Их реакции на...

— Леонардо — Она погибла. Все, ее больше не вернёшь. Лео считал себя виноватым в этом, не уберёг, не досмотрел за ней, не защитил. Не смог. Она погибла также резко, как и появилась в его жизни. Тогда Лео перестал выходить из тренировочного зала, почти ни с кем не разговаривал, стал до жути закрытым в себе и более назойливым. — Это я виноват, я виноват в ее смерти. Она горчащая о помощи, а я не смог. Не смог прийти на помощь. — постоянно твердил лидер, через слёзы — Леонардо, сын мой, ты сделал все, что было в твоих силах. Значит, так было надо. Ты не должен раскисать, будь сильнее. Все мы пройдём или проходили через это. Я знаю, это сложно. Лео не мог смириться. Не было больше тех тренировок и шуток. Пустота и тишина. На-все-гда. — Рафаэль — Как ты мог Раф. Ты был ей нужен, а ты не прибежал. Был как обычно занят. А в итоге, она умерла у тебя на глазах. В слезах и крови, она кричала твоё имя и говорила, что не хочет умирать. Но увы, она погибла. — Ты, Раф, самая бездарная черепаха. Да как ты мог вообще это допустить? Она кричала тебе, звала, а ты где был? — Раф с силой бил грушу, еле сдерживая слезы. — Прости меня, детка, я не смог… — Рафи, все будет хорошо. С тобой твои братья — наше солнышко, наше солнышко пришло и успокоило, хоть как то, нашего Раф. Все погасло, все померкло. Нет тех мелких шутливых стычек. Нет ее улыбки и сверкающих глаз. Ее больше нет. Она погибла так же, как появилась. Она была его опорой, успокоением. С ней он был лидером, любил ее. А теперь, нет ничего. — Донни — В лаборатории царила гробовая тишина. Донни сидел у рабочего стола и смотрел в потолок. Он не хотел больше ничего делать, та, что была с ним всегда рядом, поддерживала и любила — погибла. Погибла из-за него. Дурацкое вещество! Надо было быть аккуратнее и не вмешивать ее. А теперь что? Теперь она на небесах. Сидит и смотрит на него. — Мне плохо без тебя… Я не хотел, чтоб так все закончилось. Ведь это я виноват в твоей смерти. Я тебя не уберёг. Черепахи не подходили к нему. Понимали, ему надо побыть одному. Со своими мыслями, разобраться во всем и решить. Но и оставлять эту черепаху братья не хотели. Все время караулили у его дверей и слушали. Донну было плохо. Невыносимо плохо. — Конец всему, конец и химии, моим увлечениям. Донни не мог больше смотреть на свои опыты. Многие были сделаны с тобой, но есть те, что ещё не закончены. Он не хотел притрагиваться к этому. Пристрастие к опытом — улетучилось. — Пока, лаборатория, я буду скучать. — Дони вышел и запер ее. Ну вот и все. — Мики — Наше маленькое солнышко. После смерти своей подружки он не выходил из своей комнаты. Он плакал, постоянно плакал. Его глаза стали красными из-за недосыпа и слез. Его больше ничего не интересовало: ни видеоигры, ни шутки, ни телевизор, ни комиксы. Он ничего из этого не хотел больше видеть. Он никого не хотел видеть. Не было больше шуток и криков братьев. Мики перестал все это делать, ему не хотелось. — Я не смог, я не смог, — каждую ночь шептал весельчак, в слезах. — прости меня, я не хотел, мы столько всего не посмотрели, столько всего не прочли и не прошли. Сколько ещё было не сделанных шуток и идей. А все из-за меня. Ему плохо. Очень плохо. Он повыкидывать все свои любимые комиксы и видеоигры, почти всегда ходил угрюмый, никогда не шутил, даже над Рафом. — Простите меня, ребята, за шутки — тихо прошептал Майки.