Nevermore

Все было неплохо до конца лета. Ну, как неплохо — бедного Брайана забрали в больницу во время их тура с Mott the Hoople с гепатитом и, пока они следили за ним, Дики было не до внутренних противоречий. Важно было, чтобы Брайана вылечили — а уж Джон постарался выбить из их боссов на это деньги. Недаром его назначили ответственным за отсутствие проебов. Правда, спустя несколько дней после того, как Брай свалился, им пришлось улетать домой. Без гитариста они не могли выступать и единственное, что они могли — ждать новостей. Но, слава богам, Брайан быстро восстановился и к началу июня уже был на ногах. Потом с началом работы над их новым альбомом у Джона не оставалось вообще времени на угрызения совести. К тому же, они с Фредди банально отрубались в обнимку после того, как приходили к Джону домой. Как-то раз их застала Вероника, но, прежде чем Фред успел проснуться, она просто потрепала Дики по волосам и ушла, сообщив, что завтрак на столе. Джон лег обратно, слушая, как захлопывается дверь и поворачивается ключ в двери. Потом прижал к себе Фредди, и так закинувшего на него руки-ноги, и вздохнул. Он невероятно скучал по Веронике. Она была мягкой, нежной, в ней не было того огня, что был во Фредди мать его Меркьюри. Но она согревала, окружала своей заботой ненавязчиво, но ощущаемо. С ней он чувствовал себя как дома — с самого первого дня, как они познакомились. Когда они же начали встречаться, Джон понял, что ему никогда не было в жизни так тепло и уютно и все, что он хотел — дать Ронни больше, чем он мог. С Фредди все было… Господи, это было странно. Он мог быть дико уютным, но в следующий момент бежать что-то делать, а потом сюсюкать над бродячей кошкой, и затем — брать очередную несуразную тряпку и превращать ее в произведение искусства на своем тощем теле. Меркьюри был как воплощение бога Меркурия — стремительный, артистичный, одновременно всюду, хитрый и невероятно везучий. И он будто давал вторую жизнь всему вокруг, пробуждал новое, зачастую лучшее в других людях. Но. Джон боялся будущего, которого ждет его, если он останется с Фредди. Как они будут это скрывать, если это будет длится? Как же Мэри и Вероника? Не разрушит ли это их дружбу с остальными из группы и саму группу? Из напряженных размышлений его вырвал Фред, сонно поцеловавший его в ключицу и прошептавший хрипло: — Ты чего так меня сжимаешь, милый. Кости не переломай. — Извини, — тихо ответил Джон, в ответ поцеловав его в макушку. — Вероника оставила завтрак на столе. — Ммм, чудесно, — пробормотал Фредди и уткнулся ему в шею носом. — Но пока давай останемся здесь. После того ленивого утра, когда все его размышления были отметены в сторону по-кошачьи ласковым, но в то же время страстным Фредом, Джону стало немного легче. Но сомнения остались, хоть и были загнаны на задворки подсознания. Потом их настигла новая беда — бедный Брайан опять загремел на больничную койку, но на этот раз с язвой. Но им, оставшимся втроем, приходилось не сбавлять темпа в работе и лишь оставить место для гитарных партий в записях, что они сделали без Мэя. Поначалу они старались все вместе навещать Брая, потом Роджер взял на себя эту обязанность, сообщив, что все равно по пути на подработку. В итоге Джон с Фредди иногда оставались вдвоем на студии и развлекались тем, что пытались собрать воедино «Stone Cold Crazy» и первую песню Джона, которую они планировали выпустить на альбоме. Пока все ее именовали «Banana Blues» и ужасно смеялись над текстом (Роджер, услышав ее в первый раз, свалился с кресла от смеха и сообщил, что пусть Дики и раскрылся за их три года вместе, такого он не ожидал). Но, слава богам, Брайан смог восстановиться крайне быстро. За это время, правда, им урезали финансирование настолько, что Фредди написал очень злую «Flick of the wrist» и на все вопросы от менеджеров деликатно сообщал, что это о девушке, что тянет из тебя деньги и ставит на грань выживания. Кажется, этот ответ их удовлетворил. *** На фотосессии для обложки Роджер рассказал, как он случайно столкнулся с их фанаткой, а та чуть ли не залезла ему в штаны. Положение спас ее работодатель — владелец кофейни, который знатно охуел от непотребств, что творились в зале и вслед сбегающему Роджу неслись проклятья и горячий кофейник. Дики чуть не выплевал легкие от смеха. Потом их разложили друг на друга, предварительно обрызгав маслом и водой, чтобы они смотрелись «не как бледные глисты», как выразилась девушка, что отвечала за макияж на студии. Ее ремарка породила еще больший взрыв смеха ото всех. После фотосессии Джон, одевшись, вышел на улицу. Было еще светло и, решившись дождаться остальных, он прислонился к столбу. В этот момент из студии, где они снимались, вышел Фредди с Мэри в обнимку, посмеиваясь. Дики напрягся. Фред сказал что-то успокаивающее своей девушке, нежно провел по ее лицу, а потом не менее нежно поцеловал ее. Что ж. Джон знал, что их отношения ни к чему не приведут. Он знал всегда, что у Фредди всегда будет Мэри — будут ли они вместе или врозь, Мэри всегда будет той, с кем никто не сможет соревноваться. И сейчас Дикон почувствовал это в полной мере. Он позорно сбежал, сев на первый же автобус до дома. Как только он доехал, он набрал номер Вероники и, дождавшись ответа, спросил: — Ронни, у тебя будет возможность сейчас заскочить ко мне? Это была долгая ночь, и он бы не сказал, что она была легкой. Сначала Вероника отпаивала его чаем, потом они вместе сходили за виски и далее Джон выдал все, как на духу — и сложные отношения с Фредом, и то, что он чувствует себя, будто предает их обоих, и то, что он… Господи, он запутался. Вероника же легкой рукой увела его в кровать и держала его в объятьях, пока Джон пьяно всхлипывал. После она принесла ему воды. Вода была со вкусом виски. Джон было потянулся обнять ее в благодарность, но… В итоге это переросло в то, что Дики пытался расстегнуть лиф Вероники одной рукой, а та нетерпеливо от него отмахнулась и просто сняла с себя все. Джон невероятно скучал по Ронни, ее телу, ее тихим вздохам, когда они занимались любовью, по ощущениям себя внутри нее, и теперь он смог наконец насладиться этим моментом их единения. Эта ночь как будто вобрала в себя все те ночи, что были у них раньше — до Фредди и после. Последнее, что он помнил — он усыпал полусонную Веронику поцелуями, затем принес им обоим воды на утро. После этого на моменте того, как он лег рядом с ней, закрыв глаза, воспоминания обрывались. На следующий день Вероника ушла рано утром, оставив, как обычно, завтрак на столе. С трудом проснувшись, Дики обнял подушку, которая до сих пор пахла его девушкой (или как теперь ее называть?) и горько вздохнул. *** Пришло время издания «Sheer Heart Attack» и они снова уехали в небольшой тур. Правда, до этого им пришлось сыграть в «Top of the Pops» — «Killer Queen» стала хитом и звучала из каждого утюга. Правда, Роджер еще долго ругался на то, что их заставили выступать под фонограмму. Для них всех это было оскорблением. Тем временем журналисты и критики от них не отставали и после каждой статьи ребята чувствовали себя будто помоями облитыми. Впрочем, они старались об этом не думать — даже если брать во внимание бесконечные интервью, на которых им неоднократно задавали нелицеприятные вопросы, прием публики сглаживал это досадное обстоятельство и, в конце концов, отодвинул на задний план. Queen любили своих фанов и фаны отвечали им тем же. В середине декабря они вернулись обратно в старушку Англию и чуть ли не на выходе из автобуса Фредди спросил Джона: — Какие планы на Рождество? — Я пока не знаю, надо бы к родителям съездить… — на ходу выдумал Дики, остановившись. Перед глазами все еще стояла та картина перед студией… Но они же ничего друг другу не обещали, так почему так обидно? — Если что, на связи, — улыбнулся Фред и клюнул Джона в щеку. Затем ласково растрепал ему волосы и убежал с Роджером. — Вам стоит это прекратить, правда, — раздалось рядом. Джон обернулся и увидел рядом Брайана. Тот смотрел с каким-то горьким пониманием и сочувствием. — Я не знаю, — ответил Дики и забросил бас-гитару на плечо. Однако, гитарист не спешил уходить. Начавшийся мокрый снег прибивал его кудри и делал еще больше похожим на пуделя. — Он тебя измучает. А ты, если Фред не прекратит — в ответ. — Твоих-то душеспасительных бесед не хватало, — проворчал Джон, шагая вперед. — Пойми, Дики, я не виню тебя. Но сейчас вы правда убьете и себя, и друг друга. — Где ж ты раньше был?! — крикнул Джон, стремительно оборачиваясь. — Почему ты раньше этого не сказал? Только и переглядывался с Роджем и вздыхал. Только он мне хоть что-то дельное сказал — от тебя же я это слышу в первый раз! И то, когда стало уже поздно! — Я… — Поздно, блять! — басист не на шутку взбеленился. — Вы оба знали его дольше, чем я, так почему ничего не сказали? Знали, что раз уж я сыгрался и с вами весело, никуда не уйду? Да черт, — он облокотился на стену и устало провел по лицу рукой. — Я и вправду никуда не уйду. — Выпить? — мягко предложил Брайан. — Могу проставиться. — Да, пожалуйста. В ближайшем к месту их высадки пабе было паршиво. Тем не менее, Брай нашел свой горячо любимый Гиннесс и вцепился в бокал, как алкоголик за канистру спирта. Джон устало цедил некий светлый эль. Эль был весьма невнятен. — Прости меня. Фред всегда был… увлекающимся, — Мэй грустно усмехнулся в бокал. — Если бы не он, мы бы сейчас здесь не сидели. Правда, он собрал нас в кучу после того, как ушел наш предыдущий вокалист и по совместительству басист. Они были хорошими друзьями и нам пришлось пройти сто кругов ада, чтобы найти тебя. — Да вы меня случайно вообще выцепили. — Ты, наверное, не в курсе, но в тот день до тебя прослушивались еще шесть человек. Но Фред сразу нам сказал, что ты, «милый мальчик с концерта» — то, что мы ищем, и нам нужно просто вытерпеть остальные прослушивания. — Ты уж определись, ты защищаешь наши отношения или как, — мрачно ответил Джон, выпив одним глотком треть бокала эля. Эль оказался в итоге невероятно дрянным, как и его самочувствие, впрочем. — Он тобой загорелся с самого начала. Но проблема в том, что Мэри… Мы с ней встречались, до того, как она начала встречаться с Фредом. Они подходят друг другу, практически идеально. Правда, все знают, что Фредди голубее, чем небо в ясную погоду — кроме него и Мэри почему-то. Но проблема в том, что вы с ним… Да елки ж зеленые! — Брай поболтал пиво в бокале и допил залпом. — Давай лучше в другой паб, они даже Гиннесс испортили. Джон покосился на неожиданно эмоционального товарища (обычно Брайан меньше других изъявлял негативные эмоции), но кивнул и пошел следом. — Ну и что мы с ним? — спросил он спустя пару минут, пока они направлялись к следующему пабу благодаря подсказкам пары прохожих. — Вы бы с ним были замечательной парой. Но не здесь и сейчас, — лаконично пояснил Мэй, на секунду остановившись. Потом тряхнул копной кудрей и продолжил идти, почему-то опустив голову. Дики в растерянности догнал его, но, решив ничего не говорить, последовал за Браем до ближайшего паба. В этом пабе особо ничего не изменилось по сравнению с предыдущим — пресловутый Гиннесс, конечно, в этот раз был не скисшим, но светлый эль все еще был невнятный. Джон плюнул и взял джин-тоник. Невольно всплыло воспоминание о вечере в день выхода их первого альбома, и ему стало особенно горько. Брайан по ту сторону стола занавесился кудрями, медленно потягивая пиво. — Ты прав, — спустя несколько минут молчания неожиданно для себя произнес Джон. Брай вопросительно на него посмотрел. — Это нужно прекратить. — Прости, Дики. — Ты-то за что извиняешься? — Мне жаль, что все так вышло. Но я рад, что ты с нами играешь. Без тебя бы у нас ничего не вышло. — Ну ничего себе я титан, всю группу на плечах несу, — пошутил Джон и Брайан впервые за вечер улыбнулся. Остаток их посиделок в баре прошел весьма неплохо — они обсуждали «Доктора Кто», «Звездный путь» и своих боссов, которые явно жилили им гонорар, несмотря на бешеный успех по всей Великобритании и не только. Поэтому домой Джон возвращался успокоившийся и даже немного расслабленный. *** На следующий день он позвонил Фредди и попросил его встретиться в одном милом кафе недалеко от Кенсингтон-маркета. Выслушал его радостное щебетание и, положив трубку, тяжело вздохнул. Лондон был охвачен предрождественской суетой — из приемников доносились гимны, все усиленно закупались подарками, повсюду были развешаны украшения. В кои-то веки природа решила, что Британии нужна теплая погода, поэтому после вчерашнего мокрого снега было сухо и даже жарковато для зимы. Джон пожалел, что надел теплое пальто. Открыв дверь в кафе со звяканьем колокольчика, он обнаружил, что Фредди уже сидит за одним из столиков, что-то сосредоточенно записывая. — Привет, — неловко поздоровался Дики, садясь напротив. Фред просиял и помахал официантке — та незамедлительно принесла кофейник, молочник и вазочку с бисквитами. — Привет, дорогой. Вчера нормально добрался? — Да, мы чуточку прогулялись с Брайаном. Погода, правда, была вчера ужас, не то что сейчас. — Да, сейчас получше. Хоть и все равно прохладно. Джон скептически посмотрел на друга, замотанного, кажется, во все шарфы Роджера и заодно одну из его вырвиглазных шуб. Но кивнул и, размотав свой шарф, повесил пальто на спинку стула. — Я хотел поговорить, Фред. Дело в том, что… Я думаю, нам стоит прекратить все, пока пресса не прознала. Меркьюри метнул на него острый взгляд, затем покивал и аккуратно сложил свои черновики в стопку. — Мы сейчас в очень опасном положении из-за этого. Нас и так журналисты не особо любят, а так и вовсе смешают с говном. — Я, конечно, не то что бы обращаю внимание на писак… Но я вижу смысл в твоих словах, — произнес Фредди, наливая себе кофе и добавляя туда пару капель молока. — Поэтому… Лучше так, — отозвался Джон, тоже наливая себе кофе, но молока не добавив. — Нам нельзя подставляться. И все это… Нам нельзя жертвовать тем, что мы сделали. Невысказанное «Мы оба знаем, что это ни к чему хорошему не приведет, и у нас нет будущего» повисло в воздухе. Фредди с легкой печалью посмотрел на Джона, пригубил свой кофе и задумчиво взял один из бисквитов. Дики попытался улыбнуться, но не смог. Ему было не слишком весело во второй раз бросать своего вроде-как-парня-к-тому-же-еще-и-его-вокалиста, но он искренне верил, что это поможет их хотя бы уберечь от ушатов дерьма от всей прессы, которая их уже по-всякому окрестила. О других возможных последствиях продолжения их недоотношений — вроде линчевания и травли — Джон старался не думать. Хотя как не думать, если в тех же газетах, что склоняли их имена на все лады, периодически были маленькие заметки о том, что еще каких-то ребят — парней или девушек — забили из-за содомии. Допив кофе, он положил на стол пару фунтов, хлопнул по плечу Фредди и направился к выходу. Придя домой, он решил разобрать бардак на столе, который не убрал перед отъездом в тур и наткнулся на старые черновики и рисунки Фредди, которые некогда тот оставил у него после памятного сражения с чертежом. Там были разные наброски песен — в паре из них Джон узнал предварительные версии уже вышедших, а потом… Он увидел рисунки себя. Джон, сосредоточенно настраивающий бас-гитару. Джон, смеющийся рядом с Роджером, запрокинув голову. Сонный Джон, крутящий пальцами костяшку от скраббла. Спящий Джон, прислонившийся к стене. Его сердце сжалось от боли и нежности. Проведя пальцем по одному из рисунков, он будто видел Фреда, закусившего губу и быстро рисующего эти портреты в промежутках в репетициях, в их посиделках, пока он отдыхал от прорисовки чертежа и поглядывал на Дики, заснувшего у стены. Наверное, сразу после того, как он закончил рисовать, Фредди перетащил его на диван и накрыл пледом. Додумать это все ему не дал телефон, который разразился противной дребезжащей трелью. Положив листы на край стола, Джон поспешил к телефону и взял трубку. — Джон слушает. — Привет, Дики, — раздался слишком бодрый голос Вероники. — Как ты поживаешь? — Все хорошо, вчера вернулся. У тебя все в порядке? — невольно улыбнулся Дикон, прислонившись к тумбочке. — Да, пожалуй. У меня для тебя есть новости. Я беременна. Джон закашлялся, но все же нашел силы ответить: — Это… замечательная новость. Ты сможешь сейчас подъехать, чтобы мы это обсудили вместе лично? — Да, буду в течение часа, — голос Ронни уже был менее бодрый. Они скомкано попрощались. Повесив трубку на рычаги, Джон неверяще посмотрел на нее, будто она повинна в том, что он только что услышал. Затем отошел от нее, направился к кровати и, лишь свалившись на нее, позволил себе короткое: — Ебать.