Глава 1. Река.
Яркая вспышка и миллионы вольт, текущие по венам. Жгучая боль, пропитывающая каждую клеточку моего тела… Тел? Ощущение… Двойственное. Вот он я — замер на краю обрыва с огрызком сигары в зубах — от напряжения челюсть сжалась так, что перекусила ее пополам. От неба к груди тянется яркая электрическая дуга. А вот он я — молодой паренек, стоящий с широко раскрытыми глазами на опушке леса. Земля вокруг расходится кругами — как вода от падения камня. С неба, будто пытаясь стереть меня из реальности, срывается ветвистая, гудящая от переизбытка энергии молния… но не долетает. В последний момент, от ног, по всему телу расходится редкая сеточка разрядов. Собравшись в центре груди в один тугой комок, они срываются навстречу своей небесной сестре. — ВЗРЫВ! — В месте столкновения, разгорается маленькое солнце. Мир затопил свет.***
Уютная комната. Видавшая виды деревянная колыбель, со скромным резным рисунком бабочки. Гудящий в печи огонь. Мама тихо поет песню, стараясь успокоить мечущегося в лихорадке годовалого малыша. В нашем глухом углу — не найти ни жрецов, ни врачевателей. Но она сделала все, что могла. И даже больше — день и ночь не отходя от кровати.***
Мне четыре года. Несусь во весь опор. В деревню приехал бард — настоящий! А что это значит? А значит — настало время меча и магии, храбрости и отваги! Время захватывающих историй! Мы с мамой живем в небольшой деревушке, на окраине леса. Всего-то с десяток дворов. Из имущества — только добротный деревянный дом, да пяток кур. Сколько себя помню — отца не видел никогда. — Фух… Успел! — Хозяин таверны неодобрительно косится, но я не обращаю внимания. Нужно успеть занять лучшие места себе и маме, а то снова придется довольствоваться теми, где голос барда слышно едва-едва, а за людскими спинами, не видать рассказчика. Ненавижу толпу… И шум тоже, но мама любит слушать приезжих музыкантов, а значит — надо!***
Пять лет. Бегу, перепрыгивая аккуратно сложенную поленницу. За мной несется орава соседских ребятишек. Я счастлив — за мной не угнаться. Бег — это то, что меня радовало всегда. А уж когда играете в «салочки», да на известной тебе территории… В общем, в этом — я лучший! Правда, постепенно игры становятся все жестче. Дети — все чаще объединяются и стараются загнать толпой. Но, мне это даже нравится — так интереснее. По негласному договору, погоня заканчивается у околицы. Дальше бежать — опасно. Места вокруг дикие, и животные — далеко не главная опасность.***
Семь лет. — Держи его, держи! — Обернувшись, вижу быстро приближающуюся ко мне ребятню. — Так начиналась очередная погоня — одна из многих, слившихся в одну большую череду погонь. Тело уже само собой, не требуя команды, побежало знакомым маршрутом. «Как же я устал бегать…» — Кто бы знал. Деревенские дети, теперь постоянно меня задирают. Мама говорит, не обращать внимания. Такие как я в наших краях — большая редкость. Говорит — меня благословила сама Шелин*, вот они и завидуют… Эхх, было бы чему завидовать! Тем временем, согласно старому договору, я останавливаюсь у ворот околицы. Развернувшись, вижу разогнавшегося толстяка. Это Леран — сын пекаря. Успеваю заметить его в последний момент, а потому — среагировать времени не остается. Он врезается в меня всем телом, легко сбивая с ног, прямо в лужу. Много ли надо сил, чтобы повалить того, кто младше тебя почти на два года? В голове, бьется только ода мысль — «За что?!» — Но задать вопрос не успеваю. В раскрытый было рот, попадает кусок грязи, заставив закашляться. Хочу подняться, но снова падаю, придавленный сверху его жирной тушей. Вокруг, подбадривая, что-то кричат подпевалы толстяка. Методично, удар за ударом, он начинает меня избивать. Первые пару ударов по лицу — пропускаю, после чего, остается только прикрывшись руками терпеть. Столкнуть его с себя — у меня нет никаких шансов. Неожиданно, Лер замер. Пытаясь понять в чем дело, опускаю руки и осматриваюсь. Мимо нас, не обращая никакого внимания на драку, проходит Бивер — деревенский кузнец, что не раз заходил к маме за мазью. Стоять у горна — дело опасное, а перчатки от ожогов спасают далеко не всегда. Хочу привлечь его внимание, но быстро это поняв, Лер затыкает мне рот грязным рукавом. Растерянность сменилась на ярость. С удвоенной силой начинаю извиваться, пытаясь сбросить его с себя, но ничего не выходит — слишком велика разница в силах. Прежде чем на мое лицо очередной раз опустился кулак, успеваю заметить равнодушные глаза, смотрящего на меня кузнеца.***
Поморщившись не столько от боли, сколько от неприятных воспоминаний, приложил припарку к опухшему глазу. Мама пытается меня защитить, как может, но я-то, уже не маленький! И все понимаю… «Добрые соседи» просветили. В общем-то, ситуация для наших мест не редкая. — Мир жесток, а уж наши края — и подавно. Все необычное люди считают опасным и стараются обходить десятой стороной, в том числе и красивое. Нет, не так — ОСОБЕННО красивое. А уродом, назвать ладно сложенного мальчишку, со светящимися солнцем волосами и такими же, янтарного цвета глазами — не возьмется никто. Я аазимар — человек, в котором пробудилась родословная небожителей. Мама и папа — обычные люди, но это неважно, ведь родословная, может пробудиться и спустя множество поколений. Думаю, нужно немного пояснить ситуацию с красотой. Так уж сложилось, что Шелин — богиня красоты, у нас не пользуется особой популярностью. Среди местного люда, вместо сказок, по ночам детям рассказывают страшные истории, про прекрасных фей, что заманивают неосторожных путников на болота, или неземной красоты поляны, покрытые сказочными цветами, как ковром. Найдя такую — стоит бежать со всех ног, ибо забредший туда, будь то человек или зверь — рискует никогда не вернуться, уснув вечным сном. Вот и моя внешность, хоть совсем уж изгоем и не сделала, но… Скажем так — взрослых заставила смотреть с опаской. А дети… А что дети? Они, почувствовав отношение родителей, сделали меня объектом насмешек. Мама… Тяжело ей пришлось. Все хозяйство на ней. Если не помощь дяди — стало бы совсем туго. Да и какое там хозяйство… Своей лошади нет, а чтобы расплатиться с пахарем — надо трав лечебных, да ягод насобирать и засушить, да лучше побольше — авось, приезжающий раз в месяц купец, заинтересуется чем. Так бы и жили. Подрос, стал бы помогать маме, обязательно отплатил бы за помощь дяде… В то время, я еще не знал, что своей судьбой, может распоряжаться только сильный.***
Двенадцать лет. Не спеша иду по извилистой тропинке. В небе ярко светит солнце. Тепло… «Красота!» — Разморившись, довольно прикрываю глаза, как вдруг… — Тиас! — Вздрогнув от неожиданности, чуть не познакомил свою макушку с низко свисающей веткой дуба. Словно появившись из воздуха, от дерева отделилась фигура мужчины, одетая в коричневый, под цвет коры, охотничий доспех. Это дядя Экан — человек, во многом заменивший мне отца. «Ай да дядя!» — И как у него получается так незаметно подкрадываться? Одно слово — охотник. Настоящий лесной рейнджер! И ведь явно специально — вот по глазам вижу! За местного, его мог принять только слепой. Темная кожа и ежик угольно черных, выгоревших от солнца волос, с головой выдавали уроженца жарких пустынь Тувии. — Снова в лес? — Хотя нет. Тут и слепой бы не ошибся. Его южный акцент и немногословность, уже успели стать притчей во языцех, среди местных, долгое время активно обсуждаясь, за кружкой чего-нибудь горячительного. — Да куда ж еще? Я уже взрослый! Мне с детьми теперь бегать не солидно! — Так, выпятить грудь, набрав больше воздуха и повыше задрать подбородок — все как делал бард, чтобы придать себе важный вид… и не выдерживаю — мы оба начинаем смеяться. Я и дядя — прекрасно знаем, что с другими детьми у меня некоторые… проблемы, и оба поддерживаем эту «игру во взрослых». — Ну да, ну да. Кормилец ты наш. — Смеющееся мгновение назад лицо, снова становится серьезным — Передай Елене, пусть возвращается раньше. Дичь кто-то распугал. Неспокойно мне. — Спасибо, дядя Экан! Обязательно передам! — Распрощавшись, перехожу на бег. Уж второй год, как я начал помогать маме в лесу. Еду ношу, да сумки таскаю — невелика помощь, но что еще может делать ребенок? Грамоту я уже освоил, теперь учусь травы различать. Обучение у дяди тоже не пропало даром. До настоящего охотника мне еще далеко, да и оружие мне нормальное никто не даст, но притороченный за голенищем легкого кожаного сапожка нож — внушал некую уверенность. Несмотря на то, что только грибы срезать и годился. Мда. Так, вон — красивая, но почти бесполезная травка, похожая на клыковицу. На бегу срываю пару листьев и кладу в заплечный мешок. Конечно, надолго она так не сохранится, но вечером добавить в чайный сбор — самое то. Еще утром, мама сказала, что пришло время заготавливать каменику. Значит — будет сегодня около реки. Там как раз луга самые сочные, ягод много… А уж, какое вкусное варенье она из него на зиму варит, ммм… Печально вздыхаю — в прошлом году, мне почти ничего не досталось. — И ничего я не быстро расту… — Мое злое бурчание, как постоянно шутила мама, было способно распугивать злых духов. Или призывать — как добавлял уже от себя дядя. Не досталось мне — потому что десять горшочков с вареньем (целое состояние!), пришлось приезжему торговцу, за новый комплект одежды отдать. Старые вещи — стали совсем малы. — Ну, ничего! — Дождей было много. Ягод — целое море. Теперь точно наемся! — Из сладких грез (или грез по сладкому?), меня вывел звук текущей воды. «Да, что-то я совсем замечтался… Так недолго и в беду угодить». — Мамы на берегу не оказалось, но примятая трава и отсутствие ягод, намекали на то, что эту полянку она сегодня уже посещала. Осталось решить, куда она могла пойти дальше. Вверх или вниз по течению? А река у нас хорошая — не слишком широкая, но вполне себе судоходная… Могла бы быть. Барды рассказывали, что по таким, часто путешествуют речные бродяги — кочевники, имеющие дела с жителями стоящих на берегу деревень. Торговцы из них не ахти какие, но самое необходимое поставляют. Наверное, по нашей, они тоже могли бы путешествовать, только вот, частые заторы из притопленных деревьев, сделали ее совершенно непроходимой, а расчищать — некому, да и некогда. — Так-с, как там учил дядя? — Пытаюсь найти следы. На чуть влажной из-за близости воды траве, это сделать не в пример проще. По веточкам и стеблям, сломанным в направлении реки, достаточно быстро определил, откуда она пришла. Дальше — ничего сложного. Прошелся вдоль берега. Ученичество у охотника — накладывает свой отпечаток. Ты учишься видеть мир не так, как остальные. — «Жить в гармонии с природой, сродниться со своим внутренним зверем» — Так говорится в одной из умных книжек, что лежат у дяди дома. Не уверен, что все правильно понял, но звучит здорово, правда? Только, Экан говорит ерунда это все, большей частью. Внимательность — вежливость охотника. Главное — уважать лес и его жителей, тогда и лес будет уважать тебя, помогая своими дарами. — «Будь осторожен — иначе из жертвы, станешь добычей. И никогда не убивай больше, чем это необходимо». — Эти слова накрепко засели в моей голове. Но вернемся к нашим баранам. А вернее — следам. «Вниз по реке, сегодня явно никто не ходил — трава совсем не примята. Ну что ж, значит, пойдем вверх» — С той стороны, куда ушла мама, в реку впадал лесной ручей с небольшим родником. В полуденную жару напиться чистой воды — настоящее наслаждение. Идти решил вдоль берега, заодно срывая редкие, пропущенные мамой ягоды. Шел не спеша. Зная, что у родника она, скорее всего и остановится. По пути, машинально продолжал подмечать следы и уже через сотню метров заметил новые, идущие параллельно — следы зверя. Сразу вспомнилось недавнее предупреждение охотника — по спине пробежал холодок. Ускорив шаг, я постарался двигаться как можно тише, и вот, впереди послышалось тихое пение: Быть бы мне деревом на берегу реки, Стужею северной корни мои крепки, Горечью горькой листва на моих руках, Выпью глотком одним воду твою, река. В том месте, где в реку впадал лесной ручей, деревья расходились вдоль берега полукругом. Лишь сам родник защищала от солнца и посторонних глаз плакучая ива. А под ней, увлеченно перебирая ягоду, сидела мама. По голосу, ей нельзя было дать и двадцати, но первые морщины уже начали собираться в уголках глаз. Обветренное, загорелое на солнце лицо, несмотря ни на что, хранило свою красоту. Спадающие на плечи каштановые волосы, сейчас были спрятаны под повязанный на манер косынки серый платок, с незамысловатым узором, в виде белой бабочки. К своему стыду, сколько ей на самом деле лет — я не знал. Мама в ответ на этот вопрос постоянно смущалась и отшучивалась, а дядя — только провожал меня смеющимся взглядом. Что? Спросить кого-нибудь еще? Да вы шутите! — Меня же вся деревня на смех поднимет! Река-река, далеко до моря, Река-река, звала за собою, Расскажешь, как добраться до дома? Ведь ты, река, звала за собой Меня…** Она часто любила сидя вот так, петь песни, принесенные бардами из далеких земель. В такие моменты — ее лицо принимало особенно мечтательное, непередаваемое выражение. Однажды, дядя рассказал, что так она скорее всего вспоминает моего отца. Хотел бы я знать, что она видела в своих грезах, на самом деле… Как бы мне ни хотелось сейчас ее прерывать, но время терять нельзя — оставаться тут становится опасно. Внимательно осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, выхожу к роднику. Пение сразу же стихло. «Заметила!» — Мое лицо озарила улыбка. Но что это? Почему она смотрит не в мою сторону? — Краем глаза замечаю движение и резко разворачиваюсь — слева от меня, замерев на противоположном краю поляны, стоял варг. В голове лихорадочно забегали мысли, судорожно перебирая все, что я слышал про этих животных. Варги — разновидность полуразумных горных волков. Более крупные и мускулистые, чем их лесные собратья. В этом же — минус. Ловкость и выносливость ниже. Варг один, небольшой, по их меркам — «всего-то» метр-метр двадцать в холке. Но для ребенка, в котором и полутора метров роста не наберется — хватит с лихвой. Тело начала сотрясать мелкая дрожь. Попытаться скрыться от него в лесу? — Почти без шансов. Будь я взрослее — еще можно было бы попробовать, но тут, вся моя скорость не поможет. И маму бросать нельзя. Бежать к реке? — Бессмысленно. Варг будет преследовать добычу до тех пор, пока она выдохнется и будет вынуждена выбраться на сушу, но это поможет выиграть время, чтобы дядя начал нас искать. Приняв решение, снова поворачиваюсь к маме… и давлю едва не сорвавшийся крик — вдоль реки, не скрываясь, к ней подбирался еще один зверь. «Что же делать? Что делать?!» — Сердце вырывается из груди раненной птицей. Времени рассуждать, больше нет. Надо действовать, но ноги сковал страх. А тем временем, за первым варгом, на берег выходит еще один, а за ним — еще, и еще… «Сколько же их тут?!» Мама, судорожно вертит головой в поисках выхода. Вдруг, ее бегающий в панике взгляд останавливается на мне. Время замирает. Панику в ее глазах сменяет непоколебимая решимость и… любовь? Слов не требуется. В горле замер ком. Подтвердив свое решение едва заметным кивком, она срывается с места, в сторону берега, почти перекрытого хищниками. Из ступора, меня вывела метнувшаяся слева тень — первый замеченный мной варг. «Как я мог про него забыть?!» — А вот он про меня — не забыл, и глупо было рассчитывать остаться незамеченным. До момента выхода на поляну — у меня еще был шанс скрыться. Обильное цветение, в это время года, забивало звериный нюх, но стоило выйти на каменистый берег ручья, как я сразу же стал желанной добычей. Мысли только формировались в голове, а тело, уже на одних рефлексах побежало прочь, стараясь выбирать кратчайший путь, ведущий к деревне. «Я обязан! Должен привести помощь! Мама сильная — она сможет добраться до реки и продержится! Обязательно продержится!» — Азартный рык хищника, приводит мысли в еще больший сумбур. Треск ветвей за спиной приближался. Нет времени петлять — что есть сил, ускоряюсь. Мимо проносятся вековые исполины. Впереди лесной завал, но времени обходить — тоже нет. Перепрыгиваю скрытый травой овражек и начинаю ловко пробираться меж наваленных давним ураганом стволов. Сзади послышался звук удара, и обиженный вой огласил округу — «Останавливаться нельзя!». Выскакиваю из бурелома, по лицу хлещут сухие, острые ветви — едва успеваю прикрыть глаза рукой, от чего нога цепляется за незамеченный корень. Плашмя валюсь на землю, возвращая преследователю с трудом выигранное преимущество. Хочется выть от досады! Боли нет — есть только всепоглощающий страх не успеть. Вскочив, продолжаю бег. Варг за спиной уже не рычит — из его глотки доносится только усталое сипение, но отпускать добычу, он не намерен. — «Раз-Два, Раз-Два» — Пытаясь отвлечься от боли в легких, начинаю считать шаги. — «Раз-Два, Раз-Два» — Глаза заливает кровь — неудачно рассек лоб при падении. — «Раз-Два, Раз-Два» — Впереди уже замаячил знакомый подлесок — «Осталось совсем чуть-чуть!» Выбежав из леса, понимаю, что дальше — будет только сложнее. Если не случится чуда, на ровной местности варг настигнет меня раньше, чем добегу до околицы. И чудо произошло — впереди, уже вооружившись длинным луком стоял дядя Экан. Пытаюсь закричать, но воздуха нет, сил хватает только чтобы нелепо махнуть рукой. Словно обретя второе дыхание, сворачиваю к нему, уже кожей ощущая приближающееся сзади дыхание зверя. С радостным звоном щелкнула тетива. Я знаю — дядя не промахнется. Его стрелы всегда бьют точно в цель. С тем большим удивлением замираю, уставившись на оперение стрелы, выросшее из груди. Моей груди. Тело по инерции заваливается вперед, но упасть не успеваю — сзади в меня с разбега врезается тяжелая туша варга. Угасающее сознание, успевает отметить еще один щелчок и звериный вой, наполненный болью. С третьим щелчком вой обрывается. Мир заполонил мрак.***
На небольшом пригорке, в том месте, где в реку впадает лесной ручей, в окружении утыканных стрелами тел стоял высокий темнокожий мужчина. Уверенный взгляд. Ровное дыхание. Прямая осанка. Казалось — он абсолютно спокоен. Напряжение, выдавали только мелко подрагивающие руки и пальцы, нервно перебирающие тетиву. — Экан! Мы нашли ее! Мы нашли!.. — Наткнувшись на взгляд рейнджера, крикун быстро смолк и шустро засеменив ногами, начал показывать дорогу. Идти далеко не пришлось. У самой кромки воды, тихо переговариваясь, стояли деревенские мужики. При виде приближающегося тувийца, они разошлись в стороны, явив взгляду страшное зрелище — на прибрежных камнях, лежало изорванное волчьими клыками тело. И пусть внешне охотник, остался совершенно спокоен, прикипевший к телу взгляд, выдавал эмоции с головой. Пускай другие отводят глаза — он не мог позволить себе такую слабость. Изучив следы вокруг тела, он посмотрел туда, откуда пришла стая. Где-то там, в лесу, осталось логово с щенками. Среди убитых — не было самок. Нехорошо. Надо выследить, пока не стали опасны. Но, не сегодня. Уже собравшись уходить, Экандейо зацепился взглядом, за танцующую на волнах бабочку. Нагнувшись, он выловил из воды, унесенный течением платок. — На сегодня, хватит смертей.