With The Beatles

…Протягивая Леннону джойнт, он знал, что не сможет сказать, что это самый удачный джойнт из всех, что он скручивал за последние полгода. Он знал, что Джон, узнав об этом, скурит его так же, как скуривал до этого другие самокрутки — то есть не придавая словам большого значения, вероятнее всего нарочно. Чтобы снова выбить землю из-под ног Пола, заставить почувствовать себя никем перед ним и для него. Оставить в чувствах растерянности и ненужности. Этот дом Йоко покинула ещё с утра, а Маккартни стоял на пороге и нервно звонил в звонок ближе к полудню. Пол смирился с тем фактом, что она значит для Джона больше, чем он, но вот пересекаться с ней пока был не готов. Поэтому и намеренно опоздал. Джон, недовольный этим, молча открыл ему двери и впустил в квартиру, ни говоря ни слова. Первые полчаса они действительно промолчали. Тишину разбавлял только бурление воды в чайнике да тиканье настенных часов. «Может, зря я сюда пришел,» задумался Маккартни, безотрывно наблюдая за тем, как Джон заваривает чай, развернувшись к нему спиной за барной стойкой. «Он явно не в духе.» Разговаривая с самим собой Пол понимал, что и сам с большим трудом вымучивает улыбку на лице. Тяжело притворяться, когда ваши отношения стоят на пороге окончательного разрыва. Споры и ссоры возникали на пустом месте, с каждым разом раня все сильнее, но, глубоко внутри, ни один из них не был готов распрощаться раз и навсегда. Их все ещё тянуло друг к другу, и эта привязанность была сильнее любой обиды. Отношения становились все сложнее, из наивного, лёгкого как ветер романа превращаясь в мыльную оперу, которую лишь бы сил хватило досмотреть. Раньше они с удовольствием проводили каждую секунду вместе, а теперь — Пол молчит, рассматривая книжную полку в гостиной, Джон так же молча заваривает чай, и между ними всепоглощающее напряжение, возникшее буквально из ниоткуда. В какой-то момент у них пропала нужда в романтичных посиделках и разговорах ни о чем, осталась только голая, сильная нужда друг в друге. Джон поставил две чашки с черным чаем на обеденный стол, друг напротив друга. Пол углядел в этом некий символизм, и внутри все снова потяжелело. Могло ли быть так, что только он один остался в нужде, а Джон двигается дальше? Леннон вдруг чертыхнулся себе под нос. — Что? — Сигареты закончились. Короткий диалог разрезал воздух, и им обоим заметно полегчало. Если бы атмосфера могла вибрировать от напряжения, то от этого звука у них давно бы заложило уши. Пол, неуверенно смотря на гитариста, протянул ему самокрутку. — Спасибо, — холодно поблагодарил его парень, выхватывая ее из тонких пальцев, и уже через пару мгновений с энтузиазмом щёлкая зажигалкой. «Я понимаю.» Пол хотел сказать это вслух, но не решился. Обречённость закрадывалась в его голову все сильнее, и, увидев первую затяжку друга, он понял, что не выдержит, если сам не закурит. Небольшой портсигар лишился ещё одного джойнта. Они ещё несколько минут неторопливо курили, концентрируясь на том, чтобы вобрать в себя как можно больше целительного дыма. Пол возложил на траву большие надежды — он слишком устал, чтобы пытаться наладить их отношения, и верил, что она расслабит их и развяжет язык. — Как дела хоть? — басист решился задать вопрос только когда его разморило. Чего и следовало ожидать от травы — ему полегчало внутри, и даже мало дружелюбный взгляд любовника не смог его расстроить. — А ты как думаешь? — задал он вопрос. Леннон действительно не понимал, как у него дела, но надеялся, что его вопрос, всё-таки, будет воспринят как грубость, а не зов о помощи. — Не знаю, — честно ответил Маккартни, принимаясь за чай. Крепковатый, — ты счастлив с Йоко… «Да?» Пронеслось у парня в голове. Так быстро, что он не успел среагировать, но эта мысль, как комета, оставила после себя длинный хвост из горечи, окутывающей теперь его в полную силу. Всю жизнь он задаёт себе один и тот же вопрос, «с кем ты счастлив?», тем более, знает на него ответ, но он вгоняет его в бесконечные противоречия. Он счастлив с Полом, действительно счастлив. Но настолько страшно потерять это счастье, что он начинает отрицать его, раня словами вроде «это все не серьезные отношения» или «для меня это ничего не значит по сравнению с моей любовью к Йоко», когда на самом деле их с Полом связь всегда была куда глубже и чувственней, чем любые чувства к девушке. Наверное, сейчас был отличный момент для по-настоящему серьезного разговора. — Я хочу новости глянуть, — Джон встал из-за стола и направился в гостиную, где благополучно приземлился на диван. Пол заметил, что он даже не прикоснулся к чаю. «Что я делаю?», завертелось у него в голове, «Почему я убегаю?» По его спине пробежал табун мурашек, когда он услышал мягкие шаги Пола. Он, сдерживаясь изо всех сил, не повернул и взгляда в его сторону. Почему-то он был уверен, что его друг тоже понимает, что им пора все выяснить. И покончить с неясностью раз и навсегда. Покончить со всем. Он опустился рядом с ним, протягивая руку на спинке дивана, тем самым проявляя полную открытость и мирность. Он не собирался ни драться, ни ссориться. Только говорить. Джон мог чувствовать тепло его тела рядом с собой, взгляд осторожно остановился на его ногах. Элегантных и аккуратных ногах. До того, как он смог понять, что творит, он медленно положил одну свою руку на его колено. Понимал, что Пол сейчас смотрит прямо на него, но был не готов на это посмотреть. Больше всего он боялся увидеть в его любимых глазах отторжение и холод. «Я счастлив?» Пол не воспротивился ему. Совсем наоборот, придвинулся ближе, и через пару мгновений Джон почувствовал его дыхание совсем близко со своим ухом. — Почему? Действительно, почему? Почему он гладит его ноги? Почему потягивает за пол блузки одними пальцами? Почему позволяет его рукам сжать его плечи, касаться его тела в ответ? Почему он не против поцеловать его? Почему он позволяет ему видеть себя уязвимым и зависимым, а Пол позволяет Джону увидеть его столь жадным и нетерпеливым? Почему это все продолжается? Они не разговаривали. Они касались друг друга, сдерживая дикий голод внутри. Доводили друг друга до исступления неторопливыми движениями. Ведь они так привыкли к этой боли. Язык проводил выверенные траектории на его шее. Джон позволил ему оставить засос. Как напоминание о том, что Пол существовал в его жизни. Руки уверенно сжимали ткань его брюк. Пол вцеплялся в его шею губами ещё крепче, сдерживая свой голос. Находясь слишком долго на холоде, даже в состоянии окоченения, возможно почувствовать обжигающее тепло. Оно наслоится поверх адской боли и подарит временное успокоение, в состоянии аффекта. Джону не хватит сил сказать, что он по-настоящему счастлив с ним. Полу не хватит сил сказать, что им нужно прекратить это. Конец истории, финальная глава книги, завершающие строчки были недалеко, ощутимо близко, но он не хотел верить в это. Хотя бы не сейчас, когда они снова чувствуют друг-друга. Они оба в очередной раз сознательно промолчат о правде, и позволят себе утонуть во лжи, отсрочивая самый трудный разговор в их жизни на неопределенный срок, внутренне надеясь, что он не произойдет никогда.