Небесное стекло

      Последние шесть лет в Арчете были урожайными не в пример предыдущим голодным годам. Домашнее хозяйство жителей шло в гору: пшеница удавалась отменная и осенью не отсыревала, а скотина давала здоровый помёт. Зимы были менее суровыми, а тёплое время года в меру дождливыми. Всё шло чередом. И некоторые местные жители считали, что это связано с появлением ребёнка в семье Хевенли шесть лет тому назад.       Настоящие родители девочки не нашлись. Никто на всём Пригорье не видел раньше её. А может, они просто не замечали: чужаков в одном из крупнейших поселений всего Средиземья было с лихвой.       Хэйрон и Кьяра сами поверили в милость богов. Ведь через год после появления девочки в их семье случилось ещё одно прибавление. Родился сын, наследник фамилии и хозяйства Хевенли, наделённый отличным здоровьем. Некоторые из соседей решили, что такая благосклонность со стороны небес досталась Хевенли за их благородный поступок — приютить сироту. И две семьи даже взяли пример с них: усыновили по ребёнку, но, возможно, они не учли, что за корыстные поступки манна с небес не сыпется.       Боги — не боги, а самим плошать тоже не стоит. Хэйрона отец всегда учил: «Подарки и честную плату нам приносит только тяжкий труд. Честная плата — честный труд, другого и быть не должно». Поэтому Хэйрон и Кьяра с малых лет трудились не покладая рук и детей своих приобщали к домашним делам.       Кьяра готовила лекарства, разминала в ступке семена льна, измельчала корни солодки, нарезала полынь. А десятилетняя Аэндора помогала матери, подавая различные растения и горшочки с полок.       — Подай мне, пожалуйста, шиповник. Спасибо. Скажи, Дора, какими свойствами обладает череда? — спросила Кьяра. Она старалась передать свои знания дочери, надеясь, что та решит перенять её ремесло.       Девочка подала маме мешочек с высушенными ягодами шиповника и неуверенно спросила:       — Это который с жёлтыми цветочками? Нууу… он ведь кровь останавливает, да?       — Да, а ещё?       — Убивает заразу в ране. Ты ведь её давала Дэйлу, когда он свинины объелся?       — Её, она пищеварение улучшает и поддерживает печень. Так, а эрва шерстистая нам зачем? — Кьяра смахнула с лица светлый локон.       — Эту траву я помню, у неё название смешное. Она от боли в сердце, после болезни силы восстанавливает.       — Хорошо. Чем полезна лапчатка белая?       — Эм, ну… Противовоспалительное?       Аэндора не знала правильного ответа. Сейчас она смотрела себе под ноги и теребила в руках лист подорожника. Дора любила заниматься с мамой изучением трав, но всех названий и свойств она запомнить не могла.       — Ты наугад сказала? Я же вижу.       — Да, я забыла. Этих трав так много! А некоторые названия я даже запомнить не могу. Как ты всё это помнишь? Я не смогу всё это выучить, — вздохнула Дора. — Лечить людей так здорово. Но я не смогу делать это так, как ты.       — О, солнце, ты же не думаешь, что я всему научилась за седмицу? Будешь мне помогать, и всё само собой запомнится.       Кьяра посмотрела на дочь с доброй улыбкой и потрепала её по макушке, усыпанной чёрными кудрями, среди которых была пара пепельных локонов. Ожоги все зажили тогда довольно быстро. Теперь вместо них на лице девочки было несколько беловатых шрамов. Они начинались в волосах, переплетались вместе, проходили через левую бровь на щёку и расходились в разные стороны. Тонкими извивающимися линиями они преодолевали подбородок и шею, а затем прятались под льняным платьицем.       Аэндора привыкла к своему внешнему виду. Но к отношению сверстников и детей постарше привыкнуть нельзя. Можно не замечать, что и делала девочка. Нет, в деревне дети не кидались на неё с кулаками и не обзывали, ведь взрослые запрещали им делать это, так как считали Дору чуть ли не святой. Поэтому соседская ребятня на улице здоровалась с девочкой, а потом отходила от неё подальше. Они просто делали вид, что её нет.       Родители не давали Аэндоре горевать. То в лес по грибы возьмут да по ягоды, то травы собирать вместе отправятся. Зимой лепили снежные фигуры во дворе, а летом ходили купаться на реку. Развлечений в деревне было не много, но толковые люди всегда могут найти себе занятие по душе.       Хэйрон теперь занимался не только домашним хозяйством. Пять лет назад он был в Бри, и ему довелось наблюдать работу гончара. И ему настолько понравилось это занятие, что в тот же год Хэйрон приобрёл гончарный круг и все необходимые инструменты, построил мастерскую с отменной печью для обжига изделий. Поначалу он делал простенькую посуду, горшки да тарелки. Но сейчас уже можно было наблюдать, как он ловко работал, ласкал и гладил глину, которая в его умелых ладонях становилась податливой и мягкой. Узорчатые горшочки, тонкостенные лёгкие вазы, блюда с резной кромкой — всё у него получалось изящным и искусным. Такую посуду в Бри делать не умели, а привезенная купцами утварь стоила немалых денег. Поэтому изделия Хэйрона пользовались популярностью в городе.       Маленький Торвальд всегда наблюдал за работой отца. Каждый день, но не долго. Пятилетний парнишка не мог усидеть на месте: бегал по мастерской, лепил из глины колбаски и шарики, но фантазия рисовала ему змей и лягушек. Помогать отцу было его любимым занятием. Вернее, это он сам думал, что помогает. И это самое главное.       По Торвальду ещё пока рано было говорить, кем он может стать в будущем. Особо выраженных способностей, как у сестры к врачеванию, у него не было в силу малого возраста. Но сам он хотел стать глиномесом. Сегодня. А завтра захочет стать охотником. Вчера он услышал от соседа: «гномы отличные кузнецы и воины», и подумал, что два в одном лучше, чем по отдельности. Тогда-то он и решил стать гномом. Но Хэйрону пришлось расстроить сына: гномами рождаются, а не становятся. Но таков уж детский ум, что сегодня маленький Тори уже позабыл о вчерашнем разочаровании.       День за днём пролетали незаметно, как пролетели последние шесть лет. И вот пришло время ехать на весеннюю ярмарку. Ярмарки в Бри проходили два раза в год. Осенью продавали собранный с полей и частных участков урожай. А весной — что сделали дома или в мастерской.       Хэйрон подумал, что пора бы и ему отправиться на ярмарку со своими керамическими изделиями. Раньше к нему за горшками и кувшинами приезжали даже из Бри, но в основном покупатели были все из Арчета. На приличную телегу с крепкой лошадью пришлось копить деньги, да и с небольшим количеством посуды ехать в город — только позориться.       И вот теперь гончар грузил на новенькую повозку практически все накопленные за последние несколько лет изделия. Он с любовью прокладывал между горшочками солому, чтобы те не побились в дороге.       Аэндора любила навещать дедушку Торстейна, что жил в Бри. Дедушка раньше работал в небольшой частной библиотеке, был обучен письму, и за свою жизнь прочёл не один десяток книг. Потому Дора считала его невероятно умным и всегда с огромным интересом слушала его рассказы. Потом она приезжала домой и пересказывала эти истории маме и Тори. И в этот раз, когда отец ехал в Бри, она не могла упустить возможность повидаться с дедушкой, которого не видела почти год. К тому же жить в деревне порой было очень скучно, и Дорой овладевала жажда приключений, которые на деле были только в фантазиях и дедушкиных сказках.       Кьяра подбежала к повозке и положила к ногам Доры большой куль со съестным.       — А яблоки-то! Яблоки-то забыла! — воскликнула женщина.       — Милая, не переживай. Тут достаточно еды. Мы ведь к вечеру уже будем в городе. Ты же знаешь, отец накроет к нашему приезду стол, — поспешил успокоить Хэйрон свою обеспокоенную жену.       — Как же? Надо же в дороге что-то погрызть. А ты жилетку взяла? — обратилась Кьяра уже к дочери.       — Ну, мааам, — умоляюще протянула Аэндора. — Я же уже куртку надела.       — Не спорь с матерью. К вечеру похолодает, ещё вспомнишь мои слова, — с наигранной укоризной проговорила мать и поспешила в дом. Надо же принести нерадивым путешественникам всё, что они позабыли.       Торвальд усидеть дома был не в состоянии и, несмотря на указ матери сидеть дома, выбежал на улицу. Он бежал к телеге, шаркая великоватыми ему калошами, что достались от сестры, и хлюпал носом.       — Забыли, — чуть ли не плача простонал он, обхватывая отцовские ноги в районе колен.       — Это что же? — Хэйрон подхватил сына на руки и утёр ему мокрый нос рукой.       — Меня… — жалобно сказал он и уткнулся лицом в отцовское плечо.       — И совсем не забыли! Мы с Дорой уедем, а кто-то должен остаться дома. Хоть один мужчина! Иначе кто будет охранять маму и весь дом?       — Я тоже хочу ехать. Хочу ярмарку. Хочу петушка сладкого на палочке, — хныча проговорил Тори.       — Леденцов мы привезём тебе много-много, — сказала Дора, усаживаясь между тюками с глиняной утварью поудобнее, — а ещё пряников. Не плачь, ты же войн, а мы едем всего лишь горшки продавать. Это неинтересно совсем.       — Да, я войн. Совсем как гном.       Вскоре вышла Кьяра. Она несла с собой целый мешочек с припасами. В них не было особой необходимости, но женское сердце требовало позаботиться о муже и дочери как следует.       — Езжайте аккуратно, нигде не задерживайтесь. Вот ещё немного лекарств на всякий случай. И пусть отец даст вам в обратную дорогу побольше еды. Передавайте ему привет от меня. Пусть приезжает к нам в гости, я его жду. — Кьяра могла прощаться ещё очень долго, у неё в запасе было много наставлений и советов, как и у любой другой матери.       — Конечно, передадим, не переживай. Всё будет хорошо.       Хэйрон поцеловал жену и сына на прощание, взял в руки вожжи и в предвкушении первой торговли покинул двор.       К вечеру, ещё засветло, Хэйрон с дочерью прибыл в Бри. Город в сравнении с Арчетом был огромен: много улиц, много народа, даже дома двухэтажные, а иногда и трёхэтажные встречались. Каково же было удивление Аэндоры, когда она впервые увидела такое высокое здание. Ей казалось, что флюгер в виде петуха касался неба. «Залезешь на крышу, подпрыгнешь — и звёздочку достанешь. Пап, а звёзды горячие или холодные?» — спросила тогда девочка.       Сегодня было решено отправиться сразу к дедушке Торстейну. Он жил почти в центре города, в большом доме, на втором этаже. Весь этаж принадлежал ему, что считалось немалой роскошью. В доме была своя кухня, уборная и несколько спален. Это позволяло Торстейну приглашать к себе всю семью, но Торвальд был ещё мал, а дорога — опасна, поэтому последнее время приезжали только зять и внучка.       Как и полагалось любящему дедушке, Торстейн встретил гостей с радушием и крепкими объятиями. Крепкие объятия, к счастью, он мог ещё себе позволить, так как, несмотря на свой возраст, он был вполне здоров и силён. Могучая Хэвенливская порода, удивительно, что Хэйрон долго не мог зачать сына.       — Спасибо за ужин, отец. Кто его готовил на этот раз? — усмехнулся Хэйрон, так как знал, что тесть совершенно не умел готовить.       — Стряпала твоя любимая тётушка Далия, — протрубил в седые усы Торстейн.       — Как она поживает?       Дора сидела за столом, охваченная интересом к небольшой книге, предназначенной для обучения лекарей. Читала она ещё плохо. А вот картинок в этой книге было много, ещё и дополнения в виде гербария имелись.       — Твоя мама тоже читала её когда-то. Она тогда только решила заняться лекарским ремеслом. Можно сказать, что с этой книги она и начала изучать растения.       — Здорово. А откуда у тебя столько книг?       У Торстейна действительно имелось немалое количество книг и свёртков пергамента. Стеллажи, шкафы, столы — всё было усыпано бумагами, в том числе и его собственными рукописями.       — Я много лет отдал библиотеке мистера Глевиссига. Он долгие годы собирал обширное собрание книг. Покупал их у приезжих купцов, у местных жителей, ездил за некоторыми в дальние путешествия. Глевиссиг был очень грамотен, к нему часто приходили люди, чтоб тот написал или прочёл для них письмо. Он переписывал некоторые книги об истории, так как желал их распространить по всему Средиземью. Он считал, что каждый человек должен знать историю своей земли. Старина Яввин даже писал собственные книги с рассказов путешественников. Эх, — вздохнул мужчина.       — Что такое?       — Да мало что осталось от его трудов. Знаешь, как бывает, внученька. Что для одних людей дело всей жизни, то для других — пшик, бесполезная белиберда. Помер Яввин, учитель мой и соратник, упокой Илуватар его славную душу. Тут то и объявился его сынок. За все тридцать лет службы у мистера Глевиссига я видел его впервые. Наследство на голову свалилось, вот он за ним и приехал. Нет, чтобы батюшку при жизни навестить… Так вот, продал он дом отца, а книги распродать велел те, что побогаче выглядят. А остальные сжечь приказал. Ересь, мол, в огне пылать должна. Тупая его голова. Он и читать то даже не умел, откуда ему знать, какое богатство отца спалить собрался? Ну я и похватал с полок что сумел. Несколько раз бегал, жаль, телеги не было. Много погорело тогда… Но рукописи Яввина спасти я успел.       — Какой же человек мог так поступить с делом жизни своего родителя? Ума не приложу. Всякое, конечно, бывает… Но чтобы так! — негодовал Хэйрон. Он бы ни за какие деньги не променял вещи своего отца.       — Надо было крушиной накормить его, чтоб в отхожем месте остаток жизни провёл, — пробормотала Дора. Такие речи она считала уделом глупых мальчишек, но, тем не менее, такое наказание казалось ей очень суровым. — Мама всегда говорила, что книги — кладезь человеческой мудрости. Я, дедушка, все книги твои прочитаю обязательно. Буду умной, как ты.       — Ты уже умная, солнце, — обратился к ней отец, — если такие вещи понимаешь.

***

      Солнце над центральной площадью Бри встало всего пару часов назад. Но тут, в городе, народ просыпался так же рано, как и в деревне. Вся площадь и прилегающие к ней улочки были усыпаны лавками торговцев. В центре стояли палатки местных торговцев. Они уже давно выкупили эти места, а некоторые купцы и вовсе торговали тут каждый день. На ближних улицах расположились приезжие торговцы. Кто раньше пришёл, тот и занял места ближе к площади, где постоянно сновал народ.       Торстейн пришёл в центр города почти сразу после полуночи. Ноги ныли, не давали уснуть, и он решил провести ночь с пользой — занять место для прилавка зятя. На рассвете пришёл и сам Хэйрон с дочерью. Он отправил Торстейна домой, а сам принялся подготавливать место, которое было очень удачным, близким к площади.       Через пару часов подтянулся народ. На площади стоял гул. Торговцы кричали, рекламируя свой товар: «Рыба! Свежая рыба!», «Покупайте табак! Лучший во всём Средиземье! «Старый Тоби» только у нас!», «Меха! Писец, соболь и лиса!». Но кроме самых обыкновенных товаров, что и всегда продавались в Бри, торговцы предлагали купить удивительные вещицы.       — Пап, можно я пойду посмотрю? Ну можно? Можно? — умоляла Дора. Ей очень хотелось обойти все прилавки, заглянуть в каждый лоток со сладостями.       — Конечно. Только запомни, где я стою. Не потеряйся, заклинаю Илуватаром. Ну иди. — Хэйрон дал дочери пару медных монеток, чтобы та могла купить себе сладостей.       — Улица Трактирщиков, лавка сапожника. Найду с закрытыми глазами, — сказала она, стараясь уверить отца в том, что она знает местонахождение его прилавка.       Аэндора весело хихикнула и отправилась в своё маленькое путешествие по ярмарочному городу. Сначала её внимание привлекла палатка, где продавалась одежда невиданной красоты. Тонкий шёлк развевался на ветру, завораживая девочку. Она ещё никогда не видела таких ярких цветов на тканях. А кружево… такое тонкое и искусное. Аэндора подумала, что очень бы хотела подарить маме что-то столь прекрасное, хоть бы и маленький носовой платок. Она с грустью взглянула на монеты в ладошке, которых хватит разве что на малюсенький моток таких вот шёлковых нитей.       Дальше она остановилась у палатки берестяных изделий. Дора удивилась, какие же красивые вещи можно делать из обыкновенной берёзовой бересты, что можно добыть прямо за их домом. Здесь были и лукошки, и шкатулочки, и расчёски. Но цены кусались и тут. Поэтому пришлось купить себе медовый пряник и яблочную пастилу.       Глаза разбегались у каждого от изобилия диковинных товаров: игрушки гномьей работы, лёгкое оружие, украшения из белого золота, музыкальные инструменты и даже магические предметы. В силе магических предметов люди сомневались, но тем не менее покупали, то ли на память, что были на ярмарке, то ли в подарок друзьям. А некоторые верили, что эти вещицы могут просто-напросто принести им удачу.       Многие торговцы вели дела честно. У кого-то имелась репутация порядочных людей, приобретённая за годы работы в Бри, а у кого-то были на руках документы, подтверждающие подлинность и качество их товаров. Но некоторым негодяям хватало наглости выдавать предметы на своих прилавках за то, чем они на деле не являлись.       — Не проходите мимо! Хитлайн! Самая прочная верёвка во всём Средиземье! Её плели искусные эльфские мастера. А это кинжалы из мифрила! — кричал высокий худощавый мужчина с длинным носом. Как думала Дора: длинный нос — признак врунишки. — Лёгкие. Идеальный баланс! Мифрил из самих глубин Мории! Ограниченное количество! Успейте куп… — прервался на полуслове торговец, заметив перед собой совсем не доверчивого покупателя, которого легко можно облапошить, а самого настоящего гнома.       — Как ты смеешь лгать народу в лицо, паскуда? — спокойно, но с гневом в глазах прорычал незнакомец.       Невысокий по человеческим меркам бородатый мужчина, как подумала Дора, был самым настоящим гномом. Она всегда считала, что они должны быть меньше ростом раза в два как минимум. Но этот казался ей, маленькой десятилетней девочке, огромным свирепым медведем. Даже рослый мужчина средних лет не мог его испугать. А вот сам торговец в панике втянул голову в шею.       — Что вы такое говорите! Эти товары подлинны… — мялся торговец. По его лицу скользнула тень испуга.       — И кому ты это говоришь?! Гному? Я что, не отличу дешёвое железо от мифрила? — От тяжелого дыхания гнома на его меховом воротнике развевалась шерсть. Синие как сапфиры глаза смотрели пристально. Казалось, он способен заморозить обманщика одним лишь взглядом.       — Это клевета, господа! — пытался оправдаться обманщик перед народом.       Потенциальные покупатели лишь с интересам наблюдали за развитием ситуации. Никто из них не собирался покупать сомнительные товары: все верили гному. Тот часто бывал в Бри, и многие его знали. Он чаще всего арендовал одну из кузниц города и там брал заказы на изготовление оружия и предметов быта: пил, топоров, подков, кухонных ножей. Свою работу он выполнял с завидным мастерством, потому пользовался популярностью. Но сегодня Торин Дубощит вместе со своим другом Балином занимались торговлей.       Торин разбирался в металлах и мог на глаз определить происхождение того или иного материала. К тому же он прекрасно знал, что Мория, где раньше добывался мифрил, давно прекратила своё существование. Мифрил теперь встречался редко и стоил целое состояние. Продаваться на ярмарке он никак не мог. В подтверждение своих слов Торин взял с прилавка один из кинжалов, что на ощупь был шероховат, так как был плохо обработан. Он взялся за оружие обеими руками и согнул его пополам. Не без усилия, разумеется, но с мифрилом такое сделать было невозможно.       Простой обыватель обмана бы не распознал. И наверняка бы подумал, что этот "гномский" мифрил не так уж и хорош, как о нём говорят. Ни один гном не позволил бы выставить достояние своего народа в плохом свете. Вот и Торин желал пресечь подобное надувательство.       — А ну проваливай отсюда! И если я ещё раз увижу твою наглую физиономию, то вырву твой лживый язык и засуну тебе его в!.. Gelek menu caragu rukhs! — выплюнул гном ругательство на родном языке.       — Что тут происходит? — строго спросил стражник. Он был неподалёку и пришёл на звуки ссоры.       — Этот безбородый смеет обманывать народ. Он мошенник. Посмотрите на его товары! Он выдает это барахло за предметы эльфийского и гномьего изготовления. Я, как представитель гномов и кузнец, уверяю вас в этом.       — Вот как? Эй, Барнс! Поди-ка сюда! — подозвал он своего напарника. — Сгребай в мешок всё с прилавка. И этого господина забираем. Капитан разберётся, что с ним делать.       — Да как вы смеете?! Мой отец был уважаемым человеком! Я Глевиссиг, к вашему сведению. Вы что, не знаете, кто я такой? Руки прочь! — вопил незадачливый торговец.       Дора вспомнила рассказы дедушки. "Должно быть, это сын того почтенного мистера Глевиссига, что продал все труды своего папы. Таким я его себе и представляла". Справедливость всё расставила по своим местам. За мошенничество негодяй отсидит пару дней в темнице, а потом ему, может быть, запретят торговать в Бри. А если и нет — его репутация будет испорчена окончательно, и никто никогда ничего у него не купит.       Гном проследил взглядом, как уводят обманщика, а затем отправился к своей маленькой палатке. Там его ждал друг и уйма нераспроданного оружия и игрушек, что изготовил Балин. Торин напоследок устремил свой взор на стоящую рядом девочку. Та, ошарашенная пылом и яростью гнома, что он обрушил на лжеца, натянула ворот своего синего плащика до самых глаз. Торин подумал, что напугал ребёнка, и поспешил сделать доброе лицо, но получилась гримаса. Аэндора вздрогнула и сделала шаг назад, разглядев в его улыбке оскал.       — Никогда не ври, — сказал гном и ушёл.