Искусство обнажения

День начался неважно. Моя голова коснулась подушки, когда настольные часы показывали половину четвёртого, а в мешках под глазами вполне можно было спрятать утренний бутерброд, наспех брошенный в контейнер перед выходом из дома. Я пообещала себе прикончить завтрак по дороге в университет, но вовремя вспомнила, что учитель Пак принимает сделанные рефераты только в распечатанном виде. О том, что гораздо удобнее пользоваться университетской почтой, Пак Чимин, видимо, не имеет ни малейшего понятия, но шутить с блондином, у которого кукушка слетела окончательно и бесповоротно, у меня нет ни малейшего желания. С моей стороны было бы опрометчиво усомниться, что мужчина способен затолкать мою рабочую флешку туда, откуда вынуть её будет очень сложно, — этому чокнутому павлину правила приличия вилами по воде писаны. А я поклялась быть послушной девочкой. Поэтому я стойко выдерживаю все десять минут ожидания в маленьком копировальном центре около входа на кампус, на автомате скрепляю собранные листы степлером и едва умещаю увесистую кипу бумаг в сумку. Сверяюсь со временем и облегчённо выдыхаю: до пары остаётся ещё пятнадцать минут. Беру маленький стаканчик горячего латте и чуть не проливаю его на себя, когда тонкая шпилька каблука застревает в расщелине асфальта недалеко от учебного корпуса. Ноги подгибаются, я чудом удерживаю равновесие и, не сдержавшись, смачно матерю раздолбанную кладку — несколько студентов заинтересованно поворачивают головы в мою сторону. Замолкаю, опуская подбородок вниз. Тонкие ремешки туфель, окольцовывающие лодыжки, спасают меня от разодранных коленок, на которые потом обязательно пришлось бы лепить уродливые пластыри. Я откидываю волосы за спину свободной рукой и досконально изучаю одежду, пытаясь отыскать тёмные пятнышки на ткани. Не хватало ещё судорожно отмывать блузку в университетском туалете, а потом сидеть на паре с кромкой бюстгальтера, просвечивающей через влажный шёлк. Вишнёвая помада, которой я однажды так сильно привлекла внимание учителя Пака, показалась бы ему верхом невинности. Но я бы точно схлопотала выговор, ведь Пак Чимин — заднеприводный святоша, выглядящий совсем не как закоренелая монашка, — очень любит повышать голос по поводу и без. А я имею неосторожность дико раздражаться, стоит ему выплюнуть моё имя и засунуть его в уничижительный контекст. Облегчённо выдыхаю. Ни одной капли. Всё чисто. Нетронутый бутерброд продолжает покоиться в контейнере на дне сумки, и я мысленно благодарю Бога за то, что не успела вытащить его наружу. В противном случае, он бы распластался по дороге на радость птицам, а на моём языке так и не оказалось бы ни крошки. Убедившись в том, что каблук цел, я выпрямляю позвоночник и уже собираюсь сделать шаг, как поражённо застываю. Цепляюсь взглядом за силуэт в мешковатой рубашке, доходящей до середины бедра. Ладони спрятаны в карманы слегка потёртых облегающих джинсов, светлые волосы непривычно взлохмачены, чёлка поднята вверх, а глаза с задорными искорками на карих радужках неотрывно следят за каждым моим движением. Он, расслабленный и совершенно не боящийся быть замеченным, смеряет меня нарочито бесстрастным взглядом, и я давлюсь вдохом, не зная, куда деться от колючего чувства неловкости, накатывающего волной. Чёрт бы побрал это утро. Пак Чимин смотрит так, как смотрит всегда: сверху вниз, хотя незавидный рост сейчас позволяет ему дышать разве что ровно мне в губы. Ни сантиметром выше. — Здравствуйте, преподаватель Пак, — мой голос звучит слишком хрипло и невыразительно, и я спешу сглотнуть образовавшийся ком. Он еле-еле протискивается через гортань, принося ощутимый дискомфорт. Проваливается куда-то на дно желудка. Правда, вряд ли это спасает положение. Надо же, какая нелепость. Видел всё «от» и «до». Смаковал во рту каждое из моих гневных высказываний и — даю голову на отсечение! — наслаждался. Юри как-то сказала, что я преувеличиваю, а Пак Чимин совсем не имеет ко мне каких-то личных претензий. Это только в стенах университета. Профессиональное, если хотите. И я даже не взялась доказывать ей обратное, решив, что сложно объяснить, почему воздух между нами начинает искриться от напряжения, стоит его зрачкам столкнуться с моими. Это только между мной и им. Мной — потому что я всегда должна быть в выгодном положении, чтобы, если придётся, утереть этому ушлёпку нос; им — потому что такие проблемные студентки, как я, совершенно точно не заслуживают его благосклонного отношения. Как две частицы с одинаковыми зарядами, для которых не существует исключений, просто потому что так заложено природой. И ещё по одной причине, о которой я стараюсь помалкивать. Но он знает — точно знает. Потому что если бы не он, я бы не оказалась в такой затруднительной ситуации. Не испытывала бы то, от чего всегда старалась бежать, как от огня. Если бы не он, ничего бы не произошло. Пак Чимин продолжает стоять всего лишь в паре метров от меня, и я ненароком думаю, что он, должно быть, оглох. Поприветствуй меня в ответ, скотина. Молчание. Секунды разбиваются о мои плечи и тут же превращаются в дорожную пыль, оседающую в лёгких. От неё становится тяжелее дышать. Ну же. Давай. Разворот корпуса. Лёгкий скачок лямки рабочего портфеля на плече. Раздражение, мгновенно жгущееся под корнем моего языка. Пак Чимин игнорирует так легко, будто бы меня в действительности не существует. Я неосознанно пытаюсь найти «капельки» наушников в его ушах на случай, если у мужчины с последней нашей встречи оба глаза пали жертвой катаракты, но всё, что стоит перед моим взором, — это удаляющийся блондинистый затылок и красивые линии шейных мышц, выглядывающие из-под «прыгающего» от ходьбы ворота его рубашки. Это просто... слов не подобрать! — Охереть, блин, — злобно шиплю себе под нос и, убедившись в том, что свидетелей наших гляделок не было, дёргаюсь с места, как заведённая, громко цокая каблуками по асфальту. Будет не очень хорошо, если я зайду в класс после Пак Чимина. Именно поэтому я срезаю путь, быстрее перебирая ногами и то и дело смачивая пересохшую глотку кофе. Ощущение голода начинает притупляться, а я внутренне смиряюсь с мыслью, что полноценно поесть мне удастся только ближе к обеду. После досрочной встречи с учителем и кусок в горло не полезет. Впрочем, думаю я, было бы неплохо сейчас вдоволь проблеваться. Может быть, тогда вместе с желудочным соком мне бы удалось смыть в унитаз ещё и пронизывающий взгляд Пак Чимина, засевший под кожу не хуже длинной занозы, которую хочется как можно скорее выкорчевать пинцетом. Потому что зудит. Передёргиваю плечами от отвращения и, приближаясь к заветной аудитории, уговариваю себя настроиться на учебный лад. Всё-таки, каким бы преподаватель по корпоративным финансам ни был придурком, именно от него зависит моя финальная оценка в зачётке. Если Пак решит намеренно завалить меня на экзамене, то у него это, несомненно, получится. И тогда мне, его горячо любимой Со Йерим, точно несдобровать. Когда я залетаю в класс, практически все места уже оказываются заняты. Я инстинктивно поправляю волосы, когда ощущаю на себе несколько ленивых взглядов, и поднимаюсь между рядами вверх по ступенькам, ни с кем не здороваясь. Практически сразу замечаю сгорбленный силуэт подруги за одной из длинных парт, а ещё её чёрный портфель на соседнем стуле. Улыбаюсь одними уголками губ. — Эй, Юри, — зову я, поднимая пальцами лёгкий рюкзак подруги и тем самым освобождая себе место. Устраиваюсь поудобнее и лезу в свою сумку, чтобы выудить оттуда напечатанный реферат. — Просыпайся давай, сейчас пара начнётся. — Знаю я... — стонет в ответ девушка, приподнимаясь на локтях. Смотрит на меня опухшими красными глазами и недовольно морщится. — Почему легла раньше я, а выглядишь лучше ты? Я фыркаю, складывая домашнюю работу на стол перед собой, и скрещиваю руки на груди. Бросаю быстрый взгляд в сторону дверного проёма и, опомнившись, тут же приковываю его обратно к помятому лицу Юри. — Тонна косметики, и никакого волшебства. Взбодрись, а то Пак сегодня странный — может и покусать. Юри вопросительно приподнимает одну бровь, но решает не переспрашивать. Тянется только, складывая ладони в замок, и разминает затёкшие костяшки. Мнёт ноющую поясницу. А я облизываю губы и вдруг вспоминаю, о чём размышляла всё это утро и что так нелепо вылетело из головы, стоило только Пак Чимину снова внедриться в зону моего комфорта. — Послушай, Юри, — зову я негромко, чтобы не привлечь внимания посторонних. — А Тэхён ещё не пришёл? Что-то внутри начинает едва ощутимо подрагивать. Ложится мягкой тоской на грудную клетку и вдруг давит, давит, давит. Куда сильнее, чем было несколько часов назад. Чем вчера и за день до этого. — Нет, я его не видела, — просто произносит девушка и как бы невзначай спрашивает, — до сих пор не отвечаешь на его звонки? Я крепче обнимаю себя руками, не считая нужным отвечать. Чувствую, как напрягаются скулы. Знаю, что она это видит, и не вижу смысла утаивать очевидное. — Понятно, — коротко. Вновь отворачивается, должно быть, задумываясь о чём-то своём. Да, я действительно даже не открывала его смс-ки. Отложила в долгий ящик, а потом притворилась, что забыла. Повела себя, как эгоистичная дура. Просто не смогла по-другому. Даже у такого великодушного человека, как Ким Тэхён, есть свой предел терпения. И, кажется, я уже близка к тому, чтобы заплыть за буйки. Смыкаю веки в попытке снова собрать себя по кусочкам. — Доброе утро. Сладкий голосок взмывает в воздух, ударяется о стены и врезается прямо в мои ушные перепонки, грозясь раздробить череп. Я улавливаю, как безнадёжно вздыхает слева от меня Юри, прежде чем слуха касаются звуки негромкой возни — все студенты встают со своих мест, выражая уважение к вошедшему в класс преподавателю. Я открываю глаза и тут же моргаю от неожиданности. Часы показывают ровно восемь. Пак Чимин, облокотившись спиной о краешек преподавательского стола, смотрит прямо на меня.