***
Наконец, когда всё было готово, все сели за стол. Гостей было много: все дети, муж, Айше Хавса, мать Сулеймана, которую любезно пригласил Мехмед, любивший бабушку до безумия, Ибрагим с семейством, Лютфи, Шах-Хубан с дочерью, которая с порога радостно обняла Мехмеда, немного удивив всех присутствующих, кроме тех, кто был в курсе их секрета. Приехал и Хызыр Хайреддин, отец Михринисы, который вернулся после армии, ведь он был одним из самых важных капитанов во флоте страны, так что редко приезжал в Стамбул по делам. Ещё пришёл старый друг семьи — Рустем, которого специально по случаю дня рождения Хюррем пригласил Сулейман. Но самый большой сюрприз был от Селима: он привёл в дом Нурбану, свою девушку, с которой у него были уже вот как полгода серьёзные отношения. Он заботливо усадил её подле себя и налил ей чаю. — Итак, — объявил Сулейман, когда все спокойно расселись за столом и повернулись к нему. — Хюррем, моя милая, сегодня в твой день рождения я хочу пожелать тебе цвести, как Роза, быть весёлой, как бабочка и жить так же хорошо, как было до этого! В честь этого события наши дети подготовили культурную программу для тебя! — Просим, просим! — Нурбану захлопала в ладоши так громко, что все странно на неё обернулись. И тут началось: первый, выйдя из-за стола с грохотом, выступал Мустафа. Достав из-под стола скрипку, которую туда заботливо положил Джихангир, он что-то пробормотал и стал играть, да так, что все, кто был за столом, натянули улыбки. Одна только Махидевран искренне слушала заунывную Лунную сонату, которую её единственный сын вздумал переделать под свой лад, и которая звучала на скрипке ужасно. Дальше была Михримах, она спела две песни на французском и одну на испанском, пританцовывая при этом. Когда её спросили, как она так хорошо знает два языка, девушка отмахнулась, сообщив весьма опечаленной матери от том, что она просто перечитала тексты перед исполнением, чтобы лучше получилось произнести. Баязид тоже пел. Правда, слуха у него не было, да и песню он выбрал точно не для семейного ужина: это больше походило на молитву арабского муллы, только с битом и басами, но все дослушали его. Надо сказать, что Махидевран аж подавилась от пения Баязида, так как она слышала одну и ту же песню каждый день со второго этажа и была уверена, что он споёт именно её, но Баязид в последний момент поменял программу, поразив всех в прямом смысле. Мехмед, который ничего не приготовил, сказал маме, что починил ей стиральную машину, чем обрадовал её сильнее, чем все выступавшие до него. Селим с Нурбану, слегка выпив, станцевали для Хюррем танго, и это было самым приличным из всех номеров, ведь они готовились к этому целых три недели! А мать внезапно поняла: так вот, почему её сын постоянно куда-то сбегал последние дни! Джихангир разучил какие-то трюки с мячом и показал три из них, чуть не уронив мяч в тарелку Мехмеда. — Что же, — Сулейман снова взял слово, и дети тут же расселись по местам. — Хюррем, надеюсь, что тебе всё понравилось, и теперь можно ужинать. — Спасибо, мне всё очень понравилось, — все, кроме простодушного мужа понимали, что она говорит это из вежливости, чтобы не обидеть никого за столом. Ужин продолжался уже менее напряжённо, так как обязательная программа была выполнена, но самое главное было впереди: Михримах тихонько толкала под столом брата, посматривая при этом на Эсмахан. На их странное поведение, однако, никто не реагировал, так как у всех были свои дела. Хюррем, Хатидже и Махидевран хвастались своими покупками, которые они, кроме Хатидже, выдумали, Хавса с Шах-Хубан вспоминали школу, неизвестно к чему, парни рассказывали анекдоты… — Семья! У меня важная новость! — наконец-то, молчавший до этого Мехмед встал из-за стола и кивнув ошалевшей Эсмахан, громко объявил на всю гостиную: — Месяц назад мы с Эсмахан соединились узами брака! Надеюсь, что брак наш будет всем во благо. За столом воцарилась мёртвая тишина, все недоумённо смотрели на новобрачных, а Эсмахан, которая совсем не ожидала этого, тоже встала и взяла бедного мужа за руку. Женщины, которые уже всё знали заранее, лишь хмыкнули, не пытаясь даже изобразить удивление. Хавса тут же начала поздравлять любимого внука и его жену, мужчины стали шокированно переглядываться, а Хуриджихан вдруг стало стыдно. — Это что, правда? — Сулейман повернулся к Хюррем, которая, на его удивление, не была поражена этой новостью. — Да, папа, — Мехмед ещё сильнее сжал руку Эсмахан, серьёзно глядя на Лютфи, который тоже выглядел спокойным. — Мы очень любим друг друга и решили, что пора. — Лютфи, пойдём, нам нужно это обсудить. Хюррем, Шах-Хубан, вы тоже! — все названные встали и вслед ха главой семейства пошли в коридор, где устроили совещание по этому поводу.2. С днём рождения, мам...
28 апреля 2020 г. в 21:15
За день до дня рождения Хюррем в огромном доме произошло множество интересных вещей: у Мустафы, например, появилось новое хобби — помимо скрипки он стал заниматься сборкой каких-то металлических вещей в гараже или своей комнате. Из-за того, что комната была завалена железками, Михриниса очень злилась, но когда её парень объявлял о том, что сейчас он будет что-то делать с ними, то она тут же забывала всё на свете и принималась за это вместе с
Мустафой. Селим, с которым Мустафа был хорошим приятелем, по его совету решил сделать ремонт дома и помочь с этим отцу. Но он забыл о дне рождения матушки, что тут же, в первый день содрал обои в её комнате и на кухне.
— Аллах, что это, Селим?! — воскликнула мать, которая собиралась идти в спальню, чтобы переодеться. — Зачем ты это устроил?
— Я хотел помочь с ремонтом отцу!
Хюррем только вздохнула и произнеся ещё что-то неразборчивое, пошла рассказывать Сулейману. Он, кстати, напротив, рьяно поддержал сына в этом благом деле и тут же привлёк к этому ремонту и Ибрагима, и Лютфи, и даже Баязида с Джихангиром! Мехмед сослался на то, что у него сломался мотоцикл и ушёл чинить его. Мустафа хотел тоже ему помочь, но тот отказался. Однако брат не унывал: пока Мехмед, с трудом сдерживаясь, пытался не слушать, его старший брат играл на скрипке рядом, чтобы скрасить одиночество старшего сына Хюррем, которой пришлось надеть наушники, чтобы не слышать эти звуки, так как окно кухни было ее раз над тем местом во дворе, где Мехмед чинил мотоцикл.
На втором этаже раздавался какой-то грохот, причина которого была известна только Мустафе: Михриниса собирала из принесённых парнем железок Эйфелеву башню, которая постоянно разваливалась с грохотом. Через стену ей стучали Селим и Баязида, так как их комнаты были по соседству. Джихангир заявил, что ремонт не его стезя, и принялся играть в мяч на третьем этаже, стуча им так, что готовившаяся обед на кухне Хюррем, не могла спокойно этим заниматься.
— Аллах, кто так стучит? Джихангир! — бедная мать попыталась призвать к порядку младшего сына, но так как между ними было два этажа, было естественно, что тот никак не отреагировал на её слова.
— Мустафа, отец просит тебя подержать полку в шкафу! — из окна рядом с Хюррем выглянул Селим с молотком в руке, крикнув это так громко, что его мать выронила половник из рук в кастрюлю.
— Он что, не может кого-то ещё там попросить? Их же пять человек помогает Селиму! — раздосадовано вздохнул Мустафа и тут же прекратил играть.
— Правильно, отец зовёт! — воскликнул до нельзя счастливый Мехмед, которому уже порядком надоело слушать жужжащую скрипку брата. Мехмед вообще не любил музыку, но это пришло к нему не сразу: все было хорошо, если бы Селиму любящий отец не подарил новый магнитофон с мощными колонками, так что тот стал слушать реп на всех языках так громко, что живший по соседству Мустафа помирал от этих звуков. Однако каждый раз, когда Селим включал реп на весь дом, Ниса, которая тоже его любила, выбегала иногда из комнаты в чём мать родила, прикрываясь банным полотенцем, и интересовалась, какого исполнителя он слушает на этот раз. Мустафа, будучи порядочным человеком, тут же заталкивал её в комнату, чтобы она оделась хоть во что-то, чем смешил всех, кто видел эту сцену. Баязид тоже приложил руку к тому, чтобы Мехмеду перестала нравится музыка: он очень любил петь. Он так старался, что иногда с третьего этажа было слышно в той самой ванной комнате, которую зачем-то часто занимала Махидевран. Он мог начать петь в любое время, особенно когда в доме было подозрительно тихо, чем злил всех домашних. Лучше всех пела в этом доме Михримах, которая постоянно ходила в наушниках и горланила какие-то заграничные песни девяностых.
— Михримах, моя луна, ты не могла бы петь потише? — причитал Сулейман обыкновенно за столом.
— Конечно, пап, — слышал любящий отец от дочери, но через минут пять она снова начинала распевать на неизвестных языках песни о безответной любви.
Если честно, то к концу дня Хюррем уже давно выбилась из сил: она готовилась к своему дню рождения, прочёсывая каждый уголок дома, чтобы не было ни одной пылинки. Так как в доме почти все были заняты ремонтом в их с Сулейманом спальне, она запрягла Махидевран и Михримах, которые от нечего делать согласились. Хотя, Махидевран изначально не хотела, объясняя это тем, что она гостья и не должна убираться в чужом доме.
— Если ты не хочешь есть любимый салат на моём дне рождения, то можешь не убирать, — Хюррем, как всегда, всё предусмотрела, и зная, что матери Мустафы очень нравится салат с креветками в её исполнении, надавила на это.