На стыке миров

Для Драко утро выдалось... Пожалуй, странным. Наверное, это понятие наиболее хорошо описывает всё то, что происходило вокруг него и с ним в частности. Вроде бы ничего особенного не произошло, но... Да кого он обманывает? Произошло! Ещё как произошло! Чтоб ему под землю провалиться, если он не удивился, открыв в то утро глаза. И он точно соврёт, если скажет, что на миг не почувствовал себя счастливым. Потому что они были вместе. Не совсем так, как хотелось бы, но уже от одного этого факта на лицо наползала дурацкая улыбка, которую он яростно пытался скрыть. Наползала, наплевав на то, что он даже ещё не открыл глаза, не удостоверился в правдивости ощущений, исходивших от магии, твердившей, что оба мужчины рядом. Наползала и не хотела сползать даже после осознания, что Локи не проснётся. Его переполнило вдохновение, каждая клеточка тела желала постыдно пищать от восторга, когда первое, что он почувствовал - собственную руку в руке Лафейсона, и первое, что услышал - приятный, бархатистый голос, словно вибрирующий под кожей: – С добрым утром. Драко лежал на спине и, глубоко вздохнув, стараясь утихомирить вдруг решившее станцевать чечётку в соло сердце, и приоткрыл один глаз, а потом другой. Он не знал, что именно в его глазах увидел Риддл, сидевший в кресле у столика с книгой в руках, но он не то хмыкнул, не то улыбнулся одним уголком губ, когда их взгляды пересеклись. Он чинно восседал, закину ногу на ногу, облаченный в, как обычно, брюки и белую рубашку. К лицу Малфоя хлынула кровь, и он неосознанно крепче сжал ладонь Локи. Как долго Риддл там сидел и наблюдал за тем, как они спят? Драко был уверен, что наблюдал. Он всегда за всем наблюдает своими внимательными глазищами. Парень повернул голову к лицу трикстера, осторожно высвободил свою руку и пальцами другой руки заправил за ухо прядь чёрных волос, разметавшихся по белой подушке. Слизеринец как-то отстранённо отметил, что, должно быть, его пепельные волосы красиво контрастируют с угольными локонами мужчин. – Едва ли он очнётся сегодня, – задумчиво проговорил Риддл и перевернул страницу, заставляя Драко обернуться на его голос: ему просто невозможно сопротивляться; он будто гипнотизировал, завлекал, как хищник, в свои сети, чтобы потом порвать тебя на куски. – Мы проспали завтрак, – уведомил Том. – Досадное недоразумение, – на автопилоте ответил Драко, как зачарованный глядя на оголенные ключицы Министра, проглядывающиеся из-за ворота незастегнутой на верхние пуговицы рубашки. Парень вздрогнул, когда поймал насмешливо-понимающий взгляд сине-фиолетовых радужек. Осознавая, что его застали на горячем, Малфой снова обратил свой взор к Локи, ожидая поддержки, но тот, даже будучи во сне-видении, выглядел так, будто знал больше, чем они, будто игрался и ожидал, чем же все закончится. Слизеринец откинулся на подушку, а затем резко сел на постели, собираясь вставать. Острые лезвия по периметру кровати слегка затрудняли процесс, поэтому приходилось каждый раз виртуозно соскакивать на пол, стараясь ничего не уронить, не подвернуть лодыжку, не запутаться в ногах спросонья и не вписаться в косяк, стену, стол, кресло или ещё невесть что. Локи вот не заморачивался - хоп, и он уже на своих двоих и с хитрым блеском наблюдает за попытками Малфоя выбраться, как истинный аристократ. Пока Драко занимался водными процедурами, Риддл вызвал домовика и попросил того доставить их завтрак в комнату. В общем, когда парень вышел из ванной, то немного выпал в осадок, увидев на столике между креслами поднос с едой. Его желудок однозначно дал понять, что его потребности в первую очередь необходимо удовлетворить, иначе не избежать тошноты, головокружения и, быть может, обморока. Парень осторожно сел в свободное кресло, искоса поглядывая на невозмутимую физиономию Тома, который аккуратно вложил закладку между страничек книги и отложил её куда-то в сторону. Ни один мускул на его лице не дрогнул, он казался непробиваемым во всех смыслах этого слова. Драко подумалось, что с такими резкими чертами лица такие мягкие, даже на вид, губы выглядят, как ни странно, гармонично. – Приятного аппетита, – пожелал Малфой, быстрее принимаясь за еду, чтобы скорее занять свой рот чем-то, пока не начал нести всю ту ахинею, что вертелась в его голове, вслух... Да и улыбочка эта, присущая скорее Поттеру, нежели ему, вот-вот снова грозилась выйти в свет, виляя бёдрами. Бр-р. Ужас какой. – Спасибо, – прозвучало в ответ, – тебе тоже, Драко. – Малфой едва не подавился от звука собственного имени, но продолжал упрямо смотреть куда угодно, но не на Риддла. Его смущало... Да непонятно, что его смущало! Просто смущало и всё. Внутри разливалось приятное тепло. Взгляд снова упал на спящего трикстера, и парень практически увидел, как тот ехидно закатывает глаза. Завтракали они в тишине. В невероятно уютной тишине, которая словно всегда витала вокруг Министра, опутывая его фигуру тайной. В тот момент Драко понял, что хотел бы завтракать так каждое утро. За одним исключением - вон то тело на кровати не должно спать, а должно сидеть с ними. Хотя если оно будет в сознании, едва ли эта тишина продержится долго... Он, Драко, и Локи просто не смогут держать свои обоюдно язвительные комментарии при себе. Однако эта атмосфера спокойствия осталась бы... Собственно, на этом идиллия и закончилась. Дальше имела место быть череда сплошных, как он уже говорил, досадных недоразумений. Одно досаднее другого. Драко был крайне обескуражен, когда сразу после завтрака глаза Риддла странно распахнулись, словно в недоумении, и он исчез, будто и не было. Малфой вскочил на ноги и так же быстро сел обратно. Ощущение магии Министра притупилось, если совсем не исчезло... Сначала парень недоумевал, а сердце колотилось, как сумасшедшее, а потом он вновь наткнулся взглядом на Локи и понял, что, наверное, Министру предстояло пройти свое задание. С этого момента он начал ощущать тревогу. Она ввинчивалась в его внутренние органы, словно наконечник дрели. Медленно. Монотонно. Можно даже сказать - любовно. Когда Малфой получил свое задание, написанное на жалком белесом клочке бумаги, сгоревшем сразу после прочтения ровных, каллиграфических строчек, к тревоге прибавились неуверенность, страх и непонимание. Затем всё это превратилось в злость и раздражение, пока он грубо пихал нужные предметы в безразмерную сумку в ритуальном зале. Вылетев из подземелий замка, Малфой краем глаза заметил клетку, в которой сидел Блэк и гипнотизировал взглядом кружку, стоящую по другую сторону решётки, а затем замер у библиотеки, обнаружив там мать, лежащую безвольной куклой. Он подошёл, огляделся, вздохнул и призвал с помощью Акцио плед из своей спальни, в которой не ночевал уже... Не суть. Парень накрыл Нарциссу и уверенно направился к выходу. В нем клокотала ярость от того, что замок, по сути, отправлял его на верную смерть. Потому что едва ли он сможет выполнить заданное, не сдохнув при этом. Вероятность, что он вернётся целым и невредимым, была меньше пятидесяти процентов. Драко даже не заметил, что начал ругаться аки пьяный матрос сначала на английском, потом на французском, а Поттеру ответил сразу на двух языках - французском и греческом. К слову, вопроса Гарри он даже не расслышал. Выйдя на улицу, он понял, в каком дерьме находится: с такой погодой только кладбище упокаивать. Обычно Малфой не имел ничего против ливня, но сегодня это было ему совершенно не на руку. Он едва не взвыл как утопленник... но всё же двинулся в путь. На самом деле Драко не знал, что двигало им, почему он упрямо шёл туда, куда указывали магические светлячки замка. Идти было трудно, несмотря на водоотталкивающие и согревающие чары, грязь, казалось, была абсолютно везде - он увязал в ней по щиколотку, так что каждый шаг выматывал всё сильнее. Дыхание постоянно сбивалось, приходилось делать частые остановки. Благо, вокруг много деревьев, за которые можно ухватиться, дабы не упасть в грязь лицом. К сожалению, в прямом смысле. Или чтобы сделать перерыв на перекус. Мышцы ныли, перед глазами периодически темнело, в ушах звенело, а дальше вытянутой руки ничерта не видно из-за дождя, который будто только набирал обороты, не собираясь останавливаться. Дорога превратилась в бесконечно тянущуюся вдаль полоску светящегося нечто. Драко думал, что не дойдёт. Думал, что упадёт замертво задолго до того, как прибудет на место. Его тело уже отказывалось двигаться, но лишь усердием воли он шёл вперёд. В сознании его держали какие-то картинки из детства, когда он, Паркинсон и Забини отправлялись в лес тайком от родителей; какие-то обрывки фраз, сказанных когда-то; стихов, выученных во время каникул; глупых разговоров, которые своей глупостью оказываются иногда важнее и нужнее, чем сотни высокопарных интеллектуальных речей. Он думал о Поттере, которому на раз сносило крышу вроде бы недавно, а казалось, что в прошлой жизни. Он думал о Грейнджер, сидящей на крыльце и глядящей на закат; в глазах которой отражались его собственные боль, одиночество и тоска. Думал об отце, ставшем таким, каким Драко никогда не ожидал, что увидит его - счастливым. Думал о матери, её переживаниях, тщательно скрываемых за добродушной и отстранённой улыбкой. Думал о крестном и Блэке, которые были столь разными, но уживались как-то вместе... Хотя их ссоры запомнились Гарри надолго: темперамент Блэка и язвительная натура Снейпа не уступали друг другу, так что не обходилось без швыряния предметов, криков и всего такого прочего. Но все равно его мысли каждый раз плавно перетекали в сторону Локи и Риддла. Во-первых, он чувствовал иногда лёгкое покалывание на стопах и ладонях, словно отголоски чего-то режущего, словно трикстер ходил по стеклу. Во-вторых, Тома он перестал ощущать вообще. Это было странно. И страшно. Пусто. По правде, Драко старался избегать подобных размышлений, но будучи наедине с собой не мог отделаться от них. Обычно он отгонял от себя пространные мысли о том, что между ними, когда оно появилось и как. Малфой не мог назвать это любовью, у него просто язык не повернётся. Возможно, потому что не верил в неё, несмотря на то, что Паркер, вроде как, является её воплощением. Он не верил в это. Не верил в "счастливы навсегда", как и в "вместе навсегда". В любое "навсегда". Что-то хорошее имеет свойство заканчиваться. Особенно, для таких, как он, мальчиков-недосуицидников, мальчиков, знающих об этом мире слишком много плохого, чтобы надеяться на добро, чтобы верить в чёртовы сказки. Мир обычно выплевывает таких за ненадобностью, выплевывает тех, кто видит многое, кого за глаза называют злым, плохим, способным научить маленьких детишек темномагическим заклинаниям. Они такие. Они втроём. И с ними Драко чувствует то, что заставляет его думать, что нечто светлое в них всё таки есть, нечто тёплое друг для друга. Он не хотел привязываться к ним, но иначе не вышло. Быть может, всё закончится на следующей неделе. Быть может, когда они всё же спасут этот бренный мир. Быть может, пробудут вместе год, два, десятилетие, столетие - не суть. Однажды всему придёт конец. Он не был пессимистом, это реальность. А реальность такова, что всякое может произойти и с ними, и с окружающими. Возможно, кто-то из них просто не захочет больше. Возможно, этим кем-то будет он сам. И магия здесь ничем не поможет. А пока... А пока он был рад, что они есть в его жизни. Они сияли для него маяком, он видел их везде и во всем. Пусть всё это странно... Особенно, их былая привычка вламываться в его комнату, пока он спит. Но с ними ему не было холодно. И это стоило того, чтобы быть. Чтобы жить. Ему нравилась улыбка Локи. Не ухмылка, а белозубая улыбка, от вида которой у него подгибались колени. Эту улыбку, наверное, никто в замке, кроме Драко и Тома, не лицезрел. Честно, и не надо: она принадлежит лишь им. Малфою нравилась уверенность трикстера, когда он прижимал парня к каменной стене и целовал. Ему нравились отстранённость Риддла и его манера говорить. Ему нравились шутовские поклоны Лафейсона и вздернутая бровь Министра. Ему, черт его побери, нравилось наблюдать за мимикой мужчин во время их мысленного диалога. Не приглядываясь, не заметишь, но если знать, куда смотреть... Они просто ему нужны. Сейчас. Такими, какие они есть. Со всем их прошлым и настоящим. Пожалуй, их прошлое довольно обширно и явно не блещет радостью и счастьем. Его жизненный опыт теряется на фоне их жизней, но они и не требуют от него ничего. Драко резко остановился и только сейчас заметил, что дождь прекратился и что уже практически стемнело. Какое-то иррациональное беспокойство скребло под рёбрами, но не это заставило его замереть, как вкопанный, в грязи. Недалеко он увидел погост. То, откуда он здесь, в Запретном лесу, являлось для Малфоя загадкой, хотя он не был уверен, что находится именно в Запретном лесу. Деревянная изгородь кладбища колыхалась на ветру и лишь каким-то чудом оставалась на месте. Там, за хлипкими досками заборчика, выли, хрипели и, едва передвигая конечности, бродили мертвецы, натыкаясь друг на друга, на могильные плиты в поисках живой плоти. Ветви деревьев качались с мертвенным скрипом, напоминая скрюченные пальцы старухи. Серебристый свет Луны проскальзывал сквозь чёрные, тяжёлые тучи. Они почуяли Драко. А Драко почуял его. По спине пробежал холодок. Мышцы сразу же напряглись, а стуки сердца эхом отдавались в ушах. Малфой сглотнул, во рту стало сухо, как в пустыне. Он не сможет... Он такого ещё не делал, и знает о подобных существах лишь в теории. Его сожрут и не подавятся. Перед глазами всплыл образ из сна, где сотни мертвяков заживо погребали его под своими же разлагающимися телами. Парень неосознанно сделал шаг назад и вскрикнул от прошившей ногу боли: напоролся на толстую ветку рядом стоящего куста. На него подул холодный, промозглый ветер, и Драко понял, что это всё реально. Он реально пришёл сюда, чтобы... Очевидно, чтобы сдохнуть. Почему его задание не могло быть другим? Или таким же, только в голове? – Твою мать, – высказался парень и приблизился к погосту на безопасное расстояние. Зомби - они и есть зомби. С ними особых проблем не возникло. Однако сил ушло немало. Драко пришлось выцарапать на коже рук ритуальным кинжалом пару рун, чтобы дело шло быстрее. Ему не хотелось возиться с ними всю ночь. У него была проблема поважнее. Побольше. Мрак заструился по венам, и на лице Драко появилась улыбка. Если бы Локи и Том были здесь, то они бы узнали её: именно она искривляла губы парня, когда тот воскрешал Дамблдора. По телу и сознанию прокатилась уверенность, которой до этого и не пахло. Все страхи мигом испарились, словно и не было, словно и не надо. Малфой снова ощущал эту силу, потому ему не было страшно. От её мощи приятная тянущая боль в венах отзывалась некоей пульсацией в висках, и стало так легко дышать. Парень раскинул руки в стороны, позволяя тонким струйкам крови ниспадать на землю, в грязные лужи. С первыми словами на греческом усилился ветер, отчего пепельно-седые сейчас волосы взмыли в воздух, а пространство разрезал сиплый смех. Мертвецы заметались, не зная, что предпринять. – Не бойтесь, крошки, – прошептал парень, – я о вас позабочусь. Драко возвёл очи, полные Мрака, к небу и нараспев продолжил читать заклинание. Зомбяки рвались к нему, чтобы растерзать, разорвать негодяя, распотрошить, но перед ними появилась невидимая стена, о которую они бились, оставляя ошметки кожи, зубы, кости на прозрачном куполе. Одно слово и мертвяки попадали наземь, их тела засасывало под землю, туда, где им и место; их души устало вздыхали и уходили, наконец, на долгожданный покой. Драко слышал их, слышал и помогал им уйти. Они были истерзаны пребыванием здесь, им было больно, они страдали. Эти души не были привязаны к телам, но из-за воскрешения тел они становились бродячими духами, не способными покинуть этот мир и отойти в иной. Драко ощущал собственную магию, ощущал боль, которую она приносила, ощущал жжение там, где пылали рунические символы. И это было приятно. С мертвецами было покончено, и парень чувствовал пьянящую слабость и усталость: заклинание было не из лёгких. По всем правилам ему нужно было проделать полный ритуал упокоения, который отнял бы слишком много времени. Из-за нарастающего беспокойства он был уверен, что в пустую тратить часы нельзя. Пришлось прибегнуть к более быстрому способу. Он был столь же надёжен, как классический вариант, но забирал очень много сил. – Твоя очередь, дорогой, – вздохнул Драко, закрывая глаза, а затем прошептал, сделав пасс рукой: – Επαναστατήσει.* Первые пару секунд ничего не происходило, а затем земля под ногами будто бы пришла в движение, затряслась, послышался приглушенный рев разбуженной твари, отчего вороны, сидевшие до того на деревьях, испуганно разлетелись. Малфой практически видел, как она пробирается костистыми лапами наверх, как вспарывает толщу земли над собой. Он видел её злость, её недовольство в пустых глазницах. На миг к нему вернулся страх, вцепившись в сердце острыми когтями. Драко повёл плечом, словно в попытке сбросить с него сильную хватку дикого ужаса, и он слетел вниз, разбиваясь на сотни осколков. Внутри все напряглось от осознания, что действовать нужно чётко и быстро, иначе ему не выжить. Либо он, либо его. Мрак ликовал. Ему нравилось, что он наконец мог показать себя во всей красе, делать то, что должен. Драко, не глядя, достал из сумки амулет, который сделает его на некоторое время невидимым для твари, и осторожно вошёл на территорию кладбища. Покосившаяся калитка протяжно скрипнула, но устояла. Он вошёл на вражескую сторону. Иначе ему его не достать. Под ногами противно хлюпало, а в нос ударил мерзкий запах разложения. Землю тряхнуло ещё раз так, что парень едва удержался на ногах, а затем из центра кладбища послышался странный звук, походящий на скрежет когтей о металл. Спустя несколько мучительно долгих секунд одна из могильных плит взмыла в воздух, приземлившись где-то на другой стороне погоста. Драко сгруппировался и привёл в действие амулет, когда наружу показались сначала фаланги лап, а потом морда, напоминающая череп птицы. Его пустые глаза горели праведным гневом. Затем на поверхность выбралась вся мощная, острая тушка костяного дракона. Эти существа появлялись там, где уровень неупокоенных зашкаливал, где практически все трупы покинули свои могилы и пропитали местность своей мёртвой энергетикой, которая и сформировалась в нечто такое, как костяной дракон. Зверь ревел, рыл мокрую, грязную землю когтями, крутя головой в поисках наглеца, посмевшего его разбудить. В провалах глаз синим пламенем горела ярость и сила, и именно это заставило парня действовать. Перемещаться было чревато, потому что у костяных драконов хорошее чутье, тут никакой амулет не поможет, так что приходилось столбом стоять на месте. Обувь полностью промокла: согревающие и водоотталкивающие чары спали, когда он взялся за мертвецов. Сейчас его действиями заправлял Мрак, но потом, Малфой точно знал, ему будет снится этот драконий скелет на фоне голых, кажущихся чёрными деревьев и тяжёлых туч, нависших над кладбищем, в кошмарах. Его руки тряслись, пока он колдовал, а на губах появился кровожадный оскал, о котором парень и не подозревал. Для начала Драко решил загнать тварь в клетку, чтобы не рыпалась, чтобы она испугалась, а не он. Ему вдруг захотелось с ней поиграть. Милая зверушка. А какие зубки - Снейп был бы в восторге. Дракон рыкнул и взвыл, когда его огромную фигуру окутал Мрак. Парень ухмыльнулся, а зверь перешёл в наступление, почувствовав опасность. Его магия пронзила пространство, но не отогнала кольцо тёмной силы. Однако она дошла до Драко обжигающей волной боли, отчего он едва не потерял сознание. Казалось, его облили струёй кипятка с ног до головы. Пока Малфой пытался привести себя в чувство, пошатываясь на месте, дракон продолжал плеваться иссиня-зеленым огнём и царапать созданную Мраком клетку. Драко даже не мог издать и звука от пронзившей тело боли, горло сжалось, в лёгкие не попадал воздух. Он вот-вот отрубиться, если не сделает хоть что-то. Слизеринец уплотнил клетку, сжав её всей своей волей, и надавил на кости скелета со всех сторон. Послышался хруст. Драко сделал глубокий вдох и закашлялся. Силы парня начали покидать его, но он давил и давил. Ветер снова поднялся, сбивая с ног, но всё же немного отрезвляя. Пот заливал лицо градом, но казалось, что это вовсе не пот, а кровь. Чтобы наверняка убить дракона, нужно применить одно очень мощное заклинание, которое убьёт саму суть существа, истребит его энергию. Малфой загнанно дышал, воздух с хрипами выходил из глотки, царапая нежные стенки изнутри. Перед глазами всё плыло. Сил совершенно не находилось, но дело надо довести до конца... Драко зашептал, иногда срываясь не то на кашель, не то на истерический смех, слова. Фразы лились из его уст, словно приговор ложась на образ костяного дракона, давя на него, заставляя выть и крочиться в агонии. Парень подумал, что не помнит, как догадался создать эту гребаную клетку, иначе зверь прибил бы его, корчась в судорогах, своими вострыми костями, которые сейчас трещали и гремели, словно стадо скелетов. Когда дракон дернулся в последний раз, испустив дух на растерзание Мраку, Драко покачнулся и осел прямо на одну из немногочисленных могильных плит, валяющихся, где попало, среди разворошенной мертвецами земли, и тьма поглотила его. ... Очнулся Малфой от того, что его просто вышвырнуло из темноты сна в реальность. Он сел, оглядываясь и потирая заспанные глаза. Как оказалось, уже наступило утро. Парень понял это по светло-серым тучам над головой. Ему отчаянно не хотелось видеть окружающее его мёртвое пространство, но пришлось. Итог был предсказуем - его вырвало, после чего он, схватив сумку, выбежал за территорию погоста и ещё пробежал метров десять, прежде чем замедлиться и перейти на шаг. Слабость делала мышцы бесполезной жидкой массой, а во рту словно кто-то сдох. Завтрак еле влез в него, едва не покинув желудок сразу же после попадания туда. Ему нужна была энергия, чтобы дойти обратно по дорожке из светящихся светлячков. Он некоторое время просидел под деревом, ощущая себя так, будто болел с похмелья. Его била нервная дрожь, а перед глазами стояли мертвецы, тянущие к нему свои корявые пальцы, с которых сползала кожа слой за слоем. Вчерашняя тревога всё ещё не покидала его, что делало парня ещё более нервным, дерганым. Он шёл в замок, думая почему-то о Хранителе, Ярмоге. Последние дни тот его раздражал, ему часто хотелось дать дракону по морде лица... Его поведение в человеческом, то есть эльфийском, облике казалось странным сейчас. В особенности Драко удивило его бездействие, когда Локи взломал мозаику. Если он так чтит законы замка, тогда почему не попытался остановить трикстера? В голове вдруг появилась неожиданная мысль, но тут же выветрилась, спугнутая вспыхнувшей пред взором картинкой. Малфой споткнулся, когда увидел её, внутри все заледенело от ужаса, он даже забыл, как дышать. Зомбяки зомбяками, а это живой волшебник. Его волшебник. Как?! Кто с ним сделал это?! Драко забыл о собственной усталости по мановению волшебной палочки. По венам разлилось беспокойство, и он ускорился, почти переходя на бег. В скором времени впереди замаячили знакомые башни замка Силы, и в голове снова появилась та мысль, но в этот раз она укоренилась там и подверглась всесторонней критике. Солнце неумолимо двигалость к западу, а Малфой шёл и шёл, боле не останавливаясь. В нем кипело столько чувств на медленном огне, что он полагал, что взорвётся. Его трясло от нервов из-за пережитого и из-за недавно увиденного. И он был зол. Он был напряжён до предела, до умопомрачения обеспокоен и невероятно, до белых пятен перед глазами зол. Таким образом, входя в замок, отворяя эту тяжёлую створку двери, Драко был на грани и едва ли мог отвечать за свои поступки...

***

– Как ты себя чувствуеш-щь? – низкий, шипящий, невероятно знакомый голос отдавался эхом в гудящей голове. Том едва сдержал рвущийся наружу смешок, услышав столь гуманный вопрос от столь негуманной персоны. Ещё менее гуманными были прикованные толстыми ремнями к подлокотникам деревянного стула руки, а ноги - к ножкам. Как это знакомо. Как это прозаично. – Прекрасно, – заверил Риддл таким же шипящим шёпотом, на грани парселтанга. Министр узнал это помещение, так как бывал здесь, когда делал обходы-прогулки по замку: комната без магии. На неё наложены снаружи барьеры, делая изнутри некий магический вакуум. Хороший выбор... Для чего-то подобного. – Узнаешь стульчик? – словно переполненые нежностью слова. – Он не проводит ток, не беспокойся. Я решил, что это будет лишним, ведь нас с тобой так много связывает. – Красные глаза вспыхнули на миг. – Не думаю, что смог бы не поддаться искушению и не поджарить тебя заживо изнутри... Конечно, случайно. – Конечно, – хмыкнул Риддл, оглядывая приборы на кипельно белом столе. – Мне бы не хотелось этого, Том, – продолжал Волдеморт, скользя уродливыми пальцами по столешнице, словно в раздумьях, словно не знал с чего начать. – Твоё... Наш-ще личико слиш-щком мило моему сердцу, чтобы вот так им рисковать. Вдруг глаза выкатятся, а кожа привариться к дереву. Некрасиво получится, некрасиво. – Определённо, – отозвался Министр. Уж он то знал, что его ждёт. Кому, если не ему, знать об этом? Грубо говоря, его же методы против него. Разница лишь в том, что в этот раз он будет играть роль жертвы. Перед самим собой. Тёмный Лорд медленными, слаженными движениями демонстративно надел пару браслетов, специально поворачивая кисти так, чтобы Том разглядел, что это, чтобы понял. И Том узнал браслеты с запасами магии, такие используют авроры, когда их силы на исходе... Или когда операция проходит в таких вот помещениях, как эта комната. Тихие шаги и мерный шелест одежд растворялись в воздухе, будто не настоящие, будто эфемерные, неестественно живые звуки, не достойные быть услышанными в полную силу. Тонкий, серый, обезображенный палец коснулся щеки, провел дорожку вниз и замер у подбородка. В красных глазах сияла ненависть, а брошенное непростительное послышалось воплощением любви и заботы: – Круцио! Боль оборвала связь с внешним миром, заняла центральное место, обратила каждый участок тела оголенным нервом, по которому пускали ток. Снова и снова. Пальцы вцепились в подлокотники, царапая ногтями деревянную поверхность. На месте его удерживали лишь ремни, натягивающиеся с каждым конвульсивным рывком. Из горла не вырвалось ни звука, но внутри всё кричало и выло. Кажется, он прокусил губу, потому что по подбородку потекло что-то тёплое. А может, это слюна. Да, это существо умело ненавидеть. Это существо могло убить одним Круциатусом, потому что питалось болью, потому что наслаждалось чужой слабостью. – Неужели ты забыл меня, Том? – наигранно обиженный тон ворвался в замутненный разум вспышкой молнии. Мышцы обмякли, а нервы изредка подергивались, так что мужчина откинулся на спинку стула, стараясь сфокусировать взгляд. – Неужели я зас-служил быть запертым в с-самой тёмной комнате, Том? Мне было грус-стно и скучно. Риддл вдруг ощутил сильную хватку на лице, острый ноготь вонзился в кожу щеки, вспарывая её. Воздух резко покинул лёгкие от удара по ребрам, но пальцы, удерживающие челюсть, не дали согнуться пополам, послышался неприятный, характерный хруст ломающейся кости. Хватка на лице исчезла. Лёгкие горели огнём. Дышать было больно, так что дыхание стало поверхностным, частым. Риддл неосознанно старался не делать глубоких вдохов, чтобы не причинять себе лишней боли. Ничего... Любую боль можно вытерпеть. Ему ли об этом не знать, не так ли? – Разве я мог забыть тебя? – собственный голос, несмотря на хрипоту и надрывность, показался холодным, спокойным и отстранённым. Красные радужки прожгли его душу насквозь, словно прошлись скальпелем по темечку и достали до самого мозга. Глаза в глаза. Сине-фиолетовый и алый столкнулись в безмолвном поединке за первенство, за силу и верховенство. Стойкая уверенность и жестокость. – Это хорош-щ-шо, что помниш-щь, – рука соскользнула с лица, оставляя красные отметины от пальцев, а в шипящих нотках слышалась удовлетворённость с каплей презрения. – Ведь мы с тобой две стороны одной медали. Нам надо дружить, Том. Высокая фигура в чёрном балахоне плавно развернулась и гордо прошествовала к столу, вновь замерев в задумчивости над его содержимым. Риддл думал, как долго будет срастаться ребро без Костероста, который он терпеть не мог с детства. Капля крови с прокушенной губы упала на белую рубашку, расплываясь багровым пятном. – Круцио, – прозвучало безразлично. Очевидно, чтобы Том не расслаблялся. Однако боль имела столь же убивающий характер, как и в первый раз. Дышать стало совершенно невозможно, мелкие кусочки дерева впивались под ногти, но Риддл этого не замечал. Резкие движения приносили ещё большую боль из-за сломанного ребра, но мужчина их не контролировал. Тело кричало, тело выворачивало, крутило от боли. Когда действие заклинания иссякло, Том уже ничего не соображал. Он знал все свои методы пыток, все его методы пыток, но сейчас это уже не имело никакого значения. В голове все размеренно гудело, в ушах звенело, словно после громкого выстрела. Пот, смешиваясь с кровью из прокушенной губы и царапины на щеке, стекал по шее, отчего рубашка казалась полностью мокрой, но едва ли мужчина это чувствовал. Риддл поднял голову, перед глазами поплыло и, кажется, он отключился. ... Когда он очнулся, то почувствовал что-то кожаное между зубов. Кажется, это был такой же ремень, как и те, что удерживали его конечности. Наверное, чтобы не откусил себе язык. Или не кричал. Как мило. Том правда старался придумать выход из сложившейся ситуации, но думать было слишком тяжело. Сознание окутывала мутная пелена, сквозь которую он не мог прорваться. Боль притупляла его мозговую деятельность, снижая её активность практически до нуля. Он как-то заторможенно отметил зачарованный кинжал в руках Тёмного Лорда, его медленные, размеренные шаги, оскал, искривляющий несуществующие губы. Волдеморт наклонился к нему и прошипел на парселтанге на ушко, словно любомому, до бесконечности обожаемому ребенку: – Поверь, тебе понравится. – Понравится, - эхом отозвалось в голове Риддла. А затем руку пронзила режущая боль, так что зубы сами по себе вонзились в толстую ткань ремня. Том старался расслабить мышцы руки, чтобы было не так больно. Сопротивление ему ничем не поможет. Он усилием воли заставил себя разжать кулак, но ладонь время от времени всё равно подрагивала, судорожно напрягаясь и расслабляясь. Риддл чувствовал тёплую жидкость, струящуюся вниз, окрапляющую деревянную поверхность подлокотника и каменные полы комнаты. Или это бетон? Странно, но ему было всё равно на то, что с ним сделает существо, которым он когда-то был. Тело это просто тело. Боль это просто боль. На миг ему показалось, что это он сам сейчас стоит с зачарованным кинжалом в руке и наносит штрих за штрихом, пронзая плоть едва ли не до самых костей. Неверный свет факелов делал обстановку, можно сказать, даже интимной. Этот свет отражался от серебристой поверхности лезвий, принадлежащих разного вида орудиям пыток. Интересный арсенал. Достойный внимания. – Красиво, не правда ли? – шипение сбоку отвлекло его от созерцания стола невидящим взглядом. Риддл замжурился на секунду и опустил глаза на свое предплечье. Он промычал что-то утвердительное в ответ на вопрос, с немалой долей скептицизма разглядывая привычный рисунок, проглядывающийся сквозь кровоподтеки. Тёмная метка. Как оригинально. – Хоч-щу, чтобы она осталась с тобой надолго, – прошелестело над ухом, а затем контуры рисунка вспыхнули настоящим, диким огнём, так что Риддл завопил бы на весь замок, если бы не ремень меж зубов. Казалось, он оставит эти самые зубы в этом самом ремне - с такой силой он впивался в него, стараясь не проронить ни звука, что выходило не так трудно, как могло бы, потому что, чтобы кричать громко и протяжно, нужно глубоко вдыхать, а он глубоко вдыхать не мог. Какая досада. Кажется, его опять вырубило. Риддл не знал, сколько всё это длилось. Его попеременно накрывало болью, затем он проваливался в благостное забытье, потом снова боль, потом опять кромешная тьма под веками. И ни одной связной мысли. Тело уже не могло воспринимать ничего, кроме боли. Вроде бы его даже поили. Или поливали, смывая кровь и приводя в чувство? Он не знал. Вроде бы он даже чувствовал на языке привкус Кроветворного зелья. Очевидно, сдохнуть ему бы не дали... Всё смешалось в одну невероятно длинную агонию, но кое-что ему удалось запомнить. Кое-что, до чего, он думал, Тёмный Лорд не дойдёт... Однако дошёл. Каким-то волшебным образом (как забавно звучит) его рубашка исчезла, но это последнее, что волновало Риддла. Едва ли его вообще что-то волновало в том состоянии, в котором он пребывал, когда в очередной (который?) раз пришёл в себя. – Какой тебе больше нравитщ-ся? – прозвучало справа. Том вымотанно поднял пустой, ничего не выражающий взгляд, из уголков его рта текла струйками слюна вперемешку с кровью. Риддл проследил за взглядом красных радужек и наткнулся на пальцы правой руки. Мужчина вздохнул, сжимая кулак, отчего в груди цветком распустилась боль. – Ч-щто? Вс-ще? – вскинул мнимые бровь Тёмный Лорд. – Ну, хорош-щ-шо. Заметь, ты сам так реш-щил. И в следующую секунду лезвие топора с силой опустилось на его запястье, послышался противный шмяк и хруст. Том забыл, как дышать, глаза едва не выкатывались из орбит, а из глотки вырвалось невнятное мычание, приглушаемое ремнём. Слёзы непроизвольно выступили на глазах, скатываясь вниз по щекам, отчего ранка на лице защипала. Но это уже мелочи, потому что он видел, мутно, но видел, как на пол упала его ладонь, как кровь выплеснулась на каменный (или всё же бетонный?) пол... А дальше снова тьма... – Снач-щала я хотел вырвать тебе все ногти, – поведали ему, когда его затуманенные глаза в очередной раз открылись, – но потом я подумал, что это слишком муторная и кропотливая работа для меня. Понимаеш-щь? – красные глаза уставились на него. Риддл вдруг почувствовал себя лучше. По крайней мере, он смог нормально сфокусировать взгляд на каком-то одном предмете. Пусть и не сразу, но смог. Наверное, в него влили Бодроперцовое зелье или что-то вроде того. Он заметил, что правое предплечье аккуратно обработано и забинтовано, хотя сквозь бинты в некоторых местах виднелись бурые пятна. Прекрасно. Теперь на левом предплечье у него вырезана Тёмная метка, которую ещё и выжгли волшебным огнём, а на правой руке вообще нет ладони. Великолепно. Просто фантастика. – Видимо, понимаеш-щ-шь, – удовлетворённо протянул Волдеморт. Риддлу вдруг стало так смешно от абсурдности ситуации. Во-первых, гребаный квест для него закончится нехилыми увечьями и деформациями в теле. Во-вторых, он буквально не может остановить сам себя. Из его глотки даже вырвалась пара смешков, врезавшихся в кожаный ремень. Тела он не чувствовал. Чувствовал отголоски боли. Они пульсирующими, ленивыми волнами распространялись по венам. Тёмный Лорд подхватил что-то со стола и прошествовал к нему, останавливаясь за спинкой стула. Том не вздрогнул, когда ледяные, костлявые пальцы коснулись его плечь, не вздрогнул, когда они немного помассировали ноющие мышцы, но слова заставили его отшатнуться. – Раньше мы делали всё это вместе, Том, – с явным отвращением, и что-то острое, холодное обожго кожу между лопаток. – Или тебе больше нравится, когда тебя называют "Томми"? – Тёмный Лорд выделил последнее слово, копируя интонации Локи. – Или, может быть, "Том", – в этот раз его имя прозвучало практически голосом Драко, и Риддл дернулся от резкой боли. Это же его метод. Он называл его пыткой на выносливость. Обычно люди применяли какой-то один вид пыток, но растягивали его во времени, а если этого самого времени было хоть отбавляй, то в разный день разные подходы. Он же использовал разные предметы, причиняя разную боль, тем самым испытывая организм на прочность, не давая привыкнуть к какой-то одной боли, ведь она бывает всякой: тянущей, режущей, острой, тупой, ввинчивающейся – а люди, как всем известно, привыкают со временем ко всему. Он же не давал им этого сделать, не давал привыкнуть и абстрагироваться. Когда множество непохожих повреждений, мозг не знает, за что браться первым, начинает глючить, сбоить. В итоге нервная система оказывается в пролёте, и человек выкладывает всё, что нужно, как на духу... Или сходит с ума. – Помниш-щ-шь, – послышалось позади, а затем резкий рывок и снова боль, – мы с тобой меч-щтали о рож-щдественской ели? Глупые меч-щты о семье и празднике с подарками и застольем, где дед обязательно наж-щрётся до сощ-стояния нещ-стояния? – рывок в другую сторону, а мышцы непроизвольно сократились, по спине ручьём лилась алая жидкость. Казалось, запах крови и пота везде, а металлический привкус во рту стал привычным и практически не ощущался. Риддл вроде даже чувствовал ладонь, которой больше нет. – Я подарю тебе ель, Том. Я нарисую её на твоей спине. Хочешь, могу даже вырезать шарики и звезду на вершине? Но это потом... Ещё немного. ... Ещё немного длилось для Министра целую вечность. Его внутренние часы говорили о том, что уже перевалило за полдень следующего дня. Он неожиданно осознал, что эта боль, именно такая, а не какая-либо другая, привела его в чувство, отрезвила. Теперь Риддл мог думать... И это, пожалуй, хорошо. В нем появилась ярость. О, Мерлин, как ему хотелось свернуть кому-нибудь шею. К сожалению, одной рукой подобное провернуть нелегко, но если ты профессионал, то раз плюнуть. Он был уверен, что в его глазах можно было увидеть не меньшую ненависть, чем в алых радужках. Если магии нет снаружи, то придется брать изнутри. Это сложнее. Больнее. Но что значит боль? Ничего. Волшебники привыкли черпать магию извне, пропускать через свое нутро и деформировать, придавать нужную форму, но магия есть и внутри них самих, в ядре. Не зря же их называют волшебниками. – Ель готова, – странный хмык, булькающий, – правда, иглы вышли слишком широкими, но что ж теперь... Не переделывать же. Том загнанно и поверхностно дышал, помятуя о сломанном ребре. Тьма поползла невидимыми, тонкими струйками по ногам, вниз, где ремни крепко удерживали его икры. Тёмный Лорд прохрустел костями, как понял Риддл - решил размяться после изнурительной работы. Он вальяжно сделал несколько шагов, оказываясь в поле зрения мужчины. А Том больше не хотел терпеть. Внутри Тома бушевал ураган. Том не любил, когда с ним игрались. Том пришёл в себя, и теперь он жаждал крови наравне с Волдемортом. Он был готов убивать. Простыми словами - в голову ударил адреналин. Или Тьма. А может, и то, и то. Кто знает? Тьма поползла от шеи по рукам, к пряжкам удерживающих ремней, осторожно и незаметно высвобождая конечности, одну за другой. Затем её путь пролегал к затылку, где была ещё одна застёжка. По спине текла кровь неприятными струями, словно тёплый водопад. Хотелось сбросить её, смыть, стереть, но она текла и текла, казалось, втираясь и оставляя шрамы. Хотя шрамы ему и так обеспечены: орудия пыток заколдованы, плюс ещё прошло много времени, и даже волшебники ничем не помогут. – Как думаеш-щ-ш, – вкрадчиво начал Тёмный Лорд, потряхивая копной ошметков содранной, с каплями свернувшейся крови кожи Тома в руке, благодаря чему, собственно, там и появилась, как мило, ель: – Из этого мож-щно будет с-щделать сумку? – Он направился к столику. – Лич-щно мне каж-щется, что нет. Совершенно никуда не годится. Пока Тёмный Лорд аккуратно, любовно укладывал кожу со спины Риддла в металлический тазик, Министр тихо, осторожно разминал руку, челюсть и ноги, которые затекли и ныли. В принципе, всё ныло, но по разным причинам. Том Тьмой остановил кровотечение, заставив кровь свертываться, после чего, естественно, останется корка, но это уже дело житейское. Так сказать, на потом. Потом он, скорее всего, не сможет встать следующие две недели точно. А сейчас в нем клокотало желание мести. Даже не мести - смерти. Едва ли кто-то мог остановить его. В мозгу щёлкнул переключатель. Потому что он не из тех, кто оставляет в живых тех, кто причинил ему боль. Он не боялся её, конечно нет. Но кто причинил боль однажды, причинит её снова. А здесь явно запущенный случай. С ним всегда запущенный случай. Две стороны одной медали? Значит, одна из них заржавеет, истрётся в пыль, раз ему так не понравилось в том маленьком, тёмном углу. Он знал, с кем имеет дело. Несомненно, знал. Так вот - пусть замок и все в нем идут в задницу, потому что он собирается убить в себе Волдеморта. Как хорошо, что он имел отдельное воплощение благодаря этому невероятно интересному заданию. Кого же надо погладить по головке за столь прекрасную идею? Том бесшумно соскользнул со стула, так же бесшумно, сливаясь с тенями на стенах и даже не замечая этого, подкрался к высокой, костлявой фигуре сзади и... – Рад был повидаться, – и свернул ему шею левой рукой. Без Тьмы, конечно, не обошлось. Она заставила гнить тело Тёмного Лорда изнутри, как только Риддл коснулся его. Для всех Волдеморта не было уже давно. Для Тома Волдеморта нет теперь...

***

На звук открывающейся двери в холл сбежались все. Хотя это, пожалуй, громко сказано, потому что в сам холл не выбежал никто. Все замерли на порогах залов, в которых были. Люциус с Питером остановились на вершине лестницы, держась за руки и явно не в состоянии спуститься вниз. Едва ли это было безопасно. Даже Крауч, которого никто доселе не видывал, выказал желание лицезреть происходящее. В тот момент, когда за Драко захлопнулась массивная дверца с громким стуком, словно в обиде, в центре, прямо под огромной, изящной люстрой материализовался Риддл, а с лестницы вниз как раз сбежал босой Локи, оставляя кровавые разводы от многочисленных порезов на стопах позади себя. Трикстер не обратил на это внимания, зато обратил слизеринец. Тишина звенела в ушах, отдаваясь пульсацией в висках. Слышались лишь быстрые шаги тех, кто спешил сюда, да так и не дошёл. Ботинки Драко были в грязи, он весь был взъерошенный, словно за ним гналась кучка каркающих во все горло ворон. Его сумка упала с плеча, а глаза бегали от одного мужчины к другому, словно не зная, на ком остановиться. Шрам делал его не по возрасту взрослым, а беспокойство и злость придавали стальным радужкам нечто тёмное... мрачное. Локи выглядел не лучше. Под его глазами залегли такие тени, что жители загробного мира могут ему позавидовать. Чёрные локоны, которые обычно идеально ниспадали на плечи, сейчас же превратились в нечто, напоминающее причёску сумасшедшего, прошедшего через шоковую терапию. Все руки и ноги были изрезаны, словно он хотел покончить с собой, но не знал, где находятся вены, и в итоге просто тыкал, куда попало. Риддл не то чтобы прям стоял, но что-то вроде того. Пытался стоять - так будет правильнее. Мышцы пресса то сжимались, то разжимались. Казалось, он мог упасть от любого неосторожного порыва ветерка. Под левой грудью темнела сине-красно-фиолетовая гематома, уползая куда-то набок. На лице была парочка кровоподтеков, а на левом предплечье гордо горела вырезанная Тёмная Метка, раскровившаяся из-за резких движений. Правая... Её не было. Том даже не помнил, как выбрался из комнаты. Покидав друг в друга взгляды, Локи и Драко двинулись в одном направлении, к Риддлу. Им казалось, они шли нормально, но наблюдатели со стороны готовы были молиться, дабы никого из них не занесло в несуществующий кювет. Малфоя дёргало так, будто у него сейчас случится припадок, а трикстера слегка заносило: он скользил по полу на собственной крови. Что странно - до Министра они добрались одновременно... А потом, как только они схватились друг за друга, как только Драко осторожно опустил одну ладонь на плечо Тома, а другой притянул к себе за шею Локи, магия буквально разнесла всё вокруг в щепки. Она пронеслась вихрем по помещению, отшвырнув Поттера в рассаду, по неосторожности оставленную у арки Нарциссой. Статуи повзрывались, вазы разбились, каменный пол под ногами пошёл трещинами, а листница раскололась ровно посередине. Потом Живоглота нашли на люстре, которая единственная осталась цела в этом хаосе, с бешеными глазами в полморды. Леди Малфой схватилась за сердце и едва не лишилась сознания, а Старка просто вышибло куда-то не в туда, потому он оставил Гарри сидеть в рассаде. Снейп схватился за косяк, а к горлу подкатила тошнота от количества тёмной магии. Собственно, Люциусу и Питеру было не лучше. Кажется, Паркера всё же вывернуло в рядом стоящий горшок, в котором росла маленькая, миниатюрная пальмочка. Блэк просто прифигел от происходящего и выронил кружку недопитого кофе из рук. Крауча прищемило дверью. К счастью ли, к сожалению ли - не насмерть. Трое волшебников же ничего не замечали. Они ощутили небывалое облегчение, почувствовав наконец друг друга. Это было самой настоящей мукой для них, хотя они поняли это только сейчас. Внутри всё скручивало в узел от одной мысли о том, что им пришлось пережить. Риддл так надрывно хрипел, что Локи становилось действительно страшно, страшно за кого-то. А это, знаете ли, для него всё ещё в новинку - беспокоиться о ком-то, кроме себя. Для них троих это в новинку. Но уже привычнее, чем раньше. – Если, – прошипел не хуже змеи Драко, до боли сжимая волосы Лафейсона в попытке притянуть ещё ближе, – если вы ещё хоть раз заставите меня так переживать, – трикстер надеялся, что этот всхлип ему послышался, но, кажется, не послышался, – то, клянусь, я вас придушу. – Обязательно, – одними губами, с которых постепенно сходила краска, усмехнулся Риддл. Он побледнел настолько, что можно было подумать, что он сейчас откинется, однако магия удерживала его не только в сознании, но и на подкашивающихся ногах. Хотя большую часть веса взял на себя трикстер. Локи одним глазом глянул на спину Риддла и подумал, что не даст тому встать с постели, даже если тот будет молить его об этом всеми правдами и неправдами. Ему отныне прописан постельный режим доктором Лафейсоном, и пусть только попробует ослушаться... Такое ведь ещё вытерпеть надо. Локи ни за что никому не сказал бы этого, но ему было так больно, внутри что-то так щемило от вида такого ослабевшего, едва дышащего Томми. Наверное, эта его слабость стала для трикстера ударом ниже пояса. – Итак, – прозвучало с превеликим энтузиазмом, – теперь все в сборе. Драко дернулся. Локи почувствовал, как тело Малфоя напряглось рядом, а в следующую секунду его уже не было с ними. Он так резко покинул их, что Риддл завалился вперёд, но Лафейсон его подхватил, полностью ощущая тяжесть его веса на себе, и от этого становилось больнее. Откуда-то лезли всякие нежности: ему хотелось погладить его по голове и сказать, что они справятся, что он рядом, что они помогут. О, Один, за что ему всё это? Позади послышался звук удара, и трикстер повернул голову, после чего привычно закатил глаза. Он только сейчас увидел, что от холла остались только люстра да дверь. И так сойдёт. Драко же, услышав голос Ярмога, слетел с катушек. Сказывалось двухдневное напряжение. Звучит отстойно, но его просто вынесло от этой радости в интонациях. К тому же, путем своих размышлений он пришёл к одному конкретному выводу, так что кулак в челюсть был весьма предсказуем. Тем более после того, что случилось с Риддлом. Ярмог, не ожидавший такого налёта, отшатнулся от удара, из-за чего споткнулся об обломок статуи и упал на каменный пол. Слизеринец пнул его, а затем, грубо схватив за грудки, выплюнул ему в лицо: – Твоих рук дело, да? После этих слов все обратились в слух, не понимая, что он делает, а точнее - зачем. Драко приложил дракона затылком о пол и сел на него сверху, продолжая удерживать. – Я знаю, что это ты, – чётко сказал Малфой, глядя в ясные глаза Ярмога. – Ты и есть замок, не так ли? Ты не смог помешать Локи тогда, потому что его колдовство было настроено именно против тебя, против замка, так ведь?! За стальными радужками бушевало столько эмоций, так что сдержать следующий удар в нос не представлялось возможным. Потекла тонкая струйка крови, но Ярмог никак не отреагировал, то есть не стал бить в ответ, лишь коряво усмехнулся. – Так, – сказал дракон. – И? – Ты знаешь всё, – поражённо выдохнул Малфой. – Тебе известно абсолютно всё! – Да, – довольно информативный ответ. – Я был рождён для этого, Драко. – Говори, – приказал парень, глядя на дракона с силой и уверенностью в зрачках, от которой некоторые отшатнулись, – говори когда, иначе я буду вынужден заставить тебя сказать это. Последовало молчание, слышалось лишь тяжёлое дыхание Риддла. Локи пытался облегчить его боль магией, залечить некоторые лёгкие травмы прямо там, стоя в холле и прислушиваясь к разговору "на повышенных тонах", надеясь, что Красавчика не придётся оттаскивать за шкирку от тушки дракона. Всё остальные замерли в ожидании. – Говори, – прорычал Драко, и Мрак заклубился у кончиков его пальцев, что сразу же почувствовал трикстер и обернулся; чёрный дым начал проникать через нос в организм дракона, на что тот в неверии распахнул глаза. – Ладно, ладно, – сдался Ярмог. – Весело же было... – Очень, – заверил Малфой, отпуская его. Они поднялись на ноги, но слизеринец продолжал сверлить дракона убийственным взглядом, принуждая. – Не надо вот этого вот, – вздохнул Ярмог. – Это всё пошло вам на пользу. Некоторые навыки проявляются только в экстренной ситуации, так что не обессудьте. У всех у вас разные страхи, разные проблемы и закидоны, пришлось искать подход к каждому. Извини, Локи, на тебя фантазии не хватило. Трикстер демонстративно фыркнул и показал дракону средний палец, явно давая понять, что он о нем думает. У них изначально сложились натянутые отношения. Так уж вышло. – Зато ты теперь можешь материализовать Мрак, давать ему форму, – протянул Ярмог, за что получил ещё один колкий взгляд. – Хорошо. Не хотите играть - ну будем... Но дату вы и так уже знаете... Ну, некоторые из вас. - Он огляделся. – Не надо смотреть на меня волком, ребята, это моя работа, если вас это устроит. Я что виноват в том, что вашего Министра от природы пробрать тяжело? – Небрежный взмах руки в сторону Риддла и Локи. Драко не удержался - схватил его за палец и с нескрываемым наслаждением сломал. Хруст, отразившийся эхом в тишине, заставил Тома осознанно посмотреть вперёд - этот звук уже в печенках у него сидит, так что он не мог не поморщиться. Ярмог глубоко вздохнул, посмотрел на Малфоя, как на нерадивое дитя, и вправил кость на место, а затем вспомнил про сломанный нос и также дёрнул его, заставляя встать так, как надо. – Ваши предположения, – расплылся в улыбке дракон. – Второе мая? – предположил Старк, думая, что прав. И оказался прав. – Браво! – Ярмог похлопал в ладоши, пока все всё ещё пребывали в ступоре, разве что Драко отошёл к мужчинам. – Но там вроде был девяносто восьмой год, – напомнил Питер слегка осипшим голосом. – Здесь это неважно, – благосклонно кивнул Ярмог. – Второе мая, дорогие мои. Всё! Шоу окончено! Можете расходиться! А мне ещё холл восстанавливать... – У нас остался месяц, – заключил Снейп. Да, у них остался месяц.