Драбблы по шестерке

Корабль готовится ко взлету. Медленно прогреваются двигатели, подмигивают разноцветные огоньки на панелях, туго, со скрипом поворачиваются вентили, из клапанов труб вырываются белые клубы пара. Словно рвущаяся с поводка охотничья собака, "Блэкджек" трепещет в предвкушении старта, но некому отпустить его в небо. Ведь капитан корабля очень, очень занят. В машинном зале темно, только красные аварийные лампы вырывают из полумрака матовые и блестящие металлические поверхности, непонятные штуковины, гигантские шестеренки - и два силуэта, застывших над кожухом главного двигателя. Сетцер облизывает пересохшие губы, что-то спрашивает, его голоса почти не слышно за шумом работающих механизмов. Но Эдгар все равно отвечает. Так, как умеет только он, улыбаясь широко и безмятежно, и притягивая альбиноса к себе, запуская перепачканные в машинном масле пальцы в спутанные волосы, начиная поцелуй с самого уголка рта, бережно и нежно, чтобы потом неожиданно прикусить чужую губу, прижаться всем телом, едва не теряя равновесия. Сетцер досадливо сбрасывает его руки, толкает любовника ладонями в грудь, заставляя откинуться назад, на кожух. Смотрит, словно хочет отпечатать в памяти каждую черточку, каждую деталь, оставить от них шрамы на внутренней стороне век. "Блэкджек" утробно порыкивает, пол под ногами начинает вибрировать, куда-то мимо с лязгом прокатываются отвертки и гаечные ключи. Эдгар заливисто хохочет, расстегивает штаны и начинает гладить себя, облокотившись на теплую металлическую поверхность. Сетцер, со свистом выдохнув через стиснутые зубы, наклоняется к нему, проводит губами по виску, слизывая соленые капли, целуя потемневшие от пота золотые пряди, накрывает руку Эдгара своей, сбивая четкий, настойчивый ритм, совпадающий с биением огромного механического сердца "Блэкджека". Ему не хочется делить это ни с кем, даже с собственным кораблем. А Эдгар только снова смеется, и запрокидывает голову, и жарко, так дьявольски жарко, и они оба чумазые, как кочегары из преисподней, и Сетцер, отчаянно ругаясь сквозь зубы, рывком стягивает шейный платок, шелковая ткань летит на грязный пол, но альбиносу все равно. Все равно, пока Эдгар выгибается ему навстречу, и раздвигает ноги, и в потемневших от страсти шальных глазах отражаются красные лампы. Пока они замирают, вздрагивая и задыхаясь, на самом краю, и затылок сводит от невыносимого желания обладать, отнять у всего мира, и первый толчок приходит вместе с дрожью всего корабля, и Сетцер стонет в голос, в кои-то веки не заботясь, что кто-то может его услышать. От запаха раскаленного металла першит в горле, пот катится по лицу, тонкая рубашка прилипает к телу, и руки Эдгара - на ней, под ней, ноги Эдгара вокруг его талии, дыхание Эдгара на его губах, и всего-то и надо - разжать пальцы. Отпустить в небо. Сетцер только крепче прижимает любовника к себе, утыкается лбом ему в плечо, чтобы не видеть, только чувствовать. Басовитое гудение моторов, жар, скользкие от пота тела, судорожные, лишенные всякого ритма движения - и тот край, за которым кончается рассудок и связные мысли. Команда прекрасно справляется и без своего капитана - "Блэкджек" величественно и плавно отрывается от земли, взмывает в голубой простор. Эдгар осторожно высвобождается из крепкой хватки и сладко, до хруста в суставах, потягивается. - Техосмотр, я считаю, удался, - ухмыляется он, не обращая никакого внимания на гневный взгляд Сетцера. - Чур я первый в душ.