Искусство обнажения

Пак Чимин делает вид, что не узнаёт меня. Время замедляет свой ход, и я словно попадаю в ролик, снятый в режиме слоу-мо. Замечаю каждое изменение: как мужчина сдвигает брови к переносице так, что между ними пролегает вертикальная складка, как смыкает губы в тугую линию и как маска глубокой растерянности на его лице сменяется другой — невозмутимости. Внутренне поражаюсь, как можно так филигранно контролировать свои эмоции. И лишь на одно короткое мгновение задумываюсь о том, что могу быть не права. Последние сомнения рассеиваются с приятным голосом, раздающимся сбоку и не сразу достигающим слуха, словно бы сквозь воздушные пробки в ушах. — Чимин, ты чего застыл? — удивлённо спрашивает Чонгук и — я могу поспорить, даже не оборачиваясь, — изучает меня со всех сторон, копаясь в закромах памяти и тщетно пытаясь понять, встречались ли мы раньше. — Вы знакомы? Механизмы в моей голове будто бы смазывают маслом. Они протяжно скрипят, прежде чем медленно возобновить свою работу, пелена окончательно сползает с поверхности зрачков, и осознание происходящего обухом ударяет меня по затылку. Чимин. Он сказал Чимин. Эта экстравагантная внешность. Эта одежда, которая — мне удаётся детально рассмотреть только сейчас, когда тело перестаёт цепенеть от шока — больше похожа на часть костюмированной вечеринки. Или выступления айдол-группы, предназначенной для лиц старше восемнадцати лет, хотя я сомневаюсь, что такая вообще может существовать хоть где-то, кроме как в пределах порнографического контента. Его ноги плотно облеплены тугой латексной тканью, совершенно не пригодной для повседневной носки, а на запястье болтается ярко-красный браслет с серебристой надписью, выведенной на английском. Чимин даже не стремится укрыть от моих глаз оголённые участки своей кожи, как будто вреда от этого не больше, чем от дорожной пыли, пачкающей его ботинки. — Нет, — спокойно реагирует он, подтверждая мои догадки. — Впервые вижу. И стойко выдерживает мой взгляд, настырно залезающий в каждую мелкую чёрточку его лица. Нет? Ответ Чимина здорово отрезвляет — я вовремя закрываю рот, чтобы не ляпнуть лишнего. Но не ради того, чтобы Пак благополучно вынул свою двуличную натуру сухой из воды. Мне интересно, как далеко он зайдёт в попытке соврать о том, кем является. — Так вам нужно такси, — обращается мужчина прямо ко мне и, не прерывая зрительного контакта, вкрадчиво продолжает, — или вызовете сами? Вот оно, характерное. Так ярко выражено делать ударения на словах, что возникает ощущение, будто буквы врезаются в тебя и разбивают нос, умеет только он. Не знакомы. Как же. Немножко взрываем друг другу глазные яблоки по средам, а в остальном — инкогнито. На языке горчит что-то, похожее на обиду, но я списываю неприятные ощущения на остатки алкоголя во рту. — Спасибо, — произношу я негромко, наконец прекращая разглядывать преподавателя. Поворачиваю голову в сторону Чонгука и благодарно ему улыбаюсь — лицо охранника незамедлительно светлеет. — Я в состоянии сама вызвать машину. Чонгуку мой грубоватый тон приходится не по вкусу, зато Пак Чимину — вполне. Он сверлит меня своими сверкающими глазами и слишком громко фыркает, как будто бы удивлён неожиданному отказу. Намеренно привлекает к себе внимание. Этот человек явно не в настроении со мной шутить, а я даже не пытаюсь разглядеть в нём святую добродетель. На смену замешательству приходит другое чувство — не менее искреннее. Оно поднимается из самых глубин, подпитываемое алкогольной эйфорией, и вдруг показывает Чимину свои дёсны. Угрожающе лязгает зубами. Гордость. — Тогда, — отзывается Чон, окатывая Пака строгим взглядом, и продолжает настаивать на своём, — может, мы поможем вашей подруге дойти до такси? Она, кажется, совсем не в состоянии держаться на ногах. От настойчивости охранника мне становится неуютно, но я понимаю, что он прав. Юри, хоть и не весит больше пятидесяти за счёт своего низкого роста и природной худощавости, на деле совсем не пушинка — не для моих собственных килограммов. Ким продолжает сидеть на холодном бордюре, согнув ноги в коленях и упираясь в них взмокшим лбом. Куртка Чонгука оказывается слишком большой для миниатюрной Юри, но, должно быть, неплохо согревает. Нам нужно срочно возвращаться домой. Объём последствий, к которым привела эта вылазка, не идёт ни в какие ворота. Для пущего счастья не хватает только подцепить простуду и, как следствие, схлопотать пропуски в листе посещаемости. По корпоративным финансам, например. — Мы оставили наши вещи в гардеробе. Пожалуйста, присмотрите за моей подругой, пока я не вернусь. Я буду вам очень признательна, — специально выделяю нужное слово интонацией, чтобы дать Чимину понять: меня нисколько не колышет его грубость. Мне на него плевать. Целиком и полностью. Начиная с блондинистых прядей и закачивая кончиками пальцев на ногах, обутых в мужские туфли слишком маленького размера. Чонгук понимающе «угукает» в ответ на мою просьбу, и я срываюсь с места, не желая больше оставаться в поле зрения своего преподавателя. Но несмотря на то, что расстояние между нами вырастает с каждым сделанным мною шагом, нервозность всё ещё спазмирует мои лёгкие, а комок жужжащих мыслей в голове похож на разворошённый улей. Не вяжется. Пак Чимин, которого я только что видела, абсолютно не вяжется с образом строгого преподавателя, каким он предстаёт перед нами в стенах университета. Тот человек разве что шкуры отвечающих по дому не развешивает в качестве персонального трофея, лишь бы доказать всем значимость своего положения (в первую очередь, самому себе, как мне кажется). А ещё добиться массового умственного прогресса и беспрекословной дисциплины, но это явно не ключевой фактор. В моём мозгу крутится тысяча и одна догадка о том, в какую гадость я только что вляпалась, но ни одна из них не находит исчерпывающего логического объяснения. Возможно, у Пака есть брат-близнец, похожий на моего преподавателя, как две капли воды, и потехи ради назвавшийся его именем. Звучит бредово, но если у меня в многомиллионном городе получилось столкнуться лбами с мужчиной, занимающим почётное первое место в моём списке белобрысых отстойников, то и вероятность наличия у учителя двойника уже не должна казаться такой мизерной. Хотя нет, беру свои слова обратно. Второго Пак Чимина этот мир точно бы не вынес на своём горбу. В душной коробке лифта, несмотря на наличие вентиляции, дышать становится порядком труднее, чем на улице. Время на часах близится к трём, поэтому к тому моменту, как я поднимаюсь на второй этаж и тут же бросаюсь в сторону гардероба, людей в клубе становится едва ли не вполовину меньше. Однако это не позволяет мне сразу же получить свои вещи — передо мной, невнятно переговариваясь между собой и изо всех сил пытаясь удержать равновесие на каблуках, стоят ещё две девушки. Я судорожно достаю из клатча выданный нам номерок и недовольно вытираю вспотевшие ладошки о свои бёдра. Протягиваю металлическую пластинку с выгравированными цифрой и названием клуба девушке за стойкой. Спиртовая анестезия продолжает сходить на нет. Стоит только протрезветь полностью — и все тупые углы, в которые я по неосторожности влетала этим вечером, все сумасшедшие танцы на самом краю сцены, куда меня в какой-то момент вытянули прямо за руки, прыжки в высоту, спринт до супермаркета и обратно — всё это завтра превратится в монотонный стук внутри черепа и ноющую боль в мышцах. Вырезать бы ту часть вечера, в которой размалёванный Пак Чимин совершает набег на мою психику, и будет вполне сносно. — Спасибо, — говорю я, когда работник протягивает мне вещи, и на автомате растягиваю губы в улыбке, но получается слишком натянуто — алкогольный дурман рассеивается, и на его место приходит гигантская усталость. Последний рывок. Я не забочусь о том, чтобы накинуть на себя пиджак. Поскорее несусь в сторону выхода, предвкушая прохладный душ перед сном и мягкую перину, на которую я упаду сразу же после того, как смою с себя стойкий запах перегара. Миную этаж, вылетаю на улицу, но не успеваю пройти и десятка метров — испуганно ойкаю, почувствовав на своём локте крепкую хватку. Я едва не роняю из рук вещи, когда Пак Чимин порывисто разворачивает меня лицом к себе и делает несколько шагов вперёд — я почти ударяюсь лопатками о внешнюю стену здания клуба, не успевая дойти до нужного поворота. И тут же с вызовом вздёргиваю подбородок. — Вы что делаете?! Возмущённо веду плечом, пытаясь сбросить его пальцы с локтя. Мужчина поддаётся лишь на одно короткое мгновение, после чего быстро находит моё тонкое запястье, на котором всё ещё красуется неоновый браслет, и снова до боли его сжимает. Бесполезно. Мой яростный взгляд подпаливает кончики его ресниц. Пак Чимин. Сукин сын. Что он только себе позволяет? Сумка, которую я до этого плотно прижимала к своей груди, падает на землю с глухим звуком. Грубые прикосновения начисто выбивают меня из равновесия, поэтому я смыкаю челюсти до рези в дёснах и делаю то, чего Пак явно не ожидает: хватаюсь свободной рукой за его куртку и одним коротким движением притягиваю Чимина к себе. Буквально на несколько сантиментов ближе, но достаточно, чтобы заглянуть в глаза, поддёрнутые тусклыми всполохами бликов от уличных огней, и гневно прошипеть: — Отпустите, — ощущая горячее дыхание на своих обветрившихся губах. Намеренно скрадывая его порцию кислорода и совсем не обращая внимания на то, как глубоко вздымается грудная клетка мужчины прямо под моей сжатой ладонью. — Мне больно, учитель Пак. Его очередь прожигать дырки на моей гладкой коже. Недоволен. Рассержен. Не хочет видеть меня ни секунды более — безусловно. Но вот незадача: если Пак отпустит меня, не сделав ни одного предупредительного выстрела в воздух, то я смогу с лёгкостью разрушить маленький песчаный замок его преподавательской профпригодности, просто неудачно открыв свой рот. Чем дольше я стою здесь, изучая каждую деталь его сегодняшнего чересчур женского туалета, тем насыщеннее будут выглядеть анонимные статьи завтра. Посещаемость университетских чатов взорвётся и повиснет в вышине, как непрекращающийся залп фейерверков. Провокационные заголовки о неожиданных фетишах молодого учителя прогремят во всех известных социальных сетях. Они вытащат из-под земли даже книжных червей, прячущихся в библиотеке вдали от пагубного влияния сплетен, и насильно разовьют в пошлом ключе их закостенелое воображение. Студенты сотрут свои языки, пытаясь дочиста обглодать каждую косточку преподавателя, так бездумно попавшегося на горячем. Они выплюнут её и тут же снова возьмут в рот, причмокивая, потому что именно так это и работает — по кругу, без устали. С наслаждением. Стоит мне нечаянно запечатлеть Пак Чимина на камеру, и его трахнут так же искусно, как это делает с головами своих студентов он. За каждый намеренный завал, несправедливость которого не удалось доказать в деканате, за упрёки на повышенных децибелах и надменный взгляд, принижающий человеческое достоинство. Доводящий до слёз. Никому не будет жаль — Паку прекрасно об этом известно. Именно поэтому мне хочется задать вопрос. Приблизиться и шепнуть на ушко, как маленькому ребёнку, которого просят сохранить тайну; настаивать на честном ответе, ведь среди свидетелей его безуспешной балансировки на краю есть только один человек — это я. Поиграть в злодейку. Наконец-таки взять реванш. Заставить его кровь кипеть, а щёки — безостановочно краснеть. Ты же ведь совсем не боишься оставлять на моей коже мозоли, правда, Пак Чимин? Но только не торопись с ответом. Потому что на твоём месте я бы подумала дважды. Мне не нужно говорить это вслух — Пак Чимин всё видит сам. Сейчас я не его ученица, пришедшая отрабатывать пропуски ради хорошего балла в зачётке. У него не получится расколоть меня взглядом. Моя решимость не разлетится в стороны, подобно скорлупе грецкого ореха. Ничего из этого не случится. Не в вашем проигрышном положении, учитель. — Понедельник, десять часов вечера. Сразу же по окончании последней пары. Я буду ждать тебя на третьем этаже, в привычном кабинете. Не придёшь — пеняй на себя. Электрические импульсы нестерпимо жгут под кожей, когда Пак Чимин сокращает расстояние между нами до минимального, — я могу разглядеть каждый миллиметр его лица, могу почувствовать тепло его рта, как будто припадаю к нему своим, и это кажется настолько реальным, что пожар в лёгких не позволяет мне дышать. Я отталкиваю мужчину, кривясь от чувства отвращения, и на этот раз он не сопротивляется. Делает большой шаг назад, наблюдая за тем, как я прихожу в себя и поднимаю с земли не только свой оброненный клатч, но и былую уверенность. Больше нет смысла проверять себя на прочность. Я разворачиваюсь и оставляю Пак Чимина за своей спиной, ни разу не обернувшись. Платье вмиг начинает казаться мне слишком тесным, ноги открытыми, а вырез — откровенным. Мне становится жутко неудобно в собственном теле, потому что я знаю: мужчина провожает меня взглядом. Я чувствую тот настолько явно, что хочется прикрыться. Из последних сил уговариваю себя ступать твёрдо. Чонгук не задаёт вопросов. Он всё так же широко улыбается, примостившись рядом с Юри и о чём-то негромко с ней переговариваясь. Девушка прикладывается к горлышку бутылки с водой и делает большой глоток, после чего замечает мой приближающийся силуэт и тут же поднимается со своего места. Чонгук предусмотрительно выставляет вперёд ладони на случай, если Ким покачнётся, но девушка обходится без чужой поддержки. Она снимает с себя куртку и заплетающимся языком благодарит охранника за помощь, на что тот только добродушно пожимает плечами. Я позволяю себе прикрыть веки только тогда, когда Чонгук прощается и захлопывает заднюю дверь такси, оставаясь по ту сторону автомобильного окна. Подруга ничего не говорит, только сонно устраивается на сидении и кладёт свою растрёпанную макушку на мои колени. Я ласково глажу её по волосам, пока мы несёмся по опустевшим дорогам под тихую музыку, льющуюся из магнитолы. И лишь однажды касаюсь пальцами своего покрасневшего запястья, тут же со страхом одёргивая руку.