И все звезды с ночного небосвода, Сойдутся воедино, Чтобы упасть к твоим ногам И наконец-то обрести свободу.
Смущение. Ярким пламенем вспыхивало на её щеках каждый раз, когда она встречалась с ним взглядом, пока он кружил её в диком танце. Предвкушение. Каждое его касание отпечатывалось на коже, заставляя покрываться мурашками. Каждый раз, когда его рука оказывалась у неё на талии, так легко, но уверенно притягивая к себе, — где-то там, внизу живота, начинало приятно сводить. Хотелось больше. Безумство. Всё, что происходило сейчас с ней, — было полным сумасшествием. Но оно ей нравилось. Она надеялась лишь на одно: что не она одна сходила с ума. Драко прокрутил её вокруг своей оси и, дёрнув на себя, остановил. Лопатками она почувствовала касание его прохладной шёлковой рубашки, а потом и его тёплую крепкую грудь, когда он притянул её ещё ближе к себе. Её макушка легла на его плечо, медленно покачиваясь в такт музыке.Amado mio Моя любовь Love me forever Люби меня вечно And let forever А вечность пусть begin tonight Начнётся этим вечером
— Прекрасный вид. Она отметила для себя в который раз за вечер, что его голос столь же великолепен, как красное вино Шато Марго 1982 года. — Да, — выдохнула Гермиона, устремив взгляд в ночное небо, усыпанное звёздами. — Так близко я ещё никогда не видела звёзды. Малфой усмехнулся, и его рука, всё это время оплетённая её пальцами, скользнула вверх. Ладонь остановилась на её груди, как бы невзначай ещё медленнее прошлась по её поверхности, задевая твёрдый сосок. Лицо снова начало заливаться краской. Она не надела бюстгальтер. Конечно, это платье не предназначено для него. И именно поэтому Гермиона чётко ощутила прилив дикого возбуждения от этого прикосновения, а также и ужасное смущение. Сосок стал ещё чувствительней, но совершенно не от промозглого холода. Она тихо выдохнула, прикусив нижнюю губу. Драко пальцем обвёл девичий сосок сквозь ткань, а после его рука продолжила путь до её тонкой шеи. И она была совершенно не против его блуждающих рук, которые делали то, что им заблагорассудится. — Я о твоей шее, — хрипло шепнул Малфой, еле касаясь губами её уха. Его шёпот тоже имел свой вкус. Он был пряный, жгучий, как острый перец, разъедавший все барьеры и преграды, тщательно выстраиваемые ею внутри год за годом. Мужские пальцы остановились на чёткой линии скул. Мягко, но властно он повернул её лицо к себе так, чтобы их губы оказались в миллиметре друг от друга. Голова Гермионы начала кружиться. На языке вертелась только одна мысль, которая не давала покоя: «Поцелуй меня, пожалуйста». — И о чём ты думаешь сейчас, Грейнджер? — Неужели не очевидно? — Совсем нет, — усмехнулся Драко, еле касаясь её губ и немного их щекоча. — Скажи вслух, и я сделаю это. Тонкий аромат его парфюма, прикосновение его мягких волос к её лбу и тёплые дразнящие губы, завязывающие тугой морской узел внизу живота. Кажется, она не могла дышать. — Поцелуй меня, — быстро выдохнула она, теряя терпение. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Драко Малфой. — Как скажешь, Гермиона Грейнджер. И наконец он подался вперёд, поймав ртом её и так полуоткрытые губы. Он начал с нижней губы, мягко и нежно вобрав её в рот, а после, оттянув, принялся за верхнюю. Всё это время его рука покоилась на её шее, нежно поглаживая бархатную кожу. Пальцами он чувствовал, как ускоряется её пульс на сонной артерии. Сквозь поцелуй он улыбнулся — ему слишком понравилась реакция её тела. Ещё никогда она так не ждала, чтобы парень наконец-то её поцеловал. Ещё никогда в жизни обычный поцелуй не приносил ей такого удовольствия. Она всегда считала Малфоя змеем, у которого с языка так и стекает убивающий, горький яд. А теперь именно она пробует на вкус этот яд, которым невозможно напиться. Хотелось ещё больше отравиться им. Опьяняющий вкус сводил с ума. Его язык проник глубже, блуждая по её рту, а рука, смыкающая её шею, надавила сильнее. Гермиона развернулась, одной рукой схватила Драко за воротник рубашки, второй зарылась в его мягкие волосы. Из глаз посыпались искры, когда его теплые губы коснулись шеи и дорожкой из поцелуев начали спускаться ниже к открытому декольте. «Мерлин тебя дери, Малфой. Я больше не могу ждать». Она закинула ногу на его таз, и он обхватил её, не давая упасть. Пальцы нащупали пуговицы на его рубашке и начали торопливо их расстегивать. — Кажется, ты увлеклась, Грейнджер. Гермиона опешила. — Что? — Ещё не время. Не так быстро, — повторил Драко, погладив большим пальцем её подбородок. — Ох… — она резко отпрянула от него, подавляя жуткое смущение. Она хотела скрыть свой румянец на щеках в тщетных попытках поправить сбившуюся ткань на платье в районе декольте. — Я что-то не так сделала? Драко ничего не ответил, лишь коварно улыбнувшись, стёр остаток губной помады с уголка губ большим пальцем. Неторопливо, словно выводя её из себя, достал пачку из кармана и, вытащив зубами сигарету, подкурил её. «Чтоб тебе пусто было со своим молчанием, Малфой!» Внезапно магия вечера куда-то испарилась, растворяясь в клубах дыма, через которое она видела его лицо. Такое спокойное, но почему-то… удовлетворённое? Всё было понятно сразу. Свидание закончилось. Она совсем не знала, что делать. Как вести себя в подобной ситуации, если твоей ситуацией стал сам Драко Малфой? Нелогичная и совершенно непонятная пустота постепенно заполняла внутренние органы. Прекрасное сменилось вязкой горечью, осевшей в горле. Тугой узел мгновенно развязался. Сбежать! Но бежать было некуда. Она стояла на самой вершине Биг-Бена. Она знала только один способ покинуть его, только один. Гермиона сомневалась: сможет ли она сделать всё правильно и остаться целой и невредимой, сбежав прямо сейчас с помощью трансгрессии. — Спасибо за вечер, но думаю, мне уже пора, — сдержанным тоном, запечатывая слёзы внутри себя, сказала она. И ей показалось, что она хорошо скрыла свои эмоции за холодным прощанием, но это оказалось лишь её догадками. — Чёрт, Грейнджер, ты не… Она не успела расслышать все слова. Стрелки часов дошли до двенадцати, и Гермиона исчезла под оглушающий бой курантов, оставив Драко в гордом одиночестве.