Свежий ветер (Fly By Night)

Кайден - Все смотрят на тебя, - восторженно прошептала она, пока мы пробирались сквозь толпу, и ее рука покоилась в изгибе моего локтя, - и ты даже не в форме! Думаешь, они тебя и так узнали? Она глянула на меня широко распахнутыми и невинными глазами, и я успокаивающе положил ладонь на ее пальцы, вцепившиеся в мой рукав. - Да, мам. Учитывая, что все собрались здесь, чтобы увидеть коммандера Шепард, полагаю, можно с уверенностью заключить, что они знают, кто я. - По пути сюда я слышала, как люди говорили о тебе. Они собирались посетить Арену и сокрушались, что тебя не будет в команде. Разумеется, все знают о Шепард, и я уверена, что она действительно так хороша, как утверждают, но, похоже, и ты обзавелся поклонниками, - ее голос звучал самодовольно, словно она хвасталась моими успехами в учебе, а не в убийстве. – Я знаю, что вы оба не слишком-то жаждете находиться на публике, но согласись, приятно осознавать свою популярность. - Не уверен в этом. Писем, которые Джена получает от поклонников, более чем достаточно, чтобы навсегда отбить у меня желание быть знаменитым, - возразил я, вспоминая, как Джена смущенно хмурилась и не меняла выражения лица в течение нескольких часов, читая одно за другим письма, содержащие то сонет на четыре страницы, посвященный ее волосам, то фотографию ее бюста, сделанного из сыра. На самом деле, бюст был очень даже неплох, но, рассудив здраво, я не стал говорить этого вслух. Мама рассмеялась и сжала мою ладонь. - Боюсь, ты слишком поздно спохватился. Если ты не планируешь наслаждаться славой, то я-то уж точно собираюсь получать удовольствие от того, что мой сын – знаменитость. Ты и представить себе не можешь, сколько раз меня угощали за все время пути только благодаря моей фамилии. Это было чудесно! Мне всегда казалось, что в своем первом путешествии за пределы Земли я буду сильно нервничать, но в компании этих замечательных людей дорога прошла практически незаметно. - Напитки на халяву? – усмехнулся я. Ее щеки чуть порозовели, и она улыбнулась. - А почему бы и нет? Нечасто со мной обходятся, как со звездой, а кроме того, мне было что праздновать. Мне казалось, что сегодня мама улыбалась чаще, чем за несколько предыдущих лет вместе взятых. Пару месяцев назад я побывал на Земле, чтобы посетить поминальную службу, посвященную моему отцу и нескольким его сослуживцам. Во время службы я был поражен тем, как мама подходила к вдовам, находя для каждой доброе слово, предлагая поддержку и дружеское плечо и не прося ничего взамен. Я знал, что точно так же она вела себя во время войны, стараясь поддержать беженцев по мере того, как росло их число. Только когда назвали имя отца, я ощутил, как сжалось горло, и мамина рука вцепилась в мое предплечье. Мы молча стояли и слушали, как зачитывают слова, что она сама написала о своем муже. Я взял ее ладонь в свою, ощущая, как она дрожит. После она деликатно промокнула глаза, глубоко вдохнула и тяжело выдохнула, и, кажется, с этим выдохом горе покинуло ее. Она сказала мне, что уверена – именно так отец хотел бы погибнуть, защищая свой дом, давая время другим спастись. Она сказала, что они попрощались, когда началась война, осознав, что каждое мгновение может стать их последним. И еще она сказала, как он гордился мной, как, несмотря на то, что редко показывал это, любил нас больше всего на свете. Мы с папой были не так уж близки, но я знал, что мысль о том, как кто-то станет страдать из-за того, что его больше нет рядом, была для него ненавистной. Мама тоже это знала. Со дня его гибели она держалась молодцом и помогла достаточному числу людей пройти через их горе, чтобы успешно справиться со своим. После его похорон, состоявшихся спустя почти год со дня его гибели, мама сказала, глядя на меня покрасневшими глазами, что только сейчас приняла тот факт, что его больше нет. Мы по-прежнему были семьей, пусть и маленькой, и впереди нас ожидало светлое будущее. Мама была намерена жить дальше. Она впервые покинула Землю, и Цитадель стала ее первой остановкой в череде запланированных – ведь теперь у нее были время и деньги для таких путешествий. Я был рад помочь ей в этом – расплатиться за все, что она сделала для меня и моего скорейшего выздоровления. Мы достигли сектора для важных гостей, и, прежде чем мама успела назвать свое имя, строго одетая азари лучезарно улыбнулась нам и проводила к нашим местам. Мама бросила мне довольный взгляд и принялась осматривать окружение. - Это так здорово, - произнесла она, наверняка считая, что говорит тихо. Она была права – место и впрямь было отличное: из нашей личной кабинки открывался великолепный вид на всю арену, а кроме того, нам полагались бесплатные напитки. Прямо перед нами располагались огромные экраны, на которых будут показывать повторы и крупные планы. Я не стал говорить маме, что пытался заплатить за билеты, но руководство Арены «Арнакс» категорически отказалось принять деньги, когда узнало, кто я такой. - Ну, это твое первое посещение внеземного мира, - напомнил я ей. - Ты должна запомнить это. - Сомневаюсь, что когда-либо смогу забыть, - радостно ответила она. – Еще раз спасибо за то, что принял меня. Я не хотела навязываться, просто знаю, как трудно тебе будет вырваться на Землю, не говоря уже о том, как тяжело это было бы для Шепард. - Ты можешь звать ее Дженой, - усмехнулся я. – Никто, кроме меня, этого не делает. Думаю, ей понравится. Я был уверен в этом, однако наверняка поначалу она будет чувствовать себя немного не в своей тарелке – как и всякий раз, когда ей приходилось общаться с гражданскими на равных. Джена говорила мне, что ей нравится моя мать, и я надеялся, что со временем она будет чувствовать себя комфортно в ее компании. По крайней мере, я буду рядом и в сознании. - Ладно, тогда скажи-ка: мы встречаемся с Дженой после игры, как и планировали? – спросила мама, глядя на меня так, будто я до сих пор был подростком, а она дразнила меня по поводу девочки. Я постарался сохранить серьезное лицо. - Да, неподалеку есть местечко, где мы поужинаем, а пока ей нужно немного попозировать перед представителями прессы для Арены. Получив конверт с оплатой своей сегодняшней работы, Джена была поражена. Ей необходимо было нарядиться в броню Арены «Армакс», а затем подписать разрешение на публикацию своих фото и видео. Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то все, что от нее требовалось – это появиться там, сделать то, в чем ей не было равных, и получить вознаграждение в сумме, превышающей средний годовой заработок. Вокруг сновало еще больше дронов-операторов, чем обычно, наверное, потому что результат сегодняшних съемок станет рекламой, которая облетит всю галактику. Даже учитывая, что сотни тысяч кредитов мы потратили на восстановительные работы и пожертвования в различные фонды памяти, у нас двоих было слишком много денег. Так что я решил подарить маме своего рода каникулы. Она оставалась со мной в больнице даже после того, как Джена уехала. Как-то раз она спросила, скучаю ли я по Шепард, которая, очевидно, очень переживала за меня? Все еще находясь на болеутоляющих лекарствах, не совсем придя в себя, я сболтнул лишнего, тем самым подтвердив ее подозрения, что я без ума от этой женщины, проведшей столько времени у моей постели. Мама изогнула бровь и посмотрела на меня так, будто я сообщил ей нечто совершенно очевидное. Конечно же, она и так это знала. Джена всегда скрывала свои чувства, но на этот раз, судя по всему, повела себя более открыто, чем обычно, а мама с легкостью читала человеческие эмоции. Даже если Джена и не выдала нас, то я, скорее всего, сделал это, еще даже не вполне восстановив способность говорить. Да, мама видела все, но самое главное – она видела хорошее в женщине со столькими эмоциональными проблемами, что я сомневался, исчезнут ли они все когда-нибудь. Мне не было дела до того, как сильно это влияло на нее – для меня она была идеальной. Большего мне не надо. «Она милая девочка», - сказала мама искренне. Не думаю, что кто-то когда-то называл так Джену прежде, но в устах мамы это описание почему-то ей соответствовало. Когда она услышала о том, что Джена примет участие в показательном матче на Арене Цитадели, то прислала мне сообщение, полное восторгов по поводу этого мероприятия – именно тогда я и пригласил ее сюда. У нас было достаточно места, более чем достаточно денег, а учитывая, что мама до сих пор работала волонтером при реабилитационных центрах на Земле, неизвестно, когда еще она соберется в отпуск добровольно. Мне казалось несколько странным приглашать маму наблюдать за тем, как моя любимая убивает полчища виртуальных врагов, но она была счастлива. Черт, она так говорила о Джене, словно та являлась членом нашей семьи. Полагаю, отчасти так оно и было. - Надеюсь, она не слишком устанет, - беспокоилась мама, делая глоток из поданного ей официанткой высокого бокала, содержащего какую-то прозрачную жидкость с листочками мяты. – Я считаю, что ей не помешало бы расслабиться. Я знаю, что она куда выносливее, чем большинство, но всем время от времени требуется отдых. Я усмехнулся. - Это и есть отдых для нее. По крайней мере так она может заниматься любимым делом без опасности для себя. - Этот бой ведь ненастоящий, да? – немного встревоженно спросила мама. – Они бьются не по-настоящему? - Нет, это просто симуляция. Пули, конечно, попадают в броню с некоторой силой, и ее костюм генерирует крошечный электрический разряд, чтобы создать визуальный эффект, но ей ничего не грозит. – Я немного помолчал и добавил: - Во всяком случае, пока она не окажется в непосредственной близости от взрывов. - И насколько велика вероятность такого развития событий? Я задумался. Даже без публики Джена любила покрасоваться на поле боя, так что честным ответом стало бы «очень велика». - Она убивала Жнецов, мам, - сказал я вместо этого. – С ней все будет в порядке. Первые несколько разогревающих боев прошли гладко. Я объяснял маме правила и описывал основные применяемые тактики, пока она, подавшись вперед, внимательно разглядывала экран со статистикой в нижней его части. Наверное, я тоже мог бы поучаствовать, сразиться в одном из боев, но… не хотел слишком нагружать себя. В тот момент, когда Шепард сорвалась с края двери ангара, я едва не лишился сознания от ужаса, но в итоге обнаружил, что даже без усилителя моя способность управлять биотикой никуда не исчезла – ею просто стало труднее пользоваться. Конечно, того контроля и мощи, которыми я когда-то обладал, больше не было – только азари жили достаточно долго, чтобы овладевать искусством укрощения этой силы без помощи имплантатов, но я учился, мало-помалу возвращая себе то, что когда-то было моим. И Джена в смертельной опасности в качестве мотиватора была мне не нужна. Тщательно концентрируясь, я перемещал все более тяжелые и сложные предметы, а когда-то это было просто забавой. Считалось, человек не мог делать то, что сейчас делал я. Мне предлагали операцию – новую экспериментальную методику, позволившую бы заменить имплантат, из-за которого я несколько раз оказывался на краю гибели, но я отказался. И не только потому, что впервые за взрослую жизнь меня не мучили мигрени, но потому что мое нынешнее занятие было весьма захватывающим. Теперь, когда наша галактика была свободна от гнета Жнецов, мне казалось, пришло время пробовать что-то новое. После окончания войны меня не покидало ощущение, что возможно все на свете. Меня переполняли энергия и жажда деятельности. Может быть, в следующий раз я и присоединюсь к ней на Арене. Будет здорово сражаться с ней рука об руку без риска для наших жизней. Комментатор мастерски подогревал возбуждение зрителей, дразня их, потому что точно знал, на что они пришли сегодня посмотреть. Ответ на его «Вы готовы?» потряс стадион. Где-то под нашими ногами начала нарастать музыка, становясь все громче и быстрее, и когда наконец из динамиков донеслось «Команда «Нормандии», толпа сорвалась с мест, чтобы встретить героев, аплодируя стоя. Из пушек вылетели снопы искр, возвещая появление из огромных дверей первых двух членов команды – Джек и Джеймса, при этом первая для разнообразия надела несколько элементов брони, а второй нес оружие, которое обычно переносится двумя. Их лица крупным планом появились на экране вместе с их именами и перечислением всех титулов, званий и медалей. Все действо было невероятно раздутым, почти гротескным, но я все равно улыбался. Мама подалась вперед, впитывая энергетику толпы. Джеймс и Джек повернулись друг к другу, ударились кулаками и разошлись к противоположным краям стартовой платформы. Джена сообщила мне, что эта парочка общалась с той памятной вечеринки, и намекнула, что, возможно, в их отношениях нашлось место кое-чему еще помимо соперничества. Это известие не вызвало у меня удивления. Такое самомнение, как у Веги, требовало чьего-то еще большего самомнения, чтобы держать его в узде, и я сомневался, что кто-то сможет оспорить лидерство Джек в этом вопросе. Музыка все нарастала, и вот наконец комментатор назвал имя той, ради которой все сюда и пришли. Она вышла на Арену, и ее лицо появилось на экране – коммандер Шепард! Та самая женщина, что ходила по палубам «Нормандии» несколько лет назад с высоко поднятой головой и ухмылкой на губах, до краев полная уверенности в себе и самодовольства. Я не думал, что рев с трибун может стать еще громче, но вот она подняла руки над головой, требуя большего, и стадион буквально взорвался криками и аплодисментами. Зрители по большей части являлись людьми, но и представителей иных рас было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что величайшего героя галактики признавали повсюду. То же следовало и из фанатских писем. Это было ее первым появлением перед публикой за довольно долгое время, и на этот раз на кону не стояло ничего, кроме призового фонда. Я был уверен, что команда «Нормандии» без труда наберет наибольшее количество очков. Да что там! обойдет ближайших конкурентов с результатом вдвое большим. Я не мог дождаться момента, когда снова увижу ее в действии. Я подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее, и мама, не отрывая взгляда от центра стадиона, прошептала, что она в восторге. Участники заняли свои места, детали предстоящего боя были озвучены, декорации пришли в движение, формируя препятствия, и наконец появились окрашенные в цвета «Цербера» виртуальные противники. Церберовцев ненавидели сильнее Жнецов. Монстры стремились лишь уничтожить жизнь, и их мотивы лежали за гранью нашего понимания, но «Цербер» - совсем другое дело. Они пошли против своих же собратьев по разуму, сражались с командой «Нормандии», уничтожая целые миры ради своих идиотских идеалов. Монстры – это одно, предатели – совсем другое. Неудивительно, что зрителям не терпелось увидеть, как коммандер Шепард в очередной раз надерет им задницы. На экране замелькали цифры обратного отсчета, и бой начался! Трио рассредоточилось, все их действия были тщательно скоординированы. Джена бежала вдоль борта арены, так что дрон-оператор с трудом поспевал за ней. Она взобралась на каменный выступ, мгновенно оценила обстановку и с обнаженным лезвием омни-клинка кинулась на первых двух противников. Повтор этой атаки в замедленном исполнении сразу же появился на экране, позволяя нам разглядеть ее стиснутые зубы, убийственный взгляд, сымитированную программой попытку неприятеля отступить за мгновение до того, как она уничтожила их. Далее Джена достала пистолеты и, крепко держа их в обеих руках, принялась точными выстрелами уничтожать вражеских разведчиков, одновременно отступая назад к середине арены. На противоположном конце площадки прогремел взрыв, от которого содрогнулась земля, и на экране мы увидели, как Джеймс бросил церберовца в его же соратников, а затем швырнул в их сторону гранату, которую сам же и подорвал в воздухе метким выстрелом своей чудовищной пушки. Мощнейшая биотическая волна прошла по центру площадки, сметая виртуальных врагов, как домино. Огромный «Атлас», появившийся буквально из-под земли, повернулся спиной к источнику волны, пережидая. В этот момент до меня донесся яростный крик, и так знакомым мне движением Джена подпрыгнула высоко в воздух, а Джек поймала ее в полете стазисным полем и пронесла через образовавшуюся только что брешь в обороне противника. «Атлас» выпрямился в полный рост, но слишком поздно – в следующую секунду Джена ударила его ногой в стекло оптической системы. Он попытался скинуть ее руками, но она уже орудовала омни-клинком за его спиной, разрезая различные кабели. Увернувшись от фонтана искр, Шепард отпрыгнула в сторону, достала из-за спины дробовик и выстрелила в «Атласа» - дрон-оператор занял идеальную позицию, чтобы во всей красе показать уничтожение гигантской машины. Стадион ликовал. Они все работали на публику – все трое, но у них это прекрасно получалось. Зрители следили за каждым их движением, камеры отмечали любое изменение в их тактике, то сводившей их вместе, то разводившей в разные концы арены. С тех пор, как бой начался, счетчик очков на табло не останавливался, свидетельствуя о преимуществе команды Джены. Они устроили грандиозное шоу, время от времени позволяя обстановке накаляться с появлением все новых и новых врагов. Я следил за ее действиями, предугадывал дальнейшие шаги, сожалея, что не нахожусь там, внизу, сражаясь с ней бок о бок. Третий раунд начался столь яростной битвой, что уследить за происходящим было практически невозможно. «Агенты «Цербера», запрограммированные на то, чтобы разделить команду противников и «уничтожить» их поодиночке, наводнили площадку. Поначалу мне показалось, что их тактика приносит свои плоды: Джена ушла в глухую оборону, Джеймс пропал из вида, а Джек я видел на большом экране – ее щиты были уничтожены, и она не могла сдвинуться с места из-за шквального огня «церберовцев», подбиравшихся все ближе к ее укрытию. Если в нее попадут еще несколько раз, то она выбудет, и игра закончится. Мама сжала мою руку, наклонилась ко мне и опасливо спросила: - Она что… Но ей не суждено было закончить вопрос. В этот момент Джена повернулась к камере с опасной ухмылкой на губах и, когда трибуны практически затаили дыхание, подмигнула. Я широко улыбнулся. Она вела себя так самодовольно. Граната, описав в воздухе дугу, отбросила неприятеля назад. Секундой позже появился Джеймс, который заставил врагов отступить по главному проходу в сторону двух выходов с арены. Один из выходов неожиданно оказался перегорожен биотическим барьером, и камера выхватила Джек, которая одной рукой удерживала его на месте, а другой - сжимала пистолет, уничтожая приближающихся к ней агентов. Джена метнулась в сторону второго выхода – узкий проход создал затор среди отступающих. На бегу она перезарядила щиты и, неожиданно возникнув перед противниками, принялась меткими выстрелами уничтожать их одного за другим. Фраза «выстрел в голову» полетела по арене, словно мы наблюдали за видеоигрой. Счетчик очков работал с такой скоростью, что разобрать хоть какие-то цифры было невозможно. Команда «Нормандии» разделилась в последний раз. Джена была занята уничтожением пары хорошо вооруженных роботов. Она сумела укрыться в узкой аллее, куда они в силу своих размеров не смогли последовать за ней. Роботы перекрыли оба выхода из аллеи, и на мгновение показалось, что вот-вот они достанут Шепард, но вновь появившиеся Джек и Джеймс спасли ситуацию. Одного робота настигла биотическая волна, другого – ракета, выпущенная из пушки Веги, и Джена как раз успела убраться с того места, где они столкнулись, да еще и бросила между ними гранату. Все эти действия привели к взрыву, чем-то похожему на фейерверк, и трибуны разразились радостным ревом; отовсюду летели цветные искры, и на фоне общего ликования раздался звон колокола, означавший окончание боя. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы счетчик очков закончил подсчет, и показанный им в итоге результат побил рекорд Арены. Мама вскочила на ноги и принялась хлопать, и я последовал ее примеру; на обоих наших лицах сияли радостные улыбки. Команда «Нормандии» махала руками, наслаждаясь заслуженным признанием. Я смотрел, как Джена, подняв руки, поворачивалась к каждой секции трибун, выражая благодарность. Повернувшись к нашей секции, она заметила меня, и ее ухмылка превратилась в широкую улыбку. Члены команды сошлись еще раз для последней серии снимков и направились в сторону главных дверей с высоко поднятыми головами. Зрители продолжали ликовать, не обращая внимания на комментатора, перечислявшего спонсоров, а затем предложившего им посетить киоски в фойе. Мама села на место и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. - Это было просто невероятно! – выдохнула она. – Я с трудом успевала следить за происходящим – она так быстра, так целеустремленна! Такое ощущение, что она родилась с пистолетом в руке. Мама рассмеялась. Мне вовсе не хотелось признаваться, насколько близка к истине она была. Вместо этого я тоже опустился на свое место и взял бутылку пива, про которую совершенно забыл с момента начала последнего боя. - Она всегда была лучшей, - ответил я. – И до сих пор таковой остается. По крайней мере, после сегодняшнего дня в этом никто не усомнится. - Ну, после подобного представления я могу понять, почему. Я знала, что она должна быть хороша, но, наверное, пока не увидишь своими глазами, не сможешь оценить в полной мере. – Мама немного помолчала, задумчиво покачивая свой высокий бокал, а затем неожиданно застенчиво заметила: - Я видела, как она посмотрела на тебя в самом конце. Кажется, она была рада тебе. Я ничего не ответил, стараясь не дать самодовольной улыбке расплыться на моем лице, и отхлебнул пива. Глядя прямо перед собой, я все же заметил, как мама улыбнулась, отчего вокруг ее темных глаз собрались веселые морщинки. - Итак, - невинным голосом начала она, - как долго мне ждать внуков, а? Мне пришлось поспешно прижать ладонь ко рту, чтобы не дать пиву вытечь обратно. ************ Шепард После моего полугодового заключения в здании, возвышающемся в какой-то паре километров от того места, где я находилась сейчас, мне казалось, что я больше никогда не захочу смотреть на Ванкувер, но вид из окна отельного пентхауса завораживал. С окончания войны минуло полтора года, и это время было потрачено с умом. Красивые башни и жилые комплексы тянулись в небо там, где еще совсем недавно лежали руины разрушенных Жнецами домов. В центре города построили огромную арку – монумент, обозначающий точку, куда приземлился первый Жнец, но вместо того, чтобы свидетельствовать о величии нашего врага, памятник стал благодарностью всем тем, кто погиб, защищая родную планету. Издалека арка выглядела старомодной, но, находясь прямо под ней, на самом камне вы могли видеть скользящие имена и изображения всех тех, кто отдал свои жизни, чтобы дать «Нормандии» так необходимое ей время. Можно было смотреть на арку целые сутки, и одно и то же имя не промелькнуло бы дважды – так многих нам нужно запомнить. Не проходило ни дня, чтобы люди не шли к арке с цветами и другими подношениями. Отчасти именно ради того, чтобы увидеть этот монумент своими глазами, я и вернулась сюда. Вчера мы с Кайденом ходили туда, чтобы почтить память его отца, и, несмотря на проливной дождь, вокруг монумента собралось множество людей, потерявших сыновей, дочерей, родителей, друзей, и все они от всего сердца благодарили нас за то, что мы не позволили их жертвам стать напрасными. Я с трудом вынесла это. Мы вернулись в отель и через оконное стекло наблюдали за дождем и черными тучами, скрывавшими небо. Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и меня это радовало. Ранняя весна в Ванкувере – не самое подходящее время для того, чтобы праздновать свадьбу, но, несмотря на холодную погоду, небо было ясным, а воздух – прозрачным. Я подняла воротник и плотнее укуталась в пальто. Я находилась на балконе пентхауса, практически на крыше небоскреба, и платье не могло спасти меня от пронизывающего ветра. Оно было очень красивое – и очень дорогое – но жутко неудобное и совсем легкое. Такие платья называют вечерними. В подобной одежде я до сих пор чувствовала себя не на своем месте, но мне нечасто представлялся случай нарядиться, а потому я была намерена получать удовольствие от этой возможности. Тем более что я наконец-то согласилась с тем, что суши-инцидент (как мы его все называли) – исключение, а вовсе не правило, и мне не нужен генератор щитов в каждом предмете одежды. А если даже кто-то и посмеет атаковать столь хорошо охраняемое событие, то недостатка в отлично вооруженных и обученных солдатах, сумевших бы защитить нас и остальных гостей, не будет. Я достаточно долго выполняла эту роль и сегодня собиралась ограничить свои обязанности необходимостью выглядеть красиво. Я услышала чей-то оценивающий свист и, обернувшись, заметила прислонившегося к дверному косяку Кайдена. Его взгляд блуждал по всему моему телу. - Нравится? – спросила я, заранее зная ответ, и, распахнув полы пальто, продемонстрировала платье, облегающее фигуру – длинное, блестящее, темно-синего цвета в тон кулону, свисающему с моей шеи. На этот раз на мне даже были настоящие туфли. - Ну, это… хорошее платье, - произнес он, очевидно, не в силах придумать более красноречивого ответа. Кайден направился ко мне, а я поймала свое отражение в закрывшейся за ним стеклянной двери. Мои волосы достаточно отросли, чтобы соорудить элегантную прическу, в уши были вдеты длинные серьги, а над моим макияжем поработал профессионал. Несколько лет назад я бы не узнала себя, но, может быть, дело лишь в искренней улыбке, игравшей на моих губах. - Ты и сам весьма неплохо выглядишь, Майор, - сказала я, наслаждаясь видом его в парадной форме и с медалями на груди. Мне не досталось медали за мои заслуги. Командование Альянса решило, что медали недостаточно, чтобы отметить мой подвиг, а потому они выпустили новую медаль в мою честь и попросили лично выбрать несколько человек, которые получат ее первыми – тех, кто продемонстрировал «выдающуюся преданность», «трудился не покладая рук», сделав все, чтобы по праву носить звание «защитника Земли и настоящего героя Альянса». Составление такого списка заняло совсем немного времени. Спустя год после окончания войны по телевидению транслировали скромную церемонию, на которой я в парадной форме вручала новенькую и самую престижную медаль веренице друзей и союзников. Кайден шел последним. Огромных трудов мне стоило не разулыбаться, как идиотка, когда он официально пожал мне руку, глядя на меня искрящимися от смеха глазами. Сейчас на нем также была форма, и он являл собой потрясающее зрелище. Совершенный образец героя родного города. При моих словах Кайден поднял руку и пригладил волосы. После удаления имплантата проблема статического электричества исчезла, отчего его волосы несколько потеряли объем. Мне лично так нравилось больше – теперь, когда я взъерошивала их, они такими и оставались. - Такси прибыло? – спросила я, внезапно осознав, что он мог вернуться в наш номер не только ради того, чтобы посмотреть на платье, о котором я рассказывала ему ранее. - Пока нет, но скоро прибудет, - ответил Кайден, подходя ко мне и беря мои руки в свои. Проведя большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, он добавил: - Церемония назначена на час, так что у нас есть время. Я сморщила нос. - Андерсон всегда был строг к опаздывающим, и я уверена, что Сандерс не отличается в этом от него. Я просто не хочу опоздать, особенно сегодня. Наверняка он стал не таким принципиальным после войны. Он до сих пор отказывался уходить в отставку, но оставил активную службу, по сути исполняя роль премьер-министра Земли целый месяц, пока формировалось новое правительство. Когда Кали Сандерс сумела вернуться на Землю, они сошлись практически сразу же. Выжив на войне, ты на многое начинаешь смотреть иначе, более прагматично, и не он один желал найти в жизни что-то хорошее. Когда Андерсон звонил мне, чтобы сообщить, что они женятся, он выглядел таким счастливым, таким умиротворенным. Очевидно пребывая в эйфории от недавней помолвки, он честно признался мне, что, как и я, не ожидал, что выживет. Он всегда надеялся, что его работа на Земле поможет прорваться мне, но никогда даже в своих самых смелых мечтах он не рассчитывал, что снова увидит меня или Кали, не говоря уже об окончании войны. Он – на Земле, я – на «Нормандии» - мы разделили эту ношу ответственности, необходимости притворяться уверенными в своих силах, тогда как прекрасно знали, какими напуганными были на самом деле. Сообщая мне радостную новость, он выглядел таким молодым, словно последних десяти лет и не было. Что ж, она принесет ему счастье. Он сказал, что, несмотря на то, что многие, и он в их числе, уже поблагодарили меня за все, что я совершила, он хочет сделать это еще раз, потому что с каждым днем находит все больше причин для этого. А затем признался, что очень рад тому, что я смогу разделить с ним это событие. Мы заслужили отдых. У меня перехватило дыхание от его слов, и я сумела лишь выдавить «да, сэр», но уверена, он понял меня. Я была так счастлива за него, так счастлива. Если кто-то в нашем мире и заслуживал права быть счастливым, то это он – мой прежний командующий офицер. Кайден усмехнулся, отчего стал похож на мальчишку, несмотря на седину на висках. Я улыбнулась ему в ответ, думая о том, что, если бы не Андерсон, то мы бы, скорее всего, никогда не встретились. Он будет рад увидеть нас вместе, пусть даже мы до сих пор изо всех сил старались не афишировать свои отношения. Во всяком случае, я была уверена, что он будет рад видеть счастливой меня. В конце концов, я это заслужила. Первый раз, когда я целовала этого мужчину, мне и в голову не могло прийти, что мы останемся вместе. Я думала, что он станет просто еще одним именем в моей коллекции, хорошим отвлечением в лучшем случае. Как же сильно я ошибалась. И вот мне уже тридцать три года, я закаленный боец, герой галактики, влюбленная по уши и… «Вообще-то, последнее замечание является секретом», - подумала я, притягивая Кайдена для последнего поцелуя, прежде чем мы должны будем появиться на публике. По крайней мере, сохранение этой тайны приносило мне удовольствие. Во всяком случае, пока. Наверное, я скажу ему сегодня чуть позже, когда подадут напитки, и он спросит, почему я не пью? ************ Свадьба прошла великолепно. Церемония была довольно скромная, но среди гостей я заметила много знакомых лиц и несколько весомых в политике и армии фигур. Я была рада, что потратила деньги на то, чтобы выглядеть презентабельно. На приеме мы с Кайденом совсем мало времени провели друг с другом – слишком со многими надо было пообщаться, слишком многое сделать, и по-настоящему вместе мы были только раз – когда он взял меня за руку и пригласил на танец, словно он был кем-то другим, словно кем-то другим была я. Я не знала, что мне делать, но Кайден обнял меня, улыбнулся, и мы начали двигаться вместе с другими парами, не обращая на них никакого внимания. Я ощущала себя гребаной принцессой. Сандерс и Андерсон проплыли мимо нас, и она над чем-то весело смеялась, глядя на него; ткань ее длинного, цвета слоновой кости платья кружилась вокруг ее ног по мере того, как молодожены танцевали под музыку играющего вживую квартета. Я несколько раз наступила Кайдену на ногу, но он сделал вид, что ничего не заметил. Я любила его за это. Кто-то фотографировал нас, но мне было все равно. Пусть судачат. Пусть расскажут всем. Мне хотелось целовать его, запустить пальцы в его волосы и испортить аккуратную прическу, над которой он колдовал утром. Показать всем, что он мой. Если бы я пила, то, может быть, так и поступила бы. Наверняка во всем виноваты гормоны. Мы ушли в самый разгар приема. Я никогда не видела Андерсона таким счастливым, как в тот момент, когда прощалась с ним. Совершенно неожиданно он обнял меня и сказал, что очень мной гордится. Когда я надевала пальто и забиралась в такси, на заднем сиденье которого меня уже ждал Кайден, в моих глазах по-прежнему стояли слезы. Перегородка между водителем и нами была поднята, стекла – затонированы, и впервые с того момента, как покинули номер отеля, мы остались наедине. Огни ночного Ванкувера проносились за окнами, пока мы мчались к отелю. Кайден притянул меня к себе, и я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он поцеловал меня в щеку, в шею; тем, как его руки проникли под пальто и обвили мою талию. Немного нечетким после выпитого голосом он прошептал, касаясь губами моей кожи, что больше всего на свете любит мой запах. Я улыбнулась и уже хотела пошутить, что, надеюсь, и всю остальную меня он любит тоже, что духи выветрились уже несколько часов назад, что ему бы стоило перестать целовать мою шею, потому что иначе мы не в состоянии будем выйти из такси, но не стала. Вместо этого я дождалась, пока он поднимет голову и посмотрит на меня, ни о чем не подозревая, и сообщила, что беременна. По моим подсчетам, это произошло три месяца назад, когда я вернулась на Цитадель после шестинедельной поездки по дальним колониям и Омеге, и мы наконец-то опробовали наше джакузи. А потом гостевую спальню. И снова диван. Поначалу я решила, что мое напичканное кибернетикой тело дало сбой вследствие какой-то ужасной болезни. Мысль о том, что что-то просто обязано пойти не так, никогда не покидала меня, а непривычная тошнота, раздражительность и чувствительность только укрепили меня в вере, что пришел мой час, и никакого счастливого конца не предусмотрено. Когда же я наконец отправилась на обследование, медсестра, просматривая мою карточку, обратила внимание на тот факт, что я впервые пропустила инъекцию. Все стало на свои места. Я и подумать не могла, что в моем теле может зародиться жизнь после всего, через что оно прошло. Конечно же, моим первым позывом было поддаться сжавшему сердце страху, сказать «нет», избавиться от ребенка, забыть о том, что это когда-либо случилось, забыть обо всех новых возможностях, которые открывались передо мной. Но затем я вдруг отчетливо поняла, что не обязана этого делать. Я покинула клинику, села на скамейку в Президиуме и, глядя на подернутую рябью воду в озере, приняла решение. Это станет чем-то вроде акта неповиновения. Будто бы я брошу вызов всем тем, кто всегда утверждал, что я гожусь только на роль убийцы. Я снова стану творцом своей судьбы, и на этот раз это будет мой выбор. Моя жизнь. Никогда прежде я не позволяла себе даже думать о материнстве, а теперь, как это ни странно, мне на самом деле хотелось этого. Не знаю, почему – я не могла этого объяснить. Может быть, в этом и крылась причина. До сего момента я сказала только Миранде. Когда я решилась пройти этот путь до конца, то вдруг испугалась, что каким-то образом мое тело предаст меня. Миранда призналась мне, что вмешательство в ее ДНК привело к ее бесплодию – я уже знала это из файлов Серого Посредника – и что она была особенно осторожна, чтобы этого же не случилось со мной, когда «Цербер» восстанавливал мое тело. По ее словам, некоторые были весьма удивлены тем, что она поднимала этот вопрос при разработке программы «Лазарь». Только тогда я поняла, что, пусть меня до сих пор возмущало использование моего тела в качестве эксперимента, Миранда всегда считала меня личностью. Я сообщила ей, что не собираюсь прерывать беременность, и это было первым разом, когда я сказал это вслух. Она тепло улыбнулась мне и пожелала удачи. Чем чаще я произносила эти слова, тем увереннее становилась в своем решении. Кайден не стал бы просить. Сомневаюсь, что он поднял бы этот вопрос самостоятельно, потому что знал достаточно о моем детстве и семейном опыте, чтобы понимать: с этой темой у меня связан перечень психологических проблем длинною в километр. Но я не собиралась позволить этому остановить меня. Не на этот раз. Я поверить не могла, что так спокойно рассуждала на эту тему. Но стоило мне сказать об этом тому человеку, который должен был знать, как я вдруг почувствовала укол страха – я понятия не имела, что он обо всем этом думал. Я ни разу даже не рассматривала этот вопрос с его точки зрения… я просто предположила, что только с моей стороны могли бы последовать возражения, и если я сумею преодолеть свои страхи, то все будет нормально. Кайден никогда не говорил о детях или о том, чтобы мы стали одной семьей. Тишина наполнила такси. Я следила за выражением его лица, замечая, как рассеян его взгляд, как нахмурены брови – только благодаря выпитому им алкоголю я имела возможность наблюдать искренние эмоции. Огни ночного города мелькали за окном, напоминая стробоскоп. Наконец он спросил, уверена ли я? Я ответила утвердительно, и сомнения начали заползать в душу, а желудок скрутило от страха. Затем он уточнил срок, и я назвала его, добавив, что знаю уже около недели. Почему я не сказала ему сразу? Почему не поинтересовалась его мнением чисто гипотетически? Почему была такой идиоткой, что сразу предположила… Он спросил, как я отношусь к этому – спросил обеспокоенно. Сейчас я уже не знала, как отношусь. Я постаралась успокоиться и представить этого мужчину с ребенком, который был бы похож на него, ребенком, который вырастет, не зная того ужаса, что пришлось пережить нам. В нас оставалось так много нерастраченной любви. Я представляла себе, как нас станет трое, и молчала, позволив себе только улыбнуться с надеждой. Кайден тоже ничего не сказал. Он просто запустил пальцы в узел волос у меня на затылке, притянул меня ближе и страстно поцеловал, и мне показалось, что это снова был наш первый поцелуй. Я выгнулась ему навстречу и обвила его руками, словно, если не буду держаться крепко, то упаду. Между поцелуями я чувствовала его улыбку. Внезапно такси озарил яркий резкий свет – мы приехали. Тяжелее всего было сохранять дистанцию, пока мы не скрылись за дверями лифта в отеле. Уже в номере я не смогла сдержаться и захихикала, когда Кайден поднял меня на руки, прижимая к себе. Небо было ясным, и огни пролетающих мимо самолетов и челноков без труда проникали через огромное окно и падали на нашу гигантскую кровать. Руки Кайдена скользили под моей одеждой, гладя мое тело так, словно оно было произведением искусства. Его губы вскоре последовали за руками. Мне хотелось смеяться, смеяться, смеяться – такое действие оказали на меня события сегодняшнего дня. Каждый раз, открывая глаза, я чувствовала, что влюблена и счастлива, что мое будущее еще никогда не бывало таким светлым. Я была влюблена. Протянув руку назад, я положила ее ему на голову, когда он целовал мою шею, прижимаясь ко мне сзади. Одной ладонью он сжимал мою грудь, а другой - проник между моих уже разведенных в стороны ног. С каждым движением его пальцев, его губ, блуждающих по моей шее, мне казалось, что я задыхаюсь от удовольствия. Он что-то тихо шептал мне в ухо, и в его умелых руках я сама себе казалась музыкальным инструментом. Достигнув пика, я откинула голову, и Кайден обнял меня еще крепче. Мы лежали, запутавшись в дорогих простынях, позволяя телам остыть, и лениво целовались. Пальцы Кайдена гладили мой живот, а его глаза были полны вопросов. Внешне я пока не изменилась, и мышцы моего пресса по-прежнему были сильными и упругими – может быть, поэтому я так спокойно относилась ко всему этому? Мой режим тренировок придется существенно изменить – это уж точно. Чувство его теплой руки на моей коже отгоняло страх, особенно когда он произносил слово «наш», отчего скопление клеток, растущее внутри меня, вдруг стало чем-то реальным. Пока мы вместе, мы способны на все. Буквально на все. Даже на это. Кайден сказал, что я была права – он и правда не хотел поднимать этот вопрос сам, потому что знал, насколько по-разному мы были взращены. Затем немного смущенно он признался, что, когда я сообщила ему, был готов ко всему: к моему испугу, к долгому и интенсивному обсуждению моего прошлого и будущего, значимости произошедшего. Мы никогда не разговаривали об этом даже как о вероятности, впрочем, мы никогда не разговаривали о том, что ждет нас впереди – наверное, потому что привыкли, что все наши планы обычно летели к черту. Он понятия не имел, как я отнесусь к этому. А когда осознал, что я не просто спокойна, а очень рада этому, то потерял дар речи. Он сказал, что никогда не думал, что подобное произойдет, и относился к этому с пониманием. Но теперь он чувствовал себя ребенком в канун Нового Года. Мы проговорили всю ночь напролет, пока первые лучи солнца не заглянули в окно. Мы строили планы и давали обещания, мы решили, что многое придется изменить – нам нужно жить дальше. Наша квартира на Цитадели была хорошим жильем, но не подходила для ребенка. Даже я знала это. Мы обсудили то, чего оба хотели. Мы перебрали все имена, но даже близко не подобрались к единому мнению. Он назвал всех, кому собирался сообщить эту новость, и я ощутила тайное возбуждение, представив, насколько поражены будут извещенные. Нам придется заканчивать с тайными отношениями, подтвердить слухи, которые, несомненно, будут циркулировать после прошлого вечера. Ожидающая нас впереди дорога будет полна приключений, а в этом мы были мастаками. Мы также научились отдыхать. Мы отлично подходили друг другу. Мы разлеглись на простынях. Кожа Кайдена была теплая и мягкая, а его улыбка походила на первый глоток земного воздуха. Он был счастлив, выпивши. Я же… я была пьяна своим счастьем. ************ «Значит… ты остаешься?» - спрашивает он, облокачиваясь на барную стойку и бесстрастно глядя на меня. Я верчу в руках стакан с виски, будто бы задумавшись. Он уже знает мой ответ. Я знаю его тоже. Наш разговор не имел смысла – он мог бы спросить меня напрямик, и я дала бы ему тот же ответ, что собираюсь дать сейчас. Я подношу стакан к губам, выпиваю его содержимое одним глотком и с силой опускаю его на столешницу. Я пожимаю плечами, словно мои последующие слова не имеют особой важности. «Конечно. Мне здесь нравится. Не знаю, что бы я делала, если бы ушла». Андерсон улыбается, и в его глазах я вижу гордость, отчего внутри у меня теплеет. За последние несколько лет я научилась принимать позитив, исходящий от этого человека, как что-то хорошее, как награду, а не как собственную слабость. Он подает знак азари, и та послушно наполняет наши стаканы – это дешевое пойло, но, с другой стороны, это дешевый бар. Я даже не в отпуске. Я здесь только потому, что семь минут назад мне исполнилось двадцать восемь. Прошло десять лет с тех пор, как я прижала ладонь к сканеру, тем самым передав свою жизнь Альянсу. Десять долгих лет, за которые я изменилась больше, чем могла бы подумать возможно. Условленный срок прошел, и теперь я свободна, но каким-то образом я научилась получать удовольствие от этой неволи – она представляется большей свободой, нежели жизнь, что я вела прежде. Я начала нравиться самой себе, и впервые эта мысль не пугает меня. Я заслужила это. «Я рад, Шепард», - говорит он спустя некоторое время. «Не стоит, я делаю это только ради бесплатных пушек и блестящих медалей». – Я стараюсь усмехнуться, показать ему, что для меня в этом нет ничего личного, что мне все равно, но усмешка превращается в искреннюю улыбку. Андерсон наверняка видит меня насквозь. Он никогда не покупался на мои россказни. «Пусть так, но я все равно рад, что ты остаешься. Альянсу нужны такие солдаты, как ты». Я поворачиваюсь, опираюсь на барную стойку и указываю на себя. «У Альянса уже есть такой солдат, как я». «К счастью, - произносит он, выглядя вдруг серьезным, - сейчас имеется отличная возможность для тебя проявить себя. Совместный с турианцами проект, и твой статус N7 может помочь, если ты…» Я поднимаю руку, прерывая его. Для стороннего наблюдателя мое действие покажется грубым, но мы с ним понимали друг друга. И я снова улыбаюсь. Наверняка это делает меня милой, в кое-то веки. «Ладно, - говорю я, протягивая руку, чтобы взять выпивку, появившуюся позади меня. – Утвердите мою кандидатуру, скажите, что делать, и все такое, только… давайте не будем говорить об этом сегодня. Я хочу отметить тот факт, что прожила так долго и не оказалась в тюрьме». Андерсон задумчиво кивает. «Что ж, справедливо». Осветленные пряди падают мне на глаза, и я движением головы откидываю их назад. Пожалуй, завтра нужно постричься. Пальцами я заправляю волосы за ухо. Может быть, не стоит состригать все, а только по бокам. Будет похоже на лезвие пилы. Если я собираюсь стать лучшим агентом N7, то могу заодно стать и самым узнаваемым. Пару месяцев назад Лука сказал, что ему нравятся мои светлые волосы, и я бросила на него буквально сочащийся ядом взгляд. Я сказала ему, что если когда-либо меня заинтересует его мнение о моей прическе, то я, черт возьми, спрошу. Спустя несколько минут я затащила его в пустующую каюту, действуя внезапно весьма агрессивно, и мы трахнулись на узкой койке. С тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала. У меня отлично получается сбивать их с толку. Думаю, если буду продолжать вести себя с ним в том же духе, то смогу удерживать поблизости и заставлять делать то, что хочу, без лишних вопросов с его стороны. Идеальные отношения. Я ненавижу, когда они пытаются понять меня. К счастью, Лука столь же проницателен, как чурбан, а потому принимает меня за ту, кем я хочу казаться. Я рада, что сегодня его нет поблизости. Сегодня я настроена на лирический лад и не желаю общаться с ним. Я собиралась выпить в одиночестве, но Андерсон нашел меня в баре и напомнил об одной вещи, над которой я и сама некоторое время раздумывала. Он хотел узнать, что заставит меня остаться, но я ответила, что останусь просто так. Я хотела остаться. Произнеся эти слова вслух, я осознала, что они являются правдой. Я хотела остаться, хотела продолжать служить. Все равно я не знаю ничего, кроме службы. «Это забавно, - произносит Андерсон, глядя на свой стакан. Я вопросительно поднимаю брови в ожидании продолжения. – Четыре разных человека говорили мне признать тебя негодной и вышвырнуть прочь из программы, вернуть в тюрьму. И это только в первый год». Я усмехаюсь. По правде говоря, не вижу в этом ничего забавного, но, учитывая, что я до сих пор здесь, его слова можно счесть комплиментом. Впервые попав под его командование, я была просто несносной. Я намеревалась превратить их жизни в сущий ад, продержаться только за счет своих умений и вовсе не собиралась меняться. Мне едва стукнуло двадцать один, и я не уважала никого – даже себя. В первый раз, когда я попыталась выпендриться, показать этому новому командиру, насколько свирепа, он уложил меня на обе лопатки и прорычал в ухо, что я вовсе не так уж хороша, как сама считаю. У меня ушло несколько лет на то, чтобы успокоиться, но в конце концов я осознала, что добиться его уважения гораздо важнее для меня, нежели доказать вселенной какую-то свою идиотскую идею. - И почему вы этого не сделали? – любопытствую я. – Я бы сама себя вышвырнула. Хотя, нет, я бы сначала застрелила себя и обставила все как несчастный случай. Глядя куда-то мимо меня, Андерсон пожимает плечами. «У меня было предчувствие насчет тебя. Я видел в тебе потенциал. Помню, мне как-то сказали, чтобы я не мучился с тобой, если не хочу, и я ответил… я ответил: «Однажды вы поймете. Эта девочка удивит вас всех. Она совершит то, о чем мы можем только мечтать. Однажды она докажет, что мы все ошибаемся на ее счет». «Однажды, малыш, ты можешь спасти мир», - цитирую я слова, которые как-то раз он сказал мне. Я стараюсь, чтобы мой голос звучал саркастично, почти что насмешливо, но правдивость его изречения не давала мне покоя, и даже несколько недель спустя я продолжала недоумевать по поводу того, что он имел в виду. Наконец я поняла, что таким образом он дал мне знать, как сильна его вера в меня – несмотря ни на что. Тогда он бросил это, будучи в гневе – как я осознала гораздо позже, практически на грани разочарования – потому что я отказывалась переставать вести себя, как угрюмый подросток. Он кричал, что я даже не стараюсь, что я позорю Альянс и, что гораздо важнее, саму себя. У меня слишком большой потенциал, чтобы зря растрачивать его. Он защищал меня все это время. Я должна ему так много. Он тихо смеется – мой тон заставляет эти слова казаться почти чрезмерно искренними, слишком значимыми, а поскольку теперь я взрослый человек, отказавшийся от попыток уничтожить себя и все меня окружающее, подобная эмоциональная искренность представляется неуместной. Он все еще мой командующий офицер, но мы равны – он и я. Наше взаимное уважение глубоко. «Я и правда имел это в виду, - говорит он, вновь опуская взгляд на стакан. – Я многого ожидал от тебя. До сих пор ожидаю». «Я уже спасла мир, - заметила я, широко разводя руками, хотя мои локти по-прежнему опирались на столешницу. – Помните? Та хрень с Элизиумом, моя Звезда Земли. Если это не доказало, что все ошибались на мой счет, то я не знаю, какие еще доказательства привести». «Стало быть, ты считаешь, что все позади? – спрашивает Андерсон с неподдельным интересом. – Считаешь, что выше тебе уже не прыгнуть?» У меня создается впечатление, что он знает больше, чем говорит, что он испытывает меня, хочет увидеть мою реакцию. Я не знаю, что ответить. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, и я остро ощущаю, как много ему известно о моем прошлом. «Зачем ты хочешь остаться?» - этот вопрос он задает прежде, чем я успеваю ответить на предыдущие. Это хороший вопрос. Все ответы связаны воедино. «Потому что уверена, что могу добиться большего, - отвечаю я, стараясь говорить честно и не кривить губы в саркастичной ухмылке, превращая все в шутку. – Я… Я не думаю, что все позади. Даже так: я знаю, что у меня еще все впереди. – Я выпрямляюсь, внезапно полная решимости доказать ему, что не собираюсь возвращаться в прошлое, что не собираюсь просто дрейфовать. – У меня еще все впереди, сэр. Я остаюсь, потому что Элизиума было недостаточно. Потому что я хочу большего, я хочу достичь большего. У меня еще все впереди». Он смотрит на меня очень внимательно, и я понимаю, что что-то происходит. Он хочет, чтобы я осталась по какой-то определенной причине. Он хочет знать наверняка, что если он поверит в меня, я не подведу. Он кивает, и я осознаю, что прошла тест. Этот момент слишком серьезный. Слишком серьезный для дня рождения. Я ухмыляюсь и поднимаю стакан. «Кто, черт возьми, может знать, Андерсон, возможно, я удивлю даже вас». ************ Когда я выглянула в окно, небо было залито золотым солнечным светом, словно окутывающим редкие облака и землю в теплое покрывало. Трудно поверить, что это то же самое небо, на которое я смотрела в детстве, прижав ладошки к грязному и покрытому трещинами стеклу и задаваясь вопросом, есть ли в этом огромном и неизведанном мире хоть что-то хорошее для меня? Я побывала во всех уголках галактики, столько всего увидела, но в конце концов снова оказалась на Земле – планете, на которой я родилась и которую только сейчас начала считать своим домом. Я достигла так многого – больше, чем кто-либо другой. Я не просто выиграла войну, я уничтожила все и всех, кто вставал у меня на пути, заслужив себе место в галактической истории. По крайней мере, именно это говорила девушка-интервьюер в жутко сентиментальной манере. Эта запись была сделана год назад, и на экране я кивала в ожидании первого вопроса. Немалого труда им стоило уговорить меня на подробное интервью, но, как оказалось, процесс был вовсе не таким ужасным, как я ожидала. Видео должно было войти в документальный фильм о войне со Жнецами, спонсированный одним из новостных каналов в попытке зафиксировать точку зрения на произошедшее землян как жителей планеты, превратившейся в поле боя, на котором война началась и закончилась. Мне это преподнесли как возможность показать будущим поколениям, что было принесено в жертву ради шанса на их существование. В то время я еще не привыкла к мысли, что мне нужно заботиться о будущих поколениях, но, учитывая растущего внутри меня представителя этих самых поколений, решила, что интервью будет вполне посильным вкладом в столь благое дело. На экране я чуть переместилась в кресле и ответила на вопрос, касающийся того, что заставляло нас продолжать сражаться, и через что прошла лично я, покинув Землю в самом начале вторжения. Девушка, сидевшая напротив меня, хорошо знала свое дело. Пожалуй, даже слишком хорошо, потому что я говорила с искренностью, обычно мне не присущей. С другой стороны, получив возможность выговориться, я почувствовала себя лучше. Кроме того, я смогла положить конец безумным слухам, циркулировавшим вокруг того, что происходило «за кулисами». Я приложила максимум усилий, чтобы отвечать открыто и честно и не смягчать то, через что мы все прошли. Возможно, когда моя дочь станет чуть старше, она посмотрит эту запись и поймет меня немного лучше. В данный момент я уже беспокоилась о том, как оградить ее от славы, ничуть не померкшей с тех пор, как я оставила службу. Потребовался предупреждающий выстрел в штатив, чтобы репортеры оставили нас в покое, когда мы впервые привезли малышку домой. Это был мой мир, ставший результатом моих поступков – не ее. Впереди мою дочь ожидала целая жизнь, и я намеревалась до последнего вздоха защищать ее и ее право на собственные решения и ошибки. Она шевельнулась в моих руках, крошечные кулачки потерли личико – такое спокойное во сне. Она хорошо спала, и я была за это безмерно благодарна, пусть даже мне время от времени приходилось будить ее, чтобы покормить. Я боялась, что она станет кричать днем и ночью, как, по рассказам, делала я, что у меня не будет и минуты покоя, и в конце концов я сломаюсь и возненавижу ту, кого должна любить всем сердцем. Я боялась, что, увидев дочь в первый раз, пойму, почему моя собственная мать была такой черствой и жестокой. Мои переживания были напрасными. Стоило мне только взглянуть на нее, как я поняла: даже окажись она маленькой террористкой, в моем мире больше не будет ничего важнее ее. Боль родов показалась ничем после того, как я впервые взяла ее на руки и заглянула в ее личико – такое розовое и идеальное. Любовь к ней показалась мне самым пугающим ощущением из всех, что я когда-либо испытывала, и это о многом говорит. Сейчас единственное, что я помнила из нескольких первых недель ее жизни – это то, как постоянно смотрела на нее, привязанность и изумление наполняли меня до краев. Я не понимала, как это происходит, почему каждое ее глупое и бессмысленное, на мой взгляд, действие завораживало меня. Ей уже исполнилось семь месяцев, и с каждым новым выражением на ее лице, с каждой выученной мелочью я любила ее все сильнее. Безумство! Мне казалось, что я схожу с ума, но мне это нравилось. Малышка открыла обрамленные длинными темными ресницами глаза и сонно поморщилась. Заметив, что я смотрю на нее, она улыбнулась во весь свой почти беззубый рот – так открыто и доверчиво, как только ребенок способен. Поразительно, как у меня получилось что-то столь совершенное, нетронутое всем тем, через что я прошла в жизни. - Смотри-ка, это мамочка, - проворковала я, кивая в сторону экрана, хотя и знала, что ее глазки пока не в состоянии разглядеть изображение. Проигнорировав мое предложение, она протянула ручку и схватила меня за нос. Даже ее ноготки были мягкими. «Конечно, есть вещи, о которых я сожалею, - донесся до меня мой же голос. Я подняла голову и посмотрела на экран, предоставляя дочери возможность как следует проснуться. – Мне приходилось принимать решения, о которых теперь я жалею, но тогда они были единственно верными. Я с гордостью могу признать, что не так уж много хотела бы изменить. Подобные решения никто не должен принимать, но… нам пришлось сделать это». Девушка-интервьюер склонила голову набок, отчего ее малинового цвета волосы рассыпались по плечам. «Можете привести пример?» «Нет, потому что иначе мне пришлось бы раскрыть совершенно секретную информацию. Скажу лишь, что нам не раз приходилось обрекать миллионы на гибель, чтобы несколько миллионов выжили. Черт, иногда речь шла о миллиардах – я даже представить себе такое количество не могу. Порой нас вынуждали выбирать между колонией мирных жителей и аванпостом с солдатами, потому что времени на спасение и того, и другого не было. Не было времени даже на сомнения. Я все продолжала задаваться вопросом: а кто я, собственно, такая, чтобы решать это? Кто дал мне такое право? Только потом я поняла: ничто не давало мне таких полномочий, кроме того факта, что это решение должно было быть принято, и кто-то должен был жить с тяжестью ответственности за него. И я живу с этим грузом, каждый божий день я вспоминаю о своих выборах». «Вы никогда не спрашивали себя, а стоило ли оно того?» На экране я опустила голову и принялась тереть пальцы друг о друга. Тогда я вспоминала все те моменты, когда у меня мелькали мысли не убраться с пути Жнеца, не проверять по три раза оружие и щиты, не делать всех тех вещей, что стали моей второй натурой и позволили выжить. Все те моменты, когда я мечтала, чтобы все закончилось, потому что боль становилась нестерпимой, однако признаться в этом было еще больнее. Я хотела, чтобы поражение не оказалось моей виной. Я хотела, чтобы все закончилось. Если бы не Кайден, рано или поздно я заглянула бы в бездну, умоляя ее поглотить меня. Я поцеловала мягкие волосы дочери, внезапно осознав, как плохо все могло бы закончиться. На экране я довольно быстро взяла себя в руки. «Да, конечно, спрашивала. Черт, да я едва спала – не могла перестать думать «а что если?», понимаете? Что если мы идем не туда, что если наши суждения ошибочны, что если мы потратим все ресурсы на единственный вариант, который прежде никогда не срабатывал? Мы действовали вслепую, веря, что Горн спасет нас, даже несмотря на то, что понятия не имели, как он работает, что он делает. Это была чистой воды авантюра». «И если бы она не привела к ожидаемым результатам?» Я хохотнула и откинулась на спинку кресла. «Мы все были бы мертвы! – воскликнула я легким веселым голосом, хотя, конечно, мои слова были правдивы. – Я старалась убедить себя в том, что если мы потерпим неудачу, то кто-нибудь другой подхватит знамя, продолжит сражаться и выиграет войну, но на самом деле… - Я вздохнула. – На самом деле, мы бы не протянули так долго. Галактическое сообщество должно было объединиться, но без «Нормандии» в качестве символа… мы бы ничего не добились. Скорее всего, мы не продержались бы и пары месяцев. Они бы победили, вот и все. Наверное, нельзя назвать Горн авантюрой в ситуации, когда выбор стоял между попыткой сделать что-то безумное и вымиранием. Иногда нужно просто довериться инстинкту». Девушка напротив меня искренне улыбнулась. Помню, она мне понравилась. Наверняка руководству компании пришлось хорошенько потрудиться, чтобы найти кого-то, кто сумел бы добиться от меня ответов и не вывести из себя. Теперь, кажется, она ведет собственное ток-шоу. «Хорошо сказано, - тепло заметила она, - и это подводит меня к следующему вопросу. Широко известно, что многие годы вы работали на «Нормандии» с командой, в которую входили как люди, так и представители иных рас. Думаю, можно с уверенностью предположить, что со многими вас связывала дружба?» «Так и есть», - кивнула я. «Насколько важна была их поддержка, пока тяжесть судьбы галактики давила на ваши плечи?» «Эта поддержка… - я поставила локоть на стол перед собой и уперлась подбородком в ладонь, - эта поддержка – единственное, что обеспечило наш успех. Мы помогали друг другу – разумеется. Но, конечно же, не секрет, что я нуждалась в этом больше остальных. Все мои товарищи понимали ответственность, возложенную на меня, и каждый старался помочь в меру своих сил и возможностей. О лучшей команде не приходится даже мечтать. Нельзя купить такую верность и преданность». «Их можно только заслужить?» Я пожала плечами. «По-видимому. Я не знаю точно, что сделала, чтобы добиться этого, но друзья всегда были рядом в нужный момент». Мы немного поговорили о членах команды, назвали несколько имен – и стоящие за ними лица появлялись на экране с пояснением, чем они были заняты в данный момент. Я зачитывала эти имена дочери, спрашивая, помнит ли она их, даже зная, что нет. Все они продолжали достигать небывалых результатов, и я была безмерно горда, что могла назвать их своими друзьями. Когда речь зашла о том, что Кайден вернулся в команду после того, как стал Спектром, возникла пауза. Еще прежде, чем интервьюер успела что-то сказать, я уже была готова. «Кстати, говоря о майоре Аленко, - произнесла девушка обыденно. – Как два единственных Спектра человечества на борту «Нормандии» вы, должно быть, работали очень тесно». На экране в студии стали появляться видеозаписи нас с Кайденом в различные моменты: вот мы в грузовом ангаре, проверяем оружие перед миссией; вот мы у карты галактики, обсуждаем дальнейший пункт назначения; сидим на наблюдательной палубе, и я разражаюсь неестественным смехом, а затем поспешно закрываю рот и наблюдаю за Кайденом исподтишка, словно сказанная им шутка на самом деле ужасна, и смеяться над ней неприлично. «И где же вопрос?» «Ну, не могли бы вы поподробнее рассказать о ваших личных отношениях с ним?» «Мы с майором… были очень близки. До сих пор близки. Аленко чертовски хороший солдат, самый сильный биотик, с которым мне приходилось работать, и… он просто… - я опустила взгляд и слегка улыбнулась – помню, я думала о том, что интервьюер, должно быть, ждет не дождется бомбы, которую, как она полагала, я сейчас брошу, - … он хороший человек. В нем нет ни капли злобы или эгоизма. Он на самом деле хочет помогать людям – вот и все. Когда мы только начинали работать вместе, я все думала, что этот парень должен быть во всех рекламных видео Альянса, потому что он представляет собой образец солдата. Он великодушный, честный – не так часто встречающиеся качества». - Эй, гляди, - прошептала я, потершись щекой о щеку дочери, теперь сидящей у меня на коленях, когда фото Кайдена появилось на экране. – Это папочка. Правда он отлично выглядит в форме? Малышка что-то пролепетала в ответ, протягивая ручки к экрану. «И чем он занят сейчас? – спросила интервьюер. – Насколько я знаю, с тех пор, как майор Аленко сложил с себя полномочия Спектра, он работает в Академии в Ванкувере». «Так и есть. Война приносит много горя, но вместе с тем дает мощный толчок развитию сферы технологий, и мы уже добились небывалых результатов в области изучения биотических способностей людей. – Это предложение я заучила наизусть – мне хотелось создать впечатление, что я хотя бы что-то понимаю в том, о чем говорю. – Он стоит во главе команды, работающей над развитием потенциала молодых биотиков – в принципе, тем же самым он занимался и до войны. Потеря имплантата стала для него серьезным ударом. То есть, он так привык быть лучшим, а теперь… не скажу, что он стал обычным человеком – все-таки он координирует серьезные исследования границ человеческих возможностей в том, что касается биотики, но умение управлять самой энергией теперь практически недоступно для него. Что же касается статуса Спектра… Наверное, это было больше моей мечтой, но не его. Он взял на себя эту ответственность, потому что это было необходимо, и он до сих пор один из лучших солдат Альянса, но поскольку сейчас прямых угроз галактическому миру нет, у него появилось время попробовать что-то иное. Он счастлив, и это самое главное». «Я просто обязана спросить, коммандер, - произнесла девушка, и теперь она вела себя так, словно мы две старые подруги, обсуждающие последние сплетни. Я непроизвольно напряглась. – Уверена, вам прекрасно известно о слухах касательно ваших отношений, существующих еще со времен войны. А учитывая тот факт, что вы совсем недавно взяли двухлетний отпуск, то я подумала… возможно, вы прольете свет на эту тайну?» Я знала, что рано или поздно она задаст этот вопрос, и почему-то была уверена, что незамедлительно придумаю гениальный, остроумный и точный ответ, но тогда моя голова опустела. Так что я решила ответить честно – в любом случае совсем скоро это перестанет быть секретом, хочу я того или нет. «Я… э… полагаю, лучшего времени для того, чтобы объявить эту новость, не представится, так что… если все пойдет по плану, то менее чем через пять месяцев я стану мамой». Ухоженные брови девушки практически исчезли в волосах. «Вы… вы ждете ребенка?» Крайнее изумление в ее голосе успокоило меня, и я кивнула. «Так и есть». «О, поздравляю!» «Спасибо». К ее чести надо отметить, что она быстро взяла себя в руки и вернулась к роли журналиста. «И как… как, по-вашему, вы справитесь с этой ролью, которая диаметрально противоположна вашей профессии?» «Надеюсь, что неплохо, но… я никогда не думала, что у меня будет семья, а потому пока привыкаю к этой мысли. Я знаю, что материнство станет для меня вызовом, но, полагаю, я готова к этому». «Значит, это оказалось сюрпризом?» «Да, но вовсе не неприятным. Наверное, после ужасов войны, после всех этих смертей и потерь приятно осознавать, что… у тебя что-то есть». Я была уверена, что мою мысль можно было выразить куда элегантнее, но с тех пор не сумела придумать ни одного другого варианта. Моя дочь мне не принадлежала, но все же была моей. Она являлась отрадой моего сердца, я могла смотреть на нее и ощущать гордость. Даже сейчас, когда все, на что она была способна – это есть, плакать, смеяться и пачкать пеленки, я гордилась ею. Может быть, думать о ней как о «своей» было эгоистично, но меня это не волновало. Порой любовь бывает эгоистичной. И мы были счастливы. Я начала осознавать, что иногда этого достаточно. «Так вот чем объясняется двухгодовой отпуск. Учитывая, что вы рассказывали о своей юности на Земле… - это было длинное интервью, но мне все же удалось оставить при себе несколько секретов, – это станет первым настоящим перерывом в работе за очень долгое время». «Да. Возможно, даже единственным – во всяком случае, мне так кажется. Но это хорошо – когда проводишь всю жизнь, занимаясь одним и тем же, рано или поздно забываешь, что когда-то у тебя был выбор. А это… это заставит меня немного сбавить темп жизни. Хоть раз сделать что-то не торопясь, вдумчиво. Конечно, это чертовски страшно, но, с другой стороны, если я сумела справиться со Жнецом один на один, то уж точно совладаю с ребенком». Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так беззаботно. Я прекрасно осознавала, что для этих двух дел требуется разного рода смелость, но реальность превзошла все самые смелые ожидания. Если бы рядом не было Кайдена и его матери, готовой в любое время дня и ночи успокоить меня и заверить, что я все делаю правильно, что новорожденная не сломается в моих покрытых шрамами руках, не знаю, как пережила бы первые несколько месяцев. Я снова поцеловала мягкие волосики дочери, наслаждаясь запахом детской присыпки и чего-то еще, что заставляло меня буквально таять внутри от удовольствия. Когда я говорила о ней на том интервью, то еще и понятия не имела, насколько ошеломляющей, всепоглощающей и пугающей будет моя любовь к ней. Неожиданно девушка-интервьюер словно вспомнила, о чем мы говорили до того, как я обрушила на нее свою новость, и чуть подалась вперед. «И что же думает об этом будущий отец?» – поинтересовалась она. Я ухмыльнулась, и в моих глазах плясали веселые искры. «Кайден тоже очень рад». Девушка откинулась на спинку своего кресла, очевидно, довольная ответом. «Что ж, полагаю, мы получили свое подтверждение, верно?» Я пожала плечами и расслабилась. «Не то чтобы мы держали это в секрете – то фото, на котором мы танцуем на свадьбе адмирала Андерсона, обошло все новостные ленты, и… - последовала краткая, длиной в полсекунды пауза, когда я сказала «дерьмо», но при монтаже это вырезали, - мы живем вместе. Я не понимаю, что в этом такого интересного. В конце концов, я возглавляла лучшую команду специалистов мирового класса, которая когда-либо собиралась, я объединяла врагов, разрешала конфликты, насчитывавшие много столетий, спасла галактику от уничтожения, и все равно есть люди, которым больше всего интересна моя гребаная личная жизнь». Интервьюер склонила голову набок и задумчиво потерла пальцами подбородок. «Полагаю, кто-то может возразить – как это сделали вы – что после пережитого горя и потерь вполне естественно желание получать удовольствие от того, что остался в живых. И, учитывая, что вы являетесь самым знаменитым героем человечества, женщиной, которая была готова пожертвовать всем ради всех нас, я бы не стала удивляться тому, что люди хотят видеть вас счастливой». Я наблюдала, как на экране на моем лице промелькнули тени не до конца скрытых полуухмылкой эмоций. Слова девушки затронули что-то глубоко в моей душе. Тогда я даже не задумывалась над тем, что думают обо мне остальные жители Земли. Сама я всегда считала их чем-то вроде стада овец, о которых следует заботиться и охранять, потому что они слишком глупые и хрупкие, чтобы сделать это самостоятельно, но я вдруг осознала, что эти люди, вполне вероятно, считали меня легендой и гордились тем, что я принадлежу к их расе. И в тот момент, находясь на четвертом месяце беременности, без ожидающих впереди миссий или заданий я практически готовилась стать одной из них, начать жить и перестать сражаться, чтобы просто оправдать свое существование. Я собиралась жить в мире, где буду нести ответственность только за себя и за свою новую семью. Не за миллиарды незнакомых людей, не за планеты, полные молящих о спасении жителей. Впереди меня могут поджидать новые вызовы, но не новые битвы. Во всяком случае, не внутри меня. «Я счастлива, - ответила я, - и… это было непросто, но я прихожу к согласию сама с собой день за днем. Я довольна жизнью. – Мои брови задумчиво сошлись у переносицы, и я вспомнила, что тогда говорила себе, что собиралась вести себя искренне, открыто на этом интервью, что мне следует просто расслабиться и… - Знаете, я никогда не думала, что скажу это и буду на самом деле иметь это в виду, но это так». Интервьюер задала еще какой-то вопрос, но в этот самый момент малышка у меня на руках потянулась, как котенок, и принялась складывать свои розовые губки в слоги, которых сама не понимала. Во всяком случае, я надеялась, что она не понимала, потому что в противном случае начала бы волноваться и ломать голову насчет того, почему она избирательно выучила «па», но не «ма». Я подняла ее, крепко держа, и дочка с моей помощью принялась подпрыгивать у меня на коленях, довольно сопя, широко улыбаясь и глядя на меня распахнутыми глазами. Она надувала щечки, выпускала воздух через поджатые губки, хихикала и снова и снова повторяла свое «па». Она понятия не имела, что и зачем делала, но я наслаждалась каждой секундой. Я скорчила рожицу, и дочка залилась смехом, да так, что я почувствовала, как затряслась ее грудь под моими ладонями. Эти самые руки отняли бесчисленное количество жизней. Это тело, что дало жизнь этому ребенку, отняло ее у столь многих. «Мне никогда не отмыть всю эту кровь», - эти слова звучали в моей голове всякий раз, когда мне говорили, что я всего лишь убийца, оружие. Может быть, это и правда так. Ну и пусть. Если я чему-то и научилась с окончания войны, так это тому, что, начиная новую жизнь, ты не оставляешь старую где-то позади. Я была позаброшенной дочерью, ребенком-солдатом, профессиональным убийцей, призывником, бунтарем, гением, агентом, Спектром, отступницей, лидером, героем, легендой, спасителем. Я также была любовницей, другом, командиром. А сейчас стала матерью. Я была всеми этими сущностями, и все они были мною. Я была Дженой Шепард, и впервые в жизни мне не хотелось являться кем-то другим. «И как заканчивается эта история? – спросила девушка-интервьюер, и я вытянула шею, чтобы увидеть экран поверх головы ребенка. – Как мы – наша раса, даже все галактическое сообщество, можем смотреть на все, через что прошли, что превозмогли и оставили позади?» - Снова показывают? – голос Кайдена вернул меня в действительность – я услышала, как он зашел в комнату позади меня. Обернувшись, я увидела, как он кладет какие-то свертки на кухонную столешницу, глядя на экран, где я отвечала что-то в весьма оптимистичном ключе про человеческий дух и тому подобные клише. - С момента выхода этой передачи прошел год, - объяснила я, снова поворачиваясь к дочери и позволяя ей попрыгать еще немного, чтобы унять радостное возбуждение, завладевшее ею, когда она услышала голос папы. – И мне нравится здесь моя прическа. Ты хоть представляешь, сколько времени ушло на то, чтобы придать волосам этот слегка растрепанный вид? К этому моменту Кайден уже подошел ко мне, облокотился о спинку дивана, обнял меня за плечи и поцеловал в щеку. - Твои волосы всегда выглядят превосходно, - возразил он, и от его низкого голоса на моем лице непроизвольно возникла улыбка. – Особенно, когда они немного растрепаны. Протянув руки, Кайден взял у меня дочь и обошел диван, прижимая ее к себе, целуя в макушку и что-то тихо воркуя, отчего малышка радостно взвизгнула. - Про тебя уже было, - сообщила я, убавляя звук, когда он сел рядом. - Имеешь в виду ту часть, где ты говоришь, как честен, благороден и привлекателен я? Его голос звучал приглушенно из-за того, что малышка обхватила его шею руками, опираясь на ножки, и ее головка с вьющимися над ушками волосиками оказалась как раз напротив его рта. Она скоро начнет ходить, так что, похоже, придется забаррикадировать весь дом. - Я никогда не говорила, что ты привлекательный, - строго сказала я, стараясь не улыбнуться. - Ну, ты намекала. Он усмехнулся, а затем рассмеялся, когда дочка попыталась укусить его за плечо. Тоже смеясь, я поспешила на подмогу. В последнее время нам нечасто удавалось поговорить на взрослые темы – несмотря на то, что у нас обоих хватало иных обязанностей, пока наши жизни должны были вращаться вокруг нашей крошки, которая полностью зависела от нас. Несколько дней Кайден был сильно занят в штаб-квартире Альянса, и я провела их дома. И хотя для разнообразия приятно было не думать о перипетиях галактической политики или дальних миротворческих миссиях, моя деятельная натура все сильнее требовала активных занятий. Поскольку никаких новых миссий в ближайшее время не предвиделось, я решила собрать старых друзей. К счастью, большинство ретрансляторов масс снова функционировало, что в свою очередь означало, что и системы связи работали без сбоев. Это также означало, что список приглашенных на изначально задумывавшуюся как тихая встречу неукоснительно рос. - Какие новости? – спросила я, предположив, что Кайден связывался с кем-то из наших бывших соратников. - Вега точно будет, - ответил он, поморщившись, когда малышка принялась щупать ручонками его лицо. – Андерсон и Сандерс тоже. Пока не получил ответ от Гарруса, но Тали уже согласилась, так что и он, вероятно, приедет. - Мне бы не хотелось, чтобы это мероприятие слишком разрослось, - запротестовала я не особо-то искренне. – Просто ужин или что-то в этом роде. - Тебе почти тридцать пять. Полагаю, учитывая твою работу, это стоит отметить. - Кажусь себе старухой, - рассеяно заметила я. – А ощущение, что совсем недавно мне было двадцать пять. Девчушка что-то громко пролепетала, словно соглашаясь со мной, и продолжила исследование лица своего папочки. - Если хочешь, можем притвориться, что тебе снова тридцать три, - предложил Кайден, очевидно имея в виду те два года, что я безвозвратно потеряла в лаборатории. - Я уже отмечала тридцать три и если попытаюсь сделать это снова, то все будут ожидать повторения той вечеринки, - недовольно возразила я. – Я же устроила ее тогда, только чтобы отметить кончину той су… той женщины. С прошлого года моя речь значительно изменилась. - Тогда делай то, чего хочешь сама - ты же знаешь, что все просто будут рады увидеть тебя, - сказал Кайден и, поцеловав дочку в макушку, добавил: - и тебя. Большинство наших друзей еще не видело малышку. Я уже заранее знала, что Джеймс изо всех сил возьмется помогать, и боялась этого. Я заставила каждого пообещать, что они никогда – никогда – не купят ребенку игрушечный пистолет даже в качестве шутки. Я старалась оградить свою дочь от этого мира настолько, насколько могла. В итоге Джеймс прислал игрушечного Бласто, что я восприняла практически как оскорбление. Он обвинил меня в том, что я запретила кому-либо использовать мою внешность или жизненную историю в коммерческих целях. Никаких видеороликов, никаких товаров, никаких гребаных голографических Шепард. Поэтому, объяснил Вега, ему пришлось достать для девочки второго по популярности Спектра. Малышка уже умудрилась оторвать игрушке несколько щупалец. Подарок Лиары стал моим любимым – крошечное приспособление, крепящееся к кроватке и проецирующее ночное небо с сотнями различных планет и звезд на потолок ее комнаты; наблюдение за пушистыми облаками атмосфер и звездами мгновенно успокаивало ребенка. И все же, несмотря на невероятную красоту, создаваемую этим устройством, находясь в комнате дочери, я смотрела только на нее. Я глянула на нее, отмечая, как широко раскрыты ее глаза необычного коричнево-золотого цвета, как округлы ее щечки, как она смеется над своим отцом, который обожал ее так, словно она была его единственной звездочкой с неба. У меня никогда не было отца, но я знала, что из Кайдена выходил отличный папа. Это открытие меня не удивило – в конце концов, мы оба потеряли в жизни слишком много, чтобы беспечно относиться к тому, что имели. Мы прошли через боль и лишения, только чтобы дожить до этого момента и… оно того стоило. Вместе мы создали мир для будущих поколений, мир, где наша дочь – а может быть, и ее братья и сестры, ведь я уже была уверена, что стану скучать по ее запаху, когда она подрастет – сможет вырасти, не зная войны, столкновений и страха. Пусть это была лишь моя фантазия – довольно нереалистичная, надо признать – но после всего, что сделала, я заслуживала позволения немного побыть оптимисткой. После того, как всю жизнь работала и сражалась, чтобы доказать, что я лучшая, что все остальные ошибались… После всего этого я нашла единственного человека во всей галактике, кто понимал меня. Он знал меня, как никто, он находился рядом в лучшие и худшие моменты моей жизни, и он принял меня такой, какой я была. Он полюбил меня. Он был моим спасителем, моим светом в конце туннеля и, наконец, моей семьей. Даже если бы мне дали еще сто лет, я не уверена, что смогла бы отплатить ему за все, что он для меня сделал. Впервые в жизни я не ощущала желания двигаться куда-то еще. Каждый момент моей нынешней жизни был для меня драгоценен, и я хотела бы запомнить его навечно. Это был покой, которого я никогда не знала прежде. И, что еще чудеснее, вся моя жизнь лежала впереди – меня ожидало столько всего, что голова шла кругом. Всего через год с небольшим мы с Кайденом вернемся на службу. Мы молоды, сильны и сможем еще многое сделать: исследовать новые планеты, выигрывать новые битвы, поддерживать мир, но все это будет не так, как прежде. На этот раз у нас будет выбор. Может быть, я подарю дочери братика или сестричку, может быть, соглашусь на то предложение стать инструктором в Академии N7, может быть, все-таки куплю колонию на планете, полной пляжей, и вместе с семьей буду отдыхать на морском побережье каждый день… Что бы я ни делала, куда бы ни отправилась, это будет не так, как было раньше. На этот раз у меня был дом. КОНЕЦ