***
Они засыпают одновременно, обнявшись и прижавшись друг к другу, как самая настоящая пара, а просыпаются в какой-то неестественной позе из камасутры. Алан полностью лежит на Рэне, свесившись головой вниз с кровати и закинув на него ноги, а Рэндалл балансирует в опасной близости от пола, постепенно сползая с постели, откуда его вытолкал неугомонный любовник. Ночью Фернандес промерз до костей, и проснувшийся Рэн делает ему разогревающий массаж с маслом, от которого Ал просыпается. —Ты прекрасен, — бормочет он сквозь сон, чувствуя, как сильные руки Рэндалла проходятся по его рельефной спине. —Взаимно, — усмехается тот и целует его в шею. Начинается новый день. Ал наивно надеется, что сегодня его задница не особо пострадает. Он принимает душ и, спустившись на кухню, видит, как Рэн накрывает на стол. Роскошный завтрак, который он приготовил сам, вызывает прилив аппетита и невольный укол зависти у Алана, который никогда не умел готовить. —Поешь и вымой посуду, — командует Рэн, просматривая утреннюю сводку новостей. — Через час жду тебя в своей спальне. —Зачем? — упавшим голосом спрашивает Алан. —Я на тебе еще не все попробовал в прошлый раз, — коварно улыбается тот. — Наши развлечения только начинаются. От этих слов Алану становится плохо. Его самолюбие, замолчавшее вчера после охренительного оргазма, сейчас вновь даёт о себе знать. Ал с проснувшимся стыдом и неудовольствием понимает, что его вчера впервые отымели в задницу. Другой парень, которому он сам не собирался предоставлять такую возможность. Всю жизнь Фернандес по умолчанию занимал позицию актива в постели. Вчера Рэндалл лишил его невинности. «Зачем я на это согласился?», — думает он, нанизывая на вилку нежный кусочек мяса. «Какого хрена мне пришло в голову принять условия его спора?». Алан помнит, что говорил его отец о гомо- и бисексуалах. «Неплохие люди», — рассуждал за завтраком Джей Фернандес, затягиваясь дорогим кальяном. «Ничего не имею против, если ты выберешь для себя этот путь. Только, пожалуйста, в верхней позиции. Не ложись ни под кого, ладно?». Алан тогда кивал и думал о том, что последнее наставление и не требовалось. Он в любом случае не согласился бы на пассивную роль в сексе с парнем. Юношеский максимализм утверждал, что это — не для настоящих мужчин, таких, как он. Став старше, Алан изменил свою точку зрения, но его отношение к нижней позиции от этого не поменялось. «А теперь меня в рамках темы поимел какой-то малолетка, и я сам, — САМ — подписался на это», — с досадой думает он, мрачно глядя в окно. Осознание сделанного приходит после того, как это сделанное случилось. Один из самых неприятных законов жизни. —Ал, о чем задумался? — спрашивает Рэндалл, видя изменившееся состояние своего любовника. Тот ничего не отвечает, слегка повернувшись к нему. —То, что ты вчера сказал в романтических соплях, сегодня ещё в силе? — неожиданно холодно интересуется он, заваривая чай. —Да, — спокойно отвечает Рэн, пристально глядя на него. — Такие слова просто так не говорят. —После секса все их говорят, — прохладно отзывается Алан. —Тебе что-то не нравится? — спрашивает Рэндалл невозмутимо, но настойчиво. — Могу повторить. Я люблю тебя, — ровно произносит он. Рэн давно это понял и не видел смысла делать из этого драму. —Я чувствую себя шлюхой, которую бесплатно поимели, а потом избавились от неё, — с убийственной прямолинейностью делится Алан. Он всегда был слишком открытым. С детства. —Ты меня не услышал? — с нетерпением спрашивает Рэндалл. — Я мечтал об этом два года. —О шлюхе тоже можно мечтать два года, — пожимает плечами Ал. Он чувствует, что его заносит, но остановиться не может. —Алан, — на этот раз в голосе Рэндалла слышится раздражение. — Я заключил этот спор не просто для того, чтобы трахнуть тебя. —Это выглядело бы отличной причиной, — криво усмехается тот. — Обычно так и поступают со своими конкурентами. Не все… но многие. Рэн какое-то время смотрит на него выразительно, не произнося ни слова. —Я бы подумал, что ты залетел, — наконец с усмешкой сообщает он, — если бы не использовал вчера резинку. Алан злобно смотрит на него, кусая губы и сдерживая нелицеприятные фразы. —Ты и рефлексия — страшное сочетание, — говорит Рэн, убирая чашку с кофе. — Поэтому хватит маяться херней, иди мой посуду. Жду тебя у себя через сорок минут. —Я не доел! — возмущается Алан. Готовит Рэндалл действительно вкусно. —Тогда ешь молча, — отрезает тот. — Ведёшь себя как молодая девственница.***
Окна своей спальни Рэндалл занавесил шторами и приглушил мягкий свет лампы. Алан неслышно вошёл сюда через час после их неприятного разговора на кухне. За это время Рэн успел приготовить все, что хотел и продезинфицировать сегодняшние игрушки. —Ты не очень пунктуален, — замечает он. Ал молчит, без особой радости глядя перед собой. — Сделай нормальное лицо. Не сожру я тебя, Алан, вот честное слово. Фернандес проходит в середину комнаты, кидая взгляд на верёвки в руках Рэна. Его они не пугают. Большее напряжение вызывает нож, лежащий на комоде —На колени, — приказывает тот, разматывая эластичную ткань. Ал с видом оскорбленной невинности становится посреди комнаты в указанную позу. —Руки за спину, — командует Рэндалл, обходя его со спины. Он перематывает запястья Алана тугим узлом и накладывает на них ещё один сверху. Шансов выбраться — никаких. —Как любому доминанту, мне нравится причинять боль, — говорит Рэн, вскрывая пакетик с белым содержимым и высыпая его на комод. — Не из-за каких-то детских травм. У меня другая причина. Мне до безумия нравится наблюдать за тем, как мой партнёр переживает эту боль. Как он — или она — кричит, вздрагивает, просит ещё. Это все очень сексуально. Я думаю, ты меня понимаешь, — сладко улыбается Рэн. — Я обожаю тех, у кого живая мимика. У них все эмоции написаны на лице. Это очень красиво. Ты понимаешь, о чем они думают, всего лишь посмотрев на них. Это охуенно, — он подходит ближе и берет с полки нож. Алан со скрытым страхом смотрит на Рэна. Поблескивающая, заточенная сталь в его ладони выглядит слишком опасно. — Если будет невозможно, — Рэндалл приподнимает лицо Ала двумя пальцами, — кричи. Стоп-слово оставим тем же? —Да, — хрипло подтверждает Фернандес. —Отлично, — проводит языком по соблазнительным губам Рэн и опускается перед ним на колени. Он оттягивает край футболки, обнажая кожу на плече Алана. Растянутая ткань покорно спадает. — Порезы будут неглубокими. Крупные вены и мышцы я не задену… — обещает он, приставляя нож к руке своего партнёра. —Блять, — выдыхает Алан, пытаясь унять позорную дрожь в коленях. Рэн улыбается ему, а потом уверенным движением режет нежную кожу, проводя лезвием сверху вниз. Ал стойко держится, не издавая ни звука. Рэндалл проводит по этому месту снова, углубляя порез. Первые капли крови срываются с лезвия и падают на пол. Рэн эротично слизывает те, которые остались на нем. —Не сдерживайся, — повторяет он знакомую команду, но Ал не собирается ей подчиняться. Сдерживаться он привык с детства — в своих капризах, желаниях и страхах. Вести себя открыто не в его манере. Он вдыхает воздух сквозь стиснутые зубы и еле слышно стонет, когда Рэн царапает кожу на ключице, в опасной близости от кости. Мышц там совсем нет, и каждое прикосновение отдаётся раздирающей болью. Рэндалл давит сильнее, на сантиметр ниже, и Ал все-таки тихо вскрикивает, дергая плечом и кривясь от обжигающих, садняще-щекочущих ощущений. —Самая неприятная боль, — тянет Рэн, вырисовывая на его груди узоры из неглубоких кровавых полосок, — это боль от порезов бумагой. Нож имеет тот же принцип. От него боль ещё неприятнее. —Заткнись, а, — просит Алан, прерывисто дыша. Перед глазами плавают круги от боли. —За такие слова воткну этот нож тебе в задницу, — обещает Рэндалл с насмешкой. — Разумеется, тупой стороной. Ал скептически кривит губы, но молчит, понимая, что с Рэндаллом лучше не связываться. Он почти кричит, когда тот давит острием на ключицу, и чувствует, что ещё немного — и холодный металл соприкоснется с костью. Алан знает, что это будет худшее ощущение в его жизни, но его руки связаны за спиной морским узлом, а сам он всецело находится во власти Рэна. —Садист, — стонет он, слыша стук крови в висках. —Сам такой же, — ехидно отзывается Рэндалл. Он прорезает узкую дорожку, ведя её от подключичной впадинки к плечу строго над костью. Алан изо всех сил держит марку, но таких жутких ощущений он ещё не испытывал ни разу в жизни. Боль пульсирует в груди и отдаётся в легких, сводит мышцы живота и сдавливает дыхание. Он буквально слышит этот звук, звук железа по стеклу или мела по кафельной доске. Если металл соприкоснется с открытой костью, звучать будет абсолютно также. —Сука, — лаконично, но ёмко выражает свои эмоции Алан. На глаза наворачиваются рефлекторные слезы, когда Рэн отрывается от левой ключицы и переходит на правую. Руки затекли за спиной, устав находиться в одном положении, а колени ощутимо болят от твёрдого ламината под ними. —Смотри на меня, — командует Рэндалл, двумя пальцами приподнимая его за подбородок. — И не отводи взгляд. Алан упрямо хочет отвернуться, но Рэн шлепком по заднице заставляет его выполнить требование. Фернандес смотрит в тёмные, как ночь, глаза Рэндалла, и, чтобы отвлечься, думает о том, какой он национальности. Его любовник не похож ни на немца, ни на итальянца, ни на знойного мексиканца с восточными корнями. В крови Рэна словно смешались несколько наций, в итоге создав такую идеальную картинку, которую он видел сейчас перед собой. Длинные ресницы, аккуратный нос, выраженные скулы, заостренный подбородок явно привлекают внимание не одной девушки (и парня). Рэндалл определённо пользуется успехом в любовной сфере, и вряд ли у него есть недостаток в поклонниках. «Специалист по машинному обучению, значит», — думает Алан, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, когда тот переходит на нежную кожу вокруг сосков. «Откуда у молодого специалиста столько денег на покупку машины и двухэтажного особняка?». Мелькает нехорошая мысль, что, возможно, Рэндалл с его внешностью подрабатывает еще одним древним как мир способом, но Алан отметает её сразу же — не тот характер у его партнёра, чтобы раздвигать ноги за деньги. Он стонет ещё раз, зажмурившись, стоит Рэндаллу надавить острием на его сосок. Это место всегда отличалось у Алана повышенной чуствительностью, и изощренная кровавая пытка становится невыносимой. Ал кидает взгляд вниз и видит, что вся его грудь залита мелкими струйками крови, которые сливаются в крупные ручейки. Все саднит и жжет неимоверно, так, словно его разом покусало несколько ядовитых пчел с невероятно острыми жалами. Алан уже предвкушает незабываемую ночь с болью по всему телу и ноющими царапинами. «Чёртов извращенец», — мрачно думает он про себя, закусывая губу, чтобы не кричать. Рэндалл откладывает нож. «Да неужели», — мелькает на какой-то момент в голове у Алана. Слишком быстро для его партнёра, чтобы успокоиться. Шестое чувство Фернандеса подсказывает ему, что все только начинается. —Подожди немного, — говорит Рэн и подходит к комоду. Он берет белый порошок и смешивает его с каплей воды из стакана. Растирает на пальцах. Подходит к Алану. «Что это?», — успевает подумать тот, рассматривая прозрачные светлые кристаллы. А потом Рэндалл прикладывает пальцы к кровоточащим ранкам и с силой растирает получившуюся смесь по зудящим царапинам Алана. Секунда на осмысление, ещё меньше — на формирование реакции. —А-а-а-а-а, Рэн! Фернандес с криком отшатывается от его рук, разрывая контакт с пальцами Рэндалла. Поздно — время уже потеряно, и неведомое вещество вступило во взаимодействие с открытыми порезами. Алан уже не задаётся вопросом, что это; он просто орёт от боли, дёргая связанными за спиной руками, и пытается вытереть ЭТО о порванную футболку. Ему уже не надо думать, какой неведомый ужас Рэндалл с удовольствием втер ему в свежие ранки; по одной реакции Алу становится ясно, что это соль. Обычная морская соль. —Какой ты эмоциональный, — шепчет Рэн, наслаждаясь тем, что смог увидеть Ала по-настоящему живым. Их безупречного Фернандеса невозможно было пробить на искренние чувства, не доведя его либо до оргазма, либо до болевого шока; именно в такие моменты Алан вновь становился собой и переставал играть тщательно отрепетированный им образ. Рэндалл берет ещё щепотку соли и смешивает её с водой; подносит пальцы к груди Алана и растирает это по его многострадальным ключицам. Ал кричит громче прежнего, забывая про приказ смотреть на него и отшатываясь от Рэна. Он воет на одной ноте, чувствуя, как неумолимо разъедает соль края травмированной кожи. —Блять, больно же, сука, ебанутый извращенец! — проклинает он Рэндалла, едва не падая назад со связанными руками. Соль жжет и распаляет его царапины, которые тот специально нанёс на самые чувствительные места. —Да что ты? — с наигранной лаской спрашивает Рэндалл. Он опускает руку и кладёт её на его пах, скрытый домашними шортами. Ал даже не замечает этого, увлечённый своей ужасной болью. — А почему тогда у тебя стоит? — провокационно спрашивает Рэн, сжимая ладонью проступающий член своего любовника. Алан непонимающе распахивает огромные зелёные глаза, в глубине которых отчётливо светится желание. «Вот ты и выдал себя», — с нежностью думает Рэн. Он запрокидывает голову Алана за волосы и впивается в его губы требовательным поцелуем, одновременно с этим до боли стискивая мужское достоинство Фернандеса. Несколько сильных спазмов, беззвучный крик, коктейль ярких эмоций в прекрасных глазах Алана — ему достаточно одного касания, чтобы с воем кончить себе же в трусы, выгибаясь в спине до хруста в перевязанных запястьях. —Ну наконец-то, — жарко выдыхает Рэндалл с победной улыбкой, а потом опрокидывает Алана на пол, страстно целуя его снова, не в состоянии насладиться и успокоиться, и прижимается прямо к его груди, пылающей от соли и ножевых порезов. — Мой лучший, солнце, люблю тебя… —Своолоочь! — бьётся в его руках раскрытый Алан, содрогаясь в оргазменных судорогах и плавясь от боли в горящей груди, на которую, по ощущениям, словно вылили серную кислоту.