Одно слово за раз. AU «Два мира»

      Мастерская в подвале…       Это просторное, мрачное помещение являлось фундаментом, на котором зиждилось логово Анко и Сасори. Как и сам дом параноидально обезопашенное всеми пришедшими кукловоду на ум способами, закрытое от посторонних, даже товарищей — ни один из гостей ни разу не видел его дверь отворённой, даже просто без предупреждающе светящихся фуинов и рунограмм на ручке. Только двое помимо хозяина имели право заглядывать внутрь: его жена и напарник.       В случае со вторжением Дейдары, подозревала Анко, у Сасори попросту не было выбора — это чудовище с годами эволюционировало в крайне умного и находчивого шиноби, оставаясь всё тем же сгустком вредности и желания делать наперекор. С него бы сталось и подкоп сделать, и стену снести, и даже, просидев месяц над книгами-свитками, подобрать ключи к хитрым печатям Сасори — Дейдара же! Понимая это, Сасори в кои-то веки решил пойти по пути наименьшего сопротивления, и с тех пор время от времени Дейдара, чертовски довольный, приходил к напарнику домой просто чтобы позависать в его мастерской, пока Сасори работал. В процессе, само собой, рассердить и утянуть на полигон сражаться, но Анко настолько привыкла к особенностям их напарничества, что даже не обращала внимания.       Ей самой, что удивительно, Сасори выдал все пароли-ключи с самого начала.       — Мы должны научиться доверять друг другу, — констатировал он без особого восторга. Это сложно почти до физического дискомфорта — подпускать кого-то настолько близко к себе, своим тайнам. Анко прекрасно понимала и не злоупотребляла доверием.       Но порой, когда сыновья находились на занятиях в Академии, а Сасори в недолгий перерыв между миссиями слишком прочно застревал в своей мастерской, Анко позволяла себе вторгнуться на его территорию.       Каждый раз, отворяя заветную дверь, Анко переносилась мыслями в их с Сасори первую ночь. Как внимательно осматривалась по сторонам, следуя за Сасори в его спальню в Хогвартсе. Как выискивала брешь в защите и держала наготове нож, чтобы попытаться избавиться от единственного представляющего угрозу нукенина в отряде. Как открыла для себя глубинные порывы его тёмного разума, так подходящие к её собственным, и уже не смогла отринуть потребность видеть Сасори рядом с собой.       Теперь ей тридцать пять, и она в приличном домашнем платье и тапочках входит в мастерскую своего законного мужа. Они вместе работали, вместе жили, вместе в силу своего понимания воспитывали сыновей. До сих пор, задумываясь, Анко находила это некой параллельной реальностью. Словно где-то нормальное развитие мира сделало резкий поворот, сломав устои, переплетя судьбы тех, кто, по идее, должен был остаться врагами. Анко могла чётко представить, как работала бы против Акацуки ради отлова и уничтожения каждого из её нукенинов. Радовалась, что этого делать не нужно — можно, напротив, зубоскалить с Деем, вдумчиво рассуждать с Итачи, прилично отдыхать порой с Конан, выпивать с Кисаме — и любить Сасори.       На почти беззвучное открытие двери он не реагирует, слишком поглощённый процессом. Чем занят на этот раз? С порога Анко видит лишь свет в глубине мастерской и край рабочего стола, идёт по коридору между боевых марионеток, подвешенных в очереди на переоснащение. По полу расстелилась стружка, где попало валяются раздражённо отброшеные в сторону искривлённые детали, и Анко тянет достать волшебную палочку и единым Эванеско избавиться от всего этого. Подобного она, конечно же, себе не позволяет — это чересчур вольное поведение на территории Сасори, — и молча и тихо подходит к мужу.       Он, склонившийся над полуразобранной куклой, даже головы не поднимает. Когда Сасори в процессе, для него нет ни времени, ни пространства — весь его мир сосредотачивается на кончике резца, на не идеальных ещё сочленениях, на недоработанных скрытых ловушках. Сасори педант, и ему нужно, чтобы каждая марионетка была совершенна в том, для чего предназначена. Если же кукла не выходит, не соответствует его высоким стандартам, он ни за что не поставит на ней своё клеймо — алого скорпиона — и сам вытянет Дейдару на тренировку, в ходе которой позволит напарнику подорвать неугодный материал.       Во время работы Сасори поджимает губы и легко хмурится, и в последние годы эта привычка стала отражаться на его лице морщинами. Он старше Анко, но выглядит ровесником — ох уж эти гены Узумаки. К тому же, Анко потрёпанная жизнью, латанная-перелатанная, а Сасори — мастер и гений, редко схватывающий раны на заданиях. Анко вовсе не зазорно признавать, что Сасори сильнее её. Как и почти с самой зари их отношений, Анко признаёт его лидерство и всерьёз на него никогда не покушается. Зато удовольствия ради…       …можно резко чмокнуть его в ухо и уклониться от резца, просвистевшего в сантиметрах от скулы. Сасори не то чтобы зол — скорее пока ещё не понял, какого чёрта. В его глазах туман мыслей, а атаковал он на чистом рефлексе.       — Анко? — в голосе удивление и лёгкое непонимание, а ещё тень вопроса.       — Не забыл ещё, как меня зовут, значит? — Анко упёрла руки в бока, глядя на Сасори сверху вниз.       — Что такое? — откинувшись на спинку стула, Сасори проигнорировал заявку на конфликт, потому что всё ещё мыслями со своей коллекцией, не с ней. Анко это отнюдь не устраивало.       — Ты с малыми обещал позаниматься, пока в деревне! — громко заявила Анко. — А вместо этого заперся и что-то тут пилишь уже который день. Дара и Хаши и твои сыновья тоже — так что ж я всё время с ними геморроюсь?!       Сасори поморщился.       — Не кричи, — процедил он уже куда более вовлечённо в диалог.       — А то что, дорогой? — Анко хищно улыбнулась и склонилась к нему, замирая в считанных сантиметрах от лица Сасори. Такое вторжение в личное пространство шиноби старой закалки — опасная затея, но Анко привыкла чётко просчитывать ситуацию и вторгаться, когда это возможно. Да Кьюби дери, она шокирует всех умением похлопать по плечу Учиху Мадару и не лишиться при этом руки — неужто не совладает с собственным мужем?!       С ним, впрочем, сложнее, чем с Мадарой. Того, если внимательно изучить, можно читать, а вот Сасори неизменно радует нестандартными реакциями на привычные вещи. Вот и теперь вместо того, чтобы поддаться на сладкую провокацию, небрежно шевельнул пальцами правой руки.       — Силенцио.       Анко онемела, и вовсе не от удивления. Беззвучно охнув, осмотрелась — одна из ближайших кукол протянула в её сторону руку, тупо пялясь стеклянными глазами.       — Да, мои куклы с сердцевиной как у волшебных палочек приобретают всё больше функций, спасибо, что спросила, — саркастически бросил Сасори. Ещё одно движение его пальцев — и марионетка вновь повисла грузом дерева и железа, уронив голову на грудь с характерным щелчком.       Анко закатила глаза и сложила пальцами обеих рук сердечко. И пусть напоказ ёрничала, на самом деле восторгалась новейшими творениями мужа, становившимися всё сложней и сложней, теснее сплетая магию и искусство создания боевых кукол. От приятелей в АНБУ Анко знала, что спецотряд готов на многое за образец его творений. Канкуро, порой наведывающийся в Коноху проведать сестру, при встрече с Сасори только что не принимался ему молиться.       — Ты выбрала крайне неподходящий момент для вторжения, — заметил Сасори, внимательно наблюдая за мимикой супруги. Анко ответила ему очень красноречивым взглядом: «Ты правда думаешь, меня это заботит?». — Что ж, — недобрая мысль скользнула в глазах Сасори, и он расслабленно улыбнулся, — придётся напомнить тебе, что не стоит отвлекать меня от работы по пустякам.       Нити его чакры, обвившие руки, хлёсткие, крепкие и чарующе родные. Деревянные пальцы потянувшихся со всех сторон марионеток куда менее приятны, но тоже идеально чётко контролируются прохладной, ровной чакрой Сасори.       Анко легко увернулась от пары-тройки десятков протянутых рук, но кукол в мастерской слишком много, Сасори может их все одновременно контролировать при желании, а Анко и не особо старалась сбежать от его наказания. Лениво уклоняясь, больше демонстрируя пластику, чем реально отступая к спасительному выходу, Анко вскоре оказалась в деревянных объятиях.       — Замечательный выбор, — одобрил Сасори, без спешки подходя к завозившейся в руках куклы жене. В его взгляде мелькало веселье, не предвещавшее ничего хорошего — в понимании нормальных людей, само собой. — Это Азуми, — он почти с лаской провёл рукой по плечу марионетки. — Когда-то она была куноичи Скрытого Камня, но я довёл её до ума.       Его лёгкое движение — и древесина позади, вокруг Анко словно расплавилась, обратилась чем-то тягучим, засасывающим. Без спешки кукла стала затягивать её внутрь, обнимая всем своим телом, и изнутри него Анко укололи потайные шипы.       — Она служила в том же отряде подрывников, что и Дейдара годы спустя, — продолжал рассказывать Сасори мягко и ровно, словно бы снова вёл зельеварение в Хогвартсе. — Это было во времена Третьей мировой. Она создавала глиняных клонов и поглощала ими противников, после чего взрывала.       Несмотря на то, что кончики шипов уже проникли под кожу, Анко улыбнулась и с намёком подвигала бровями.       — Как ты могла о таком подумать, радость моя? — усмехнулся Сасори. — Меня интересовала лишь её техника.       Со всё большим весельем Анко облизнула губы, красноречиво провела туда-сюда языком за щекой. Ей не нужен голос, чтобы перекидываться с ним остротами, вовсе нет!       — Анко, — он схватил её за растрёпанный хвост, рывком поднял и повернул к себе голову. Видел, конечно, в её глазах плавящий мысли восторг — его уверенностью, его действиями, им самим. Ценил его и неизменно удовлетворял желания. — Ты провоцируешь меня на грубость, — в его руке возник сенбон, и как же Анко встряхнуло от этого вида! И пусть скрытое оружие марионетки рвануло кожу — плевать! Всё это, каждая крупица внимания, жгущего нервы садизма Сасори бесценна.       И Анко закивала, сверкая глазами, безумно счастливая оттого что наконец-то вырвала мужа из пучин мыслей о коллекции. Теперь он целиком и полностью сосредоточен на ней, рад воплотить в жизнь её желания, как и она сама — его.       С их первой ночи прошли годы, долгие восемь лет — зато чувства остались всё теми же. Анко это вдохновляло.       В тот самый миг, когда Сасори прикоснулся к её шее сенбоном, в дверь мастерской постучали.       — Мама, отец, мы вернулись, — прозвучал по ту сторону одностороннего заглушающего барьера голос Хаши.       Анко, неспособная двигаться в объятиях куклы, и Сасори с сенбоном в руке обменялись взглядами.       — Ещё более не вовремя, — улыбнулся Сасори. С сожалением, но без колебаний он единым движением снял немоту и оковы с Анко.       — Эти дети… — выдохнула Анко и прильнула к надёжному, такому же сумасшедшему, как и она, кукловоду. — Ты обещал с ними позаниматься, пока в деревне, Сасори.       — М-м, — вроде бы даже согласно отозвался он, прижимая её к себе, бездумно гладя сенбоном по плечу, обнажённому приличным домашним платьем, в котором теперь были дырки, обрамлённые кровоподтёками. Обратив на это внимание, Сасори активировал ирьёниндзюцу и быстро залечил мелкие ранки Анко, к немалому неудовольствию последней.       — Переоденься, — негромко не то приказал, не то посоветовал он.       — А то что? — совершенно точно нарываясь, уточнила Анко, ловя его взгляд.       — Когда мальчики уснут, спустись сюда, — Сасори недобро прищурился и поцеловал её. — Узнаешь.