Нехемульская сила

- Д-доктор... - сказал едва пришедший в себя Хемуль. - Ч-что со мной? Г-где... допустим... Дагон? - Только в галлюцинациях, все в порядке, - сказал врач. - Вы пережили сильное отравление. Смесь гашиша с белладонной и еще Бог весть какими растениями. Принимали внутрь? - П-похоже... М-мне подмешали ее в шарики с м-морковью... - Полиция уже разбирается, что случилось в ресторане. А вам, боюсь, придется провести тут несколько дней, пока мы не восстановим нормальную работу вашего желудка. И вашим сотрапезникам тоже. Хемуль вяло повертел головой и заметил, что на соседних койках лежат Тофсла и Вифсла. Пока медик приводил их в чувство, бормоча себе под нос цветистые арабские ругательства, они слабо пищали нечто, пугающе похожее на его собственный бред: - Дагонсла... Дагонсла... Страшлая... и ужаслая... К концу дня Тофсла и Вифсла более-менее оклемались и уже могли разговаривать с Хемулем. - Забысла сказатьсла, - заметил Тофсла. - Ониксла у насла уже нетсла. - А... Где тогда... - И тут Хемуль вспомнил, что авантюристы подсунули что-то Снусмумрику. - Тсссс! Допустим, оникс у Снусмумрика, да? - зловещим шепотом заговорщика продолжил исследователь из Гранвикена. - Эта каменьсла очень странслая и неприятслая на видсла, - подтвердил его догадки Вифсла. - С нейсла все времясла мучасли кошмарслы. - Дагонсла? - задал наводящий вопрос Хемуль. Когда Вифсла посерел, а Тофслу обуяли рвотные позывы, он понял, что угадал. - О Дагоне больше не спрашиваю. - Мысла поделислись нашслими опаслениями со Снуслой. Он сказасла, что может спрятслать ее в безопаслое месло, где никакая Дагонсла уже не доберетсла, - прокомментировал Вифсла. Потом он обернулся на звуки, которые издавал Тофсла, и стал громко звать "санитарслу". Хемулю стало стыдно, что он напомнил этим горе-жуликам о главном ужасе в их жизни, затмившем Морру. Под конец дня к Хемулю явились два посетителя. Одним из них оказался Хранитель музея. Во втором, хоть на этот раз он был без шляпы, профессор узнал Снусмумрика. - Д-добрый вечер. Друзья мои, как вы меня здесь нашли? - Позвольте уточню - сначала вас нашел я. Это ведь клиника нашего университета, - сказал Хранитель. - Я бы навестил вас пораньше, но встретился с этим молодым джентльменом авантюрного склада. Он считает, что пережил нечто, что должен с вами обсудить. - Что с вами случилось, Снусмумрик? - спросил Хемуль. - Нагнитесь ко мне... лучше шепотом. Надеюсь, допустим, это не связано с Дагоном, иначе я уже не вынесу. - Должен вас разочаровать, старина... - начал Снусмумрик. У Хемуля возникло впечатление, что без трубки и шляпы ему неуютно, но сейчас главным было уже не это. Избавившись от оникса - рискованного дара Тофслы и Вифслы, - Снусмумрик подобрал себе достаточно уединенное местечко для ночлега в палатке по своему вкусу. Это был труднодоступный с суши пляж недалеко от затейливых прибрежных скал, засиженных птицами и изобилующих природными арками. Дикий голый камень и серый холодный прибой напоминали Снусмумрику укромные прибрежные уголки, которых так много в окрестностях Муми-дола. Снусмумрик чувствовал себя в полной безопасности на этом пустом берегу. Избранные круги бейрутского дна еще не знали, что в его руках была прославленная драгоценность - а если бы и знали, то не рискнули бы спускаться ночью к нему вниз с обрыва. Единственное, чего опасался вольный путешественник - того, что хозяин какого-нибудь отеля уже прибрал это живописное место к рукам и пришлет за ним полицию сторожей с дубинками. Желающих пуститься в плавание по бурному зимнему Средиземному морю, чтобы потревожить Снусмумрика, он себе не представлял. И как показали события той ночи, совершенно напрасно. Наручные часы - подарок Фредриксона на день рождения - в последнее время несколько отставали, поэтому Снусмумрик затруднялся точно сказать, когда его разбудили булькающие и хлюпающие звуки на берегу. Сначала он не придал им значения, подумав: "А, аквалангисты". Но потом вспомнил, что время года для подводных прогулок сейчас неподходящее. Снусмумрик едва успел высунуться наружу, как его схватили чьи-то влажные руки с перепонками. Он увидел перед собой освещенную мертвенно-бледным сине-зеленым светом странных нечеловеческиих факелов морду - вроде бы с рыбьими чертами, но при этом пугающе похожую на лица и мордочки разумных созданий. - Ты кто? Ты заблуди... - спросил было Снусмумрик, неприятно удивленный грубостью человекорыбы, но тварь с исступленно ненавидящим клекотом швырнула его оземь с неожиданной силой и приставила к горлу предмет, напоминающий грубую копию трезубца, известного всем по картинам и статуям с морским царем. Ее соплеменники с факелами или фонарями - их было пятеро или шестеро - бросились в палатку и стали рыться там, извергая в ночное небо похожие леденящие душу звуки. Ничего не найдя, они недолго посовещались со своим предводителем, и тот, повторив свой разгневанный клекот, отнял недотрезубец от горла путешественника и нанес ему удар по голове тыльной стороной своего примитивного оружия. Когда Снусмумрик пришел в себя, его организм едва не вывернуло наизнанку от запаха разлагающихся водорослей и рыбы и склизкой субстанции, которую щедро оставили на нем его рыбоподобные обидчики. Он заковылял к палатке и обнаружил, что его рюкзак и вещи все покрыты столь же ароматной слизью. Незнакомые твари учинили ему такой подробный обыск, какого не позволяет себе и полиция иных стран, но не взяли себе ничего и исчезли, оставив только ведущие к кромке берега следы, что выдавали наличие перепонок и на их задних лапах. И тут Снусмумрик вспомнил, что уже наблюдал подобных тварей в позапрошлом году, в дни прибытия кометы, когда она осушила море на огромной площади и обнажила бездны, что должны были скрываться под тысячефутовой толщей соленой воды. С Муми-троллем и другими своими товарищами он совершил беспримерный переход через полную песка и ила пустыню, где их окружали подводные скалы, испещренные неописуемо мрачными дырами, разбитые драккары викингов и фрегаты королей династии Ваза, затянутые горячим паром пропасти, в которых копошилась своя жизнь, неведомая и враждебная для созданий суши. Один раз Снусмумрик переборол нарастающее чувство опасности и, осторожно приблизясь к краю одной из этих расщелин, попробовал заглянуть в нее - и едва не свалился туда сам с криком удивления и отвращения. На дне его ждали приземистые грубые, словно выросшие сами из вулканических пород постройки, похожие на развалины из лесов Мезоамерики. Они окружали просторную идеально квадратную площадь, в центре которой красовалась вытесанная из базальта статуя человекорыбы верхом на гиппокампе с примитивными и злобными чертами морды. А у ее подножия в кипящей воде извивались, как свежепойманные рыбешки на сковородке, очень похожие рыбочеловеки с большими уродливыми жабрами и еще какими-то загадочными наростами. Лишенные изящества русалок верхних слоев океана, они были словно сплющены и искорежены давлением водных толщ, которому подвергались от рождения - а теперь, резко лишившиеся родной среды, погибали в мучениях. Тогда Снусмумрик чуть не плакал над трагической судьбой глубоководных жителей, ставших жертвами кометы и искавших спасения у базальтового хвоста своего кумира. Но то, чему он едва не подвергся ночью на берегу, заставило его пересмотреть свои взгляды на обитателей дна. Появились у Снусмумрика и свои догадки, почему у найденных им на одном из разбитых кораблей скелетов были словно аккуратно отпилены жизненно важные части, и почему даже каракатицы обходили обитаемую бездну стороной. Друг Муми-семейства окончательно убедился, что поступил с ониксом абсолютно правильно. На следующее утро он навел по каналам, о которых Хемулю предпочел не рассказывать, справки о своих попутчиках из залива Гранвикен и выяснил, что Тофсла, Вифсла и профессор госпитализированы. - И вот я перед вами... - закончил Снусмумрик. - Морра, от вас все-таки до сих пор несвежей рыбой попахивает, как только вас пустили в клинику... - поморщился Хемуль. - А что тысла сдеслал с оникслом? - встрял Тофсла. - Тысла успесла его обезвреслить? - Он в надежных руках - в смысле, лапах и когтях. Больше я пока не скажу. О том, что оникс вообще был у меня, можно было узнать только на борту парохода. Я боюсь, что за нами теперь шпионят, - забеспокоился Снусмумрик. - Если на борту был член их тайного общества... А почему бы и нет? Он приглядывал за Тофслой и Вифслой, чтобы они без глупостей донесли камень до заказчика... - задумался Хранитель музея. - Придется рассказать об этих происшествиях Шхерлоку Хомсе, - вставил Хемуль. - Только не сыщику, - помрачнел Снусмумрик. - Никогда еще я не видел ничего хорошего от сыщиков и полицейских! Хемуль набрал было воздуху в грудь, чтобы прочесть ему нотацию о гражданском долге и общественной бдительности, но его отвлек громкий воинственный кошачий мяв, раздавшийся прямо под окном палаты. Следом за ним завизжал еще один кот. Снусмумрик внимательно прислушался и сказал: - Простите, друзья. Это меня. Я должен бежать. Только его в клинике и видели. - Что у него за дела с кошками? - изумился Хемуль. - Кошки, обитающие в древнейших городах Средиземноморья, дают обильную пищу для фольклора и преданий. И не всегда уместных на ночь глядя, - заметил Хранитель музея. - Воображение народа часто связывает их с так называемыми неименуемыми силами. Впрочем, здесь, в Ливане, кошки чаще всего их враги - видимо, сказывается влияние древнеегипетских представлений о благой кошачьей богине. - Понялсла... - осенило Вифслу. - Ониксла у... - но тут Тофсла зажал ему рот, прошипев "Насла посадслят". "Все-таки глупой детективной интриги избежать не получилось, - разочарованно подумал Хемуль. - И это пошлое, вульгарное "Вы узнаете все завтра утром". Хуже, чем в радиопостановке!". Он повернулся на другой бок и уснул. Всю ночь Хемулю мерещились рыжие, черные и полосатые коты, собирающиеся во множестве среди руин и колонн на некую битву, грозно выгибая спины, выпуская когти, визжа, фыркая и размахивая длинными хвостами в возбуждении. Утром Снусмумрик явился снова. На этот раз рыбный запах окончательно выветрился, но его теперь украшали несколько синяков. - Что с вами теперь приключилось? - Ерунда, Хемуль, заживут, - сказал Снусмумрик. - Зато теперь наших общих усатых друзей оставят в покое. - Вы об этих кошках? - Именно. Они живут в развалинах древнего города и вызвались провести с ониксом кой-какие обряды, которые знают только они одни. После них камень станет безобиден. - Жаль, что я не смогу присутствовать по болезни, - сказал Хемуль. - Любопытно было бы взглянуть на Сердце Треугольника. - И мысла хотимсла! - поддержали инициативу Хемуля соседи по палате. - Если ониксла больше не талисмасла, его можносла спокойсла продатьсла! Здесьла или в Дамасле! - Только попробуйте! - бесстрашно выступил Хемуль. - Я сдам вас вместе с камнем Шхерлоку Хомсе! Неужели вы даже не имеете представления о неприкосновенности частной собственности?! - Кошки, наверное, знают, что нужно сделать с ониксом, - заметил Снусмумрик. - Я бы к ним прислушался на его счет. А вашу проблему они тоже могут решить. Только откройте окно заприте двери понадежнее. Хемуль удивился, но так и сделал. Тофсла и Вифсла на всякий случай даже придвинули к двери тумбочку. Вскоре через окно в палату запрыгнули три кота разной расцветки. - Трикотажсла! - обрадовались Вифсла и Тофсла. - Здоровсла! - Что за антисанитария, - насупился Хемуль. Коты тщательно вылизались, затем грациозно вскочили на койки к больным и принялись с громким мурлыканьем тереться об них в тех местах, где у хемулей и вифсл находится сердце. Затем они несколько раз лизнули своих "пациентов", пощекотав усами, и спрыгнули снова на пол. - Мяааау, - требовательно сказал один из котов, вытянув морду в направлении кружек с молоком у Тофслы и Вифслы. Те посмотрели друг на друга и разлили молоко на пол - ведь миски в палате не было. Коты возмущенно фыркнули хором, но принялись лакать с пола и быстро уничтожили лужу, выпив молоко досуха. - Мрррррр, - потерся требовательный кот на прощанье о ножку кровати. Усатые хищники выпрыгнули в окно так же изящно и беззвучно. Снусмумрик отодвинул тумбочку. - Если кот не ошибся, то вам станет лучше уже завтра. А следующей ночью кошки приглашают вас к себе в развалины. Вы станете первыми за тысячу двести лет после какого-то восточного колдуна со сложным именем, кто их увидит, - сказал он. Остатки древнего Бейрута, помнившего еще времена пирамид, располагались прямо в центре современного города, и Хемуль недоумевал, как кошки или кто-либо еще могут проводить свои покрытые завесом тайны обряды в этом месте, среди бесконечного потока автомобилей и под окнами пятиэтажных домов в парижском вкусе, оставаясь незамеченными. Но когда Снусмумрик в неверном свете фонарей провел его через Богом забытую дыру в заборе, то все стало ясным. Они вошли в длинный коридор меж полуосыпавшихся, но все еще скрывавших Хемуля с головой стен, похожий на узкое ущелье или трубу. Кладка пятитысячелетних кирпичей была украшена барельефами, которые он поначалу не мог разглядеть в темноте, а потом обрадовался, что раньше не мог. Коридор вел на мощеную площадку, некогда бывшую, очевидно, церемониальной залой сирийского храма. Вся эта площадь была заполнена кошками различных размеров, расцветок и возрастов - весьма неопрятными и порой в шрамах, но сохранившими свойственными их породе горделивую грациозность. В зубах многие из них держали большие пучки мышей, серых крыс и куски рыбы. Хемуль поначалу долго не понимал, зачем им это, но потом заметил, что кошки расположились полукругом перед постаментом со стройными мраморными ногами, принадлежавшими некогда, возможно, Астарте или Исиде. "Это подношения", - осенило Хемуля. "Никогда доселе не слышал о кошачьих культах". Служитель культа вскоре появился перед усатыми верующими. Им была крупная, грузная, длинношерстная и, судя по тяжелой походке, старая черная кошка с белыми грудью и лапами. Она потерлась о ноги Астарты, громогласно урча, и испустила хоть и хриплый по возрасту, но звучный переливчатый мяв. Как по команде, из какой-то боковой норы выскочил полосатый котенок, сосредоточенно кативший перед собой лапами тот самый оникс. Кошка обратилась лицом к останкам чтимой ее племенем статуи, приподнялась по мере сил на задних лапах и несколько раз выразительно взвизгнула. Последний ее крик подхватили сотни котов, и хемульская душа ушла в пятки от нечеловеческой пронзительности моления этих зеленоглазых хищников. Даже Снусмумрик, лучше его знакомый с обычаями портовых котов, чуть не обронил шляпу. Затем кошка-жрица коротко мявкнула, указав мохнатой лапой на одного из котов - самого высокого, рыжего в белую полоску. Тот вышел вперед, волоча в зубах за хвост откормленную и, судя по всему, живую черную крысу. Когда жертвенный грызун был брошен к передним лапам пушистой жрицы, кошка вонзила в его беззащитное брюхо длинные когти и сделала какое-то сложное резкое движение. В следующее мгновение она гордо подняла левую переднюю лапу к луне, удерживая в ней когтями какой-то маленький красный комок, и вновь грозно взмяукнула, получив отклик в сотни глоток. Котенок-служка подкатил оникс к кафедре свирепой хищницы, и та, ворча себе под нос, принялась смачивать его кровью. Хемулю показалось, что откуда-то с востока потянуло затхлым прахом. - Что они делают с Ключом к Треугольнику? - шепотом спросил Хемуль. - После этой церемонии он должен стать безвреден, - ответил ему Снусмумрик. - Мне все эти крысиные жертвоприношения не по нутру, но бейрутские кошки в это верят. Предрассудков больше только у египетских. Котенок покатил окропленный крысиной кровью артефакт обратно, и кошки-прихожане потянулись к подножию каменной богини, складывая посвященную ей добычу аккуратной кучкой у мраморных ног. Хвостатые почитатели Астарты терлись мохнатыми щеками об углы постамента, жалобно мяукая, тянули лапы к обломку статуи, валялись животами кверху, вытянувшись в экстазе и затейливо сложив передние лапы на груди. Когда с дарами богине было покончено, кошачья жрица трижды ударила хвостом по крышке от кастрюли, которую в этом импровизированном храме употребляли вместо гонга, и животные стали разбредаться по подвалам и оврагам. Внезапно перед Снусмумриком и Хемулем явились, откуда ни возьмись, два огромных лоснящихся абсолютно черных кота. Один из них мяукнул непонятную слуху непосвященных, но весьма затейливую фразу. - Великая Мать приглашает недостойных двуногих в свои покои для беседы о судьбе оникса и треугольника, - перевел Снусмумрик. - Мы вольны отклонить приглашение, но это будет сочтено оскорблением всего кошачьего племени в городе, и его будут смывать когтями и зубами.