***
Так подкрался май. И каждый на своей шкуре прочувствовал его приближение. Каждый его шаг отпечатывался на них, словно мазок кисти на холсте. Временами было весело, несомненно, но о таком сложно забыть, когда весь мир снаружи распадается на атомы. Скоро их черёд. И они это знали. Пора готовиться к выходу на сцену, но они ведь профессионалы, не так ли? В ночь с первого на второе им предстояло сыграть свою лучшую роль, и ошибка должна быть обыграна так, чтобы из зала не было заметно импровизации. О том первом мае, застывшем вне времени и пространства, они будут помнить всегда.***
Тот день запомнился Гермионе, как самый молчаливый, потому что никто не знал, что сказать. Завтрак проходил в гробовой тишине, так же как и обед, и ужин. Драко, Локи и Министр не удосужили их своим визитом до самого начала подготовки к неминуемому. Девушке не была отведена своя роль в предстоящем, но она переживала. То же самое она видела на лицах Нарциссы и Сириуса - беспомощность и лёгкий отблеск надежды где-то в глубине. Тонкая-тонкая стена ощущалась более отчётливо, чем обычно, и Гермионе действительно было больно от этого... И страшно. Она не сможет пережить смерть кого-то из близких снова. Но троим из них суждено было умереть этой ночью. И никто не знал, как всё обернётся на самом деле. Слова словами, а реальность порой сильно отличается от книжек. Пусть и умных, но всё же написанных простыми людьми или волшебниками. Где-то внутри зарождалось некое волнение перед тем, новым миром, который будет создан благодаря им всем. Это как шанс начать всё с чистого листа, оставить прошлое в прошлом. Она не знала, каким он будет, если будет вообще... Но это вызывало в ней трепет и ожидание чего-то хорошего, счастливого и радужного, чем-то походящего на сказку. Наивно, но почему нет? Ей почему-то казалось, что после предстоящей ночи всё кардинально изменится. Что-то надломится, треснет по швам, раздолбает то, что было, и новый росток вскоре пробьёт толщу асфальта. Ей казалось, что чего-то, что есть сейчас, там уже не будет. И от этого девушку захватывала непреодолимая тоска по тому, чего она пока не понимала, по тому, что останется тут навсегда. Пэнси останется тут навсегда. Но не только она. Вечером, когда до их сбора в десять оставалось два часа, Грейнджер играла в волшебные шахматы с Нарциссой, а тишину разрезал привычный монолог Барти, который казался почему-то даже успокаивающим. Леди Малфой выглядела задумчивой, и девушке были очевидны её переживания - она хотела быть поддержкой сыну и мужу, но сейчас им нужна была не она, а кто-то другой. Женщина держалась хорошо, но тревога отпечаталась на её лице тёмными тенями и росчерками морщинок. Ей самой нужна была поддержка. Как и Грейнджер. За окном лил дождь, а тёмное небо изредка озарялось кривыми молний, сопровождаемых громовыми раскатами, походящими на треск. Тяжёлые капли играли свою мелодию на прозрачном стекле. Гермиона, делая новый ход, вспоминала копну рыжих волос и веснушки. Она скучала по Рону и думала, где он сейчас, жив ли он. Они ведь друзья, но жизнь раскидала их всех. Она думала, что, если все получится, придётся восстанавливать волшебный мир практически из ничего, с нуля. Старк говорил, что у них тоже есть маги. Быть может, они им помогут. Девушка вспоминала Хогвартс, которого больше нет, который возродить из пепла будет тяжело, потому что у новой школы будет другая история, там не будет Основателей, быть может, даже не будет того же деления на факультеты. Быть может, так будет даже лучше. Но тот Хогвартс всегда будет гореть в её сердце тёплым, мягким огнём камина в гостиной Гриффиндора, смехом друзей и тонкими пальцами в своих волосах. Всё это останется в той гостиной, в этом мире, тогда как она шагнет в иное. Не одна, конечно. И это хорошо. Нарцисса сделала свой ход, вновь углубляясь в свои размышления. Барти начал рассказывать о магловских обычаях на Рождество, а Гермиона сморгнула накатившие на глаза слезы. За окном вновь вспыхнула молния. Тяжело расставаться с привычным. Но не рискнуть будет большей глупостью. Иного выхода нет.***
Обжигающие язычки пламени камина отражались блеском в карих глазах, делая их стеклянными, неживыми... кукольными. Барабанная дробь дождя вкупе с потрескиванием поленьев делали атмосферу более уютной и теплой, но не менее опустошающей, грустной, а оттого и спокойной. Пальцы в чужих руках слегка подрагивали, выдавая волнение и страх, однако оба они знали, что печаль перекрывает всё остальное тянущей болью где-то в груди. Печаль одна на двоих. Платиновые локоны под щекой Питера казались шелковым покрывалом, и он улыбался грустной улыбкой, стараясь запомнить каждую деталь на ощупь, выжечь под кожой, заклеймить себя им, чтобы потом... Чтобы потом поверить снова. – Если он не сможет? – Паркер вытянул руку вперёд, отчего их переплетенные кисти оказались освещенными тёплым светом камина, и парень выпрямил фаланги, завороженно наблюдая, как чужие длинные пальцы медленно, невероятно красиво повторяют то же действие, не прерывая тактильного контакта. – Он тренировался, – голос показался глухим, осипшим от долгого молчания. А, может, от сковывающего глотку отчаяния. – Да, – легко согласился Питер, – я думаю, что он сможет... Чего бы ему это не стоило. Ради тебя. Переплетенные ладони аккуратно опустились на их притеревшиеся друг к другу бедра. Они не увидели яркую вспышку молнии, но услышали громкой рокот грома, отозвавшийся неясной мыслью о символичности погоды и предстоящего действа. Мимолетная, совершенно отрешенная мысль заставила парня вновь улыбнуться так, будто ему было крайне тяжело это сделать. – Меня? – тихий вопрос в макушку, отчего мурашки побежали вдоль позвоночника, и Питер вздохнул. – Он любит тебя, – утверждение, в котором не стоило сомневаться. – В этом ты можешь мне верить. Тишина пробивалась сквозь щели, забивая собой каждый камень в этом замке, который словно напрягся, словно группировался, готовясь к чему-то. Он делался плотнее, будто деформировался прямо под ногами, становясь чем-то иным. То была лишь его магия. – Ему тяжело с тобой, – сказал Питер, – но ты его отец. Просто магия вас разделила. Снова тишина, а потом тихий вздох куда-то в затылок и лёгкое прикосновение губ к коже за ухом. И снова мурашки по позвонкам. – Теперь у него есть те, кто понимают его, – продолжал Паркер, глядя на огонь в камине и различая там странные фигуры. Он неожиданно весело усмехнулся: – Хотя обе кандидатуры весьма спорные личности. – А затем прошептал себе под нос. – Никогда бы не подумал... – Это точно, – хмыкнул Люциус. – Я изначально думал, что им просто заняться нечем, поэтому они и помогали Драко. Ладно Локи, на его счёт я что-то такое подозревал ещё в Хогвартсе, но вот Министр... Мерлин, он же бывший Тёмный Лорд. – Ну, – протянул Питер, – там определённо было что-то, чего мы не знаем. – Он повернулся лицом к мужчине, высвобождая руку и поглаживая ей скулу лорда. – Раньше я думал, что Локи вообще не способен на эмпатию и что-то подобное. Про Волдеморта мне сказать нечего. Это не наше дело, конечно, но иногда мне было очень стыдно сидеть с ними за одним столом, – его губы расплылись в искренней улыбке от воспоминаний, как однажды на обеде ещё до квеста между этими троими так искрило, что он едва не давился каждой ложкой супа. Локи и Риддл переглядывались такими взглядами, а Драко так жадно их ловил, но пытался, естественно, держать лицо, отчего Питер краснел за них троих, словно был их совестью, которую нагло игнорировали. – Хорошо, что я ничего не замечал, кроме тебя, – проговорил лорд Малфой в губы парня, а затем увлек его в мягкий, согревающий внутренности поцелуй. За окном снова сверкнуло, а они снова не обратили на это внимания. Серые глаза красиво отражали оранжевые блики, и Питеру с трудом удавалось отгонять постоянно накатывающую на глаза влагу. – А если я вспомню и не поверю? – голос сорвался к концу. – Если я подумаю, что всё это сон или фантазия?... А вдруг ты устанешь ждать? Вдруг передумаешь, а я... А я не смогу потом... Я не хочу, чтобы все распалось. Слеза всё же покатилась по его щеке, будучи сразу пойманной прохладным пальцем мужчины. В его глазах было столько щемящей нежности, что Питеру захотелось растянуть этот вечер как минимум на век. Расставаться всегда больно. Расставаться, не зная, встретитесь ли вы вновь, но отчаянно этого желая. Расставаться вот так. – Ты поверишь, – заверил его Люциус, – а я дождусь. Ничего уже не будет прежним, но то, что есть у нас, останется с нами. Потому что... – Потому что некоторые вещи всегда остаются, – закончил Питер. – Да. Снова послышался треск камина. Двадцать лет. Отсчёт начнётся совсем скоро. А пока... Платиновые волосы снова приятно и так привычно легли в ладонь.***
– И вот на это у нас ушёл месяц? Старк кинул мимолетный взгляд на Поттера, сложившего руки на груди и глядящего на их совместные труды, и отметил скептичные интонации Снейпа в голосе юноши. Он часто наблюдал за ним что-то такое от Северуса и Сириуса, что порой его очень забавляло, потому что Гарри даже не замечал, как начинал улыбаться в духе Блэка, когда что-то натворил, или бурчать себе под нос фразы из арсенала зельевара, когда что-то его не устраивало. Однако в большинстве своём Поттер был просто Поттером, как говорил Малфой-младший, гриффиндурком на всю голову. Тони вздохнул и закатил глаза. – А ты чего ожидал? – слегка насмешливый тон. – Я собираюсь воплотить это, – взмах кисти в сторону листов пергамента, разложенных по столу в нужном порядке, – в своей башне Старка, потому что здесь это не представляется возможным. Гарри тяжело вздохнул, а его глаза смотрели на результаты их работы с диким ужасом и неверием. – Мы написали книгу, – с паническими нотками в голосе выдал он. – Ты только посмотри на это! Тут же целый роман в жанре фантастика!... Или фэнтези. Да не суть. Какой кошмар! – он запустил пятерню в волосы, из-за чего и так торчящие в разные стороны пряди превратились в подобие хаоса, и Тони незаметно улыбнулся. Гарри тем временем продолжал с обречённостью говорить: – А знаешь, что самое страшное? Я начал что-то понимать во всем этом! Я! Понимать! Да Драко бы умер со смеху! Мне даже это понравилось, Тони! Что мне теперь делать?! Поттер с неподдельной растерянностью и ужасом посмотрел на Тони и обнаружил, что тот открыто улыбается, едва ли не смеётся над ним. Гарри замер, не зная, улыбнуться ему в ответ или треснуть его по голове, чтоб неповадно было. Он действительно не понимал, как так вышло, что его затянуло в их совместную работу над новым костюмом. Они делали это всё чисто в теории, рисуя чертежи и описывая некоторые моменты разработки, которые необходимо было записать, чтобы не забыть. Всё, абсолютно всё было на листах пергамента, но, несмотря на это, Гарри было интересно. Тони комментировал каждую деталь в механизме и пояснял, как она работает, так что это реально захватило гриффиндорца с головой. – Не знаю, – лениво протянул Старк. – Лично мне это больше напоминает инструкцию по применению. – Какая разница? –фыркнул Гарри. – Я даже начал подумывать над тем, чтобы начать изучать магловские науки. Быть может, это выйдет у меня лучше, чем зельеварение. Снейп будет в восторге, – последнюю фразу Поттер сказал так, будто это было провалом всей его жизни. Возможно, так оно и было, если учесть то, как сильно они с Блэком пытались достать Северуса. Для Тони и Гарри предстоящее объединение миров казалось чем-то, можно сказать, обыденным. Просто очередной переход на новый этап жизни. Почему-то оба были уверены, что именно у них всё пройдёт без сучка, без задоринки, однако за остальных не стали бы ручаться. Они не переживали, не волновались. Они просто жили. Старк был рад, что наконец вернётся домой с Гарри. Пусть год будет не тот, что был, и мир вообще претерпит некоторые изменения, но всё же, всё же... Тони уверен, что Поттер просто заявится через недельку, максимум месяц, к нему на порог, тем самым заставит его вспомнить, потому что долго тянуть и вообще ждать не в его стиле. И плевать на волшебный, и не очень, мир. Это же Гарри Поттер, которому закон не писан, а если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так. В общем, довольно предсказуемо. – Хорошо, – кивнул Старк, – могу обеспечить твоё обучение. Мне не помешает помощник до тех пор, пока не родится и не вырастет Питер. – Тони умолчал о том, что кто-то ему всё равно бы помогал, а ещё последние слова про Паркера показались немного дикими, но отчего-то забавными. – Серьёзно? – зелёные глаза вспыхнули так ярко, что мужчина едва снова не закатил глаза от энтузиазма, но сдержался. И как ему, спрашивается, вообще удалось так вляпаться в вот это вот лохматое недоразумение? – Почему нет? – Тони хмыкнул, отмечая, что даже на таком расстоянии видно неровный почерк Поттера, и вспоминая, как тот старался писать разборчиво под его диктовку. – А я подумывал над тем, чтобы пригласить в компанию Грейнджер. Страк боковым зрением наблюдал за реакцией Гарри, который сначала, очевидно, не понял, а потом нахмурился и только после этого уставился на Тони с таким лицом, будто его приложили ручкой стамески. – Правда? Гермиону? Зачем? – и это глупая улыбка... Господи, и почему от этого у него внутри расплылось такое тепло? Почему он до сих пор не привык? – Ещё до того, как ты навязал мне свое общество, – мужчина отчётливо услышал тихое фыркание, – мы с Питером слегка поэксплуатировали Люциуса ради эксперимента. Мы хотели в простые механизмы вплести магические потоки, а так как мы с Паркером не могли сами проделать такое, хотя Ярмог учил Питера делать что-то такое... В общем, на это ушло много времени, потому что белобрысый не понимал принцип действия, и мы потратили две недели на разжевывание простых истин. А без понимания никак нельзя заставить магию и механизм действовать сообща. В итоге у нас получилось, но дело во времени. – Старк усмехнулся. – Люциус так косился на меня во время квеста, будто я враг народа. – Так вот чем вы занимались в лаборатории в начале марта, – задумчиво проговорил Поттер, потом снова нахмурился. – А причём тут Гермиона? – Её родители - маглы, она умна и трудолюбива, – как маленькому мальчику объяснял Старк. – Она сможет нам помочь. Тогда мы её не трогали, дабы дать ей время... Но сейчас я думаю, что Гермиона будет не против чего-то нового... К тому же, она может стать связующим звеном между вашим волшебным миром и моей компанией. Из неё выйдет неплохой дипломат. Гарри улыбнулся и обнял его. – Я уверен, что она согласится, – заверил его Поттер. Некоторое время они просто стояли в тишине, а потом Гарри поднял голову и лукаво блестнул зелёными радужками. – Ты ведь знаешь, что я быстро тебя найду? – Нисколько в этом не сомневался, – хмыкнул Тони, целуя парня в уголок губ. – Только помни о том, что там наша разница в возрасте сократится до десяти лет, так что я буду моложе выглядеть. – Поверь мне, – прошептал Гарри, – я не смогу тебя не узнать. Без тебя я потеряю контроль над собой... И зачем тогда мир спасали? – Действительно. Они не знали, что снаружи бушует гроза. Не знали, как остальные проводят время наверху, ведь сами были в подземной лаборатории. Они знали, что многое может пойти не так, но это было неважно. Для них всё было кристально ясно и понятно. Для них. Этого, пожалуй, было достаточно, чтобы чувствовать спокойствие и умиротворение. То, что надо, перед прыжком в бездну.***
– А если тебе нужно сильно ранить человека в живот, но так, чтобы он остался жив, то куда бы ты нанёс удар, допустим, ножом? В комнате было темно и прохладно, ветерок из приоткрытого окна колыхал белесые, прозрачные занавески. Быть может, из-за иссиня-чёрных туч, заслонивших небосвод в то первомайское утро, мир казался мрачным, но не менее прекрасным. Драко почувствовал, как весенний ветер коснулся его босой стопы так мягко, словно ласкал. Чёрные, зауженные книзу брюки хотелось сбросить, чтобы ощутить этот свежий порыв всем телом, чтобы вдохнуть полной грудью и пропустить жизнь сквозь себя, слушая собственное сердцебиение и понимая, как великолепен тот факт, что ты просто дышишь. Сегодня ему не хотелось думать о мёртвых. Риддл медленно, как-то неторопливо перевёл взгляд с тёмного полога кровати на него. В его глазах было что-то странное, будто новое, но не новое, чего Драко не понял. Холодный порыв ветра совпал с лёгким прикосновением горячих, очень горячих пальцев к животу, что заставило Малфоя резко выдохнуть, и по рукам побежали мурашки. Наверное, из-за контраста температур. – Вот сюда, – чужие слова провибрировали где-то в горле парня, и он уставился на яркие, словно в крови, губы. Пальцы тем временем легко переместились и мягко надавили: – Или сюда. – Пауза. Снова взгляд глаза в глаза. – Там меньше шанс задеть жизненно важные органы, но очень вероятно, что лезвие пройдёт по касательной. – А какой... – его голос сел, потому он прикрыл глаза и прокашлялся, чувствуя как внизу живота что-то планомерно скручивается в узел. – Какой вид убийства тебе больше всего не нравится? Они лежали вот так уже полчаса. Диалог, возможно, был немного странным, но не для них. За дверью послышался чей-то голос. Наверное, пора спускаться вниз на завтрак. Они не спешили. Они ждали. – Не люблю перерезать горло, – сказал Риддл и улыбнулся так, что Драко неосознанно задержал дыхание. Том скорее всего почувствовал это, потому что его рука всё ещё прижималась к животу парня. – Слишком много крови. Никакой эстетики. Эстетика убийства. Малфой не смог сдержать собственную улыбку после этих слов. Почему-то слизеринцу казалось подобное милым - мистер Риддл, бывший Тёмный Лорд, не любит, когда много крови. Разве не забавно? – Мне не особо нравятся открытые повреждения шеи, – задумчиво произнёс Том. – Хотя иногда мне хотелось вонзить кинжал некоторым личностям в глотку. Драко глубоко вздохнул, и Министр, кажется, только после этого осознал, что не убрал руку, потому что горячие пальцы пропали, и спину вновь обдало прохладой. Парень лежал на боку лицом к мужчине, а открытое окно находилось позади него. Ему захотелось придвинуться, вернуть эти горячие, что странно, руки. Малфой тянулся к теплу так откровенно и открыто, ему так оно нужно, так необходимо, что хотелось биться головой о стену и выть в темноту. Вдруг дверь в комнату открылась, и в комнату вошёл с тремя подносами в воздухе Локи. – Чем это вы тут без меня занимаетесь? – ехидно вопросил трикстер, отправляя подносы в полет до столика. Драко фыркнул, приподнялся на локтях, а затем и вовсе сел в позу лотоса. – Не поверишь, сексом трахаемся, – съязвил Малфой, представляя реакцию своих родителей на такие слова их единственного ребёнка, и усмехнулся. – Мы решили, что за тысячу лет тебе хватило подобного, да и староват ты стал для таких вещей, наверное. Слева послышался приглушенный смешок, и Драко с трудом удавалось держать серьёзное выражение лица. Трикстер ослепительно улыбнулся и сверкнул глазами. – А ты, Красавчик, видимо, долго размышлял над этим, – его взгляд прошелся по кровати, а затем он отвернулся к столу. Драко почувствовал, как кровь хлынула к лицу. Он пожалел, что, несмотря на чёрные вены, его кровь все ещё была красной и могла окрасить его щеки. Это слегка удручало. Боковым зрением Малфой видел, как Риддл тоже сел на постели, опираясь спиной о подушки. Ему, кажется, было всё ещё больно, хотя ребро вроде бы срослось. Тёмная магия... Она такая. Первые две недели он вообще не мог колдовать. Локи подошёл к кровати, вокруг которой уже не было ничего острого: пришлось серьёзно поговорить с Ярмогом – и протянул пузатую кружку, над которой парил дымок, а запах... Драко принял протянутую вещь, вдыхая так любимый им аромат, и недоуменно смотрел на трикстера. Что-то это всё было странно. И подозрительно. – Осторожно. Он горячий, – предупредил Лафейсон и левитировал непонятно каким заклинанием подносы к ним после недолгих размышлений. Сам трикстер сверкал белозубой улыбкой, что немного настораживало Драко. Его глаза так хитро блестели, словно сейчас окажется, что в кружке вовсе не горячий шоколад, а страусиная моча, к примеру. А страусы, к слову, не могут опорожняться раздельно, то есть, где моча, там и... Поднос Риддла осторожно опустила на его колени, Драко - на тумбочку рядом. Локи залез на кровать, поставив еду перед собой. Малфой вообще не понимал, что происходит. – Не бойся, – закатил глаза Лафейсон, – я знаю, что ты любишь шоколад, так что пей. Я не собираюсь тебя травить. Теперь не понимал ещё больше, если такое возможно. Драко моргнул и сделал глоток, покосившись на Риддла. Его лицо как обычно выражало спокойствие. Жидкость приятно и привычно обожгла язык. Казалось, что только слизеринца беспокоит поведение трикстера. Он, конечно, заботился о нем раньше, но не вот так вот. Они завтракали в гробовой тишине, которая словно окутала все здание. Ветер мерно колыхал занавески, принося запах дождя, который ещё не дошёл до них. Очевидно, скоро дойдёт. Как только они опустошили тарелки, появился домовик и забрал подносы с посудой прямо у них из-под носа. Драко всё ещё не знал, как ему на всё это реагировать, а Локи продолжал улыбаться так, словно ему в голову ударил гормон счастья. И дозировка слегка превышала норму. – Что ты задумал? – спокойно, чеканя слова, проговорил Риддл, слегка приподняв угольную бровь. – Томми! – Лафейсон застонал от негодования и уставился на Министра. Тот в свою очередь просто пожал плечами. Драко поочерёдно кидал на мужчин взгляды, а те даже не замечали этого. Вскоре Локи хмыкнул, словно проиграл в игру в гляделки, и вздохнул. Он задумался на секунду, а потом на его лицо вернулась дьвольская усмешка, от которой Малфоя охватила странная дрожь. – Сегодня я не выпущу вас из комнаты, девочки, – манерно растягивая слова, проговорил трикстер, хлопая ресничками словно кокетливая девица. – Эм, – слизеринец на мгновение подавился собственными словами, – ты же знаешь, что выглядишь и звучишь, как маньяк? Локи весело ему подмигнул, на что Драко закатил глаза. – Хватит обижаться на меня, Красавчик. – Я не обижаюсь, – пробубнил Малфой куда-то вбок, хотя Малфои обычно так не делают. – Не ври, – сказал, как отрезал, Лафейсон. – Поверь, Нарцисса была смущена не меньше тебя. Драко хмуро на него посмотрел. Его стальные глаза метали молнии, и Локи отчётливо видел, как сильно его хотят сейчас придушить подушкой. – Как ты вообще узнал, где я? – возмущённо проговорил Малфой. – Как ты вообще постоянно появляешься рядом тогда, когда я никому не говорил, куда пойду?! Да даже когда я сам не знаю, куда иду?! Локи лукаво улыбался, в глазах плясали черти, и Драко сглотнул. Риддл рядом хмыкнул настолько понимающе, что парня по голове ударило осознанием. – Погодите! – Драко в неверии распахнул глаза, уже понимая, что его мысль верна. – Ты что, следил за мной всё это время? Трикстер вдруг оказался так близко, отчего парень вздрогнул, но не отстранился. – Прости, Красавчик, – прошептал Локи ему на ухо, слегка куснув за мочку, – у меня на тебя мания. У Драко сердце заполошенно билось в груди, словно вознамерилось пробить грудную клетку. Лафейсон прошёлся губами по его скуле и отстранился. – Ага, – хмыкнул Риддл, – а у него так разовьётся мания преследования. – И как давно? – спросил Драко, проморгавшись. – Ещё с Хогвартса, – последовал ответ, словно само собой разумеющееся. – Вот с Томми тяжелее вышло. Мне пришлось перекопать всю библиотеку, чтобы узнать, кто он такой вообще. К слову, книги оказались не особо информативными. Очевидно, все твои грязные делишки вычеркнули, дабы молодёжь не боялась нового Министра. – Последнее предложение было обращено напрямую к Риддлу. – Они и так всё знают на словах, – ответствовал Том. – Их родители многое могли поведать им, так что особой разницы нет. Драко вздохнул, оглядел полог, отметил мрачность атмосферы вокруг и снова вздохнул. – Это точно, – подтвердил он. – Отец многое рассказывал матери, думая, что я сплю. – Люциус был в первых рядах, – усмехнулся Министр. – Вот только у меня все, сказанное им, в голове не укладывалось, – вспоминал Малфой, начиная бессознательно водить пальцем по покрывалу. – Я не мог понять, как такие ужасные вещи могут проделываться кем-то с таким прекрасным лицом... Не смейтесь, я реально не понимал, как такое возможно. Драко поднял взгляд и увидел два практически идентичных выражения лица. Парень закатил глаза и махнул рукой. – Как это мило, Красавчик, – протянул Локи, усмехаясь. Они много говорили в тот день. Очень много говорили, спорили, вспоминали и кидались подушками. Им было легко и весело на душе. А главное - уютно и тепло. Обед каким-то образом пролетел мимо них, хотя они точно помнили, что ели, но совершенно не помнили, как именно и что именно ели. Самым забавным была, пожалуй, игра в карты на раздевание. Собственно, Драко первый оказался в одних трусах. Он искренне верил, что оба мужчины издевались над ним, просто напросто сговоривишись по своей ментальной связи, но доказательств у него, естественно, не было. Чему он вообще удивляется? Эти оба хотя бы в штанах остались. Таким образом подкрался вечер, принеся с собой дождь. Капли бились в закрытое Локи окно, словно просились внутрь, в тепло, где им будет спокойно и хорошо. Молнии красиво сверкали вдали, а они молча наблюдали, считая секунды до грома, чтобы понять, как далеко от них гроза. Как оказалось, не особо. Они порой смотрели друг другу в глаза и видели там то, что было у них самих в голове, некое предчувствие, о котором не хотелось говорить, да и, очевидно, не нужно было. Всё это было неважным тогда, как совершенно лишняя часть хорошей, доброй сказки, в которой не стоило упоминать о страшной казни плохих парней. Им просто было хорошо, и это преобладало над всем остальным. Это и должно было быть в приоритете. В какой-то момент Локи исчез и вновь появился через пять минут. Драко с Томом считали. Ровно пять. Ни больше, ни меньше. Кажется, то было в семь вечера. Или в восемь. Они точно не знали. Трикстер стоял с нахальной ухмылкой, держа в руках что-то, похожее на сигареты. Отдалённо похожее на сигареты и явно самодельное. Локи запрыгнул на кровать, отчего Драко и Том столкнулись головами: они лежали, соприкасаясь затылками и разглядывая потолок в ожидании, считали вслух секунды. Лафейсон наколдовал на их потолке звёздное небо, так что там было, на что посмотреть. По крайней мере, Малфоя унесло в далёкие галактики на раз-два, так что он иногда сбивался со счёта. – Предлагаю обдолбаться! – Весело сообщил трикстер, вкладывая нечто в их руки. – Это наркотик. Сам сделал пару дней назад. Курится, как сигарета, и очень быстро ударяет в мозг. Драко посмотрел на него, как на идиота. У них спасение мира через несколько часов, а они тут решили курнуть. Герои из них такие себе выходят. Пока что. – Эффект продержится максимум минут сорок, – уговаривал Локи голосом змея-искусителя. Как тут отказаться? Риддл принял сидячее положение и начал рассматривать незакомую вещь в своих руках. Затем мужчина пожал плечами и кивнул в знак согласия. – Между прочим, – манерно протянул Драко, – я несовершеннолетний. – Последовало молчание, и Локи вскинул бровь. – Но вас, очевидно, это не беспокоит... Ладно. – Ты курил когда-нибудь? – спросил Риддл. – Сможешь затянуться? Малфой кинул на него мимолетный взгляд из-под чёлки. Ему не верилось, что они действительно собираются это сделать. Какой абсурд, но звучит так привлекательно... В голове всплыла мысль о том, что он вроде как хотел чего-то такого недавно. Слизеринец закусил губу, а потом уверенно кивнул и вздохнул: – Курил пару раз. Если вы не помните, то Пэнси была моей лучшей подругой, так что я не мог не попробовать. Локи с предвкушением посмотрел на них и обнял импровизированную сигарету губами, глазами призывая их сделать то же самое. Малфой подумал, что вот так он выглядит очень красиво и соблазнительно - с сигаретой во рту. Он поджёг кончик странной трубки каждому. Как только Драко втянул в себя дым, чувствуя, как он заполняет лёгкие, и выдохнул, ему в голову сразу вдарило так, что всё вокруг немного закружилось. А дальше было какое-то мутное, невероятно прекрасное безумие. Он хихикал, как дурачок. Ей Мерлин, такого он себе никогда не позволял раньше. Ему было так хорошо, весело, приятно и прикольно, что слов не хватило бы, если бы он решился описать всё то, что его наполняло тогда. Казалось, все вокруг было таким мягким, таким великолепно мягким, что даже каменная стена вдруг ощущалась как самая идеальная подушка. Драко не помнил, как докурил эту штуку, зато помнил, как Локи подозвал к себе пальцем Риддла и чувственно поцеловал, передавая сквозь поцелуй отравляющий наркотический дым. Малфой подумал, что это самое развратное, что он когда-либо видел в своей жизни. Чёрные волосы Тома были растрепаны, а глаза блестели, так что он выглядел точно порноактёр в действии. Локи как-то гортанно стонал. Или смеялся... Драко не понял и не заметил, как в поцелуй был втянут уже он сам. Парень не понимал, где находились его руки, а где - чужие. Каждое касание взрывалось фейерверком перед глазами, каждый поцелуй будто оставлял на коже ожог, от которого потом останется шрам. Его мозг дрейфовал на волнах, а тело жаждало других тел. Казалось, сорок минут уже давно прошли. Быть может, так оно и было, потому что магия била по голове не хуже наркотика. Она скрипела вокруг и покалывала оголенную кожу, заставляя вздрагивать и дрожать от желания. Он отчётливо ощущал чьи-то влажные пальцы у входа, а потом и внутри, но боли не было. Скорее всего, он просто её не заметил, потому что его тело привыкло к боли. Или магия притупила её, а наркотик испепелил окончательно? Не суть. Его просто вынесло, когда он почувствовал Локи внутри себя. Он слышал свои стоны, будто со стороны, и удивлялся, что, оказывается, может так стонать. Риддл целовал его ключицы так нежно, будто он был гребаным сокровищем. Том втянул его в поцелуй, словно пытался выпить его до дна, пока Лафейсон втрахивал его в кровать. В какой-то момент, ему показалось, что что-то разбилось, что по телу прошёлся холодный ветер, но это не точно. Вроде бы он исполосовал трикстеру всю спину, пытаясь ухватится за что-то на этих волнах удовольствия. Он был уже на грани, когда Локи неожиданно вышел из него, поцеловал в уголок рта и повернул голову к Риддлу. Великая Вселенная, он никогда не забудет этот хриплый шёпот и эти слова: – Трахни меня, Томми. Драко думал, что кончит от этих слова, но рука у основания члена не дала ему этого сделать. Чья рука - неизвестно. Быть может, его собственная. Он думал, что сошел с ума, пока наблюдал, как Риддл аккуратно растягивал Локи влажными от смазки пальцами. Именно в тот момент Малфой понял, что всё это реально. Локи лежал на животе, лицом в подушки. Его пальцы хватались за всё вокруг, словно он захлебывался, пытался не утонуть, и Драко его понимал. Риддл яростно вбивался в него сзади, вырывая из горла трикстера оглушающие стоны и выглядя при этом как древнегреческий бог разврата. Малфой даже не замечал, что дрочил, глядя на них, подогреваемый замутненным взглядом сине-фиолетовых глаз. Локи подмахивал Риддлу и невообразимо изгибался в спине, так что Драко казалось, будто его позвоночник сейчас треснет, но не треснул. Они все тяжело дышали, а мышцы дрожали. Малфой думал, что ещё чуть-чуть и он умрёт от удовольствия. Перед глазами плыло, и вдруг его душа словно покинула тело на секундочку. Он излился себе на живот, уносясь в далёкие дали. Ноги-руки, всё тело онемело от удовольствия, и Драко отстранённо слышал биение своего сердца, треск магии вокруг и совсем не заметил упавших рядом с ним мужчин. Они не заметили, что комната была разрушена. Они не заметили, что стекло в оконах выбило, и дождь лил прямо в спальню. Сверкала молния. Гремел гром. А им было всё равно. Им было... – Прекрасно, – выдохнул Локи. Им было прекрасно.***
В десять все были в сборе. Все были настроены серьёзно, но настроение у всех было разное. У Питера вообще едва не случился сердечный приступ, как только он оказался в одном помещении с Драко, Локи и Томом, которые выглядели настолько невозмутимо, насколько вообще могли. Подготовку начали с рисунка. Они чертили на полу странной, самой ветхой залы нечто, похожее на знак бесконечности, под чутким руководством дракона. Одну сторону чертили Люциус, Питер и Северус, другую - противоположное им по магии трио, а середину - Поттер и Старк. Остальные были отведены Ярмогом в угол огромной комнаты, где висели какие-то цепи, ради их же безопасности. Драко вскоре узнал этот зал - он видел именно его в своих видениях в кабинете директора Хогвартса. Удивительно, но руки ни у кого не дрожали, словно все переживания остались там, в прошлом, в других спальнях и залах замка. Сейчас уже некуда отступать, так что оставалось лишь упрямо идти вперёд. За полчаса до полуночи Локи и Старк вышли в соседнее помещение, дабы провести ритуал, благодаря которому их души сольются с душами тел из другого мира. Когда они вернулись, Снейп протянул им и Питеру зелье, которое заставит их сердца остановится в определённый момент времени, а Драко нужно будет подхватить душу Паркера до того, как она растворится. Перед началом Драко подошёл к матери и очень крепко её обнял, прошептав на ухо, что всё будет хорошо. Нарцисса была бледнее смерти, но держалась стойко. Поттер же подбежал к Гермионе и всунул ей в руки листы пергамента, попросив их сохранить. Грейнджер пожелала им удачи, поджав губы, понимая, что это им никак не поможет. В полночь все заняли свои позиции. – Поттер, ты будешь проводником, – говорил Ярмог. – Это сложно, но ты справишься. Ты станешь их балансирующим над бездной мостом. Хаос в тебе вырвется на волю всей своей мощью... Ты уже не будешь собой. Твой разум начнёт поглощать сила, ты обезумеешь от распирающей на части разнонаправленной магии, но тут тебе поможет Старк. Он станет твоей опорой и направит. Слушай его. Не меня, его. Гарри сглотнул, но согласно кивнул, стоя в самом центре, в точке пересечения всех линий. Гриффиндорец протянул ладонь и взял Тони за руку. Всё же его немного трясло. – Северус, Люциус и Питер будут вытягивать силу из замка, пропускать её через себя, одаривая светлой направленностью, а потом будут передавать её тебе, Гарри, – продолжал Ярмог. – Тебе нужно её превратить в тёмную. Помни, что энергии будет несказанно много. Больше, чем на твоём испытании. Поттер обречённо застонал, но кивнул. Тони крепко сжал его ладонь. – Дальше ваша очередь, – дракон перевёл взгляд на другую сторону знака бесконечности: – Тьма и Мрак довольно похожи, однако не совсем. Локи, тебе нужно будет преобразовать полученную от Поттера магию, придать ей иллюзорные очертания, вплести внушение, чтобы никто в этом мире не знал о произошедшем. Риддл должен будет заготовить основу, фундамент, а Драко придаст ему плотность и будет, грубо говоря, у руля. Драко нахмурился, слегка не понимая, что им со всем этим нужно будет сделать. Он собирался уже было задать вопрос, но Ярмог опередил его. – Со стороны это будет выглядеть, как огромное копье Мрака, – вещал дракон, глядя прямо в глаза Малфоя-младшего. – Тебе нужно будет направить его в тот разлом, который образовался на месте Хогвартса, а иллюзия, наложенная Локи, поможет тебе прицелиться, потому что ты чувствуешь его магию... И, Драко, для подпитки и стойкости нужна твоя кровь. Ярмог протянул парню его ритуальный кинжал. Слизеринец сглотнул, прикрыл на секунду глаза, и взялся за рукоять, ощущая знакомое тепло от тёмной магии. – Для визуализации и лучшего понимания, – вздохнул Ярмог. – Ваша магия должна напоминать иголку с ниткой, которыми вы будете как бы пришивать один мир к другому. – Северус хмыкнул. – Ниткой будет светлая магия, она словно шёлковая, лёгкая и воздушная лента, что будет сшивать края. Хаос и Разум будут уздечкой иглы, а тёмная магия - самой иглой. Драко, ты будешь делать её плотной, поэтому большая часть будет лежать на тебе. Риддл - твоя опора, а Локи - ориентир. Сам ты будешь слеп. Слизеринец посмотрел на трикстера и Министра, ища в них поддержку и находя её. Он не был уверен, что сможет, но мир погибал... Малфой посмотрел на Поттера, в зелёных глазах которого читалось нечто похожее, а затем на крестного, отца и Паркера. Драко уверенно кивнул, повторяя самому себе, что у них всё получится. Перед глазами почему-то мелькали картинки счастливых дней, проведённых в этом замке. Едва ли от него что-то останется после этого. Ещё он видел под веками сегодняшний день. Странный, наполненный теплом... – Помните, что с вами всеми всё будет в порядке до тех пор, пока каждый выполняет свою работу. То, что ваше - ваше. Не стоит сомневаться в этом. Конечно, что-то может пойти не так, но... Будем надеяться. Все глубоко вздохнули, кидая друг в друга одни и те же взгляды. Драко даже попытался улыбнуться Питеру - его жизнь зависела от него. Нехилый такой груз на плечах для подростка. А дальше была лишь магия. Замок гудел, вибрировал, трясся, словно в лихорадке. Они слышали, как каменные своды, лишившись энергетической основы, ломались, башни рушились, но это было где-то там, будто далеко. То, что осталось там, осталось там навсегда. Драко поднёс нож к ладони, когда почувствовал, что скоро вся эта мощь перейдёт в его руки. Он кинул взгляд на Ярмога, спрашивая взглядом, где и как резать. Дракон полоснул по кисти, и Малфой понял, что ему нужно перерезать вены. Вокруг бушевал смерч, ураган, все крошилось, распадалось. Казалось, это сам мир погибает, а не замок. Сердце стучало в ушах, и Драко, резко выдохнув, перерезал вены на обеих кистях. Кровь заливала ладони, капала на пол, но парень этого уже не видел. Он ощутил основу, почувствовал начертанные Тьмой штрихи и воссоздал их, Мрак лепил это остриё, возводил до самых небес, как нечто огромное, сильное, мощное и невероятно, невероятно тёмное. Поттер пропускал через себя неиссякаемое количество энергии, хватаясь за Тони, как за последний оплот. Его словно разрывало изнутри, но он не позволял этому случится. Старк не позволял, он говорил ему, что делать, как направить, где утечка. Риддл поддерживал фундамент. Он чувствовал Мрак лучше кого-либо другого из здесь присутствующих. Мрак и Тьма ведь похожи, не так ли? Магическое зрение Драко металось из стороны в сторону, ища место, куда нужно целиться. Когда он почувствовал иллюзию Локи, то уже ничто не могло отвлечь его от цели. Трикстер делал для него маяк, усиливая давнее колдовство, привлекая к себе светом. А кровь всё капала и капала на пол. Разрыв был уже близок, совсем-совсем рядом. Драко мчался к нему так, словно пытался выиграть гонку, потому что видел, как умирает мир, как взрываются вулканы, как цунами затопляет города, как песочные смерчи погребают заживо людей. Он слышал их крики. Драко даже не заметил, как осел на пол. Разлом горел перед глазами так ярко, будто хотел выжечь сетчатку. Всё произошло мгновенно. Локи ощутил, как замедляется его сердцебиение, и понял, что у него осталось мало времени. Не только у него, но и у Тони с Питером. Трикстер в ужасе наблюдал за тем, как Драко истекает кровью. В голове промелькнула паническая мысль о том, что крови вытекло слишком много... Слишком много. Слишком. Риддл, почувствовав, что Малфой сдаёт позиции, почувствовав, что он уже больше не может, что иначе он просто умрёт, сделал последний рывок за Драко. Он сделал этот шаг за него, ощущая, как рвутся мышцы, жилы и внутренние органы, как его тело буквально разрывает на части. Возможно, он кричал, хотя никогда такого с ним не случалось. Боль была адской, не похожей ни на что, а ведь он разбирался в боли. Драко на последнем издыхании шепнул слова заклинания на греческом. Кровь Драко и Риддла смешивалась на каменном, в трещинах полу. Копье с размаху, словно ему дали ускорение, влетело в разлом, объединяя миры. ... И темнота.