На стыке миров

Следующие полторы недели Питер Паркер чувствовал себя до одурения влюблённым придурком. Вроде, ситуация не из лучших, однако все те мысли в его голове совершенно точно относились к романтичной чепухе. Абсолютно каждый, кто говорил с ним, не забывал справиться о его душевном здоровье, разве что кроме мистера Старка и Локи. Они были заняты чем-то своим и попросту не обратили внимания. Чего только стоили саркастичные высказывания Северуса Снейпа, когда он замечал во время урока его сказочно идиотскую улыбку или слышал пространные рассуждения на тему коллекционирования гербариев со стороны гриффиндорцев. Гарри же лишь посмеивался над ним, но вопросов не задавал. Поттеру, казалось, вообще не до того было. Даже кропотливая работа в лаборатории не огорчала, и Паркер, вдохновленный, делал всё, о чем его просили, не говоря ни слова поперёк. Работа была не сложной - он объяснял Лафейсону принцип действия некоторых машин, чтобы тот мог их воссоздать, а потом настраивал, перепрограммировал, если нужно. В общем, подготавливал компьютеры для работы с гениальным мозгом Энтони Старка, который отчаянно над чем-то размышлял и сетовал на отсутствие нужной литературы под рукой. Питеру было немного обидно, что Железный человек не делился с ним своими теориями, но не лез, прекрасно зная, что некоторые вещи стоит хорошенько обдумать, прежде чем говорить. Но обида эта естественным образом испарилась под действием того всеобъямляющего счастья, что разливалось в груди тёплым и сладким нектаром. Паучку нравилось ощущать эту невероятную одухотворённость, в него будто влили столько жизненной силы, что она не находила иного выхода, кроме как дарить свет и радость окружающим. А всё из-за чего? Из-за того, что невероятно лицемерный, наглый и пафосный засранец в лице лорда Малфоя разговаривал с ним. Просто, твою мать, разговаривал и ничего больше. Хотя, как думал Питер, если бы тот сделал что-то большее, то он бы просто умер на месте от остановки сердца. Ему и так едва удавалось произносить что-то более-менее членораздельное и разумное. Кажется, они час обсуждали маггловскую классическую литературу. Благо, она не сильно разнилась, а Питер любил читать. Даже яростные расспросы и феноменальные предположения Грейнджер и Паркинсон не могли ухудшить его настроение. Пэнси пару раз порывалась прибегнуть к шантажу и насилию, дабы выведать ту/того, на кого запало её "солнышко". Гермиона пошла другим путём: она пыталась выведать информацию аккуратно, тонко, завуалированно, но потерпела фатальное поражение. Паркер недоумевал по поводу их глупости, ведь, по сути, нужно было лишь сложить два и два, но девушки, видимо, даже не рассматривали самый очевидный вариант. Он же не общался почти ни с кем, кроме их компании. Что здесь сложного? Если они посмотрят чуточку ближе, то точно догадаются, но Питер не собирался им помогать. В общем, большую часть времени он проводил именно с Грейнджер, Паркинсон и Поттером. Паркеру казалось, что он открыл в себе что-то новое, но пока не понял что именно. Это было и не столь важно, наверное. Просто какие-то механизмы пришли в действие, когда как раньше они статично скрипели и потрескивали, копя тонны пыли и перекрывая путь друг другу. Он чувствовал себя, как ни странно, тем самым "солнышком", которым его теперь стали называть практически все гриффиндорцы, словно действительно излучал свет и тепло. Тут не имела уже никакого значения причина, по которой его сущность загорелась, а сам факт того, что он сиял, как начищенный золотой слиток. Паркер, как никогда, соответствовал факультету, на который попал. Что самое забавное, по его мнению - он начал видеть вокруг симпатию, любовь и что-то сродни этому. Раньше как-то не обращал внимания на такие вещи, а сейчас то и дело замечает нечто подобное. Паучок даже начал подумывать о том, что это ещё одна суперспособность, однако отмел эту мысль почти сразу. Точнее, она просто вылетела из его головы. Если в первые дни отношения между Гермионой и Пэнси просто сломали ему мозг, то сейчас он осознавал насколько они подходят друг другу, насколько гармонично смотрятся вместе, насколько их характеры дополняют и сглаживают острые углы обеих. А ещё Питер, к своему удивлению, заметил склонность Поттера к романтике и крайне безрассудным поступкам во имя любви. Это выражалось в его поведении, разговорах и даже в мимике. Он словно идеальный персонаж для детской сказки, где храбрый рыцарь спасает прекрасную принцессу, пересекая горы, леса и болота на верном коне с не менее верным мечом в руке. Если ещё учесть его стремление к добру и всевозможным благодетелям, то статус картинного героя ему обеспечен. Хотя, кажется, Гарри и так считается героем. Питер старался не лезть в личную жизнь окружающих его людей, но отдельные индивидуумы так мозолили ему глаза, что он готов был буквально закрыть их в одной комнате на пару дней чисто ради профилактики собственного здоровья. Таким образом, вопрос о новой суперспособности вновь открылся через три дня после закрытия. Причём, он не то чтобы видел, а скорее ощущал; видел Паркер лишь взгляды, ругань да игнорирование, если всё плохо. На ум шло сравнение разве что со звуковыми волнами, но тактильными, или, может, с тонкой струёй воздуха разной температуры, зависящей от масштаба катастрофы в любовном плане. Даже в мыслях это показалось ему крайне абсурдным, так что в конце концов Паучок рассказал об этом Грейнджер и Паркиносон спустя те персловутые полторы недели, пока Гарри помогал профессору Макгонагалл с чем-то неотложным и, несомненно, важным. - Ты серьёзно? - подняла угольную бровь Пэнси. Стоит отдать ей должное, она рассмеялась только через минуту после заданного ею же вопроса. Паркер намеревался начать аплодидировать неслыханной выдержке слизеринки, но хмурое выражение лица гриффиндорки его остановило. Гермиона сидела в кресле у камина, где они втроём расположились, и внимательно оглядывала его своими тёмными глазами, отчего у Питера пробежал холодок по коже. - Я знаю, как это слышится со стороны, - заверил Паучок, немного улыбаясь. - Я лишь хочу узнать возможно ли такое. Может, у меня галлюцинации и стоит отправляться в маггловский Лондон к психиатру. - К сожалению, психи нынче не в моде, - важно поведала Паркинсон, стараясь держать лицо, но опять рассмеялась, как подумал Питер, над его глупой улыбкой, которая никак не желала покидать его: что ни улыбка, то наиглупейшее выражение лица к вящему удовольствию Снейпа. - Питер, ты же не совсем человек, да? - начала Гермиона мягким тоном, будто пыталась его успокоить. Зачем, собственно, его успокаивать, если рядом с ними он ощущал гармонию намного острее, чем раньше. - Вообще - да, - ответил Паркер, - а что? - Значит, ты более восприимчив к некоторым необъяснимым явлениям, так что вполне вероятно, что ты не псих и реально чувствуешь...эм, любовь? Паркинсон пуще прежнего закатилась в истерике. Она отчаянно дёргала ворот блузы, который не то ли душил, не то ли щекотал её, но этот смех разносился по всей гостиной Гриффиндора. Невилл, делающий домашнее задание, непонимающе улыбнулся и снова уткнулся в пергамент перед ним. К слову, Пэнси была одной из тех слизеринцев, которым разрешалось приходить сюда, а таких было немного. Змеи относились к посещению Подземелий другими факультетами более щепетильно, однако особо не возражали, когда Гарри или Гермиона навещали их гостиную. Если кто и враждовал в Хогвартсе между собой, то поддерживал некое подобие холодной войны. Открытых конфронтаций избегали все, исключая, естественно, Поттера и Малфоя. Об их перепалках ходили легенды, делались ставки на исход следующей ссоры, интрига была невероятной, а теперь что? Скукота... - Герми, ты хоть слышишь, что говоришь? - сквозь смех выдавила Паркинсон, хватая ртом воздух. - Как мило, солнышко! Ну, конечно, любовь. Что же это ещё могло быть? - Он же у нас солнечный мальчик, так что это логично, - Гермиона ласково потянулась рукой к Пэнси, мило улыбаясь, а потом резко отвесила ей подзатыльник. Слизеринка икнула от неожиданности и возмущённо засопела, пытаясь встать с подлокотника кресла, на котором сидела Грейнджер, но не удержала равновесия и повалилась на колени девушки. - Ладно, Провидение, я тебя поняла, - горестно протянула Паркинсон, пытаясь найти удобное положение и вальяжно откидываясь на грудь гриффиндорки. - Вообще-то, у этой вашей любви столько всевозможных оттенков, что, кажется, я скоро с ума сойду, - нахмурился Паркер, вздохнул и задумчиво продолжил: - Например, дружеская привязанность похожа на мягко обволакивающую сеть, а братско-сестринские узы напоминают прикосновение кружева или паутины к запястью. С вами, в частности, мне тепло и хочется спать, что говорит о гармонии и напоминает мне успокаивающие вибрации массажного кресла. Девушки непонимающе переглянулись, но не стали перебивать друга. Пэнси откинула голову на плечо Гермионы, покачивая ногами в воздухе, и наблюдала за Питером из-под прикрытых век. Грейнджер мягко обнимала её поперёк живота и также смотрела на парня. Её взгляд был изучающим, ищущим, но при этом ненавязчивым. - Только зарождающиеся чувства ощущаются, как несильные электрические импульсы. А вот уже давно ожившие чувства, как я понял, уже полноценное электрическое поле, если это можно так назвать. Вообще, я не особо уверен, что делаю правильные выводы из того, что ощущаю и вижу, но... Ещё я заметил, что всё вышеперечисленное отзывается легко, нежно, словно ласкает кожу, а вот, к примеру, вражда между влюблёнными обжигает, - Питер дёрнулся, но продолжил: - Вот недавно почувствовал, когда проходил мимо какой-то слизеринки и когтевранца, пока они ругались. Жуть. Страсть подобна резко накатывающим волнам, пронизывающим всё тело. Паучок замолчал, осознавая значение навалившихся на него знаний. Сколько грязного белья ему придётся ощущать каждый день кожей, сколько чужого счастья пройдёт сквозь него ласковым порывом. Он не просил себе такого, но оно есть. Теперь Питер был точно уверен, что есть, потому что до такого его мозг точно не додумался бы в силу других интересов: если бы это было плодом его воображения, то навряд ли бы было связано с чувствами. Его осязательные органы и так были развиты сильнее человеческих, а теперь ещё и стали реагировать на более тонкие материи. "Как же хорошо было в школе", - подумалось Паркеру. Может, в школе было не так хорошо, как хотелось бы и как казалось ему сейчас, но там однозначно было проще. Все эти лишние "прикосновения" теперь перестали быть чем-то интересным и забавным. Конечно, сейчас оно ощущалось как что-то непривычное, что-то новое, но потом он привыкнет. Люди привыкают ко всему. Не он ли учился применять свою силу Человека-паука в нужном направлении? Не он ли смог сделать всё, что сделал? И с этим справится. Возможно, мотивирующие мысли являлись лишь производной его новых способностей, но они вновь заставили его свободно вздохнуть и засиять улыбкой. Пусть плохие размышления длились от силы пару минут, однако имели место быть. Пусть так, но не стоило зацикливаться на них, а ещё не стоило зацикливаться на будущем, иначе депрессия не заставит себя долго ждать. Питер неожиданно вспомнил одну вещь и попытался подавить смешок, но не смог, тем самым нарушая воцарившееся в их уголке молчание. Гермиона спросила, что его так рассмешило, и он попытался успокоиться, чтобы просветить девушек. - Вы знали, - начал Паркер, затем прокашлялся и продолжил: - Вы знали, что у Снейпа есть вторая половинка? В их отношениях тишь да гладь, божья благодать и всё в таком духе. - Чего?! - Паркинсон едва не свалилась на ковёр в попытке подскочить и уставилась на Питера круглыми глазами. - Этого не может быть! Он постоянно в школе! Я не могла не заметить, что он ходит к кому-то! Кто это?! - Не знаю, не знаю, - поднял руки Паучок, - я лишь ощущал отголоски... - Так! - подняла палец Пэнси: - Это форменное безобразие необходимо исправить как можно быстрее. Никто из слизеринцев не должен узнать личность "любови всей жизни" нашего декана раньше меня! - Я знаю, - послышался голос Поттера, а потом он сам плюхнулся рядом с Питером на пол. - Что обсуждаете? Личную жизнь профессоров? Гермиона вопросительно посмотрела на Паркера, тот кивнул, сияя радостной улыбкой. Паркинсон закатила глаза на их переглядывания и сказала: - Наше солнышко обзавелось даром... Грейнджер заткнула ей рот ладонью, как она выразилась, в воспитательных целях, и сама кратко поведала Гарри о способности Паучка. Первой реакцией Поттера ожидаемо был смех, ведь действительно смешно звучит. Потом он резко заткнулся, сглотнул и странно покосился на Питера, натыкаясь на всезнающий и насмешливый взгляд, сопровождаемый понимающей улыбкой. Паркер кивнул, отвечая на немой вопрос Гарри, известный лишь им двоим, и хихикнул: - О, да. Твоё выражение лица стоило того, чтобы тебе рассказать. - Это конец, - убито прошептал Поттер. - У меня вопрос, Поттер, - невозмутимо вернула парней в реальность Пэнси. - Почему ты знаешь, с кем спит декан Слизерина, а я - нет?! Давай выкладывай! - Нет, - категорично ответил гриффиндорец, не поведя и бровью на дёрнувшуюся в раздражении верхнюю губу Паркинсон. - Ты понимаешь, - зашипела слизеринка, выпутываясь из объятий Грейнджер и хищно приближаясь к Поттеру: - Что этот фактор пагубно повлияет на мою репутацию. - Это не моя тайна. И не мне её рассказывать, - спокойно отрезал парень. - К тому же, я сам узнал от Драко, так что ты в любом случае не первая из слизеринцев узнаешь об этом. - Вот паршивец, - сверкнула глазами Пэнси и опять села на подлокотник кресла, - я узнаю, а ты, солнышко, мне в этом поможешь. Даже особого предлога придумывать не надо, чтобы ненавязчиво оказаться в одном помещении со Снейпом. - Почему не надо? - нахмурился Питер. - Потому что Старк сказал сегодня вечером всем нам быть в кабинете директора - у него есть новости, - вздохнула Гермиона. - Даже Министра позвал. - А он то здесь зачем? - недоуменно спросил Гарри. - Затем, Поттер, - зло прошептала Пэнси. - Что та дырка в подвале касается не только школы, но и магической Британии в целом, тупица. - Пэнс, - предупреждающе шепнула Грейнджер, на что слизеринка закатила глаза и уставилась на огонь в камине. - Да, моя новая способность так сильно поможет нам в сложившейся ситуации, слов нет, - хмыкнул Питер. - К слову о способностях, - начал Гарри, оглядывая почти пустую гостиную, не считая Невилла; вздохнул, отвернулся от друзей и приподнял ткань одежды, обнажая спину: - Вот. - Что это, Гарри?! - воскликнула Грейнджер за всех сразу. - Татуировка, - выдохнул Поттер. *** Да, татуировка. Именно её обнаружил гриффиндорец на следующий день после спуска в Тайную комнату. Он решил принять утренний душ, чтобы окончательно проснуться и, подняв руки, намыливая волосы шампунем, краем глаза увидел огонь на левом плече. Поттер от неожиданности дёрнулся вправо, рефлекторно, однако никаких сигналов об ожоге в мозг не приходило. В общем, путем несложных размышлений Гарри пришёл к выводу, что в душе огня не может быть в принципе. Однако на задворках сознания вертелась мысль о том, что магию никто не отменял. Поттер ощупал плечи - всё было в порядке, но он видел очертания пламени, всполохами растекающееся до ключиц. Затем, вывалившись из душа, он рванул к зеркалу и обернулся к нему спиной. Гарри глубоко вздохнул в попытке успокоить расшатавшиеся нервы и свалить всё на напряжение последних дней. Он аккуратно завязал узел на полотенце, наспех обернутом вокруг бёдер, и оглянулся на своё отражение. Вся его спина словно горела, окутанная дьявольским огнём. Языки пламени струились по коже вдоль позвоночника и расходились в стороны, будто обнимая рёбра. До Поттера не сразу дошло, что это - татуировка, волшебная татуировка. Она походила на цветок, опасный, сжираюший всё на своём пути, завораживающий и манящий цветок. Гарри тогда знатно перепугался и начал лихорадочно ощупывать кожу на спине. После слов мистера Лафейсона он задумался и решил, что тот прав: любая сила требует контроля, иначе она будет контролировать тебя. Той ночью Поттеру не удавалось заснуть из-за этих тяжких раздумий, однако потом, ближе к утру, он просто наплевал на всё и уснул. Уснул спокойным, прекрасным сном впервые за долгое время, чтобы утром обнаружить вот это. Невозможно передать ту какофонию из страха, ярости, усталости и раздражения, что он почувствовал, стоя в тот момент у зеркала. Почему ему не дают жить спокойной жизнью? Что он такого сделал этому миру, что на нем Судьба решила так отыграться? Сначала Поттер решил никому ничего не говорить. Думал, так будет лучше и ему, и им, но потом понял, какой он идиот, если так считает; сам Гарри не знал, что это, откуда это, почему и зачем, а один он явно не найдёт ответы. Спустя два дня избегания друзей под различными предлогами, он смог уговорить себя поделиться этой информацией с кем-то. Этим кем-то, как ни странно, оказался именно мистер Лафейсон. Гарри посчитал логичным рассказать о татуировке ему, как "медику" и посвящённому в ту ахинею, что здесь творится. Локи посоветовал ему не утрировать и не переживать, а заняться осознанием своей силы, проявлением которой, как он сказал, может считаться эта татуировка, пока сам Бог Обмана будет искать информацию. С чего он так решил, Поттер не узнал, но согласился с доводами и за помощью отправился к профессору Снейпу. Директор настолько мрачно вздохнул, увидев Поттера на пороге своего кабинета, что Гарри отчётливо услышал, как его мысленно послали куда подальше, но не выгнал и даже не выругался. Зельевар в своей привычной манере Ужаса Подземелий уверил гриффиндорца в том, что ввиду их грубо натянутых взаимоотношений и своей занятости он не сможет помочь. Далее в списке был крёстный, Блэк. Гарри застал его за проверкой контрольных работ в комнате профессора и налил себе чашечку чая, чтобы ждать было не так скучно. Через полчаса Поттер уже тихо посапывал в кресле, а когда проснулся, обнаружил себя на диване под уютным пледом утром следующего дня и страшно опаздывающим на Зельеварение. С Сириусом гриффиндорец увиделся уже после уроков и вдруг понял, что совершенно не хочет втягивать его в свои проблемы: у него и так много забот с учениками, плюс ещё он взялся помогать Нарциссе, предложившей наладить семейные отношения, с библиотекой Блэков. Гарри подумывал разобраться с собой самостоятельно. Звучало, по крайней мере, убедительно, но на деле он останавливался, толком не начав, из-за страха, когда лавоподобная магия струилась по телу к кончикам нервных окончаний, простреливая изнутри своей мощью. Парень боялся не справиться с ней, боялся выпустить на волю и не смочь управлять ею. Мотивации ему однозначно не доставало. По итогу, спустя ещё два дня бесполезных мучений наедине с собой и привидением в туалете Плаксы Миртл, Гарри Поттер не нашёл иного выхода, кроме как попросить о помощи у мистера Старка. Он смущался настолько очевидно, насколько это вообще было возможно, несмотря на ранее оказанную мужчиной поддержку. По сути, именно из-за неё он так и смущался. Когда гриффиндорец зашёл в лабораторию, там был только тот, кого он, собственно, искал. Питером здесь и не пахло, хотя Гарри знал, что в это время его и не должно быть, поэтому пришёл ближе к ужину. Такие вещи не хотелось выносить за пределы некоторых лиц, однако друзьям придётся рассказать, но немногим позже. Сначала надо бы самому разобраться, чтобы не причинить вред ещё кому-то. С него хватит и одной жертвы. Старк критически осматривал лежащую перед ним броню красного цвета и держал в руках, вроде, гаечный ключ, но это не точно - Гарри об инструментах знает столько же, сколько Малфои о маггловском кинематографе. Серая футболка прилипла к телу и была измазана чем-то чёрным и похожим на сажу, а взгляд выражал полную погруженность. Казалось, Тони делал то, что делал неосознанно, раздумывая над чем-то другим. Поттер уже собрался было оставить свою затею и уйти, не мешать работать, когда Тони удовлетворённо хмыкнул и нажал на невидимую кнопку защитного панцыря. Механизм пришёл в действие и через несколько секунд перед мужчиной стоял железный костюм, но он явно не пренадлежал ему - размер не тот. - Как думаешь, Питеру понравится? - неожиданно спросил Старк. Гарри вздрогнул, растерялся и невзрачно угукнул. Тони положил ключ к другим инструментам, взял тряпку и повернулся к парню, вытирая руки. Он подошёл ближе в своей обычной манере пижона. - Итак, с чем пожаловали, сударь? - внимательно глядя в глаза, спросил Старк. Поттер пожал плечами, сбрасывая оцепенение и неуверенность. Он буквально ощутил, как его глаза загорелись былым энтузиазмом и любопытством. - Я решил, что с меня хватит страха, - привычно честно ответил Гарри, испытующе смотря на Тони, он вообще не любил врать, но этому мужчине невозможно сказать неправду: - Смею ли я надеяться на вашу помощь, мистер Старк? Железный человек смерил его нечитаемым взглядом, отвернулся и подошёл к столу, кидая на него тряпку. Он обошёл кругом своё творение, задумчиво оглядывая яркую броню. Гарри ждал ответа, зная, что он будет. Мистер Старк не тот человек, который оставит вопрос нерешённым, а если и оставит, то будет подсознательно о нём думать. Парень наблюдал за мужчиной с каким-то диким интересом, словно каждое движение несло в себе смысл, который нужно отгадать как загадку. Гриффиндорцу подумалось, что Старк живёт в броне, к сожалению, не в прямом смысле. За всеми этими механизмами бьётся живое, горячее, но израненное сердце. Тони остановился подле Поттера. Мужчина был собран и сосредоточен, хмурая складка между бровей указывала на мыслительный процесс, длившийся уже не один день. В целом его вид говорил об усталости, но они все сейчас так выглядели, кроме Локи, пожалуй. - Хорошо, но, - Старк поднял руку в предупреждающем жесте, - Каждый день, перед или после ужина. Не более, чем полтора часа. - Согласен, - кивнул Гарри и ярко улыбнулся. Тони хмыкнул, но не удержался от ответной улыбки. Да, видимо, улыбка Поттера стала его слабостью, и он даже знает когда именно. - А теперь брысь из моей лаборатории, - насмешливо фыркнул Старк. С того дня Железный человек сам находил его в удобное время и пытался помочь. Сначала он объяснил Гарри, что для контроля необходимы спокойствие и расслабленность. С этим были проблемы, потому что, как только Поттер отпускал себя, магия начинала затоплять его, и, естественно, тому становилось страшно. Гарри во время этих встречь сидел на полу в позе лотоса, а Старк стоял позади и говорил мягким, тихим голосом, убеждая его разрешить силе стать его частью, позволить ей вплестись в его организм безболезненно. Татуировка на спине начинала покалывать, когда Поттер сильно сопротивлялся, словно тысячи игл вонзались в кожу. Он терпел боль, ждал, когда она пройдёт, и начинал сначала. На борьбу с самим собой уходило много сил всего за какие-то пятнадцать минут. В неуловимый момент отчаяния, на их четвёртой по счёту встрече, Гарри махнул рукой и послал к Мордреду мораль вкупе с собственными принципами и представлениями о добре и зле. Именно тогда он принял её. Такого Поттер не чувствовал никогда. Огненная лавина прошлась по внутренностям, но не обжигая - нет, обволакивая, защищая. Он словно на секунду стал извергающимся вулканом, а потом было до невозможности прекрасно. Гарри ощутил не саму ярость, а её мощь, он проник в её суть, как и она в его. Они переплелись в быстром танце, кружа на задворках сознания в незапертой клетке. Ненависть - лишь одно из немногих проявлений того, чем он владел, чем стал. Эта дикая, необузданная сила бурлила в Поттере, словно зелье в котле Долгопупса. Её бешеный нрав срывал все клапаны, сносил все устои и дарил внутренний покой. В голове все улеглось, упорядочилось, будто встало на свои места, и Гарри, наконец, смог вернуться к друзьям, с которыми до этого общался, но немного сторонился. Парень ощущал себя не то чтобы новым человеком, но обновлённым, усовершенствованным собой. Он ходил по коридорам Хогвартса, искренне улыбаясь и понимая, что вся школа может взлететь в воздух по мановению его руки, что приводило к мыслям об ответственности. Гарри обнаружил, что огонь на спине разгорелся ярче, в нём появились сине-зелёные всполохи, однако теперь Поттера это не пугало. В общем-то, с тех пор прошёл всего день и сейчас он сидел спиной к друзьям, показывая татуировку. - Да ты горячий мальчик, Поттер, - поведала Паркинсон, когда Гарри повернулся к ним лицом. - В буквальном смысле, - согласилась Гермиона. - Вы не представляете насколько, - сверкнул зелёными глазами Поттер, понижая тон голоса до загадочного. - И не старайся, Гарри, - покачала головой Грейнджер, - даже если ты станешь Творцом всего сущего, я не буду относится к тебе иначе, чем как к мальчишке, которому не сидится на месте. Гарри сдулся, как воздушный шарик, и прошептал себе что-то под нос, а потом громче добавил: - Даже если я буду выглядеть, как брутальный мужик с бородой? - Ты через пару лет, возможно, будешь выглядеть именно так, - ответила девушка. - Это комплимент? - Ни в коем случае, - встряла в их диалог Пэнси: - Комплименты из этих уст предназначены только мне. Прости, горячий мальчик, но поищи кого-то другого. Гарри и Питер переглянулись, синхронно вздохнув. Паркинсон с её чувством собственной важности вкупе с ревностным характером вызывала и раздражение, и восхищение своей наглостью и способностью заставить кого угодно сделать, что ей угодно. Для неё имел значение только её статус и ничей больше, исключая разве что Гермиону. Поттер знал, что если Пэнси пьяна и рядом нет Грейнджер, то плохо будет всем, кроме гриффиндорки. - Нам уже пора. Когда я сюда шёл, по дороге встретил мистера Старка, и он сказал, что собираемся через полчаса, - оповестил друзей Гарри и наколдовал Темпус. - У нас есть пять минут, чтобы дойти до кабинета директора. Прекрасно! - Я не хочу туда идти, - прохныкал Питер. - Почему? - Я предполагаю, сколько там будет напряжения, - сделав страшные глаза, ответил Паркер. - Мне не уйти оттуда в здравом уме и твёрдой памяти. - Думаешь, всё так ужасно? - спросила Гермиона, вставая с кресла и лениво потягиваясь. - Надеюсь, что нет, - протянул Паучок, пытаясь понять, говорят ли они об одном и том же. - Ты же умеешь хранить секреты, Питер? - прошептал Поттер, когда девушки покинули башню, не оглядываясь. - Конечно, Гарри, - лукаво усмехнулся Паркер. - Ты не... - Успокойся, чувак, мне плевать, - заверил гриффиндорца парень. - Не моё это дело, так сказать. Сам разберёшься. - Спасибо, солнышко. *** Локи пришёл в кабинет директора, где их всех собирал Старк, последним. Чувствовал он себя невероятно уставшим и сказочно наёбанным, простите, обманутым по всем статьям самим собой. После Тайной комнаты кошмары не исчезли, но их стало легче переносить, а ещё они приобрели такой разнообразный спектр ужасающих картинок, что хотелось отключить свой мозг насовсем. Вкрадчивый шёпот зеркальной копии в голове также не собирался никуда пропадать, подкидывая воспоминания и фразы, сопровождаемые неудержимым, безумным хохотом. Лафейсону казалось, что двойник играет с ним в игру "холодно-горячо", а Локи без особых на то причин реально обжигается или мёрзнет, хватаясь пальцами за собственные плечи в попытке согреться. Небольшая деталь, наподобие вазы или картины на стене, и его накрывало пеленой размышлений, за которой было не видно реальности. Трикстер сам себе напоминал сомнамбулу, ищущую что-то сквозь сны. Бог поистине возблагодарил своих предков за дарованную ему магию, иначе окружающие шарахались бы от него, словно от прокажённого, а так они не замечали ничего из ряда вон выходящего в его облике. Локи в какой-то момент подумал, что уже не способен что-либо чувствовать, однако чувствовал, причём намного больше, чем когда-либо ещё. Словно его тень открыла клапан, что до того был закрыт, и на Лафейсона нахлынуло всё то, что он игнорировал очень-очень долго. Как оказалось, он страдал раньше, специально отказываясь осознавать душевные муки; отгонял от себя тревожные мысли и отвлекался разного рода развлечениями, даже если это приведёт к проблеме космического масштаба. Возможно, потому что не хотел выглядеть ещё более слабым и немощным, чем его считали? Локи всегда пытался доказать что-то кому-то, а теперь испытывал глубокое отчаяние и боль от воспоминаний об этих бесполезных попытках. Оно ведь никому не надо было. Ни Тору, ни Одину, ни Асгарду, ни Вселенной в целом. Никому ничего от него не нужно было. Им нужен был он сам. Как личность, как брат, как сын... Свои утомленность и мучения он мог разделить во всём замке лишь со спящим подростком, потому что тот сам испытывал нечто подобное, и не нужны были слова, чтобы поделиться печалью. Не факт, что парень ведал о его присутствии рядом, но магия слизеринца точно знала и отзывалась. Собственно, Драко Малфой хорошенько потрепал его нервишки. На следующий день после посещения Тайной комнаты Лафейсон в более-менее положительном расположении духа направился к пациенту, и волосы на его голове едва не встали дыбом при первом взгляде на Слизернского Принца: некогда голубые вены под тонкой кожей обрели чёрно-серый оттенок. Сначала Локи решил, что ему привиделось или что он всё ещё спит. Затем подумал, вдруг это рисунок на поверхности, но при ближайшем рассмотре стало очевидно, что нет. Вдоль кистей и стоп, словно ветви деревьев, вились насыщенно чёрные нити, в некоторых местах проглядывались серые жилки, а кое-где они сливались с бледной кожей, как и обычные вены. Цвет эпидермиса почти не изменился, но казался белее. Позднее Лафейсон обнаружил, что изменился цвет именно у вен - сама кровь, капилляры и артерии все также были красными. У трикстера в тот день ум зашёл за разум и всю ту белиберду, что ему говорил Паркер, он благополучно пропустил мимо ушей, но потом переспросил, когда привёл мысли в некое подобие порядка. Через два дня его навестил Поттер со своей огненной татуировкой, и Локи неосознанно выдохнул, так как в голове несколько прояснилась ситуация. Ещё спустя некоторое количество дней к нему неожиданно нагрянула Нарцисса Малфой, пока он варил зелья в личной лаборатории, непринуждённо позаимствовав ингредиенты у Северуса, и протянула толстый фолиант. - Это легенда, - пояснила она ледяным тоном, от которого по спине трикстера побежали мурашки. - Древняя, очень древняя легенда о конце всего, основанная на старинных пророчествах. Трикстер скептически оглядел пожелтевшие страницы и посмотрел на женщину, застывшую с непроницаемым выражением лица и ровной, напряжённой спиной. От неё веяло строгим воспитанием и мудростью за километр, но при всех своих достоинствах она была слишком холодна, слишком сдержанна. Для матери. Локи вспомнилась Фригга, которая будучи женой Одина смогла стать хорошей мамой и ему, и Тору. - Тепло, - рассмеялись в его сознании, заглушая на миг внешние звуки. - Вы уверены, миссис Малфой, что это поможет? - в тон ей ответил трикстер. - Прочтите и узнаете сами. Нарцисса окинула его и лабораторию оценивающим взглядом пронзительных глаз. Её белоснежные волосы волнами спадали на плечи и слегка колыхались от движений головы. - Как он? - вышло напряжённо, едва ли не отрывисто, но преподносилось с некой долей безразличия. - Стабильно, - отозвался Локи; ему хотелось одновременно и утешить мать, вероятно рыдающую под покровом ночи, чтобы никто не увидел, и отправить её восвояси ни с чем, если мнение окружающих для неё важнее: - Могу сопроводить вас к нему, если пожелаете. Люциус и Нарцисса вызывали в нем двоякие чувства. Он не мог решить для себя: они сильные настолько, что могут держаться так спокойно, когда их сын, можно сказать, в коме, или всё же трусы, боящиеся мнения и нападков окружающих. Хотя не ему их судить. И это правда. - Не стоит, - отрезала миссис Малфой, а потом надломленно добавила: - Не думаю, что смогу вынести это, мистер Лафейсон. Не поймите меня неправильно, но я - мать, и мне действительно сложно жить с мыслью о том, что ему приходится так мучиться. - С чего вы решили, что он мучается? - заинтересованно спросил трикстер. - Я это знаю, - сказала Нарцисса. - Уж это я наверняка знаю. В её зрачках Локи увидел океан невыплаканных слёз и закупоренной боли. Она позволила ему увидеть, не иначе, а он на миг открыл ей то, что скрывал за голубыми глазами. Услуга за услугу. Миссис Малфой грустно улыбнулась кончиками накрашенных алым губ и кивнула, прежде чем быстро удалиться: - До свидания, мистер Лафейсон. - Горячо! - закричали ему, пуская эхо по тоннелям сознания. - Да, это твоя боль, Локи. Ты нашёл её, молодец. То была боль прошлая, а это - это настоящая. Это было за день до собрания, и Локи сделал два вывода: во-первых, Малфои умеют держаться особняком и, скорее всего, делятся переживаниями только в кругу семьи; во-вторых, умение грустно улыбаться присуще людям, знающим, что такое страдания. Фолиант действительно оказался легендой, но Локи успел прочитать одну страницу, прежде чем его снова вызвал Снейп для помощи с зельями. Его путь сегодня состоял из цепочки Подземелья-Большой Зал-Больничное крыло-Лаборатория-Большой Зал-Кабинет директора-Лаборатория и вот опять кабинет директора. Войдя в заполненное помещение, трикстер максимально непринуждённо разместился у камина. Голова адски болела, словно виски сжимали тисками, усталость брала своё, а морально он, казалось, уже умер. Странное волнение накатывало на него, заставляя дыхание сбиваться с ритма, а сердце - метаться в груди. Что-то изменилось. Локи оглядел присутствующих ленивым взглядом, но все, вроде, были спокойны. Тогда он посмотрел на ауры их магии. Биополе Паркера немного изменилось, но это Лафейсон заметил ещё неделю назад. Поттер сиял, словно разноцветный алмаз, бог аж поморщился, а вот с ореолом Томми что-то было не так. - Мистер Риддл, до меня дошли печальные новости о нападении на Министерство Магии, - послышался баритон Снейпа. - Есть пострадавшие? - К сожалению, - спокойно отозвался Министр. - Два аврора погибли, четверо находятся в крайне тяжёлом состоянии и несколько ребят ранены. - Дамблдор совершенно обезумел, - присоединился к говорящим Люциус, - я слышал, как он кричал о грядущем апокалипсисе и разрушителях... Перед тем, как отступить после гибели Гриндевальда. - Гриндевальд мёртв? - громко удивился Поттер. - Кто его убил?! - Я, - всё также безразлично отозвался Риддл, отпивая что-то явно алкогольное из бокала. - Возможно, Дамблдор прав, - усмехнулся Старк, привлекая к себе внимание своими словами. Локи мысленно застонал от досады. Ему совершенно не хотелось слушать то, что собирался сказать Тони. Они сейчас дружно с вероятностью в десять тысяч миллионов процентов наглотаются дерьма по самое "не хочу". А ещё он ощутил странный порыв, заключающийся в том, чтобы подойти и обнять отрешённого от всего Риддла. Навряд ли того мучила совесть, скорее ему просто было плевать и он устал так же, как и сам трикстер, но выглядел неважно. Его тянуло прикоснуться, почувствовать эту колющую магию, когда Томми разозлиться от вторжения в личное пространство. Однако всё, что ему оставалось - смиренно жевать говно вместе со всеми под аккомпанемент шуточек и сарказма подростков. - Давай, говори, - выдохнул Лафейсон, поднимая глаза на Старка. - Перед смертью не надышишься. Тони посмотрел на него в ответ и встал, чтобы налить себе виски из стоящей на общем столе бутылки. Трикстер решил не пить - алкоголь может привести его к крайне плачевным последствиям в виде галлюцинаций или к чему ещё похуже, несмотря на желание заглушить беспричинное волнение. - В общих чертах, могу с уверенностью сказать вам, дорогие ученики, - начал Старк, отпив из бокала и повернувшись к притихшим подросткам: - Что после Нового года навряд ли кто-то сможет вернутся в школу, потому что её уже здесь не будет. - Что? - воскликнули Поттер и Паркер почти в унисон, а Том Риддл плеснул себе и Северусу ещё виски. - Вы уверены, мистер Старк? - спросила Пэнси. - Могу ошибаться в некоторых аспектах, - меланхолично кивнул Тони. - Дело вот в чём: та молния внизу разрастается, разрывая ткани реальности. Пока что она ещё мала, но уже образовала вокруг себя воронку. Дальше - хуже. Когда всё же появятся дыры, даже незначительного для нас размера, они предстанут чем-то вроде сингулярности. Сингулярность - дисфункция всего, там не работают законы физики. По сути, "молния" - показатель того, что что-то не так в том, что называется пространство-время; она работает как портал, но сейчас не об этом... Грубо говоря, атмосфера Земли не выдержит. - Не выдержит чего? - настороженно спросила Гермиона. - Сингулярность Большого Взрыва, - задумчиво прошептал Локи. - То состояние Вселенной, когда она была лишь точкой, а потом... - Да, - кивнул Старк, - бум! И появилось всё! - Но... - начал Лафейсон, однако мужчина не дал ему договорить. - Я знаю, о чём ты думаешь, - сказал Старк. - Там оно внутри, а тут - снаружи, поэтому Земля не выдержит, а Хогвартс рухнет первым из-за изменяющихся полей; они уже меняются, и вы чувствуете это. Тревога разрасталась всё сильнее, пока Тони отвечал на вопросы подростков. Взрослые хмуро молчали. Беспокойство давило, заставляя сознание бездумно метаться от фразы к фразе. Неотчетливые картинки мелькали одна за другой, отчего ладони рефлекторно сжимались в кулаки, а сердце набатом стучало, отдаваясь пульсацией в висках. В какой-то неуловимый миг Локи поднял глаза на Риддла, пересекаясь взглядами, и в ушах резко хлопнуло, а потом зазвенело, оглушая и отстраняя звуки внешнего мира. И вдруг он понял, что произошло, откуда это волнение. Он увидел то же понимание в странных глазах напротив. Увидел то же, что чувствовал сам. И только потом до него дошло уведомление чар. Только потом на них обрушилось окружающее. Локи и не заметил, как оттолкнулся от каменной поверхности камина и сделал шаг вперёд, а Том не помнил, как поднялся на ноги и оставил бокал. Никто и не обратил внимания, кроме Снейпа, тихо наблюдающего за всем со стороны. - Красавчик, - выдохнул трикстер на грани слышимости. В лёгких недоставало воздуха, чтобы говорить громко. - Драко, - отозвался Риддл одними губами, так что не было слышно и звука, словно немой. В следующую секунду их уже не было в кабинете директора, а Северус глубоко вздохнул и принялся объяснять остальным, что случилось. Он пытался удержать всех на месте, уверяя, что сейчас они там будут лишними. Гермиона и Старк помогли ему с этим, чем заслужили благодарный кивок директора, так как Поттер, лорд Малфой и Паркинсон - страшная сила. Паркер держал нейтралитет, отходя от пережитого осязательного шока... *** Когда они появились в Больничном крыле, парень сидел на кровати, смотря в стену перед собой и отсоединяя непослушными пальцами все катетеры. Рубашки на нем не было, потому что Локи убрал её, когда утром снимал повязки. Лафейсон и Риддл стояли плечом к плечу и напряжённо наблюдали за его действиями. Драко освободился от различных трубок и свесил ноги на пол, касаясь ступнями холодной поверхности. Он провел указательным пальцем вдоль чёрной венки на запястье левой руки, затем оглядел тыльную сторону ладони, рассматривая угольные линии, выглядящие инородно на бледной коже. Его потряхивало. Малфой опустил руки по бокам от себя, словно устал. Затем встал, очень медленно, дергано передвигая конечности, и неровной походкой, изредка вздрагивая, направился в сторону выхода. Когда парень пропал из виду, Локи понял насколько взвинчен и вздохнул, утыкаясь лбом в плечо Министра. Он так устал, что уже просто не мог стоять прямо. Риддл промолчал, но, судя по взгляду, сам недалеко ушёл, чему крайне удивился. Неожиданный поворот в сюжете его жизни. - Пошли, Томми, - всё таки выдавил трикстер. - Он сам не дойдёт до Подземелий. Они ощущали, что то мгновение решило все их внутренние конфликты, оно объединило их, показало, что было невидимым прежде. Восприятие словно расширилось, меняя кругозор и выставляя ничем устоявшиеся понятия. Что-то щёлкнуло, и они изменились. Вот так просто и сложно одновременно. Они, наконец, увидели себя.