Глава 5. Перекресток.
1. Говори, что пожелаешь — ты свободный человек. 2. Клятвопреступники — умрут. 3. Ступай по любой дороге, плыви по любой реке. 4. Судят Короли. 5. Рабство — это мерзость. 6. Что удержишь — то твое. Шесть Речных Свобод.
По истоптанному деревенскому тракту, захлебываясь дождем, шла замыленная лошадь, таща за собой перегруженную крытую повозку. Копыта вязли в грязи, а колеса, натужно скрипели, грозя в любой момент развалиться и не добавляя хорошего настроения сурового вида патлатому мужику, примостившемуся на облучке. Немного подумав, он решительно спрыгнул в одну из многочисленных луж и, взяв коня под уздцы, пошел рядом. — Давай-давай… Потерпи, родной, мы уже почти на месте. — Похлопав по тяжело вздымающейся спине своего четвероногого товарища, он перевел взгляд на покрытое тучами небо. «Вот же ж не было печали! Сначала — разбойники, потом — неурожай, а теперь еще и непогода!» — Мысли рядового деревенского жителя, вынужденного бежать из родных краев, не отличались позитивом. В повозке — был нехитрый скарб из того что осталось, после очередной «выплаты дани», возомнившим себя, не иначе как князьями Украденных Земель, дуракам. Подобные им — тут сменялись чуть ли не два раза в год и сидели на каждой кочке, где можно было насчитать больше трех деревьев. Они ревниво следили за своим жалким болотом, да обирали и без того небогатых селян. Мужик смачно сплюнул себе по ноги — грязнее уже не станет. Одна радость — хотя бы семью удалось уговорить бежать. Вопрос «Куда?», даже не стоял — куда угодно, лишь бы не оставаться в этих, богами проклятых лесах. В Бревое — говорят, безопасно. Уж там-то местные аристократы точно не позволят всякой швали юродствовать. Но идти далеко — повозка не выдержит. Питакс — тоже не дойдут. Варнхолд? — Уже ближе, но там вообще, крестьян уж и не осталось поди. Все мужики (и даже говорят, бабы — вот невидаль!) в разбойничьи шайки подались. И остается — либо Мивон, либо Кьюнин. А если мозги совсем не отсохли — один только Мивон. В Кьюнине — никого кроме эльфов и не жалуют. А за остроухих, простоватые крестьяне даже в профиль не сойдут. Впрочем, на погоду жаловаться было грех. Только благодаря ей, ночная авантюра с побегом стала реальной. В такой дождь разбойничьи разъезды переставали патрулировать дороги, предпочитая проводить время где-нибудь в тепле, за кружкой крепкого эля. Но вот, дождь закончился. А еще через полчаса, дорога, идущая вдоль леса, сделала резкий поворот, открыв вид на небольшую деревушку. Над домами, в предрассветном тумане, тянулся сладковатый дымок. «Хвала Дезне!» — Вознеся безмолвную молитву хранительнице путешественников, мужик повел пошатывающегося коня к постоялому двору. Впрочем, от постоялого двора, тут было только название. Деревня, расположившаяся несколько в стороне от главного тракта, гостей не ждала и приветствовала путников только хлипким навесом, да скромной двухэтажной таверной, рассчитанной на редких путников. Щедро сыпанув овса в стоящие под навесом ясли, он проверил скрипящее колесо — вроде еще один переход должно выдержать, но лучше отдохнуть и немного подождать, пока дорога подсохнет, дав ветру с солнцем выполнить их работу. Заглянув в повозку, беглый земледелец улыбнулся, глядя на спящих жену и двух мелких пацанов — пусть поспят еще немного, а он, пока попросит в таверне приготовить для них чего-нибудь горяченького…***
Я сидел в одной из придорожных корчевен, что некогда были щедро рассыпаны по всему тракту и гипнотизировал взглядом свой завтрак — миску пустой похлебки с ломтем черствого хлеба. Да уж… Не так я представлял себе начало своего путешествия, когда две недели назад прощался с дядей Эканом и его… Нет — нашей семьей. Особенно тяжело было расставаться с Клариссой — это чудо прицепилось ко мне, обхватив руками и ногами, и не желало отпускать, не взирая ни на какие увещевания. Пришлось пообещать подарить ей что-нибудь особенное, при нашей следующей встрече. А уж что творилось в эмоциях девочки — больно даже вспоминать. Спасло только присутствие Экана и Аманды, на которых я поочередно переключал «фокус» своего нового навыка. И все же, не выдержав напора, я сделал то, чего сам от себя не ожидал — отдал ей самую дорогую вещь — платок, оставшийся от мамы. — Береги себя, Чудо. Я обязательно вернусь. Сохранишь его для меня? — Дождавшись кивка заплаканной пигалицы, мягко затягиваю платок шарфом у нее на шее, поворачивая рисунок бабочки к солнцу. Вид серьезной моськи малышки, заставил меня рассмеяться. На прощание, потрепав ее по волосам, я подхватил баулы и скрылся в лесу. От воспоминаний, отвлекла открывшаяся дверь. — Даже интересно, кого это принесло, в такую рань? Непроизвольно натягиваю балахон дорожного плаща до самого подбородка — уже слишком устал от косых взглядов в свою сторону. — «Ну, хотя бы нимб научился отключать…» — На пороге показался суровый деревенский мужик, чей возраст, из-за густой спутанной бороды и длинных мокрых волос, было невозможно определить. Обведя пустой зал настороженным взглядом, он направился к стойке. Грязные следы и стекающая с него вода заставили поморщиться — угадайте, кого припрягут убирать всю эту «красоту»? Уже неделю обитаю в этом богами забытом заведении, помогая бандитского вида полуорку с уборкой и мытьем посуды, за это — он согласился сдавать мне комнату «за каких-то» двадцать пять медяков в неделю и дал доступ к кухне, на которой я мог приготовить все, что поймаю в окрестных лесах. Знал бы я тогда, что местные уже выбили всю возможную дичь — не радовался бы столь «выгодному» предложению. Что же я тут забыл? Так. Давайте обо все по порядку, но для начала… — Эй Матиас! Даймоны тебя задери, где ты там пропал?! — Раздался со стороны стойки басовитый голос Дарха — хозяина таверны. С некоторым облегчением отодвигаю от себя миску. — Мысль о том, чтобы распечатать выданные дядей походные пайки, уже не кажется столь ужасной. На фоне местной кухни — даже сырое мясо будет считаться деликатесом. — Да тут я, тут! — В ответ на мой крик, мужик у стойки явственно дрогнул и заозирался в поисках источника звука. — «Ну-да, ну-да». — Лицо само собой растянулось в улыбке. Меня сложно заметить, пока я сам этого не захочу, даже несмотря на весь мой эмм… экзотический вид. Я так и не разобрался, как работает моя «невидимость», но временами, как сейчас, например, я использовал ее просто ради веселья. — Ребячество, знаю, ну так я — и есть ребенок. Да и должен же я хоть как-то тренировать то что имею? Тем более, что использование этого навыка, было сопряжено с некоторыми трудностями. Во первых — я сам переставал видеть свое тело. Согласитесь, сложно сохранять ориентацию в пространстве, когда не видишь ни рук, ни ног. Ну и во вторых — не знаю от чего, но в «активном» режиме эта способность работала не дольше двух минут в сутки. То есть, мне ничто не мешало использовать это время по частям, включая на короткие промежутки времени, но две минуты — было пределом, после которого активная невидимость не желала работать ни в какую. Требовалось хорошенько выспаться, дабы она снова стала доступной. Одна радость — когда этот навык только появился, то время работы составляло всего минуту. Так что, меня не покидала надежда, что со временем смогу пользоваться им дольше. А вот с дядей — навык срабатывал уже хуже. Если я двигался, то он легко определял мое местоположение, по примятой траве и задетым веткам деревьев. То же было верно и для перемещения по грязи или снегу — следы меня выдавали с головой. Как и звуки, и запахи. Миновав нашего единственного посетителя, что до сих пор недоумевая, водил головой из стороны в сторону, я, не снимая с себя незримости, скрылся за стойкой, войдя в проход для персонала. Кухня встретила запахом жаренного мяса — а мне Драхн сказал, что ничего нет, налив вчерашней похлебки. Мысленно добавил еще один пункт к списку претензий. Я, конечно, не злопамятный, но это — запомню. Терпеть издевательства я отучился уже давно. И пусть, вынужденно согласился на роль прислуги, свои обязанности выполнял честно, справедливо ожидая того же, со стороны хозяина. И вообще — если уж и начинаешь новую жизнь, то позаботься о том, чтобы никто не смел вытирать о тебя свои ноги! Итак… Что же я вообще забыл в этом клоповнике? — Ну, тут придется снова зайти издалека.***
После тяжелого расставания, сразу далеко уходить, я не стал. Бегать по лесу босиком, закутавшись в один только в плащ — не самая светлая мысль. Да и разобраться, что же такого мне нагрузил с собой дядя, все-таки следовало побыстрее. Только я облачился в свой старый охотничий костюм, как на границе восприятия появился рейнджер. Быстро узнавать людей по одним только эмоциям я пока еще не научился, но кто еще мог подойти ко мне по лесу незамеченным на дистанцию в пятнадцать метров? Чувствую от него капельку предвкушения. Напугать меня решил? — А вот фиг тебе! Подгадав момент, когда он уже должен будет показаться из-за кустов, швыряю в том направлении крупную сосновую шишку — в ответ слышу звук удара и досадное шипение. — «Упс!» — Не ожидал. Почему-то, был уверен, что он увернется. — «А ведь, в ответ может прилететь еще сильнее…» — Подстегиваемый этой мыслью, я решил начать диалог первым. Лучшая защита — это нападение! — Дядя Экан! Какая встреча! Давно не виделись! — «А ведь раньше я бы его и правда не заметил, какой полезный навык! Хе-хе». — Вообще, не подумайте, я вполне себе осознаю, что дурак, и шутки у меня дурацкие, но ничего уж с собой поделать не могу. Если бы не эта черта характера — то я уже давно сошел бы с ума. Каждый защищает свой разум, как может. — Тиас… — Из кустов, хмуро поглаживая рассеченный лоб, вышел тувиец. — Ой! Извини, я не специально! — Кажется, у меня зарделись щеки. — «Проклятое обостренное чувство вины!» — Я ведь и правда, не хотел, кто ж знал, что шутка так неудачно закончится? — Не переживай. Сам виноват. Задумался. — Отмахнулся от меня охотник. Ну, раз уж он сам так говорит… — Аманда с Клариссой вернулись в деревню. Я пришел проводить. — Хмм, ну, я подозревал, что у него есть какой-то план, и он его придерживается, но почему он ничего не сказал еще там, на поляне? Странно все это. Впрочем, дальнейшие слова, расставили все на свои места. — В одной из сумок, на дне, ты найдешь кошель. В нем — две тысячи серебром. — Ээээ… — Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. — Эти деньги, тебе понадобятся. Расходуй их с умом. Не забыл счет? — В ответ, только и могу как болванчик кивать головой. — «Две тысячи серебром! — Да ведь это же целое состояние!» — За такие деньги, можно было всю нашу деревню два раза купить… наверное. Что бы вы понимали, в одной серебряной монете — десять медяков. Десять серебряных, в свою очередь — это один золотой. Есть еще и более ценный металл — платина. Но это уже «металл королей», а среди простого люда — и медную монету не каждый в руках держал, обходясь в основном простым бартером. — Д-дядя Экан! Н-но я не могу… — Не спорь! — Прервал меня тувиец. — Дослушай. — Подойдя ко мне, он залез в один из закрепленных на поясе подсумков и достал сложенный пополам лист бумаги. — Это письмо. Друзьям. Они помогут. — Голос-то звучит уверенно, а вот в эмоциях что-то странное. — Эмм… Дядя, а ты уверен? — Кажется, я начинаю догадываться, о ком он говорит. — «Только бы не она, только бы не она, только бы не она…»***
Из кладовки донесся звук падения чего-то тяжелого. — «Ну да, логично было бы предположить, что если хозяина на кухне не оказалось, то он будет копаться именно там». — Не успел я подойти к двери, как она приоткрылась и из проема показалась лысая голова полуорка. Быстро осмотрев кухню своими маслянистыми глазками и не найдя никого постороннего, Драхн снова скрылся за дверью, с той стороны послышался лязг опустившегося засова. Только сейчас до меня дошло, что невидимость с себя снять я попросту забыл. Отключив способность, я уже собирался постучать в дверь, как услышал с той стороны голоса. Первый — незнакомый, что-то на повышенных тонах доказывал хозяину. Прижав ухо к двери поплотнее, прислушиваюсь: — …не дрейфь, это по любому от Сивого побегуны. Совсем уже хватку мудак потерял, раз от него умудряются целыми «дилижансами» бегать. — А не прихренел ли ты, Баюн? — Донеслось ядовитое шипение трактирщика. — Или забыл, кто вас всю зиму на своем горбу содержал, потому что вы, дебилы, последнюю дичь в округе повышибали? Ладно, ляд с ней, с дичью, вас проглотов хер прокормишь, но дак вы же еще и по дороге не пущаете никого! Первых посетителей, за хер знает какой срок — и то, прямо в моем заведении «на перо» посадить хотите! Не позволю! Беспределить валите в свои леса! Мне — репутацию надо держать! И кровь, кто кровь-то потом отмывать будет? — Не шуми, дед, а то ж не посмотрю на заслуги, и тебя… — МЕНЯ?! — Сорвался было на крик Драхн, но опасаясь обнаружения, быстро сбавил громкость — Да я тебе щенку, прямо тут и сейчас шею сверну. Прямо вот этими руками. Или ты забыл, под кем раньше наша вольница ходила? — От его угрожающего рыка, мне самому стало не по себе и захотелось убежать. Сдержав этот трусливый порыв, решил дослушать разговор, который, впрочем, уже подходил к концу. — Мы тебе это еще припомним, Драхн… — Да пожалуйста, утырки безмозглые! Вам, видите ли, свои ленивые задницы по грязи неохота в лес тащить! Я тоже тебя запомнил, Баюн. Сочтемся, когда мне хабар на сбыт принесешь! — Эй, эй! — Донесся третий голос. — Успокойся, старик! Баюн вовсе не это имел ввиду. А ну, давай, извинись перед нашим гостеприимным хозяином. — Но я же… — БЫСТРРРО! — Гаркнул голос неизвестного, мало уступая в силе полуорку. — Мои извинения, Драхн. — Процедил недовольный головорез. Вслед за этим, раздался скрип дверных петель — из кладовки на улицу, вел черный ход, через который обычно выбрасывали объедки и требуху. По крайней мере те, которые хозяину не удалось скормить посетителям. Поняв, что разговор окончился, я поспешил покинуть кухню, прихватив с собой ведро и тряпку — чью-то рваную рубаху, с подозрительными, покрытыми грязью бордовыми пятнами. Помнится, еще в нашу с хозяином первую встречу удивлялся такому отношению к вещам, но теперь — многое встает на свои места.***
Завершив уборку и вернув инвентарь на место, я поднялся наверх, к себе в комнату, по пути пройдя мимо столика, за которым расположилось шумное семейство — тот самый патлатый мужик, уже отмывшийся в стоящей на улице бадье с чистой дождевой водой. С ним — тучная женщина, лет тридцати и два гиперактивных мальчугана, не сильно младше меня. Уже у самой лестницы, до меня донеслись обрывки их разговора. — А я тебе говорю — на море мы едем! На-мо-ре!.. — Пухлый мальчишка воодушевленно распинался на всю таверну, активно махая большой деревянной ложкой. Его брат — худой и высокий паренек, слушал, раскрыв рот, лишь изредка издавая восторженные возгласы. Сейчас он забавно щурился, пытаясь что-то вспомнить. Видимо, так и не сумев добраться до нужных воспоминаний, или попросту их не найдя, он подергал разошедшегося сказочника за рукав. — Эммм… Брат, а м-море это что? — Слегка оторопев от такого вопроса, толстячок бросил на притихшего слушателя удивленный взгляд. — Ну ты и орясина! Как можно такое не знать? — Преисполнившись собственной важности, он добавил в голос менторских ноток, явно пародируя кого-то из знакомых. — Море — это там, где всегда тепло и воды так много, что земли не видать! — А вот и брешешь! Не бывает такого! — Что?! Да я тебя… «И это их собирались вырезать бандиты?» — Сама мысль об этом, не желала укладываться в голове. Разумеется, я не забыл о подслушанном в подсобке разговоре, но вот что мне делать с услышанным? Просто «забыть», пройти мимо, сделав вид, что меня это не касается — я не мог. Да — наш мир не идеален и жесток, но сама мысль о том, чтобы стать обычным «наблюдателем», как те взрослые, что спокойно смотрели, как надо мной издеваются деревенские дети, не вызывала у меня ничего кроме отвращения. Пальцы сами собой сжались в кулаки, а под капюшоном зажегся и начал опасно мерцать нимб — «Нет, я не позволю!» Но проще сказать, чем сделать. Впрочем, время на подумать, у меня все еще оставалось — из подслушанной, во время уборки беседы, я узнал, что семья путешествует на старой полуразвалившейся телеге, и им все равно нужно обождать, пока просохнет дорога. Значит — они выйдут в путь ближе к вечеру, а то и вовсе завтрашним утром. Необходимости снимать комнату у них нет, так-как всей семьей могут спокойно разместиться в своей повозке. — «Знали бы они, что грязь — это не главная их проблема…» Почему я не подошел и не предупредил о готовящемся нападении открыто? Ну, даже не знаю… Может — потому что за мной все время следил трактирщик, не отводя взгляда своих злобных кабаньих глазок? Если бы не был так уверен в своей невидимости и том, что он о ней не знает, то подумал бы, что старый полуорк о чем-то догадался, Ровагуг его раздери! Единственное, что радовало — бандиты не стали оспаривать авторитет хозяина и явно не сунутся на постоялый двор. А вот что будет ждать горе-постояльцев за его пределами… Зайдя в комнату, я закрыл за собой дверь на хлипкий засов, который легко можно было открыть с той стороны, обычным кинжалом. Делов то — просто просунуть клинок в щель между дверью и косяком. О защите постояльцев, тут думали в последнюю очередь. Усевшись на кровать, с облегчением выпускаю подавляемый нимб и обвожу взглядом нехитрое убранство. Порадовать оно не могло даже самого непритязательного из постояльцев — набитый соломой мешок, который тут выдавали за матрац, я вернул хозяину еще в первый день заселения, заменив его походным одеялом и теплой шкурой одного из варгов, убитых дядей. Кроме кровати, в комнате находился только полуразвалившийся деревянный сундук, выдававший скрипом петель такие рулады, что легко могли разбудить жильцов соседних комнат. — Эта мысль вызвала у меня скептический «хмык» — «Да уж! Если бы там еще кто-то жил!» Я поначалу, сильно удивлялся, как вообще может держаться на плаву заведение, со столь малым количеством постояльцев, а вот сегодня — наконец, получил исчерпывающий ответ. Драхн — банальный барыга, что скупает краденое и продает его редким гостям, да проезжающим по тракту караванам. А потом их грабят, и ситуация повторяется снова — идеальная схема. «Колесо Сансары делает оборот» — очередное пришедшее из ниоткуда забавное сравнение, вызвало нервный смешок. «Итак, вернемся к нашим баранам…» — начав мысль в подобном ключе, я осекся, вспомнив жизнерадостных детишек. — «Да уж, действительно, беззащитные, ничего не подозревающие ягнята, которых ведут на убой…» Далее, рассуждать в подобном ключе, не хотелось «категорически» — еще одно новое слово, не заставило даже поморщиться. За последние дни, боль, сопровождавшая их появление - исчезла. Уже не приходилось прилагать усилий, чтобы выяснить значение очередного «нововведения». «Что же делать?» — Допустим, я смогу незаметно с ними поговорить — а с чего бы им верить какому-то мальчишке, да еще и аазимару, которого видят первый раз в жизни? Но это еще ладно, тут же вот в чем вопрос — ну рассказал я о нападении и пусть даже они мне поверили, а что дальше? Развернуться и поехать назад — они не могут. Останутся тут — рано или поздно у бандитов сдадут нервы, да и сам хозяин, может какую-нибудь гадость придумать… Идея дождаться атаки и героически расправиться с «грязными разбойниками» в одиночку, конечно тешила мое самолюбие, но я прекрасно понимал — это не то же самое, что охотиться на глупых зверушек. Человек, несмотря на обманчивую уязвимость, является куда более сложной добычей. Будучи наемником, Экандейо часто сопровождал караваны, и «платить сталью за сталь», сражаясь с любителями легкой наживы — приходилось не единожды. Пусть, вспоминать те времена он не сильно-то и любил, но свой опыт мне передал более чем добросовестно и научил многому. Так что, в своих шансах на успех, я не сильно обманывался, и оценивал свои возможности вполне здраво. Но все же… все же не спешил отказываться от этого варианта, отложив его на крайний случай. «Нет, все не то… Должен же быть какой-то выход? Что я упускаю?» — Попросить помощи у жителей деревни? Поговорить со старостой? — Это было очень заманчивой идеей, которая манила с каждой секундой все сильнее. Осознав, что просто пытаюсь трусливо переложить решение проблемы на кого-то еще, я разозлился. — «Ага! Как же! Рассказать старосте! Как будто он не в курсе их темных делишек!» — Если уж в нашем Заросшем холме, каждый выпивоха прекрасно знал алкогольную «тайну» Скупердяя, то каков шанс, что местные не знают о заработке местного барыги? Тут, меня озарило. — «А что если они не только знают, но и…» — во рту сразу стало как-то слишком сухо — «…но и участвуют?» «А что? Все сходится!» — Это только в сказках разбойники спят в лесу, да подтираются хвоей. Из историй дяди, я сделал один важный вывод — этот сброд, больше всего ценит три вещи — комфорт, выпивку и женщин. И ни один из этих пунктов в лесу не найти. Да и от кого им там прятаться, если в Украденных Землях нет и не было законной власти? Нет тех, кто может повесить за разбой. Ни стражи, ни лордов. — Все решает грубая сила. Так что, тот же самый Баюн, вполне мог обитать где-то на соседнем дворе, днем отзываясь на простое крестьянское имя. Размышления заставили меня сильно нахмуриться. — «Итак - я в заднице… Остается вопрос — знал ли дядя, куда меня отправляет?» — Честно говоря, в этом у меня были большие сомнения. Нет — охотник он прекрасный и человек хороший, но он всегда был слишком… наивен. Чего только стоят «друзья», которых я по его просьбе ожидаю тут уже почти неделю… «Стоп! Вот оно!» — Может, попробовать потянуть время, в надежде, что они все-таки явятся с караваном в положенный срок? Да — изначально я поселился в этой таверне у перекрестка, именно по просьбе дяди. Передав мне письмо, адресованное своим друзьям, он велел остановиться на этом, прилегающем к тракту подворье. Сейчас осень — как раз в это время года из Гальта в Бревой идут последние караваны, стараясь успеть завершить свое путешествие, до начала заморозков. Сопровождая эти караваны, нас каждый год навещали знакомые Экана — наемники, с которыми он некогда исколесил пол континента. Одно упоминание этой разношерстной кампании заставляет меня поморщиться. Особенно, это касается Нтави — их негласного лидера. За всю жизнь, я видел ее всего два раза и конечно, этого мало чтобы составить полное впечатление. Но оба раза, она вызывала у меня не самые лучшие… ощущения. Нет, вела она себя в рамках приличий и при первой встрече, лишь мимоходом зашла к маме — поблагодарить за спасение друга. Вот только, было в ее взгляде то, что я опознал только спустя годы — взгляд хищника, оценивающего жертву. Подобное я чувствовал, только в Тот день, оставшись наедине с голодным варгом. Неприятное воспоминание заставило поморщиться. «И дядя хотел, чтобы обо мне позаботился такой человек как она?» — нет, ну ладно я. — Кто меня будет слушать? Да и сам я, далеко не был так уверен в своих подозрениях — мало ли, что у человека на душе? Только вот, Аманде Нтави тоже сразу не понравилась. Можно сказать — ненависть с первого взгляда. «Эхх, как они там?» — Воспоминания о родных отозвались болью в сердце.