In session

— Итак, с чего бы вы хотели начать сегодня? — В этом месяце журнал о судебной психологии опубликовал интересное эссе, которое я бы обсудил. — Наверное, это была бы очень интересная дискуссия, Шерлок, но она не подходит для терапии. Мы тут о вас говорим. — Я боялся, что вы это скажете, — произнес Шерлок, и доктор Дойл улыбнулся, — у меня есть выбор? — спросил детектив. — Ну, мы могли бы продолжить изучение ваших отношений и опыта сексуальной жизни. — Дальше. — Или мы могли бы поговорить о том, что случилось с вашей дружбой с Молли Хупер. — Ничего из вышеперечисленного. — Извините, это все варианты. — Проклятье. Давайте поговорим о сексе. Прекрасно. — Вы явно не любите говорить об этом. — Как вы наблюдательны. — Ну, как детектив, вы должны часто сталкиваться с сексом. — Каким это образом? — Я имею в виду, что у вас, как у детектива, должно быть много расследований, которые пересекаются с сексуальными вопросами. — Я не берусь за такие дела. Я не из тех детективов, которые делают грязные фотографии неверных супругов, — сказал Шерлок, задаваясь вопросом, сыграла ли измена какую-либо роль в очевидном распаде брака самого доктора. Он снова обратил внимание на еле уловимые признаки красно-зеленых расхождений в одежде Дойла. — Ну, я не про такие дела. Разве многие преступления не имеют в своей основе любовь или похоть? — Я просто избегаю такие дела. — Почему? — Они слишком грязные. Месть, жадность, власть, простое безумие — вот мотивы, которые я понимаю. — Вы не понимаете, что такое любовь? — Ну, во всяком случае, не романтическая любовь. — Как вы думаете, какую любовь вы понимаете? — Любовь к семье, любовь к друзьям, любовь к родине, любовь к разуму, любовь к чипсам. Обо всем этом, я думаю, у меня есть в целом твердое понимание. — А, понятно. Вы когда-нибудь думали, что любите кого-то? — Видите ли, я женат на своей работе. У меня просто нет на это времени, склонности и темперамента. — Женат на своей работе? — Точно. — Хммм… — Дойл сделал задумчивый вид, что очень рассердило Шерлока, который догадался, что доктор пытается его спровоцировать. — Ну и что же? — На прошлой неделе вы были очень красноречивы, обсуждая свое восприятие энтропийной природы романтических отношений. — Да, и? — Ну, а вы не находите, что ваши отношения с вашим призванием, ваш брак с ним, как вы говорите, тоже энтропийны? — Что вы имеете в виду? — Я говорю о том, что вы можете продолжать вкладывать все больше и больше энергии в свое стремление победить преступную деятельность, но преступники будут продолжать совершать преступления, и также как в вашу гипотетическую ванну, вы должны будете продолжать добавлять горячую воду или, в вашем случае, умственную и физическую энергию, но, в конечном счете, преступления будут продолжаться и становиться более изощренными. — Вы мне не нравитесь. Доктор Дойл рассмеялся: — Я и не должен, все в порядке. — Что вы пытаетесь доказать? — Я ничего не хочу доказать, просто пытаюсь заставить вас думать о вещах по-новому, — Шерлок резко выдохнул, — я бы хотел вернуться к истории о ваших сексуальных отношениях. — Ну разумеется. Психиатрия — это ничто иное как платный вуайеризм. — Да, каждый раз, когда с пациентом начинают обсуждать секс, психиатр-ангел обретает свои крылья, — услышав это, Шерлок рассмеялся, — а если серьезно, то это очень важная составляющая человеческой жизни, то есть большинства человеческих жизней. В прошлый раз вы сказали, что у вас никогда не было секса ни с женщиной, ни с мужчиной, верно? — Да. — Но вы мастурбируете. — Да, иногда. — Так, а у вас когда-нибудь был сексуальный контакт с женщиной? — Я целовался с женщиной. — Хорошо. Один раз или несколько? — Несколько. — А кто был первой женщиной, которую вы поцеловали? — Ну, она не была женщиной. Она была девочкой-подростком. — Расскажите мне об этом. — Да ничего особенного. Нам было по 14 лет, — вместо того, чтобы задавать вопросы, Дойл решил промолчать. На этот раз Шерлок почувствовал неловкость, но продолжил: — Она передала мне записку на уроке естествознания, что хочет поцеловать меня после уроков. Она написала, где и когда с ней встретиться. Поэтому я постарался быть там в назначенное время. Она появилась вовремя. И поцеловала меня. На этом все. — Это был просто поцелуй в щеку или что-то более серьезное? — Насколько я помню, языки были задействованы. — Вам понравился поцелуй? — Когда это происходило, да, было приятно. — А потом было неприятно? Шерлок неловко заерзал на стуле: — У меня была эрекция. — Это вполне понятно. Я не могу представить себе 14-летнего мальчика в таких обстоятельствах, у которого бы не было такой реакции. На лице детектива появилось болезненное выражение, когда он вспоминал об этом. Он прочистил горло, прежде чем продолжить: — Хм, когда она перестала целовать меня, из-за угла вышла группа школьников. Оказывается, они ждали меня. Они указали на мою эрекцию и начали смеяться. Она подставила меня, чтобы унизить. — О, дети могут быть такими засранцами. Мне очень жаль, что так получилось. — Угу. — Наверное, это было очень обидно. — Да. — Когда вы в следующий раз поцеловали девушку? — В колледже. — Это довольно большой промежуток времени. — Да, но я очень хотел учиться. У меня не было времени на подобную чепуху. — Понятно, — грустно сказал доктор, — и что было в колледже? — Эта девушка была из группы с углубленным изучением химии. Она увлеклась мной. Я старался отвязаться от нее как можно мягче, но она не отставала. Однажды, мы остались одни в химлаборатории, и она притянула меня и поцеловала. — И что же вы сделали? — Я вывел ее. — Как это? Вы ее соблазнили? — Нет, я ее «прочитал». Это то, чем я занимаюсь. — Не могли бы вы мне объяснить? — Я не могу этого объяснить. Я мог бы показать вам, сделав это с вами, но не стану. — Почему вы не можете сделать это со мной? — Потому что человеку, которого я вывожу, может быть очень больно узнать то, чего он сам, возможно, не знает или не хочет знать. И обычно люди ненавидят меня за это. — Понятно, — сказал Дойл, но на самом деле ничего не понял, и на его лице отразилось замешательство, — так вы боитесь, что я почувствую боль или рассержусь на вас или и то, и другое. — И то, и другое. Потому что несмотря на то, что я сказал ранее, я, на самом деле, не испытываю к вам неприязни. — Это хорошо, Шерлок. Это очень хорошо. Хотя, я не могу гарантировать, что мне не будет больно, не зная заранее, что вы мне скажите, я могу обещать, что не буду на вас сердиться. Итак, я бы хотел, чтобы вы продолжили и «вывели» меня, как вы выразились. Шерлок заерзал на стуле, почувствовав себя неудобно. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом, а затем он выпалил: — Ваша жена больше не любит вас, по крайней мере, уже два или три года. Доктор Дойл действительно выглядел потрясенным. Его лицо на мгновение стало пепельно-серым. Но Шерлок продолжил, углубляясь в свои рассуждения о дальтонизме, одежде доктора, фотографиях. По мере того, как Холмс продолжал, краска постепенно возвращалась на лицо психотерапевта. Когда детектив закончил невероятную демонстрацию своего дара, завершив свои рассуждения о карикатурах, доктор Дойл печально посмотрел в сторону картотеки, и на его глазах, казалось, выступили слезы. Когда он снова взглянул на Шерлока, тот был скорее зол на себя, чем доволен: — Видите, я же говорил, что вы меня возненавидите. — Я не ненавижу вас, Шерлок, ни капельки, — заверил его Дойл с намеком на искреннюю улыбку, — так вот, что вы сделали с той девушкой, которой вы нравились, которая вас поцеловала? — Да. — И как понимаю, она возненавидела вас после этого. — Это сработало. — Так вы рассчитывали на такой результат? — Да. — И какого было вам после этого? — Ужасно. Я так себя чувствую большую часть времени. Не всегда, во время этого, но часто после. — А что, если вы ошибетесь? Что, если ваши наблюдения приведут к неправильным выводам? Шерлок рассмеялся: — Я очень, очень редко ошибаюсь. — Но иногда это случается. — Пожалуйста, доктор Дойл. Я уверяю, это большая редкость. — Но все же иногда бывает. — Но ведь я прав насчет вас и вашей жены, верно? — Вам придется остаться в неведении, — Шерлок презрительно усмехнулся доктору, — так, у вас был еще какой-нибудь контакт с той девушкой из группы? — Нет. — Следующая женщина, которая вас поцеловала, ну или вы поцеловали сам? — Ее звали Джанин. Мы довольно много целовались на самом деле. Доктор Дойл казался немного удивленным: — Когда это было? — Пару лет назад. — Значит, в четырнадцать, потом где-то в двадцать, а затем после тридцати? — Шерлок кивнул, — довольно широкий разброс. Так эта Джанин, должно быть, была особенной. Вы бы охарактеризовали ее как подружку? — И да, и нет. Она была ненастоящей подружкой. — Извините? — Я использовал ее для того, чтобы получить доступ в кабинет ее босса. — А, понятно. Значит, для вас она была ненастоящей девушкой, но вы для нее были очень даже настоящим бойфрендом? — Да, я полный кретин, доктор. — Ну, это, конечно, не самая приятная история, которую я когда-либо слышал. Но у вас была какая-то физическая близость с ней, правильно? — Да. — Поцелуи? — Да. — Что-нибудь еще? — Объятия, конечно. — Хорошо. — У американцев есть странный эвфемизм, имеющий отношение к бейсболу, по-моему, что-то о базах, которые приравниваются к половым актам. — Я слышал эту фразу, но боюсь, не знаю, что подразумевает каждая база. Почему бы вам просто не сказать, что вы делали, без эвфемизмов? — О, прекрасно. Прикосновения к обнаженному телу. И все. Никакого проникновения. Никаких ртов на гениталиях. — Хорошо. Что же вам помешало пойти дальше? — Что вы имеете в виду? — Ну, вы не хотели заниматься с ней сексом из-за того, что отношения были фикцией, или потому что вам не нравилось то, что вы делали или думали, что вам не понравится продолжение? — Я, скорее всего, получил бы удовольствие чисто физически, но я не знаю, что меня останавливало. Может, угрызения совести. Я не знаю. — Вам понравился физический контакт, который у вас был? — Это бывало довольно приятно. — У вас была эрекция во время ваших сексуальных контактов? — Да, — неохотно согласился Шерлок. — Вы что-нибудь делали с этим? — Иногда. — Хорошо. Вы сказали «это бывало довольно приятно». А были моменты, когда это было неприятно? Шерлок закрыл глаза, словно от боли: — Иногда. — И когда же? — Когда я всерьез задумывался о том, что делаю или чувствовал себя виноватым за то, что обманываю ее или когда думал о… — О чем же? — Шерлок яростно замотал головой, не желая отвечать на этот вопрос, — думал о чем, Шерлок? Детектив еле выдавил из себя имя: — О Молли. Дойл откинулся на спинку кресла, удивленный таким поворотом разговора, не желая вмешиваться сейчас, видя, как взволнованно произнес Холмс это имя. Шерлок посмотрел на часы и поднялся, собираясь уходить: — Ах, если бы верил в Бога, то поблагодарил бы его за то, что этот проклятый час прошел.