Существо

Впрочем, на Грайма на удивление действует это короткое звонкое «сдаться». Он начинает честно лгать — как тогда, в день её незавершённого побега. Выдумывает фальшивые комплименты, берёт из воздуха поводы для похвалы, отчаянно сдерживает гнев. Стену комнаты тем временем частенько утыкивают не какие-то дротики — здоровенные ножи, от души вонзенные по самую рукоять. Но в целом всё это — явно лучше, чем было. Саша решает не вмешиваться. Тем более, появляются новые проблемы. Атаки происходят ещё дважды. На первый раз — та же хищная цапля, на этот раз одна, и Саша видит в действии схему с полной тишиной и дальнобойной пушкой: с врагом и правда удаётся расправиться быстро и без ущерба. Вторая атака внезапно происходит на следующий день, и твари появившиеся на этот раз, взрывают воображение Саши. Глядя на мерно жужжащие чёрные шары, стреляющие острыми шипами из чёрного металла, она впервые задаёт себе вопрос: откуда эти твари? что они такое? Те, кого она видела раньше, вписывались в Амфибию органично и вызывали вопросов не больше, чем антропоморфные жабы, но сейчас… Шаров, по счастью, всего трое, они невелики размером и их легко удаётся сбить с помощью стрел, а на земле — уничтожить при помощи масла и спичек, сжечь их уязвимое, мягкое, спрятанное за шипами тело. Двоих Саша поджигает самостоятельно, и один успевает перед смертью пронзить шипами ей плечо; впрочем, сама виновата — слишком уж старалась подобраться поближе, чтобы наверняка; заигралась, словом, в Наташу Романофф. Медбрат обрабатывает ей рану — строго по её инструкции, с огромной опаской прикасаясь к человеческому телу; не самыми подходящими для людей медикаментами, ну да что уж там. Глядя на неё так, будто она при смерти, он предлагается остаться на ночь в лазарете; необходимости в этом нет, но выслушивать от Грайма критический разбор сегодняшнего боя Саша не хочет совершенно, и соглашается. На соседней кровати лежит Рик, ещё один солдат, которому, в отличие от неё, изрядно досталось сегодня — перебинтована едва ли не половина тела. Однако стоит медбрату выйти вечером из палаты, оставив их одних, как он поворачивается к Саше и оживлённо восклицает: — Ну какие были твари! Могла ты такое представить? — Да уж, не могла, — честно отвечает Саша, мысленно удивляясь звенящему в его голосе восторгу. Он что, несостоявшийся зоолог, или ещё кто? — Я только однажды таких видел, ещё в начале прошлого года. Кстати, мне так и не удалось понять, из какого металла сделаны их шипы. Отдавал такой знакомому алхимику, он говорит, что это просто разновидность свинца, но он, по-моему, что-то перепутал… — Откуда эти твари? — озвучивает она наконец вопрос, которым стоило бы задаться много раньше. Нет, не зря в школе говорили, что с мозгами у неё так себе, несмотря на отличные оценки и популярность. — О, точно этого никто не знает, — охотно отвечает Рик. — Ну или, во всяком случае, никто не сознаётся. Поговаривают разное. Что это мутанты, что они из другого мира, как ты, что они свалились с небес, что они просто живут в каньоне, а мы недостаточно изучили наш мир, чтобы объяснить это с точки зрения науки… Кое-кто говорит, что это кара божья. Ну, в богов я не верю, а вот над вариантом про другой мир теперь призадумался… У вас в мире таких не встречалось? — Цапли есть, но без зубов, — уклончиво говорит Саша, на всякий случай в подробности не вдаваясь. Выяснится ещё, что в её мире люди ставят опыты на лягушках, и разгребай потом межмировой конфликт. — А шары… нет. Даже близко. Только искусственного происхождения, чуть было не говорит она и тут же прикусывает язык. — Кстати, надо бы зарисовать… о чёрт, — Рик тянется левой рукой к сумке, висящей на изголовье, достаёт оттуда ворох каких-то бумаг, а затем смотрит с досадой на правую забинтованную руку, будто только что вспомнив о своих травмах. — Поможешь? В записях, которые он протягивает Саше вместе с огрызком карандаша, обнаруживается что-то вроде дневника. Число. Рисунок. Количество напавших тварей, их описание, свойства. Краткое описание битвы. Её исход. — Это… это же так круто! Ты давно ведёшь этот журнал? — С того момента, как попал сюда. — Ты показывал это Грайму? — отчего-то вырывается у неё. Рик фыркает. — Саша, Грайм воин, а не учёный. Он не поймёт такого подхода. Он жил в этой башне всю жизнь, с самого рождения, он всю жизнь убивал тварей, и я не уверен, хочет ли он вообще, чтобы это заканчивалось. Мне кажется, он здесь единственный всецело на своём месте. Удивительно, что он одобрил снайперские пушки. — Против цапель? Их сделал ты? — Ага. Снаряд небоевой, слишком лёгкий, но пропитан едким ядом, проникающим им под кожу. Главным было добиться крайней точности и при этом совершенно бесшумной работы. Жаль, что она заряжается так долго, что использовать её возможно лишь против цапель, которые совершенно дезориентированы, если не слышат звуков. Я пытаюсь её доработать, но пока не удалось. — Ты потрясающий! — искренне восхищается Саша. — Слушай, с учётом того, что эти чёртовы цапли разнесли полбашни, когда пушки использовать не удалось, мне кажется… ты тут точно на своём месте. — Был бы потрясающий, придумал бы пушки, которые удавалось бы использовать всегда, — усмехается Рик. — А вообще, башня для меня — промежуточный этап. Я хочу попасть в Гильдию Инженеров, но для этого нужно пройти обучение в Академии, а такие деньги моей семье не снились. Сашу хищной иглой колет чувство вины — хотя она сама, казалось бы, никак в происходящем не виновата. На вид совсем молодой парень, её возраста или чуть младше, Рик, верно, тоже был из тех, кто шёл «на безбедную богатую службу» — не ради положения, власти или шикарной жизни, а ради исполнения мечты. Вряд ли он был готов к тому, что здесь делается; впрочем, не жалуется, даже наоборот… — Эй, так поможешь зарисовать? Я, как видишь, сегодня не в форме, — он помахивает забинтованной рукой. Способностей к рисованию у Саши никогда не наблюдалось, но она как может выполняет просьбу, а затем ещё раз проглядывает журнал, задерживая взгляд на одной из страниц. — Ты ещё их как-то… сортируешь? — Да. Я заметил, что монстров можно разбить по группам, обладающим… схожими свойствами или вроде того. Как будто каждая группа — из другого мира. Точнее, если честно, я не верил во все эти россказни про другие миры, но когда встретил тебя, совсем не похожее на нас сущ… Он осекается. — Существо, — с улыбкой продолжает Саша. — Не парься, это нормально. Нет ничего страшного в этом слове. — Я не к чему-то плохому, просто ты настолько на нас не похожа… Словом, вряд ли ты из Амфибии. Я слышал раньше кое о ком, кто якобы бывал в другом мире, но поди пойми — правду он говорит, дешёвой славы ищет или просто вылез из белой горячки? А ты… словом, твоё появление заставило меня здорово задуматься. — А что за россказни про другие миры? — Ох, да болтают много всякого… какие-то разломы в пространстве, волшебные артефакты… Слушай, не бери всё это в голову. Если хочешь узнать, что может вернуть тебя домой, обратись лучше в Гильдию Алхимиков. Они, конечно, тоже не всегда действуют строго по науке, но всё лучше, чем читать какие-то бредни. — Хорошо. Ладно, — кивает Саша, машинально перебирая и рассматривая листы. Кое-где изображены твари, которым, кажется, прямая дорога в фильм ужасов; кое-где — очень похожие на существ из её родного мира, но если вчитаться в описание, становится ясно, что разница есть. Как минимум в размерах. На одной из страниц она натыкается на нечто странное: тварей, изображённых там, по количеству хватило бы, кажется, атак на десять — но судя по обозначениям, принятым в дневнике, они явились все разом. — А это… — Волна, — лицо Рика резко мрачнеет. — Ну, ты должна была слышать, они случаются примерно раз в полгода. Эти гады прут и прут, иногда до нескольких сотен, а нам нужно истребить или удержать всех, чтобы никто не прорвался дальше крепости. По счастью, перед волнами со стороны каньона приходит характерная гроза, и мы заранее можем приготовиться к обороне. Но всё равно, каждую волну… мы терпим потери. И башне тоже достаётся. Ну, по меньшей мере, мы научились быстро её чинить, — он издаёт хмурый, сухой смешок. — Кое-кто из тех, кто отсюда увольняется, идёт потом в строители. Хоть какой-то плюс. — Много увольняется? — После каждой волны — несколько жаб точно. Ещё нескольких… теряем. Такая вот ротация кадров… Я пережил четыре волны, считается много. Последняя была меньше полугода назад, мне надо продержаться ещё месяцев пять, чтобы оплатить учёбу, так что — если повезёт, осталась только одна. Ну, если… повезёт. — Ох… Ясно. Извини, если неприятно было говорить об этом. — Да здесь не за что извиняться, — смешок повторяется. — Тебя это тоже ждёт. На это ответить как-то нечего. Саша листает дневник, выискивает листы с волнами, разглядывает их. Конечно, Грайм раньше говорил ей о волнах, но… она, быть может, недостаточно представляла себе масштабы проблемы. — Расскажи мне про ваш мир? — вдруг нарушает повисшую тишину Рик. Обычно Саша избегает таких разговоров, но сейчас, чтобы уйти от тяжёлой темы, начинает рассказывать — о географии, флоре и фауне родного мира, аккуратно избегая упоминаний развития человеческой цивилизации. И параллельно не может отделаться от мыслей о том, каким чужим ей начал казаться родной мир спустя каких-то несколько месяцев в Амфибии. Нет, она по-прежнему помнит о своих друзьях, по-прежнему носит в себе горькую вину и ответственность, смотрит вечерами на фото и клянется их отсюда вытащить; но сама… положа руку на сердце… кажется, не так уж и спешит вернуться. Да, здешнюю жизнь спокойной не назовёшь, не говоря уже о том, что она точно не образец безопасности; но разве там, в том мире — Саша была так уж осторожна и рассудительна, разве там не рисковала то здоровьем, то даже жизнью, пытаясь просто избавиться от скуки? Нет, внешне всё было шито-крыто — её семейка не позволила бы иначе. Папочка — топ-менеджер и психолог, знаток человеческих душ и гуру благополучия в коллективе; мамочка — бизнеследи, владеющая парой престижных салонов красоты. У них была образцовая семья — с образцовой красавицей-дочкой, отличницей, спортсменкой, активисткой и чирлидером. Они желали ей всего самого хорошего: папа — учил всем премудростям своей работы, просто потому, что не знал, о чём ещё можно говорить с дочерью, да и с кем-либо ещё тоже; мама — учила быть безупречной и сильной, держать лицо и всегда улыбаться, просто потому что у неё самой, безупречной и сильной, иной дочери просто не должно было быть. Они желали ей всего самого хорошего, и Саша это ценила, безусловно. Вот только никак не могла понять — они правда не замечают, что образцовая красавица-дочка регулярно пьёт крепкие напитки и курит не только табак, что она ворует в магазинах и гоняет на мотоцикле без прав, что она лишилась девственности ещё тогда, когда подружки играли в куклы, а все окрестные банды хулиганов расшаркиваются с ней, как с принцессой? Они не замечают — или не хотят замечать — и что нужно сделать, чтобы они заметили? И в глубине души Саша прекрасно знала: она и делает всё это в основном для того, чтобы узнать ответ на последний вопрос. Спасибо, папочка. Психолог из неё вышел не по годам хороший. Она совсем не скучает по родителям, хоть и втайне стыдится этого. Совсем не скучает, вот только сгорает от любопытства — что придумала их образцово-показательная семейка, чтобы скрыть совсем не образцовую дочкину пропажу? Пойдут слухи, сплетни, в соцсетях польётся грязь, тут же вырастет из-под земли полдесятка свидетелей того, как её похищали одновременно маньяки, масоны и инопланетяне — и никак не могли поделить. На мамочкином бизнесе такие истории скажутся херово; на папочкиной карьере ещё хуже — что за знаток душ не смог уберечь душу родной дочки от беды? Нет, определённо они что-то придумали. Внезапный отъезд на обучение в Швейцарию; кругосветный круиз, подаренный правительством за успехи в учёбе; просветительскую миссию в отсталые страны Африки. На что ещё могло хватить фантазии?.. Разумеется, она хочет вернуться когда-нибудь в свой мир — хотя бы чтобы узнать ответ на этот вопрос; но её совсем не тянет сделать это сейчас — пускай чувство вины из-за подруг и точит её изнутри тупой ножовкой. Она непременно найдёт их, непременно поможет им вернуться; но сейчас — если совсем честно — ей гораздо интереснее здесь. Тем более что она уже знает, чем займётся завтра после выписки.