С привкусом любви и страсти

      Тишина… Стояла мертвенная, бездыханная тишина. Одинокий ветер взвыл в последний раз в вершине мрачных небес и, рухнувшись наземь, стих, разошёлся холодной дымкой по примятой траве. Густая, противно тягучая кровь убитых бессмертных вперемешку с грязью разлилась безбрежной бордовой лужей по всему полю. Высокие горы мёртвых тел тихо тлели в догорающем огне на фоне острых штыков, изломанных и целых мечей, знамений, с силой и злостью воткнутыми в землю. Дым от высоких кострищ тонкими витиеватыми струйками уходил вверх, теряясь в величестве и черноте небосвода. Хрупкий серый пепел опаленных крыльев оседал на поверхность уставшей, вымученной территории сражения и плавно падал ему на тёмные, словно смоль, волосы. Мальбонте поднял лицо к небу, с еле ощутимой болью вздохнул полной грудью. Его внушительные перцовые крылья раскрылись по всю длину, демонстрируя мощь и внушая ужас. Чувство расслабления, лёгкого покалывания пробежало по ним. Он размял затёкшую шею, не глядя, откинул окровавленный меч в сторону. Рукоять оружия звучно ударилась о камень. И снова тишина.       Мир в считанные секунды начал покрываться тенью, и солнце закрылось чёрным диском. Горящее золотом кольцо замкнулось вокруг сияющего светила. Мальбонте рассмеялся, взглянув на небо. Обод затмения горел над ним словно нимб ангела, но по щиколотки он стоял в ледяной крови. Душа его в этот момент всё ещё была светла, нутро не захватила злоба, но внешняя оболочка говорила об обратном. Эта противоречивая картина особенно живо и чётко отозвалась в нём, показывала его истинную сущность, его плоть, созданную прекрасным ангелом с чистыми глазами и демоном, воинственным и беспощадным. Мальбонте чувствовал себя победителем, главным героем новой истории этого сотрясшегося войной мира, завоевателем, правителем! Отныне его слово — закон, он — вершитель судеб и собственной жизни! Это конец. Конец его мести! Конец страданиям! Конец борьбе! Демонический свет зла лучами расходился по облакам. Шепфа, тот самый великий создатель и наряду с этим его заклятый враг, пал вместе с добром и всем святым, разбившись на множество мелких, но больно режущих осколков. Теперь ему бы не разбиться! Не скатиться с самой вершины! Не сойти с ума! Не сгореть, точно мотылёк, когда цель становится достигнутой… Но мысли уже далеко были не об этом, такие неважные, блёклые. Сейчас монстр из красивых легенд и сказок для маленьких бессмертных упивался своим триумфом, возрождался и чувствовал небывалую силу.       Красные перья трепетали на внушительных крыльях. Внутри горел обжигающий своими языками пламени огонь. Усталь совсем его не мучала. Мальбонте готов был идти в бой вновь, бороться за своё, разрушать, умирать и возрождаться! Но тишиной и темнотой откликнулось всё вокруг. Мирное солнце поглотила злоба, тьма. Ни единой живой души. Мёртвые, упавшие от сильной руки, тихо и мирно окружали его, а реки крови продолжали с них течь. Пахло смертью, едким дымом, выедающим глаза, и солёный металлический привкус ощущался на языке. Между тем мрак продолжал гулять по земле, и чувство тревоги вдруг захлестнуло мужчину. Он начал рвано дышать, оборачиваться, метаться, смотреть по сторонам, с надеждой выискивая кого-то взглядом и до хрипа крича одно лишь имя:       — Виктория!       «Тонкие женские пальцы с грустной игривостью шагали по крепкой обнажённой груди, чуть задевая кожу ногтями. Они останавливались на секунду, легко, еле касаясь, поглаживали и вновь продолжали подниматься по ложбинке к мужскому лицу с задумчивым взглядом и острыми чертами. Мальбонте мягко перехватил её руку и приложил ладонью к своей щеке, табун мурашек пробежал по телу. Лежащая рядом Непризнанная замерла, устремила взор голубоватых глаз на него.       — О чём думаешь? Скажи… — она положила голову ему на грудь. Горячее сердце Мальбонте билось ровно, глубоко.       Он, не выныривая из омута мыслей, ближе прижал её к себе, погладил по чёрным волосам и поцеловал в макушку, прошептав:       — Дороги назад нет, завтра бой и… я думаю оставить тебя в лагере. Под присмотром. Со стражей.       Вики подорвалась, села на кровать, отрицательно замотав головой.       — Нет, нет, нет, — зациклено зашептала.       Завораживающая, соблазнительная нагота её тела в тёплом оранжевом свете камина. Испуганный усталый взгляд. Пухлая лопнувшая губа. Блестящие глаза. Растрёпанная причёска. Серые крылья. Костлявые плечи. Выпирающие ключицы. Худая фигурка… Мужчина замечал каждую в ней мелочь, каждую черту, набросок небывалой небесной красоты и не мог позволить всему этому погибнуть в огне, утонуть в крови, исчезнуть. Мальбонте всецело, ревностно дорожил Непризнанной. Совсем недавно он искал путь мести, но нашёл нечто иное, родное, своё. Нашёл её. И позволить этому умереть — губительно для самого себя.       Он притянул девушку к себе, накрыл их тяжёлым одеялом. Она разрыдалась, осознавая, что эта ночь может быть для них последней, что грядёт кровопролитная война, и падут небеса.       — Я не переживу, не переживу, если ты там будешь умирать от ран, а я… а я здесь! Буду здесь прятаться как последняя трусливая дрянь!       Мужчина молчал, удерживая её, трепыхающуюся, в своих сильных руках и зажмурил глаза. Вики вырывалась, колотила его и по-прежнему кричала протяжное «нет». А он не мог отпустить, дать Непризнанной право идти за ним на верную смерть.       Утром, ещё до рассвета девушка, «принадлежавшая королю», как говорили все подданные Мальбонте, тихо сидела на кровати в одной тонкой ночной рубашке и печальными глазами наблюдала за его неспешными, неторопливыми сборами. Он всё думал-думал-думал и поглядывал на неё. Нет ему покоя: что она останется здесь, что полетит с ним. Лагерь надёжно защищён куполом, но есть вероятность — его обнаружат, сюда проникнут, растерзают её как низкую, мерзкую предательницу. А в бою словно на минном поле, шаг вправо, шаг влево — расстрел, но он рядом с ней…       Мальбонте вновь посмотрел на Вики и замер, приняв окончательное решение. Самое смелое, самое непредсказуемое решение.       — Прощаемся? — почти шёпотом вымолвила она.       — Собирайся.       Вики с удивлением и радостью подорвалась, подбежала к нему и кинулась в объятия монстра. Своего монстра… Он как лёгкую пушинку поднял её, подхватив руками под ягодицы. Утончённые женские ступни оторвались от холодного пола.       — Никогда, никогда… — она быстро, отрывисто, рвано расцеловывала его лицо, — Никогда не бросай меня. Слышишь?       — Никогда… — вторил ей.       Мальбонте опустил Непризнанную, без лишних слов снял со своей шеи, продел ей через голову чёрную верёвочку с амулетом, сделанным из чистого серебра, и горячо, так страстно, словно в последний раз, поцеловал. Вики была готова вечно сминать его сухие губы, часто-часто успевать глотать воздух и тонуть, умирать в его сильных руках, но мужчина неожиданно отстранился, поспешно сказал, будто времени у них оставалось ничтожно мало:       — Держись на расстоянии от меня, но будь всегда на виду, — он заправил ей тёмные волосы за уши, — Полетишь вторым заходом, слушай Саферия, не рискуй, не геройствуй. И ни за что не сдавайся, Виктория.       Он ласково протянул имя. Виктория. Её так никто и никогда не звал. Только Мальбонте. Он аргументировал это тем, что ей оно идёт больше, чем просто какая-то Вики, и означает победу. Его победу и её победу над его сердцем и разумом.       Их прервал громкий стук в дверь. Мужчина ничего не сказал, вышел, поцеловав свою Викторию в лоб. Она в считанные минуты оделась, всё оборачиваясь через плечо и боясь, что это шутка, что её прямо сейчас запрут в покоях на несколько замков. Но этого не произошло. Непризнанная несмело ступила во двор лагеря. В небо решительно взлетал Мальбонте. Его огромные демонические крылья вселяли ужас даже в неё, и впервые по венам Непризнанной разлился страх чего-то неизвестного».       — Мальбонте!       Крик разрезал противную тишину и эхом раздался в нём. Знакомый голос, знакомый силуэт. Вики еле шла где-то вдалеке, спотыкаясь о трупы и волоча за собой тяжёлый меч. На её лице грязными дорожками высохли слезы, кровь на одежде застыла коркой и небесно-голубые глаза искали его, внимательно и практически безнадёжно оглядываясь вокруг.       Её красивые локоны выпрямились, одежда порвалась в некоторых местах, висела клочьями, взгляд был потухшим, неживым. Вики подрагивала то ли от холода, то ли от спадающего внутреннего напряжения, конца всему этому, но уже точно не от страха. Она была прекрасна даже сейчас, среди хаоса и беспорядка. Выбившаяся из сил, мечтающая найти покой и хоть одну живую родную душу.       Воинственный мужчина, наблюдал за стойкой Непризнаной. Надежда до последнего не покидала его, что она так скоро не уйдёт в небытие, что не покинет его, даже когда исчезла из поля зрения. И вот она рядом, в паре метров от него. Вики ступила ногой в ледяную кровь, разливавшейся перед ним лужей, и практически упала в неё. Мальбонте вовремя подхватил уставшую женскую фигурку, с силой прижал к себе, обнял так, что её кости затрещали, ещё чуть-чуть и треснули бы, насквозь пробив лёгкие.       — Живой, живой… — шептала она и гладила его плечи, руки, — Живой, — облегчённо заплакала.       — Что я тебе говорил?! Говорил держаться рядом! Говорил быть на виду! Почему я решил, что ты умерла?! Почему… — взял её лицо в свои ладони.       Мальбонте кричал не со злости, кричал от боли, которую почувствовал выстрелом в сердце, когда она во время боя где-то рядом завизжала, зарыдала, но не виднелась вокруг, а потом весь взор закрыл противник. Кричал на эмоциях, кричал душой.       — Ну вот я рядом, живая, посмотри…       Прозрачные слёзы катились по грязным щекам. Тонкий, аккуратный нос хлюпал. А руки её крепко-крепко сжимали в пальцах его одежду. Демонические лучи зла всё ярче расходились по небу. Чернота отступала лишь видимо, она витала вокруг огромным сгустком тяжёлой энергии. Солнце выбиралось на свободу, освобождалось от тени, но находилось теперь в её вечной власти. Затмение заканчивалось. Мальбонте чувствовал ещё большую силу. Теперь зло правит миром, ангелы и добро повержены, знают своё новое место.       — Что дальше? Как мы теперь… — спросила Виктория, прикладывая свою маленькую ладошку к его большой, внушительной ладони.       Он улыбнулся, довольно, страстно приподняв бровь.       — А дальше ты, я и весь мир у наших ног…