Три желания.

      Не долго думая, Песков спрыгнул с головы мужчины и рванул следом за грабителем. Крохотные размеры нового тела позволяли спокойно петлять среди горожан. Сначала… Чем глубже вор углублялся в людской поток, тем гуще он становился. Людские ноги мелькали перед мордочкой, жёсткие кожаные сапоги то и дело пинали тушканчика и наступали на длинный, неповоротливый хвост. В конце-концов он просто сдался. Убегающий силуэт давно скрылся за спиной очередного прохожего, когда бушующая толпа, наконец, выплюнула грызуна в центр улицы.       «Не затоптали раньше, значит, точно затопчут сейчас», — слишком пессимистично подумал Женя, с напряжением вглядываясь в подошву чужого сапога, нависшую над ним, как дамоклов меч.       Взгляд успел выхватить несколько выжженых узоров и пылинок на орудии убиения грызунов, когда вертлявый хвост оказался зажат цепкими руками, а парадная картина перед глазами сменилась душной темнотой. Кажется, его засунули под плащ.       Первая радость сменилась настороженностью: спаситель явно стройнее Аерона, не такой мускулистый. Значит, из-под ног вампира его выхватил незнакомец. Конечно, спасать для того, чтобы убить, его не будут. По крайней мере, не должны? Не должны же, да? Да?       В это время тушканчика ощутимо тряхнуло. Тьма перед глазами оставалась такой же густой. Плоская, явно мужская грудь, в которую его любезно вжали, пахла пряностями и благовониями. От них кружилась голова. — Не бойся, не бойся, — приговаривал тихий, мелодичный шёпот, — Я тебя не обижу. Бедный, ты как здесь оказался?       Разговаривать не хотелось. То ли от испуга, то ли от специфического восточного аромата, от которого его впёрло посильнее, чем от бутылки холодного пива, язык не шевелился.       Потом найду лампу. Не дело возвращаться к Аерону с пустыми руками, — мелькнула в голове последнаяя вялая мысль.       Стоило блаженной неге полностью разлиться по мелкому телу, как Пескова выдернули из небытия. Сиплый, воистину мышиный писк утонул в ледяной воде, которой его немилосердно облили. Кажется, мучитель напугался сильнее: — Прости! Я не хотел! — после воровато оглянулся по сторонам и доверительным шёпотом оповестил, — Я боялся, что снотворные травы могли навредить твоему организму, поэтому пришлось действовать быстро.       Промокший до последней шерстинки, грызун валялся на мягком шёлке покрывала и старательно делал вид, что мёртв. В глаза бил блеклый, но сильный луч света. Кажется, солнце садилось.       Приоткрыв один глаз, Женя огляделся. Комната, в которой он оказался, поражала неимоверными размерами. Массивные бархатные шторы на окнах, турецкие ковры, в творческом беспорядке раскиданные по полу. Так же в помещении нашлись несколько небольших односпальных кроватей, застеленных тонким шёлком. В левом крыле комнаты потолок подпирали мраморные колонны. Они отделяли от общей спальни маленький бассейн из того же материала. В помещении витал душный запах знакомых трав, масел и крема.       Несмотря на заметную, без преувеличения говоря, королевскую роскошь, Песков сразу же ощутил гнетущую ауру. Казалось, будто стены пропитались нервозностью и пустой обречённостью. Здесь не было восхитительных городских песен, красочных танцев и заразительного детского смеха. Только молчаливое, жгущее руки пустынным песком золото и драгоценности. — Ага… — кивнул тушканчик, не сразу вспомнив, что ему задали вопрос.       Внезапно чужая кисть, которая потянулась к нему с целью погладить, отпрянула назад. Раскосые, светло-ореховые глаза незнакомца в ужасе распахнулись. — Ты говоришь?!       Второй раз за день шестерёнки в голове Евгения начали судорожно вращаться. Почему он так испугался? Аерон никак не отреагировал на подобное поведение. Женя был уверен, что такими «способностями» одарены все животные в этой странной вселенной. Кто же знал, что это совсем не так! — Э-э-э… Мяу? — с самым серьёзным видом произнёс тушканчик, — Фыр?       Как вообще разговаривают тушканчики?!       Первый дикий шок во взгляде парня сменился любопытством. Он присел на кровать и наклонился поближе к пугающему существу. Теперь тушканчик мог разглядеть его аккуратные, обильно смоченные маслами волосы цвета вороньего крыла, загорелую кожу и даже родинку под левым глазом. — Ты странный, — оповестил собеседника брюнет, — Меня зовут Менса. Тебе, наверное, интересно, что это за место. Мы во дворце. Только не убегай далеко, тут очень много слуг и стражников. Если тебя поймают, то выгонят. — Ты принц?       Неугомонный хвост завертелся из стороны в сторону.       Паренёк улыбнулся насмешливой, немного горькой улыбкой и, наконец, дотронулся до широких мышиных ушей. Его пальцы оказались на удивление хрупкими, нежными, и не шли ни в какое сравнение с железной хваткой воина. — Увы, но нет. Я…       Внезапно, резные двери распахнулись, впуская в помещение молодую девушку, окружённую тремя служанками. В мягком свете заходящего солнца, точёные черты лица молодой девушки лишь оттенились, придали её хрупкому лицу хищное выражение. — Джарийе¹, встань. Его Величество желает видеть наложника человеческой расы, — её зрачки хищно вытянулись, — Сегодня Его Величество в прекрасном расположении духа, поэтому готов простить твою ошибку. Надеюсь, ничего подобного больше не произойдёт? — Конечно, госпожа Эфинди².       В комнату «его величества» спутники — молодой наложник, окружённый прислугой, и спрятавшийся в складках его одежды тушканчик, шли как на эшафот. Два парня, ни разу в жизни не трогавшие ни один член, кроме своего собственного, и совершенно не знающие, как удовлетворять мужика. Особенно, если просто подрочить не выйдет. — Ты знаешь, что делать? — шёпотом спросил Менса. — Откуда? Алё, я тушканчик, а не проститутка со стажем! Я не собираюсь держать свечку над вашим брачным ложем! — Пожалуйста, не убегай! — чуть ли не плача взмолился брюнет, — Если я и в этот раз опозорюсь, то… я… я…       «Всё, заклинило», — печально вздохнул тушканчик, — «Переволновался, бедный мальчик».       Остановись, мгновение, ты прекрасно! Пожалуйста, правда, не шевелись! Он не хочет становиться свидетелем того… того, что произойдёт в той страшной комнате!       А высокая, расписанная золотом дверь неумолимо приближалась.       Кажется, у Жени задёргался глаз.       Полумрак комнаты разгонял приглушённый свет свечи. Так подумал Евгений в самом начале, когда оба недо-натурала вползли в комнату. После всё стало чуть понятнее: это (воображаемый) слепящий ореол красоты и изящества над головой обнажённого мужчины. Он возлежал на расшитых простынях так, словно позировал для картины. А нет, он реально позировал — в правом углу комнаты нашёлся угрюмый старичок с холстом. Тот пунктуально сложил кисточки в маленький тканевый свёрток и молча, профессионально удалился восвояси.       Приподнявшись на локтях, никоим образом не стесняясь своего полностью нагого вида, он гордо вздёрнул подбородок и поманил наложника ближе.       Визитёры замерли: Менса от страха сделать что-то неверно, Песков от дикого ужаса стать свидетелем соития двух малознакомых мужчин. — Твоё имя? — бархатистым голосом спросил мужчина. — М-м… — запнулся брюнет. Впервые за время пребывания в комнате он осмелился вдохнуть и поднять робкий взгляд на правителя. — Менса, — чуть ли не в истерике пискнул тушканчик из ниши воротника. — Подойди.       Наложник, будто под гипнозом, сделал шаг навстречу. Его трясло настолько сильно, что грызуна качало, словно при землетрясении. Нужно срочно спасать ситуацию! Срочно!       Выпав из складок плаща и закатившись под ажурный столик с фруктами и вином, тушканчик принялся думать.       Думать.       Думать…       Думать выходило плохо. Характерный шорох одежды, тихие вздохи (преимущественно Менсы), рваное дыхание. Звуки слились в единый поток, который решил выбить из головы Пескова все дельные соображения. Внезапный гортанный стон одного из парней на кровати отправил грызуна покорять просторы Нирваны.       Наверное, из-за этого он пропустил момент, когда в помещении стало подозрительно тихо.       Женя осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, вскарабкался на стол только для того, чтобы увидеть бледное лицо брюнета и бессознательную тушку его императорского величества. — Я… забыл вынуть снотворные травы… — жалобным голосом пролепетал наложник.