Когда сердце разбивается, это происходит беззвучно. Внутри у нас все надрывается от крика, но этого никто не слышит.
Чонгук совершенно не хотел делать что-либо ради своего выздоровления. Он часто прогуливал тренировки, игнорировал просьбы брата делать утреннюю разминку, часто спорил и огрызался. Хосок мог бы на него надавить, пригрозить или заставить, но все это не имело никакого смысла. Пока подросток сам не захочет себе помочь, никто не сможет его к этому принудить. Однако трудно стремиться к чему-то, когда из твоей жизни уходит человек, без которого все теряет смысл. Теперь слова врачей об улучшении результатов кажутся сплошной ложью и пустыми обещаниями, еда ощущается безвкусной, а еще Чонгук никак не может согреться. Квартира хорошо отапливается, но юноша замерзает, как и его сердце. Он постоянно ходит в толстых теплых носках, больших вязаных джемперах и кутается в мягкий плед, но ничего не спасает. Руки все такие же ледяные. И все же он не может вечно прятаться в своей комнате. Мэй, в отличие от Хосока, не брезговала идеей заставлять подростка делать что-то через силу. Она выталкивала его из спальни, кидала ему в руки теплую куртку и тащила за собой в реабилитационный центр на лечебный фитнес. Чонгук много ворчал и сопротивлялся, но всегда в итоге сдавался и молча ехал с ней. Спасали лишь мысли, в которых он мог уходить куда-то далеко в свое прошлое. Обычно он думал о Тэхене. Вспоминать самые счастливые моменты с ним стало уже чем-то вроде привычки, от которой Чонгук, наверное, уже никогда не избавится. Все это отдавало мазохизмом, ведь подобные мысли приносили столько же счастья, сколько и боли. Однако сегодня все мысли юноши занимал совершенно другой человек. Он думал про Акио и их «свидание» вот уже сутки и ни на чем другом сосредоточиться не мог. В принципе, они прекрасно провели время вместе, и парень оказался великолепным собеседником. За три часа непринужденного разговора в кафе ребята успели обсудить комиксы, уход за суккулентами, последнюю часть романтической дорамы, которая им обоим нравилась, альбом Холзи, даже немного о байках и гонках поговорили. Этот парень мог поддержать абсолютно любую тему разговора, его шутки действительно были смешными, а задорный смех заставлял Чонгука улыбаться. Впервые за долгое время Чон забыл, что такое боль в сердце, и смог немного отвлечься. И, кажется, на секунду он почувствовал себя счастливым, и все те три часа, что провел в кафе, не вспоминал о Тэхене. Но это лишь вызывало еще больше вопросов. Чонгук не готов, как в омут, с головой бросаться в новые отношения, тем более, что он даже не уверен, что они ему нужны. Именно поэтому он весь день вспоминал образ Акио и пытался понять, привлекает ли его новый знакомый как парень. Он классный собеседник и, наверное, хороший друг, но не будет ли самообманом говорить себе, что это влюбленность? Хотел бы он связать свою жизнь с кем-то вроде этого парня? Есть ли шанс, что когда-нибудь он решится на новые отношения? В голове каждую секунду рождались новые вопросы, но ответа на них Чонгук не знал. Он был уверен лишь в одном на тысячу процентов: он безумно любит Тэхена, и это чувство въелось так глубоко в его сердце и душу, что его уже никак не вырезать. Юноша мог бы попробовать найти утешение в чужих объятиях, ведь ему достаточно сделать один звонок, несколько раз встретиться с Акио, и вот — он в отношениях. Его новый возлюбленный будет водить на свидания, писать милые романтичные сообщения, греть по ночам в постели и воровать тягучие долгие поцелуи. Но сможет ли когда-нибудь Чонгук ответить ему взаимностью? Принесет ли все это ему счастье? Чону правда хотелось верить, что игра стоит свеч и ему стоит попробовать строить свою жизнь дальше, но сердце болело по другому человеку. Кем он тогда станет? Предателем? Изменщиком? Да, официально они с Тэхеном больше не в отношениях, но если Гук позволит себе быть с другим, разве он не предаст свои чувства? Он никогда потом не сможет себя простить, и рано или поздно чувство вины его сожрет. Все, что у него осталось — это любовь, и он будет бережно ее хранить. Останется верен ей и дождется того момента, когда ему дадут ответы на все вопросы. — Чонгук, еще двадцать раз, и ты сможешь передохнуть, — Мэй сидит на соседнем тренажёре и наблюдает, как младший качает ноги, поднимая небольшой вес. Всего один килограмм, но травмированная нога даже такую нагрузку осиливает с трудом. Единственный способ вернуться к прежней жизни — это через боль и тяжелые тренировки продолжать укреплять мышцы, но проблема в том, что Гук устал терпеть. Он не хочет больше это чувствовать, и в такие моменты идея остаться хромым и сидеть на обезболивающих всю оставшуюся жизнь не кажется такой глупой. — Вот сама бы попробовала, я бы на тебя посмотрел, — раздраженно огрызнулся парень, откидывая голову назад и ощущая затылком холодный метал. Бедро начало медленно неметь, и мучительная боль от колена растекалась по всей ноге, вынуждая задерживать дыхание. Казалось, что в кожу втыкают маленькие иголочки и медленно тянут за нервы, разрывая их и превращая каждое движение в мучительную пытку. Чонгук боится лишний раз дернуться, чтобы не вызвать неприятных ощущений, а его заставляют поднимать тяжелый вес и делать упражнения. При любой попытке выпросить таблетку девушка отвечала резким отказом, ведь Гук и так пьет максимальную дозу. — Врачи говорили, что реабилитация будет болезненной. Ты согласился на это, когда ехал сюда, — как можно спокойнее объясняла ему Мэй, чувствуя, что любое ее слово может привести парня в ярость. — Думаешь, не делать упражнения и сидеть на обезболивающих проще? У тебя выработается зависимость от этих таблеток. Рано или поздно они перестанут действовать, и тебе понадобится что-то посильнее, чтобы глушить боль. Это прямая дорога в бездну, Чонгук. — Я что-то не помню, чтобы спрашивал твоего совета, — отмахнулся парень, открывая глаза и злобно поглядывая на нее. Он поморщился и погладил колено, аккуратно перекидывая ногу через сидение тренажера, чтобы сменить позу и выпрямиться. — Тебе что, заняться нечем? В Сеуле не жилось спокойно? Зачем ты вообще сюда поехала? — он огрызался в надежде, что девушка обидится и отстанет от него. Возможно, хотел разозлить ее или вывести на конфликт, но Мэй молчала и внимательно слушала каждое его слово. Она понимала, что он просто устал за последние месяцы и так пытается выплеснуть всю свою злость, срывается на ней, потому что больше не на ком. Удивительно, что они прожили под одной крышей целый месяц, но сорвался он лишь сейчас. Долго продержался. — Я была на дне бездны и знаю, что там совсем не весело, — спокойно пробормотала Мэй, игнорируя все его колкие замечания и грубые слова. — Можешь психовать сколько хочешь, но я не дам тебе упасть. — Почему? — он все еще тяжело дышал после физической нагрузки, и восстановить дыхание никак не получалось, а волосы слиплись от пота и неаккуратно спадали на глаза. Чонгук выглядел измученным и не выспавшимся. — Строишь из себя мать Терезу? Хочешь меня защитить? Становись в очередь. Желающих полно, начиная с моего брата и заканчивая Джин-хеном. — Твой брат не дал упасть мне, когда я готова была сделать последний шаг в пропасть, — она замолчала и опустила глаза на бутылку в своих руках. — Я знаю, что тебе страшно, потому что будущее кажется очень мрачным. Веет холодом и одиночеством, да? — Гук резко вскинул голову и пораженно посмотрел на девушку, будто она только что озвучила в двух словах все его мысли. Он думал, что если попробует кому-то объяснить, то его не поймут, но вот она — сидит рядом и знает все, о чем он думает. Потому что девушка через это уже прошла и медленно возвращается к той жизни, которая у нее когда-то была, но Вонхо жестоко все отнял. — Я… я потерялся, — наконец признался юноша, который сейчас казался таким уязвимым. Мэй смотрела на него и видела перед глазами картинку, где она сама стоит посреди ванной и сжимает в руке бутылочку с таблетками. Ей было больно, она хотела ему помочь, заставить забыть, отпустить. Что угодно, но не видеть, как в его глазах плещутся отчаяние и страх, поглощая и окуная юношу в кошмар, из которого ему не выбраться без чужой помощи. Он тонул и захлебывался, а она протягивала руку и тащила изо всех сил. — Мэй, я не знаю, как мне жить без него. Не могу вспомнить, как жил прежде, не могу перестать думать. — И не переставай. Будь верен своей любви и не смей ее игнорировать или душить в себе, — она хотела рассказать ему так много всего, утешить, объяснить, что Тэхен никогда не предавал их, но понимала, что есть вещи, которые стоит пока оставить в тени. — Нет ничего хуже, чем предать свои чувства. Будешь потом всю жизнь жалеть. — Я и не собирался душить в себе эти чувства. Любовь к Тэхену — последнее, за что я держусь и ради чего живу, но если я на секунду позволю себе отпустить эту боль, то снова придется чувствовать пустоту. У меня ничего не останется, — Мэй поджала губы, улавливая между строк, как подросток сравнивает свою любовь с болью и сам того не замечает. Красивая история любви превратилась в трагедию. — А ты ради чего живешь? У тебя же ничего не осталось, — пробормотал парень, не боясь задеть ее чувства. Просто он знал, что ее таким не обидеть. — Ради себя, — тихо ответила Мэй, чувствуя радость от собственных слов, ведь она так давно не делала что-то из любви к себе самой. Брат давно украл ее жизнь и разбил вдребезги, она долго собирала осколки, резалась о них и пускала кровь, плакала и вновь собирала свою жизнь по кусочкам. — Тебе нужно выпить вот это, — она подняла бутылку, которую все это время держала в руках, и протянула парню. — Что это такое? — он неуверенно посмотрел на странную жидкость и поморщился от запаха. — Это коктейль из брокколи, яблока и морковки. Травма сильно тебя подкосила, и нужно восстанавливать иммунитет, так что витамины тебе необходимы, — она кивнула головой, как бы призывая выпить напиток, но Чонгук снова скривился и закрыл крышку, отставляя бутылку в сторону. — Ты серьезно? Заниматься ты не хочешь, принимать витамины не хочешь, в парк развлечений, когда мы с Хосоком позвали ехать, ты тоже не захотел. Тебе нравится, когда тебя заставляют? — Но я ненавижу брокколи! Ты что, не могла банан вместо нее добавить? — недовольно воскликнул Чонгук, игнорируя предыдущие слова девушки. — Вот сама эту гадость и пей! — Чонгук, не будь ребенком. Сам ведь прекрасно понимаешь, что тебе это нужно, — продолжала настаивать Мэй, подвигая бутылку ближе и пытаясь не раздражаться. Он ведь неглупый, только в последнее время все чаще стал спорить по любому поводу, но психолог сказал, что это последствия стресса, и надо просто не идти на поводу и обрубать ссору еще в зародыше. Сдержаться и не ответить грубостью бывает очень трудно, но девушка пока успешно с этим справлялась. — Вот не надо только про детство. Хосок тоже не любит брокколи, — Гук нахмурился, услышав очередной упрек и намек на его возраст. Он ведь уже не ребенок, и его привычки, присущие подростку, тают на глазах. Он очень сильно повзрослел за последние недели. — Твой брат иногда еще больший ребенок, чем ты, — Мэй усмехнулась и, подняв бутылку, вновь протянула ее Чону, как бы давая понять, что выбора у того нет. — Ага, да. Ты одна тут такая взрослая, — пробубнил Гук, все же откручивая крышку и делая несколько глотков. На вкус оказалось не так ужасно, как он думал, но он никогда в этом не признается. В любом случае, до бананового молока этому напитку как до Луны. — Айщ, как я только тебя терплю? — не выдержала Мэй, вскидывая руки, но все же тихо смеясь. Она не злилась — скорее, дразнила его, как старшая сестра, и, протянув ладонь, потрепала по волосам. Чон поморщился и увильнул от касания. — Если бы тебе не нравилось здесь быть, то никто не заставил бы тебя силой. Ты не тот человек, который пойдет против своих желаний. Даже если выбора нет, ты его находишь, — воспринимая слова девушки всерьез, произнес юноша. — Хоби не особо спрашивал меня, хочу ли я ехать сюда, когда украл меня посреди рабочего дня, — подметила Мэй, вспоминая тот день, когда ее жизнь так кардинально изменилась. Она никогда бы не подумала, что Чон Хосок окажется человеком, который просто появится, как чудо во мраке, и спасет ее. Прежде она верила, что это сделает Джихан, но теперь он лишь как светлая память из ее прошлого. И, надо признать, Мэй не хотела слишком часто о нем вспоминать, ведь прошлое остается в прошлом, и она не хочет, чтобы эти мысли ее тяготили. Девушка медленной неуверенной поступью идет навстречу своему будущему и вспоминать о неудачных отношениях желанием не горит. Но это не значит, что ей безразлична его смерть. Есть вещи, которые она никогда не простит Вонхо, и гибель Джихана — одна из них. Как и приговор Тэхена. Двое мужчин, даривших ее нежному девичьему сердцу счастье, те, кого она оберегала и по сей день в глубине души хранит теплые чувства к ним. Их потерю она никогда не простит брату. — Ты могла отказаться, но все равно поехала. Мы оба прекрасно знаем, что как бы ни было сложно тебе жить, ты и без помощи моего брата выжила бы. Такие, как ты, чертовски живучие, — Гук не торопясь пил коктейль и радовался, что у него получается тянуть время. Скоро центр будет закрываться, и ему не придется доделывать упражнения, вызывающие такую боль, что выть охота. — Такие, как я? — она изогнула бровь, ожидая каких-то объяснений, хотя догадывалась, что он имеет в виду. — Люди, которых жизнь нагнула, — пробормотал Чон. — После того, что с тобой случилось, ты любое дерьмо переживешь. — Тебя тоже жизнь нагнула, — она усмехнулась, замечая растерянность на лице младшего. — Твой отец-тиран тебя бил, родители развелись, ты калека, а твой парень просто исчез, теперь ты вынужден терпеть его бывшую и пить коктейль из брокколи. — Из всего, что ты перечислила, самое худшее — это коктейль, — Гук приподнял бутылку с напитком, прежде чем выпить, — за твое здоровье, — он допил залпом все содержимое и скривился, потому что ему попался неразмельченный кусок брокколи. — Вот и молодец, что все выпил, — она забрала пустую бутылку из его рук. — Центр закрывается через сорок минут, но я не увезу тебя отсюда, пока ты не закончишь все упражнения. Ты же не думал, что у тебя получится меня заболтать и увильнуть от фитнеса? — Мэй встала с тренажера и пошла к сумке, чтобы спрятать некоторые вещи. — И как только Тэхен тебя терпел… — Я все слышу! — не оборачиваясь, крикнула девушка, хотя прекрасно знала, что прямо сейчас подросток закатил глаза и ее передразнивал. — Быстро, Чонгук! — Стерва, — беззлобно пробурчал парень, прекрасно понимая, что это она тоже услышала. — Мелкий засранец.🥀🥀🥀
Сколько бы парни не таскали коробки, вещей в машине меньше не становилось. Намджун хватал сразу по четыре, чтобы быстрее все разгрузить, Джин осиливал максимум две, Юнги все это быстро затаскивал в помещение и сортировал, чтобы во всем был порядок, ну а Чимин, как обычно, лишь имитировал занятость, за что регулярно получал подзатыльник и мощные пинки под зад от хена. С такими темпами они и до вечера не справятся, но впереди еще длинные утомительные недели ремонта. Можно было бы нанять рабочих, как Джин изначально и планировал, но Намджуну такая идея пришлась не по вкусу, и он вызвался обустраивать новый цветочный салон самостоятельно. У Юнги и Чимина не было выбора. Их просто поставили перед фактом, что они будут помогать. На самом деле, это была отличная идея, потому что в последнее время компания собиралась все реже. То, что случилось, не должно было отдалить ребят друг от друга, но настроения собираться вместе так часто, как прежде, уже не было. Юнги следил, чтобы мелкий не забрасывал учебу и готовился к поступлению в университет. Сам он иногда появлялся в своем универе, чтобы дать знать преподам, что он жив, и отчислять его еще рано, а в остальное время пропадал на работе и копался с байками для мотокросса. Пак после отъезда лучшего друга перестал проказничать, ведь нет никакого интереса делать это в одиночку. Он больше не шатался по сомнительным вечеринкам, в баре появлялся крайне редко и только с хеном. На смену прошлой их жизни, полной выпивки и безумства, пришли быт и рутина. Чимин даже научился готовить для Юнги, и тот, приезжая домой, чувствовал, как с кухни тянется приятный аппетитный запах. После ужина они ложились смотреть какой-нибудь фильм и затем либо засыпали, уставшие после долгого дня, либо посвящали всю ночь друг другу, в очередной раз проверяя кровать на прочность. Такая жизнь была чем-то новым для них обоих, но им нравилось. Юнги больше не чувствовал одиночества, и ему не надо было возвращаться в пустой дом, не надо было волноваться, что мелкий влезет в неприятности. Чимин стал ласковым котенком, почти не спорил и ластился к хену, засыпая у того на груди. Они нашли способ жить дальше. Намджун, в отличие от Юнги, отказаться от гонок не смог и продолжал гонять. Каждые выходные он, как по часам, ровно в шесть приезжал к Диггеру, выпивал пару стопок, заявлял себя участником и направлялся к стартовой полосе. Кто-то скажет, что он не смог смириться с потерей Ви и так прожигал свою жизнь, пуская ее под откос, но на самом деле Намджуну было, ради чего жить. После долгих захватывающих заездов он возвращался домой пьяный, нетвердой походкой в темноте аккуратно, чтобы ничего не уронить, пробирался в спальню и, наспех раздеваясь залезал в постель к сладко спящему Джину. Знал, что наутро получит полотенцем по голове и по заднице за то, что поздно вернулся, не предупредил, заставил волноваться, но ему нравилось, как его парень злится и истерично кричит, мило надувая губки, поэтому из раза в раз, отправляясь на гонки, никогда не предупреждал об этом. Намджун — гонщик до последней клетки в его теле и едва ли когда-то сможет от этого отказаться, но в его жизни появился человек, который вызывает не меньше эмоций. Каждая минута с Сокджином — это любовь, нежность, страсть, забота, жажда и ненасытность. Иногда их отношения бывают как буря, а иногда тихие, спокойные и уютные. Но самое главное, что они всегда надежные. Парни настолько уверены друг в друге, что все ссоры заканчиваются, не успев начаться. Им даже нет нужды говорить о своих чувствах вслух. Намджун с удовольствием тратит уйму времени, помогая своему возлюбленному найти новое помещение для салона. Он помогает с оформлением документов, находит машину, чтобы перевезти все вещи, сам лично занимается покупкой материалов для ремонта и даже находит бесплатную рабочую силу в лице Юнги и Чимина. Не стоит даже заикаться о том, что Ким оплатил новому салону Джина рекламу в виде баннера на центральной площади Сеула. Именно поэтому глупо думать, что Намджун пускает свою жизнь под откос. Он научился гармонично совмещать попойки со старыми знакомыми в баре и гонки со своей личной жизнью. И, кажется, Джин был всем доволен. Но мысль о том, что их компания видится все реже, не давала покоя. Поэтому совместный ремонт оказался отличным предлогом провести вместе несколько дней. А, скорее, даже недель, потому что делали они все медленно, и это могло затянуться. — У тебя задница еще не болит сидеть и нихрена не делать? — Мин толкнул в плечо младшего, ожидая, что тот резко подорвется и побежит помогать старшим, но Пак лишь лениво повернул к нему голову и, сняв черные солнцезащитные очки, недовольно поморщился, что его заставляют работать. — Во-первых, задница у меня болит после того, что ты со мной вчера делал, — Чимин усмехнулся, вспоминая каким ненасытным был ночью старший. После вина они еще целый час занимались любовью на подоконнике, затем хен проголодался, и они пошли на кухню, чтобы перекусить рисом и кимчи, но затем Мину захотелось сладкого, и он еще пару раз трахнул Чимина на столе и на полу кухни. К утру подросток был совсем невыспавшимся, выебанным, но ужасно счастливым и даже не жаловался на боль во всем теле. — А во-вторых, у меня уже руки болят коробки таскать. Дай хоть пару минут передохнуть, — он вытянул длинные ноги, обтянутые узкими джинсами и, заметив на белоснежных кедах небольшое пятнышко, потянулся, чтобы его вытереть. — Если бы ты не соблазнял меня и не вертел задницей, она бы у тебя сейчас не болела, — Юнги достал пачку сигарет и, вытащив одну зубами, тут же прикурил. Он наклонился над коробками, доставая целлофан. — Вот, иди закрой окна и пол. Сейчас будем стены красить. — Хорошо, — на удивление, юноша не стал спорить и послушно отправился делать то, что ему сказали, пока Сокджин смешивал краску и пытался найти нужный цвет. — Джин-и, я так рад за тебя, — в салон зашел Джун, занося последнюю коробку и находя взглядом своего парня. — Ты очень много работал, и вот наконец открываешь свой собственный салон. Это же совершенно новый уровень. — Я еще не успел открыться, но уже есть крупный заказ на свадьбу. Надо будет украсить живыми цветами машины, ресторан, собрать букет для невесты и подружек невесты. Оплатой этого заказа я смогу покрыть все расходы на ремонт, — Ким покрутил в руках баночку, в которой смешивал цвета, и, немного подумав, добавил еще немного белого, чтобы цвет был светлее. — К тому же, теперь я смогу продавать цветы оптом. Прибыль просто взлетит. — Жаль, этого Чонгук не видит, — грустно пробормотал Чимин, подвязывая волосы банданой, чтобы они не мешали ему и не спадали на лоб. Он скинул белые кеды, которые мог запачкать, и остался в одних носках, ведь пол был теплым. Парень нашел несколько старых газет, валяющихся среди стройматериалов, и, присев в углу комнаты, принялся делать пилотку для Юнги, пока старшие подготавливали все для покраски. — Я хотел позвонить ему и сказать, что расширяюсь, но вспомнил, как он бил горшки, и передумал, — Сокджин наконец закончил с краской и принялся разливать ее по банкам. Чтобы немного разбавить тишину и придать атмосфере больше позитива, Джун включил радио, и на фоне заиграла какая-то мелодия. — Думаю, он все равно порадовался бы за тебя. Стоит ему сказать, — не поднимая головы от своей поделки, пробормотал Пак, пытаясь ровно сложить листы. — Тогда я позвоню ему вечером, — согласился Сокджин, распаковывая набор кистей и открывая окна, чтобы в помещение заходил свежий воздух. — А как дела с его выздоровлением? Лечение помогает? — Я звонил ему вчера, и он сказал, что Мэй не дает ему прохода. Пока эта девчонка следит за его реабилитацией, волноваться не о чем, — Пак прищурился, придирчиво разглядывая свое творение и пытаясь понять, ровно ли получилось, но, кажется, один край все же был кривым. — Юнги, ты должен признать, что она не так уж плоха. Тебе придется это сделать. — Сколько себя помню, всегда ненавидел эту девчонку, — недовольно пробурчал Мин, понимая, что, видимо, ему и правда придется начинать привыкать к ней и, возможно, даже подружиться. Больше всего его задевал тот факт, что придется рано или поздно ее благодарить за помощь, а это фактически признание своей неправоты, ведь он громче всех обвинял ее в предательстве и сучарстве. Ну не хочет он наступать себе на горло ради нее, а придется. — Все-таки хорошо, что она поехала с ними. Хосок слишком сильно любит Чонгука и делает ему поблажки, а Мэй жесткая, и с ней он точно поправится. — Думаешь, Хоби несерьезно относится к выздоровлению Чонгука? — Намджун усмехнулся и неуверенно покачал головой. — Нет, думаю, что братская любовь сильнее рационального мышления. При виде того, как мелкому больно и трудно делать упражнения, Хосок смягчается и дает ему слабину. А Мэй… ей плевать, насколько ему больно — она будет его заставлять заниматься, как бы трудно не было, но он поправится, — Юнги и сам не верил, что сейчас выступал на стороне девушки, но, судя по всему, она и правда много делает для них. — Что это? — парень дернулся, когда Чимин неожиданно оказался рядом и, протянув руки, попытался что-то надеть ему на голову. — Это я сделал для тебя, чтобы ты не запачкал волосы, — игнорируя недовольное выражение лица старшего, Пак надел пилотку на голову хена. Тот стал похож на злого гнома, что было чертовски забавно. — Ты не пробовал иногда улыбаться? — Я тебя сейчас укушу, — пригрозил Мин, но в ответ лишь получил быстрый поцелуй в щеку и не смог сдержать улыбки. — А что насчет Тэхена? Кто-нибудь знает, как у него дела? — поинтересовался Сокджин и тут же прикусил язык. Он не был уверен в том, что стоит поднимать эту тему, но они ведь не могут просто молчать и делать вид, что Ви никогда не было в их компании. Но никто и не собирался игнорировать разговоры о нем, просто сразу стало тоскливо, и все веселье испарилось, будто его и не было. — Я был у него три дня назад, — отозвался Юнги, поправляя на голове поделку Чимина. — Его прессуют. Охрана его вывела всего побитого, половина лица синяя, но это даже неудивительно. Он только месяц сидит. Первые полгода про спокойную жизнь можно забыть, а потом, может быть, отстанут. — Чем он это заслужил? — тихо прошептал Джин, не ожидая какого-то ответа, ведь его просто не было. — Разве мы не можем ему чем-то помочь? — парень обернулся и посмотрел на друзей. Он переводил взгляд с Юнги на Намджуна, будто ждал, что они скажут что-то утешительное, но те молчали. — Вообще-то, у Юнги-хена есть гениальный план, — подал голос Чимин, тут же ловя злой взгляд старшего. — Ой, да брось. Они должны знать. — Я просил тебя никому не говорить, — недовольно воскликнул парень, — еще ничего не известно, так зачем их раньше времени радовать? Ты думаешь, пустая надежда даст им силы? Но, если ничего не получится, потом будет еще больнее от осознания, что мы ничего не смогли для него сделать. — Юнги, успокойся, — Намджун подошел к другу и похлопал рукой по спине, пытаясь того немного унять, но Мин отодвинулся от него и, схватив первую попавшуюся банку с краской, направился к ближайшей стене, не желая продолжать этот разговор. — Ты не единственный, кто потерял его. Думаю, хуже всех сейчас Чонгуку, потому что он даже не знает, что с Ви и где он. — И лучше пускай не знает! — закричал парень, резко разворачиваясь и кидая испепеляющий взгляд на Джуна. — Думаешь, если вы скажете ему, что Тэхен сидит за убийство человека, ему резко легче станет? Чувство вины сожрет его с потрохами, и он будет думать, что Ви оказался там из-за него, что, кстати говоря, по факту — правда. — Ты же не хочешь сказать, что Чонгук виноват в том, что Тэхена посадили?! — встрял Чимин, чуть ли не срываясь на крик. Он возмущенно сложил руки на груди, ожидая от своего парня каких-то объяснений. — Ты вообще ебнулся? Наезжать на Чонгука не позволю! — Что? Конечно, нет, — Юнги тяжело вздохнул и зажмурился, чувствуя, что сказал лишнее, ведь он совсем не это имел в виду. — Единственный, кто виновен во всем этом дерьме — это Вонхо. Но ты думаешь, Чонгук не будет винить себя в том, что случилось, если узнает правду? — Чимин прикусил губу, чувствуя, что хен абсолютно прав. — Лучше пусть сидит и думает, что его бросили. Поверь, Чимин, так будет гораздо гуманнее. Он узнает правду рано или поздно, но не сейчас. — И что ты собираешься делать, чтобы помочь ему? — Джин еще раз попытался успокоить парня, приобнимая того за плечо, и в этот раз Юнги не стал вырываться, отзываясь на дружеский жест. Он, кажется, вспылил и полностью уничтожил веселый настрой, с которым они изначально здесь собрались. — Завтра встречаюсь с его адвокатом, и мы обсудим, что можно сделать для Тэхена, — Юнги отвернулся к стене и тихо продолжил красить. — Не стоит надеяться на что-то, но я не могу просто сидеть сложа руки. По крайней мере, я хотя бы попытаюсь. — Похоже на план, — негромко пробормотал Намджун, и в воздухе повисла какая-то неловкость. Ребята разошлись по разным углам комнаты и принялись за работу, ведь после их небольшого спора каждому было о чем подумать. Чимин переживал о том, как Чонгук воспримет правду, когда узнает ее. Он не мог просто сидеть сложа руки и смотреть, как лучший друг страдает от разбитого сердца и мучается догадками, чем он может ему помочь. Юнги и Намджун потеряли не просто друга — они потеряли брата. Хосок тоже уехал, и теперь их компания напоминала разобранный пазл, только вот деталей не хватало, и картинка уже не собиралась. А от собственного бессилия и мыслей, что Ви медленно гниет в тюрьме, хотелось кричать во все горло. Джин всегда был чувствительным, а эти люди за короткий срок стали ему самыми родными. Он болезненно переживал за каждого, пропуская их боль и переживания через себя. К сожалению, в его силах была лишь незримая поддержка, которую он выказывал друзьям и молился за их спасение. Никто не должен так страдать. Особенно невиновные. — Как думаете, что сказал или сделал бы Тэхен, если бы сейчас был здесь? — вдруг спросил Намджун, доставая стремянку и собираясь красить потолок. По комнате пошел одурманивающий запах краски, но, благодаря кондиционеру, он быстро выветривался. — Он бы следил за тем, чтобы у Чонгука голова не закружилась от запаха краски и носился с ним, как заботливая мамаша, — ответил Юнги, и парни взорвались громким смехом, отпуская напряжение. — А еще укусил бы Чимина и обязательно пошутил бы насчет того, что у него руки растут из задницы, и он ничего не может сделать нормально. — Это очень в его стиле, — Пак хохотал, криво водя кисточкой по стене и откровенно не стараясь даже наносить краску ровно, но никто особо не следил за качеством его работы. — Не думал, что буду скучать по его подколам. — Не переживай, Чими. Он вернется к нам, и когда-нибудь мы снова станем семьей, — Юнги отставил свою банку в сторону и подошел к подростку со спины, обнимая того за талию и прижимая к себе. — Ты никогда в это не поверишь, но Ви постоянно толкал меня навстречу к тебе, когда я боялся своих чувств и готов был сбежать. Может быть, если бы не он, мы бы сейчас здесь не стояли. — Он когда-то помог нам, разве мы теперь не должны помочь ему? — Пак задрал голову вверх, чтобы посмотреть на хена, и прежде, чем тот успел что-то спросить, добавил. — Я не могу позволить Чонгуку его ненавидеть. Возможно, еще рано говорить правду, но… есть вещи, которые больше не могут оставаться неозвученными. — Делай, как считаешь нужным. Я тебе доверяю, — прошептал Юнги, наклоняясь и оставляя едва ощутимый поцелуй на макушке подростка. И это значило для Чимина так много. Хен больше не относился к нему, как к глупому, ничего не смыслящему ребенку. Он прислушивался, давал право поступать так, как юноша считает правильным, даже если это шло вразрез с его взглядами. Это и есть настоящие отношения. Когда ты кому-то доверяешься и перестаешь бояться последствий. Юнги больше не боится, потому что когда-то Тэхен сказал ему: «Хватит играть с ним и кормить пустыми ложными обещаниями. Просто отпусти его, если не готов принять». И эти слова, как пощечина, отрезвили Мина. В тот момент он понял, что уже никогда не отпустит Чимина.🥀🥀🥀
Такая уютная изначально атмосфера в квартире медленно начала накаляться, и нужно было оказаться абсолютно слепым, чтобы этого не заметить. Для Чонгука это было чем-то вроде нового развлечения. Он все понимал, но не встревал, а лишь молча наблюдал со стороны, ведь ему самому было интересно, чем закончится еще не начавшаяся интрижка брата и Мэй. В последнее время неловких ситуаций с каждым днем становилось все больше, и как бы они не делали вид, что это ничего не значит, лишь пытались обмануть сами себя. Каждая сказанная фраза казалась двусмысленной, постоянные переглядывания, как будто им по пятнадцать лет, незначительные касания. То она его заденет, проходя мимо, и сделает вид, что случайно, то он приобнимет за талию, когда спускается по лестнице и в качестве оправдания скажет, что следил, чтобы она не упала, ведь в подъезде давно не делали ремонт. Чонгук каждый раз по стечению обстоятельств оказывался рядом и с усмешкой на губах наблюдал, как разворачивается эта романтическая комедия, но иногда случались настолько абсурдные ситуации, что сложно было сдержать смех, хотя он очень пытался. Например, пару дней назад Гук спокойно готовился ко сну, расстилал постель и умывался, когда услышал из коридора женский писк и быстро вышел, чтобы посмотреть, что случилось, но обнаружил лишь Мэй, поспешно заматывающуюся в полотенце, и Хосока, который, прикрыв глаза, пытался наощупь найти путь к своей спальне. Он извинялся, что случайно застал девушку в ванной голой, бормотал что-то непонятное под нос и все-таки влетел в дверной косяк, а потом еще пару дней ходил с синяком на руке и шишкой на голове. Чонгуку в такие моменты казалось, что он здесь самый старший, ведь они вели себя как дети. И вот очередной ужин втроем, но никогда прежде он еще не проходил в таком напряжении. В комнате висела гробовая тишина, и можно было услышать, как палочки стучат о тарелки. Все попытки Хосока и Мэй завести разговор заканчивались тем, что парочка якобы случайно съезжала на незатейливые комплименты или ненавязчивый флирт, и тут же оба пресекали разговор, продолжая есть в тишине. Чонгук молча жевал свой рис и переводил взгляд с Мэй на Хосока, гадая, что же будет дальше. Но, когда спустя десять минут никто так и не заговорил вновь, он не выдержал и сам подал голос. — А кто следит за Ямахой? — так невзначай спросил подросток, продолжая спокойно кушать. Но для Хоупа это стало полной неожиданностью и он, подавившись мясом, закашлялся, тут же хватаясь за стакан с водой, чтобы запить. — Что? — растерянно переспросил парень, вытирая салфеткой выступившие на глазах слезы и пытаясь отдышаться. — С чего вдруг такие вопросы? — Кто следит за Ямахой, пока Тэхена нет в Сеуле? — повторил Чонгук, полностью игнорируя второй вопрос брата и продолжая с аппетитом есть, пока Хоби кусок в рот не лез. Мэй отложила в сторону свои палочки и занервничала. Раньше они никогда не говорили о Ви, тем более вот так, за ужином. — Она стоит в гараже Намджуна, а Юнги иногда на ней гоняет, — объяснил Чон, и Гук кивнул головой, давая понять, что его такой ответ устраивает. — Не переживай. Ее поддерживают в хорошем состоянии, так что с ней ничего не случится. — А на сколько Тэхен уехал с Шином? — продолжал задавать вопросы парень, наблюдая за реакцией старшего брата. Хосок напрягся, но пытался не подавать виду, выдавливая из себя кривую улыбку в надежде, что мелкий быстро отстанет с глупыми расспросами. — Надолго. Возможно, на несколько лет, — бегло ответил Чон, чувствуя, как с души упал огромный булыжник. В каком-то смысле он не врал, и Чонгук должен знать, что Ви не вернется к нему ни через месяц, ни через год. — Мэй, тебе еще салата? — пытаясь как-то сменить тему разговора, Хосок обратился к девушке. — Да, конечно, — она подставила тарелку поближе, и Чон принялся накладывать, но, видимо, так глубоко ушел в свои мысли, что чуть не выложил весь салат из миски. — Оу, хватит, — девушка потрепала Хосока по плечу. — А куда они поехали, ты знаешь? — не унимался подросток, придавая своему голосу самый непринужденный тон. Ему так нравилось видеть в глазах брата панику, что прекращать давить вопросами он не собирался. — В Европу, — чисто машинально пробормотал Хосок, набирая в рот побольше еды, чтобы не было возможности разговаривать. Он все продолжал накладывать в тарелку огромными порциями закуски, гарнир, соусы и не смотрел на младшего, будто намекая, что сейчас не до него и его глупых светских бесед. — Но в больнице вы мне говорили, что они уехали в Америку, — Чонгук отложил палочки в сторону и, потянувшись к графину с лимонадом, налил немного в свой стакан. — Не вы ли с Юнги рассказывали про офис в Вашингтоне? — Да? Ну, значит, я забыл, — бегло пробормотал старший. Мэй тяжело вздохнула и прикрыла рукой глаза, чувствуя полный провал Хоупа. Актер из него был хреновый, да и ответы крайне неправдоподобные. — Ну, я так и подумал, хен, — Чонгук залпом осушил стакан и отставил его в сторону, морщась от кислоты. В напитке было слишком мало сахара и слишком много лимона. — А ты созваниваешься с ним? Вы же были лучшими друзьями. — Нет, мы не созваниваемся. Наверное, Юнги общается с ним, вот у него и спроси об этом, — Хосок раздраженно вздохнул, немного грубо отвечая. Он дернулся, когда ощутил под столом легкое прикосновение к своей ноге, и повернулся к Мэй. Она старалась успокоить так неожиданно вспылившего парня, медленно поглаживая его ступней, и эти ненавязчивые касания отвлекали. Чон попытался взять себя в руки, но пристальный взгляд Чонгука и ласковые касания девушки вкупе давали взрывную реакцию. Хосок пытался расслабиться, но только еще сильнее нервничал. — Я бы с удовольствием, но он как будто специально не отвечает на мои звонки, — пожаловался подросток. — Это ты сказал ему меня игнорировать? — Зачем мне это? — издавая нервный смешок, воскликнул Хоби, но снова чуть не подавился. — Может быть, он занят. У него работа, учеба, к тому же надо следить, чтобы Чимин не забрасывал учебу. Выпускной класс все-таки. Кстати, ты мне давно не показывал свой дневник. — У меня по всем предметам высший балл, — спокойно отозвался Гук. — А мы сможем забрать Ямаху к себе, когда вернемся в Корею? Я хочу сам за ней смотреть, — он умоляющим взглядом посмотрел на брата, ведь прекрасно знал, что в этой просьбе никто не сможет ему отказать. — Ты решил после окончания школы вернуться в Сеул? — удивленно воскликнул Хосок, так ловко цепляясь за слова юноши, — Я думал, ты захочешь побыть тут подольше. — Нет, сразу после окончания школы я хочу вернуться домой, — Чонгук поджал губы и грустно вздохнул. Он скучает по Корее. Как бы прекрасна ни была Япония, все равно это место казалось ему чужим. Сердце рвалось назад к родному дому. — И ты все еще не ответил на мой вопрос. — Да, конечно, мы можем забрать Ямаху. Думаю, Намджун не будет против, — Хоби искренне улыбнулся, радуясь, что Гук перестал спрашивать про Тэхена и Шина. — Прекрасно, — Чонгук отодвинул тарелку, хотя уже пару минут как закончил есть. — Я пойду к себе. Надо Чимину позвонить, — он встал из-за стола. Проходя мимо Мэй, он потрепал ее по волосам, услышал недовольное ворчание девушки и выскочил из гостиной, направляясь в свою комнату. Парень закрыл дверь на замок, в последнее время это вошло у него в привычку и все чаще стало появляться желание уединиться. Юноша прошел к окну, чтобы открыть его и проветрить комнату перед сном, но, обернувшись, замер на месте и удивленно смотрел на свой письменный стол. В груди кольнуло, и приятные воспоминания, нахлынув волной, заполнили сердце подростка нежностью. На столе стоял маленький горшок с фиалкой, но Гук точно помнит, что, когда уходил на ужин, цветка здесь не было. Значит, либо Хосок, либо Мэй принесли его сюда. И Чон уж точно ни с чем бы не перепутал именно этот вазон. Он думал, что разбил его вместе с остальными цветами, но, видимо, самый дорогой сердцу цветок смог спастись. Фиалка, подаренная Тэхеном. Чонгук взял в руки маленький вазончик и присел на стул, разглядывая лепестки. Цветок был в идеальном состоянии, значит, кто-то целый месяц бережно за ним ухаживал. Это растение казалось таким родным. О каких новых отношениях может идти речь, когда один лишь маленький цветок из прошлого вызывает в нем столько эмоций? Он касался каждого лепестка и не отрывал взгляд от маленьких цветочков, чувствуя внутри трепет и прилив нежности. Не было боли — лишь чувство любви, которое давало ему силы. Чонгук улыбался и испытывал столько радости, сжимая в руках уцелевший горшок, будто это самая большая драгоценность в мире. Но для него так и было. Что может быть дороже, чем подарок от любимого человека. Последнее напоминание о том, что между ними когда-то было. Подросток встал со своего места и переставил цветок на прикроватную тумбочку. Он поспешно закрыл окно, чтобы растение не замерзло и, еще раз убедившись, что его единственному подопечному удобно, вернулся обратно за стол, чтобы позвонить Чимину, как он и планировал изначально. Ждать пришлось долго, и только спустя пару минут на экране ноутбука светилась довольная рожа Пака. Волосы были немного взлохмачены, а одежда перекручена. Чонгук даже думать не хотел, чем он занимался. — Извини, я Юнги провожал, поэтому долго не мог ответить, — поспешно объяснил Чимин, пытаясь усесться на стул, но за что-то зацепился и с грохотом упал на пол. Гук молча наблюдал, как друг, кряхтя, пытается подняться, снова приглаживает волосы и, наконец, нормально усаживается перед камерой. — Они с Намджуном поехали в бар, так что, скорее всего, Юнги вернется поздно и пьяный в хлам. А завтра ко мне должен Джин-хен приехать. У нас будет вечер кино, и мы немного отдохнем от ремонта в его салоне. Мне кажется, я уже весь краской пропах, — юноша весело заулыбался и казался счастливым и возбужденным после целого дня, проведенного с хенами. — Помнишь, как мы оставались на всю ночь у тебя дома, и Хосок жаловался на шум из твоей комнаты? — Не думал, что буду скучать по нашим ночевкам, — Чон улыбнулся и поправил выбившиеся прядки волос. — Только ты всегда засыпал раньше времени и начинал храпеть, — Гук рассмеялся, а Чимин сидел и просто молча наблюдал за ним. Они общались почти каждый день по видеосвязи, но сегодня первый раз за долгий месяц, когда Чонгук не просто улыбнулся, а засмеялся. Прежде он всегда был грустным и подавленным. — У тебя хорошее настроение? — Пак заерзал на месте, а затем резко пропал куда-то и начал за камерой шелестеть пакетами. Спустя пару секунд он вернулся назад с миской попкорна. — И что же стало причиной? — Мне надо тебе кое-что рассказать, — Чонгук издал тихий смешок, чувствуя легкое волнение от того, чем собирается поделиться. А если Чимин его осудит? Или не сможет понять? Ведь Чон отчасти сам себя не может простить за некоторые мысли. — Я весь во внимании, — набирая попкорн большими горстями и запихивая в рот, пробормотал юноша. Он выглядел чертовски забавно в широкой футболке Юнги и его домашних шортах. — В общем… у меня вчера было свидание, — прошептал парень, сразу же замолкая. Чимин перестал жевать и замер с набитым ртом. Он нахмурился и, видимо, обдумывал то, что сейчас услышал. Но ему, кажется, это не понравилось. — В смысле? — настороженно переспросил Пак, отставляя миску с едой в сторону и доставая из-под стола бутылку с газировкой. Он ловко ее открыл и быстро запил попкорн, чтобы ничего не мешало теперь им разговаривать. — Ты сейчас пошутил? А как же Тэхен? Так нельзя, Чонгук! — юноша так разволновался, что Гук даже испугался его бурной реакции. — Слушай, ты потом ведь будешь жалеть об этом. Давай спокойно все обсудим. — Успокойся, Чимин. Я могу все объяснить, — Гук закатил глаза на истерику друга. Тот паникует без причины, даже толком не разобравшись в ситуации. — Ты меня еще не выслушал, а уже так орешь, будто я тебе сказал, что собираюсь выйти замуж за этого парня. — Окей, извини, — поднимая руки в примирительном жесте, воскликнул юноша. — Попробуй объяснить, — он сощурился и хотел что-то еще добавить, но опомнился и подумал, что, возможно, слишком давит. Чонгук и так пережил тяжелый стресс, Пак не должен его осуждать. Он должен попытаться понять и поддержать. — Я просто… сильно удивился. Ладно, выкладывай, что у тебя там, — снова хватая миску с попкорном, пробурчал парень. — Я познакомился вчера в библиотеке с парнем. Его зовут Акио, и, кажется, я ему нравлюсь, — Гук замолчал, проверяя реакцию друга. Чимин кивнул и внимательно слушал. — На самом деле, я согласился с ним пойти на свидание просто, чтобы понять, могу ли я быть с кем-то, кроме Тэхена. Хотел отвлечься и просто хорошо провести время. — И как все прошло? — юноша, скрипя зубами, сдерживал свое бурное желание закричать: «Опомнись, что ты делаешь?! Тэхен там страдает ради тебя и все еще любит, а ты по свиданкам бегаешь?». Но он знал, что есть вещи, о которых говорить пока рано. Пак, как хороший друг, натянул на лицо улыбку и пытался не показывать своего негодования от всей этой ситуации. — Ужасно, — и, возможно, эти слова не должны были обрадовать Чимина, но тот не сдержался и широко улыбнулся, на что получил взгляд Чонгука, полный непонимания. — Мы почти три часа просидели в кафе, и, если бы это была просто дружеская встреча, я бы сказал, что она прошла на отлично. Но когда он начинал флиртовать, делать комплименты или пытался коснуться… я чувствовал себя отвратительно. Мне было неуютно. — Так значит, тебе не понравилось? — парень хмыкнул и отметил про себя, что такое было вполне ожидаемо. — Не просто не понравилось. Я хотел его убить, когда он пытался взять меня за руку или коснуться талии. Тэхен все делал как-то ненавязчиво, он вроде был рядом, но не нарушал мое пространство. Я чувствовал себя уютно в его объятиях, а с другим… мне было противно, и все это кажется таким неправильным, — Чимин молчал, наблюдая за другом, и хитро улыбался, не торопясь влезать со своими советами. — Я не знаю, в чем дело. — А разве это не очевидно? В Тэхена ты влюбился, как школьница, и все, что он делал или говорил, казалось идеальным. Ви не трогал тебя как-то по-особенному, это ты его по-особенному воспринимал, Чонгук, — на это юноша лишь расстроенно вздохнул и поник. Ему нечего было возразить, ведь Чимин абсолютно прав в каждом слове. — Тебя никто не обвиняет в попытке попробовать с кем-то другим. Логично, что ты пытаешься строить новую жизнь, но теперь ты знаешь, что пока не готов к новым отношениям. Еще рано… — Никогда не буду готов! — вскрикнул Чонгук, перебивая друга. — Мне кажется, я не смогу быть с кем-то, кроме Тэхена. Все, что делают другие парни, кажется неправильным. Они не так обнимают, не так улыбаются, не так делают комплименты. Все не так, как с Ви, а мне нужен именно он, — Гук прикрыл ладонями лицо, чувствуя, как его вновь поглощает отчаяние. Он не хотел плакать, потому что слез уже не осталось, не хотел жаловаться кому-то на боль или видеть жалость в чужих глазах. Все, что ему хотелось сказать, он уже озвучил, но совершенно не мог понять, почему Чимин сидел и улыбался. — Серьезно? Я тебе рассказываю о том, что обречен на вечное одиночество, а ты улыбаешься? Что смешного я сказал? — Я ужасно рад, что ты так предан в своих чувствах к Тэхену, — Пак подвинулся ближе к монитору и уже хотел поведать Чонгуку несколько тайн о Ви, которые они с Юнги сегодня днем решили раскрыть для подростка, — и поэтому мне нужно тебе кое-что рассказать. — Нет, сначала я скажу, — Гук нагло его перебил и принялся что-то искать по столу. — Свидание с Акио не единственное, о чем я хотел с тобой поговорить. Сегодня за ужином я спросил брата о Тэхене и Шине, про их поездку в Америку, а тот продолжил мне нагло врать в глаза. — Почему сразу врать… — Знаешь, что это? — Гук потряс листами, которые держал, и Пак отрицательно помотал головой. — Это распечатки с новостного портала. Я пару дней назад искал информацию о главном офисе Шина в Вашингтоне и нашел очень интересную статью. Сейчас зачитаю название, — Чон пересмотрел несколько страниц и, найдя нужную, вытянул ее из стопки. — «Двадцать девятого июля глава судостроительной компании Квон Шин был найден мертвым на подземной парковке». Это случилось в ночь, когда меня сбил байк! — Гук откинул листы на стол и посмотрел на друга, видя на его лице полнейший ужас и растерянность. Чимин не знал, что он теперь должен говорить и как оправдываться. — Ну, и что ты мне скажешь на это? — Чонгук… — Шин уже месяц как мертв, а вы меня все кормите ложью о том, что Тэхен уехал с ним! — закричал подросток, ударяя ладонью по столу. — Какого черта, Чимин?! Скажи мне честно. У него кто-то появился, и он бросил меня? Что вообще происходит? Кто убил Шина, и почему от меня все скрывают? — Я… я могу объяснить, — неуверенно пробормотал юноша, хотя он не имел ни малейшего понятия, что должен сказать. Было наивно полагать, что их ложь не раскроется. — Тогда я тебя внимательно слушаю, и только попробуй в очередной раз мне солгать. Ты мне будешь больше не друг, — закричал Гук. — Какой бы ни была правда, я справлюсь, — Чимин готов был смеяться и чувствовал, что у него глаз сейчас задергается на нервах. Чон просто понятия не имеет, насколько истина ужасна. — Слушай, мы наврали про Шина, потому что Тэхен сам попросил это сделать, — Пак закусил губу и, прежде чем Чонгук успел что-то сказать, быстро добавил. — Хосок хотел сказать тебе в больнице правду, но Юнги решил, что тогда ты не захочешь ехать в Японию на лечение, — Чонгук замер, медленно переваривая услышанное. В какой-то момент он ощутил облегчение, но затем вопросов стало только больше, и юноша вновь начал злиться. — Зачем Тэхену просить об этом? — он тяжело вздохнул и опустил голову, подпирая ее руками. Не было сил во всем этом разбираться, хотелось услышать, наконец, правду, какой бы жестокой она ни была. Но Чимин молчал, потому что просто не мог ответить на этот вопрос. — Ты мне не расскажешь? — Мне кажется, я не в праве рассказывать тебе это. Есть вещи, которые может объяснить только сам Тэхен. Кто я такой, чтобы за него оправдываться? — Ты не скажешь мне, где он и почему уехал? — в ответ лишь отрицательное мотание головой и тишина, режущая ухо. — А что ты можешь мне рассказать? — заходя с другой стороны, поинтересовался Чонгук, и Чимин даже криво улыбнулся, услышав вопрос. На самом деле, у него есть слова, которые могут обрадовать и утешить друга. — Я хотел тебе кое-что рассказать, прежде чем ты меня перебил и начал этими распечатками трясти, — он еще шире заулыбался, двигаясь ближе к экрану, будто это был какой-то секрет. — Чонгук, ты должен мне поверить. После всего, что случилось, может показаться, что мои слова — очередная ложь, но то, что я сейчас скажу, моя попытка подарить тебе каплю надежды. — Говори уже! — не выдержал Гук. — Тэхен никогда тебя не предавал. Я многих вещей не знаю, но в одном абсолютно уверен. Он никогда не переставал тебя любить, и я уверен, что нет ни минуты, чтобы он не думал о тебе, — Чимин замолчал, не зная, что еще добавить. Он сказал достаточно и ждал какой-то реакции, но Чон, закрыв лицо ладонями, следующие несколько минут молча так сидел, не издавая ни звука. Чонгук не плакал, ведь он себе обещал, но услышанное одновременно радовало и огорчало. Вопросов меньше не становилось, но боль в сердце прошла. Юноша перестал чувствовать себя брошенным, а мысль о том, что Ви все еще его любит, жгла в груди. — Значит, по каким-то обстоятельствам он был вынужден уехать? — надломленным голосом переспросил Чон, поднимая голову и глядя прямо на друга. — У него не было выбора? — Да, так и есть, — Чимин притих. — Послушай, если я расскажу тебе, то Юнги… — Не надо! — резко оборвал его Чонгук. — Ты сам сказал, что есть вещи, которые Тэхен сам должен объяснить. Ни ты, ни Юнги, ни мой брат не должны оправдываться или извиняться за него. Он вернется и сам расскажет, почему уехал и оставил меня. — Ты будешь его ждать? — с надеждой в голосе тихо спросил Пак. — Буду, — уже немного бодрее ответил подросток, широко улыбаясь и чувствуя, как вся та пережитая боль сменяется радостью. Ему все еще было тоскливо и ужасно одиноко, хотелось узнать правду, и сердце рвалось к Тэхену, но кое-что все же изменилось. Теперь Чонгуку не придется заставлять себя ненавидеть Ви. Он может бережно хранить свою любовь и дальше, зная, что любимый человек где-то далеко так же ждет их встречи. Их клятвы не были пустым звуком. — Но он вернется нескоро, Чонгук, — опуская юношу на землю из его сказочных фантазий, напомнил Пак. — У меня для этого есть вся жизнь. Я дождусь его, Чимин.🥀🥀🥀
Время давно уже перевалило за полночь, а в маленькой квартире Чонов, как обычно, все еще никто не спал. Чонгук после разговора с Чимином, завернувшись в одеяло, как в кокон, думал о Тэхене, и теперь вряд ли сможет на что-то отвлечься. У подростка появилось новое развлечение на ближайшие несколько лет: представлять себе миллионы причин, по которым его возлюбленный мог вот так просто все бросить и без объяснений исчезнуть. Бурная фантазия подростка выкидывала настолько невероятные теории, но ни одна из них даже близко не стояла с истиной. Хосок собирался уже ложиться спать, но услышал, как входная дверь хлопнула, и насторожился. Он лично на ночь закрывает ее на замок. Парень вышел из спальни и прошел в коридор, но заметил, как Мэй проскользнула в гостиную и поспешно закрыла за собой дверь. Чон проверил еще раз, чтобы квартира была закрыта изнутри, а затем очень тихо, чтобы не создавать лишнего шума, прошел в комнату следом за девушкой. Она стояла возле шкафа и на носочках тянулась к аптечке, которая стояла на верхней полке, при этом немного поджимая одну ногу. — Что ты делаешь? — Мэй от неожиданности вздрогнула и, пошатнувшись, с грохотом упала на пол, ударяясь затылком о стену. Она пискнула и, потерев ушибленное место, подняла глаза на Хосока. — Я ходила забрать почту, но споткнулась на лестнице и, кажется, потянула мышцу. Вот, хотела аптечку достать, — Чон тяжело вздохнул, подошел ближе и, ловко подхватив девушку на руки, пересадил на диван, а затем сам достал аптечку. — Во-первых, кто ходит за почтой ночью? Во-вторых, я говорил тебе, что в подъезде давно не делали ремонт и ступеньки на лестнице прогнили. И, в-третьих, надо было позвать меня, — он возмущенно посмотрел на Мэй, а та поежилась от холода и, стянув со спинки дивана плед, замоталась в него. — Чонгук жалуется на боль в ноге, а врач обещал выслать рецепт для обезболивающего, поэтому я решила сходить на первый этаж и проверить почтовый ящик, чтобы с самого утра купить лекарство, — объяснила Мэй. — Я не думал, что ты будешь так заботиться о нем, — Хосок мягко улыбнулся, подходя ближе и присаживаясь на ковер перед девушкой. Он взял ее травмированную ногу и поставил к себе на колено, осматривая повреждения. Она поежилась, ощущая прикосновение теплых рук к ледяным ногам. — Ты замерзла вся, пока ходила на первый этаж, — он растер ее ступню в ладонях и сделал вид, что не заметил небольшой румянец на щеках девушки. — Я сама не знаю, откуда во мне все это. Люди так быстро не меняются, но я после переезда сюда почувствовала себя совершенно другим человеком. Не знаю, что со мной происходит, — отвечая на первую реплику Хоупа, Мэй откинулась на спинку дивана, пытаясь придать разговору непринужденность, но каждое прикосновение Чона казалось слишком нежным. Она не могла сосредоточиться на собственных словах. — Ты, наконец, можешь быть самой собой. Тебе больше не надо сражаться за жизнь, не надо бояться брата и его безумия, — Мэй поджала губы, чувствуя, как в уголках глаз скапливается влага. — Извини, я что-то сказал не так? — Нет, все нормально, — она поспешно вытерла слезы. — Вонхо — человек, который навредил тебе и твоим близким, но я помню времена, когда он был совсем другим. Он был моим братом, и уверяю тебя, это был прекрасный человек, с которым, возможно, ты бы смог подружиться. Иногда мне кажется, что тот милый парень в ловушке своего безумия, он кричит о помощи, пытается вырваться, но лишь творит еще больше злодеяний, — она притихла и наблюдала, как Хосок ловко справляется с лекарствами. Он нашел какой-то обезболивающий спрей и распылил его, но холодная жидкость вызвала лишь больше неприятных ощущений. — Было время, когда он был очень чутким и добрым человеком, но жизнь оказалась с ним слишком суровой. Ты его ненавидишь всей душой, а я храню в памяти каждый момент, когда в нем еще была человечность. — Мэй, — тихо прошептал Хосок, сжимая ее пальцы и видя, как по щекам девушки стекают слезы. — Мне очень жаль. Ты имеешь право говорить о нем и вспоминать. То, что он сделал с нашими жизнями, не исключает того факта, что он все еще твой брат. — Он стал чудовищем, и того человека, в которого он превратился, я ненавижу, но того милого мальчика, который меня растил и защищал от матери, когда у нее начала развиваться болезнь, я не забуду никогда. Вонхо был прекрасным братом, но груз того, что ему пришлось перенести, он вынести не смог. Это его сломало, — она утерла тыльной стороной ладони слезы. — Я упустила тот момент, когда он начал меняться. Не смогла его спасти. — Ты не должна винить себя в этом, — Чон вскинул голову и пораженно посмотрел на девушку. — Ты же не думаешь, что виновата в том, что с ним случилось? — Я позволила ему стать таким. Мы должны были тянуть друг друга, я должна была дать ему стимул стремиться к новой жизни, а в итоге он погряз в своей жажде мести, — Мэй вскрикнула, когда ощутила, как Хосок больно надавил на ее ногу, пока втирал мазь. — Знаешь, вот он отомстил Тэхену и уехал, но я не думаю, что он счастлив. Пока Вонхо не отпустит прошлое, он не сможет начать новую жизнь. То, что он сломал вам жизни, не принесет успокоения его душе. — Думаешь, он продолжает жить мыслью о Ви? — Хосок аккуратно продолжал растирать мазь по ноге, уже даже забывая, где у девушки болело, и слишком увлекаясь процессом, но она не торопилась его останавливать. Совсем ушла в свои мысли и забыла про травму. — Я день и ночь молюсь, чтобы этот человек не вернулся в наши жизни. Если он вдруг решит, что ему мало посадить Тэхена, и захочет продолжить? Я не знаю, чего от него ожидать, но очень боюсь снова его увидеть, — у нее губы дрожали, и Чон рефлекторно сжал руку в кулак, случайно сдавливая ногу девушки, и та опять вскрикнула. — Извини, я случайно, — он виновато улыбнулся, но она тихо засмеялась, заверяя, что все в порядке. — Просто я вспомнил твои синяки, когда ты приезжала с Тэхеном на съезды. Мы с парнями иногда думали, что это Ви себе позволяет распускать руки. Мне даже стыдно, что я так плохо думал о нем. — Ви никогда меня не бил, — она улыбнулась, вспоминая человека, которого любила несколько долгих лет. — В отличие от Вонхо. Брат не скупился на жестокость и за каждый проступок наказывал. Я все еще его боюсь. — Он тебя больше не обидит, — заверил Чон, наконец заканчивая с мазью и доставая из аптечки эластичный бинт. Мэй нахмурилась и поджала губы. Ей не нравились подобные обещания. — Ты не можешь быть в этом уверен, — немного сухо пробормотала девушка. — Пожалуйста, не давай обещаний, которых ты не можешь сдержать. Да и вообще, я не привыкла к чьей-то защите. Сама могу за себя постоять. — Тебе не надоело играть в супер-женщину? — Хосок недовольно вскинул брови и, перестав бинтовать ногу, немного отодвинулся. — Ты должна была оставаться сильной, чтобы выжить, пока была с ним, но теперь есть люди, которые позаботятся о тебе, — Чон подался вперед, и Мэй громко выдохнула, чувствуя его дыхание на своем лице. — Я позабочусь и не позволю никому обидеть. Ты можешь быть слабой девушкой, — прошептал парень, протягивая ладонь и касаясь ее скулы, чувствуя, как она нуждается в ласке, которой никто никогда не одаривал. Мужчины ее хотели, они ею обладали, но никто не любил по-настоящему… никто, кроме Джихана. — Не надо, пожалуйста, — Мэй поспешно отвернулась, хотя ей это стоило огромных усилий. Она и правда устала бороться самостоятельно за все. Хотелось броситься Хосоку на шею и просить не бросать, защитить ее и позаботиться о ней, но это было бы неправильно. — Мы не можем, Хосок. — Почему? Ты же чувствуешь то же самое, что и я. Еще очень рано? Мало времени прошло? — он улыбнулся, видя как она борется сама с собой и тянется к нему. Мэй хотела отодвинуться, но льнула ближе, почти касаясь кончиком носа его щеки и заглядывая прямо в глаза. — Муки совести? — она не дала ему договорить и сама поцеловала, обхватывая руками шею и обнимая так крепко, как только могла. Хосок был не таким, как все парни, с которыми она бывала прежде. Даже несмотря на то, что Джихан ее любил, в его касаниях не было столько нежности и трепета, сколько в каждом поцелуе Хоби. Он растягивал удовольствие, нежно сминал ее губы и крепко сжимал в своих руках, давая понять, что не отпустит. Мэй чувствовала, как внутри ее сердце рассыпается на тысячи крупинок, и готова была плакать от чувства нужности, которое он ей дарил. Их поцелуй был очень сладким, легким и не лишенным страсти, но все хорошее рано или поздно заканчивается. Девушка отодвинулась первой, кладя голову ему на плечо и слыша громкий стук сердца. Хосок продолжал ее обнимать и гладить по волосам. — Ты же недавно расстался с Моникой. Ваши отношения начались неожиданно, и ты думал, что это любовь, но на самом деле то была просто страсть, которая потухла так же быстро, как и вспыхнула, — тихо прошептала девушка, играя пальцами с его футболкой. — Я не хочу отношений на месяц. — Мне кажется, у нас может получиться что-то большее, — попытался ее заверить Хосок, поглаживая бока и целуя в висок. Она не привыкла ко всей этой нежности, но каждое его прикосновение ее подкупало. — Почему ты так уверен, что твои чувства ко мне не банальное влечение? Может быть, они пройдут так же быстро, как это было с Моникой? Просто не хочу, чтобы мы совершили ошибку, понимаешь? — она немного отодвинулась и заглянула ему в глаза. — Нам сейчас хорошо вместе, но если через месяц все закончится? Я так не хочу. — Ты тоже недавно потеряла парня, — напомнил Хосок, накручивая на палец прядь ее коротких волос. — Все еще не можешь забыть его? — Я была готова уехать с ним, построить новую жизнь и, возможно, даже когда-нибудь завести с ним детей, — она усмехнулась, ведь теперь это все казалось глупостью. — Джихан не был моей любовью никогда. Он был моим спасением от Вонхо, но я всегда любила его, как брата. Я буду помнить его как человека, пожертвовавшего собой ради попытки сделать меня счастливой. Буду вечно ему благодарна за это. — Конечно, я понимаю, — Хоби кивнул, утыкаясь носом в ее шею и оставляя несколько ласковых поцелуев. Он пользовался моментом, когда она дала слабину и подпустила к себе, пробирался все глубже в ее сердце и не отпускал. — Нам ведь некуда торопиться? — он непонимающе посмотрел на девушку, услышав эти слова. — Просто мы оба сейчас не готовы к новым отношениям. Мы можем немного подождать с этим и, если спустя какое-то время чувства останутся, я буду уверена, что это не просто страсть, и у нас есть шанс что-то построить. Но ты сам понимаешь, что сейчас… — Еще рано, — закончил за нее Чон. — Да, ты права. У нас полно времени, так что я тебя не тороплю, — они говорили о том, что не стоит спешить, и пока никаких отношений не будет, но Хосок продолжал ее прижимать к себе, а Мэй не вырывалась. Оба понимали, что им слишком хорошо вместе, и оба боялись, что ошибаются, и это правда банальная страсть, а не любовь. — Я хочу сегодня лечь спать здесь, — Мэй наконец выпуталась из мужских рук и, уложив подушку на диване, прилегла, накидывая на себя плед. — Ты можешь составить мне компанию, — Чон удивленно взглянул на нее, но, не став спорить, быстро лег на свободное место рядом с Мэй, забираясь под плед и вновь ее обнимая и крепко прижимая к себе, как было буквально минуту назад. — Просто давай не будем торопиться. Маленькими шагами, возможно, мы придем к чему-то большему. — Как скажешь. Я не стану давить на тебя, — он оставил легкий поцелуй в ее волосах, чувствуя горячее дыхание девушки на своей шее. Вот сейчас было идеально.