Ружьям — власть В вены — грязь Все разрушить, все украсть Горсть земли на крышку гроба, Если ниже не упасть.
Шуршание ярко-рыжей листвы под копытами переминающейся Вьюжки ненадолго отрывало Фила от пристального разглядывания крепости Моргарта, чьи высокие каменные башни высились над ровным рядом сосен где-то в далеком свечении восхода. Невысокая туманная дымка стелилась по всему лесу. Она приятно холодила ноги, которые неоднократно затекали во время многочасовой езды на лошадях, и, порой поднимаясь до уровня лица, пробуждала уставшее войско ото сна. Путь от центра Энвелла до границ Мурома напрямик составлял порядка пяти часов, однако Фил предпринял неожиданное решение идти по зигзагообразной траектории. Таким образом, гвардия разобьется на несколько более мелких отрядов у самого выхода из леса, что даст воинам определенное преимущество. Честно говоря, у Черных уже раскалывалась голова. Ее будто сдавил невидимый металлический обруч, с каждым мгновением стягивающий виски все сильнее и сильнее. Под закрытыми веками мелькали ослепляющие пятна света, когда Фил пытался заснуть. Усталость и напряжение настолько сильно сказывались на его настроении, что парень периодически впадал в состояние апатии и отказывался от своей главной задачи как командира — поддержки гвардии. Ментальное самочувствие командира передавалось и остальным. Даже Лес, казалось, впитал в себя одновременно и гнетущую безысходность, и отчаянную смелость солдат. Над деревьями повисла ужасающая тишина, сквозь которую порой пробивался гул вражеских орудий. Отступать от своих решений было слишком поздно, и Фил наконец полностью принял на себя груз всей ответственности. Когда-то в подобном сражении погибли его родители, и он сам был готов пожертвовать своей жизнью ради Энвелла. Блондин зажмурил глаза, выбрасывая из мыслей остатки параноидального наваждения, и громко произнес: — Наша главная цель — избавиться от Северной крепости. Я возьму на себя Моргарта, а вы постарайтесь сделать упор на остальных. Казалось, от его голоса пробудились не только сонные гвардейцы-новички, но и лесные обитатели, прежде запрятавшиеся где-то между раскидистых ветвей или в глубоких дуплах. Фил, истинное воплощение водной стихии, мог подчинить себе все существующие моря и океаны, менять течение рек и управлять погодой, но не в его силах было вселить хотя бы толику уверенности в молодых солдат, старавшихся спрятаться от наступающей войны во сне. — Как думаешь, Илья там будет? — едва слышно обратился один из гвардейцев к своему товарищу. Чуткий Фил, уловивший эту фразу, невольно скривился в попытке не расстраиваться еще сильнее из-за одного только существования Муромова в этой жизни. После ухода Ильи в гарнизоне то и дело слышались сплетни о личных отношениях Черных с князем вражеской империи. Ходили слухи, что они были дальними родственниками или подписали тайное соглашение, но никто из солдат не в шутку не мог представить то, что Фила с Ильёй связывали сотни тайных поцелуев, миллионы случайных — или не очень — касаний и вечная клятва драконов. Черных пытался затоптать Муромова если не вживую, то хотя бы в своем сознании; скомкать информацию о нем, как бесполезную бумажку, и сжечь ее в камине дотла. Бесполезно — огненный Илья в своем же огне сгорать не желал и взирал на Фила из глубин его разума, постоянно напоминая о неоднозначных чувствах блондина к его персоне. — Великого Князя не трогать не при каких обстоятельствах, — сквозь зубы процедил Черных. — Я сам решу, чего он заслуживает за свой поступок. По команде конница наконец двинулась в сторону крепости. Уже за километр от нее расползался насыщенный дым костров, тяжело оседавший на дне легких. Фил закашлялся. Он уже не зацикливался на Илье, но яркие вспышки некоторых памятных событий не давали ему спокойно дышать. Внутренний прибор по измерению магии зашкаливал, подсказывая, что дурманящий дым имел колдовское происхождение. — Воздух отравлен, — гулко сообщил Фил, лихорадочно думая над тем, как прекратить действие магии. — Есть идеи, как его избежать? — Можно попробовать осушить, — подал голос кто-то из молодого отделения. — Есть шанс, что влага утянет с собой часть дыма. Фил сосредоточенно кивнул и поднял руку вверх. Капли воды на ходу увеличивались в размере в несколько раз. Они хрустальным водоворотом стягивались к его раскрытым ладоням и впитывались даже в одежду. Пятна света отражались в водных стекляшках, переливались внутри них и солнечными зайчиками скакали по сосредоточенному лицу Черных. Запах дыма и вправду несколько иссяк, оставив после себя лишь некоторый остаточный шлейф. Черных встряхнул затекшую руку и нахмурился. Нечто, витавшее в воздухе отдельно от магического эфира, ему по-прежнему не нравилось, однако понять природу этого компонента ему не удавалось. Возможно, так на парне сказывалось определенное внутреннее волнение, которое не скрывала даже сильнейшая внешняя уверенность. Он не знал, чего боится больше — возможной встречи с Ильей или битвы. Сердце дракона, созданное из переливающегося на свету хрупкого хрусталя, распалялось все сильнее, невзирая даже на стихию собственного хозяина, и требовало встречи с рыжеволосым князем. Фил понимал, что это невозможно. Не потому, что Илья будет занят или блондин умрет раньше. Черных не хотел видеть Муромова даже в своих худших ночных кошмарах. — Ты в порядке? В плечо Фила пихнул хитро сощурившийся молодой парень, все это время ехавший от него по правую руку. Видимо, Черных настолько сильно провалился в состояние экзистенциального кризиса, что это стало заметно и для остальных. — Да, — блондин на всякий случай даже проморгался. Немного помолчав, он спросил: — Тебе не страшно? Хитрый прищур никуда не исчез, но по тому, как изменились жесты собеседника, Фил разгадал его ощутимое напряжение. — У меня дома, — медленно заговорил тот, — жена и дочь. Обе лесные хранительницы. Если Муром войдет на территорию Энвелла… Я не думаю, что их стоит подпускать даже к границам Леса. Улыбка такого симпатичного парня превратилась в оскал, и Фил ощутил, что его самого передёрнуло от странной неприязни. — А что отстаиваете вы, товарищ командир? — Свою свободу, — процедил он. — Я не эгоист, но именно такие желания мотивируют гораздо сильнее чего-то в общих чертах. Почти вся моя семья погибла, вера была украдена, а мотивация иссякла в процессе выживания, поэтому я не вижу смысла стремиться ввысь. — Выживания? — переспросил парень. — Не жизни? — Нет никакой разницы, когда у тебя нет конкретных целей, — ответил Фил и заставил Вьюжку перейти на галоп, чтобы поскорее закончить весь этот кошмар.***
— Кира, Вы ведь осознаете все риски, на которые сейчас идете? — Конечно, Юленька. Было бы несколько странно, если бы я шла на войну просто погулять, правда? Юная госпожа Муромова сидела на диванчике в комнате Киры и скучающим взглядом наблюдала за тем, как та подбирала для себя костюм. Верховная Чародейка, пускай и временно отстраненная от своей должности благодаря хлопотам небезызвестного Илюши, даже сейчас стремилась сохранить уникальность своего статуса и тщательно искала для себя подобающую статусу одежду. Юлю, как талантливую и способную чародейку, временно назначили на должность Киры. Даже на расстоянии трех метров Муромова чувствовала исходящие от будущей княгини волны чистой неприкрытой ненависти, сжиравшей на своем пути все живое. Самой Юле было глубоко все равно. Ее будто окружила невидимая магическая стена, защищавшая девушку от нападок Киры. Эта стена, на самом деле, закрывала ее вообще от всего: людей, негативных эмоций и внешнего мира, такого жестокого и неприятного по отношению к бедной княжне. Для своего возраста Юля хранила в себе слишком, слишком много чужих секретов. Она знала, как жадно по ночам ее брат впивался в рубашку своего несостоявшегося парня, чтобы хоть ненадолго окунуться в полувыветрившийся аромат его тела. Она видела, как хищно целовались Арт и Кира под защитной магической маской — откуда же им было знать, что юная императорская особа владела навыками разрушения дешевых эффектов? Она слышала, как стучала по стене кровать в комнате отца в такт хриплому, пропитанному дорогими сигарами тяжелому голосу его любовницы. Она была сердцем королевского замка, но одновременно с этим в одночасье стала сосредоточением всеобщей агрессии в своей же семье. Юля чувствовала, как из-за банального наличия магии порой относился к ней Илья, и этого не покрывала общая доброта и ласка, исходившая от него все остальное время. Отец не любил родную дочь за то, что в любой момент она могла стать нарушением хрупкого механизма престолонаследия, а простые люди приписывали княжне несуществующие связи и отношения, обволакивая их все новыми и новыми домыслами. Она росла в атмосфере скандалов, криков и ссор, а по достижению десяти лет любимый папочка сослал своего ребенка в колдовскую академию от греха подальше. Девочка на собственной шкуре почувствовала то, как сильно влияет ненависть на юных волшебниц. Из прекрасной императорской леди она превратилась в уверенную в себе сильную чародейку. Ее чувства были под замком, эмоции — охранялись, сердце — взаперти. Во время учебы Юлия Муромова в несколько раз превосходила Киру по уровню выдержки и терпеливости. Сменкина была умной, но менее рассудительной, а вот княжна прекрасно знала, что сладкая месть требует выдержки. Она лелеяла свои мечты несколько лет — четко продумывала планы и стратегии, выработала механизм и отточила свое магическое искусство до такой степени, что ее магию преподаватели с восхищением назвали идеальной. Годы упорных тренировок в любое свободное время, и Юля перестала быть маленькой рыжеволосой девчонкой. Теперь Юлия Муромова сможет заявить свои права на престол и уничтожить консервативную систему отца с нуля. Оставалось всего ничего — свергнуть его с насиженного места. — Кира… — Юля сцепила руки в замок и чуть прикусила губу, — как Вы относитесь к полному уничтожению ядовитой патриархальной системы? — Положительно, — откликнулась та, внося в свой образ финальный штрих в виде заколки с необычными витражными самоцветами. — Все эти традиции нужно сжигать дотла. — И пусть все горит, — негромко закончила Юля и резко поднялась с места. В ее руках, алея бутонами шиповника, вырос клинок, сотканный из его веток и стеблей. Рукоять меча обвила запястье Муромовой настолько плотно, что иголки шиповника безжалостно вонзились в ее белую кожу и оставили на ней кровавые следы. Девушка отчаянно хотела справедливости.***
От рева толпы закладывало уши. Тысячи конских копыт создавали настолько невыносимый гул, что он смог прорваться даже сквозь звук лихорадочно бьющей в висках крови. Повсюду горели пламенно-красные флагштоки и голосили вовсю предупреждающие горны. В лице Фила, главного командира элитных войск Энвелла, не осталось ни капли былого сомнения, но оно, как и любые его эмоции с недавнего времени, ядовитой змеей извивалось в желудке и приносило парню сильнейшую боль где-то внутри. Ее не было заметно другим людям, но сам Черных яростно желал выплеснуть ее наружу. С металлическим звоном тенью скользнул его меч. Фил знал, что в скором времени отбросит его в сторону вместе со своей ответственностью, но пока нужно было сохранять самообладание. Повсюду уже были слышны крики и ужасающий лязг, с которым сталкивалось в воздухе оружие двух держав. Смешался противный запах дыма и крови, и Фил старался не дышать. Он спрыгнул со спины Вьюжки на землю. Лошадь, напоследок бросив на хозяина свой донельзя внимательный взгляд, умчалась назад, в лесную чащобу вслед за остальными лошадьми. В планы Энвелла входила осада Северной башни, и Черных честно не представлял, как можно преодолеть Черного Мундира. На этом провалилось уже несколько поколений его родственников, и блондин ошибаться был не намерен. Ему просто нельзя было ошибиться. Фил увидел его… нет, почувствовал его приближение резко ускорившимся пульсом, зелеными вспышками перед глазами и неожиданным запахом ели, смешанной с чем-то цитрусовым. Этот аромат заглушил собой и едкий дым, и металлическую кровь, выбросил из головы колдовской дурман и очистил мысли от самого ненужного. Поддавшись порыву интуиции, Черных запрокинул голову и посмотрел на крепость. Илья стоял на самом верху сторожевой башни. Не было никаких сомнений в том, что это был он — чуть-чуть вьющиеся рыжие волосы, немного отросшие с последней их встречи, и уникальное облачение дракона только убеждали Фила в его догадке. Зеленые глаза были устремлены не на Черных, хотя тот знал, что Илья успел заметить его в толпе солдат. Муромов тактично целился в воинов Энвелла. В груди блондина с новой силой тут же вспылили гнев и ненависть, которым наконец удалось вырваться наружу. Он не увидел, что стрела, выпущенная князем из пальцев, не поразила воинов, а наложила на них маскировку. Что было сил, Черных вонзил свой меч в землю. Широкая волна из ярко-синего света, способного выжечь зрение, со всей своей мощностью пронеслась во все стороны. С неба посыпался неожиданный снег, а стихия Воды, долгие месяцы находившаяся в абсолютном покое, пришла в ярость, подчиняясь своему единственному властелину.