Лишнее внимание (Нью-Йорк)

— Как тебе здесь? — мы полпути молчали, медленно шагая рядом друг с другом. Вьетнам, наверное, всё это время думал, о чём поговорить. — Ну… Я привыкаю, — не осознавая до конца своего отношения к отелю, самому городу и другим странам, я пожимаю плечами. — Сколько дней прошло с того момента, как мы прилетели сюда? Неделя? — Около того, — соглашается друг. — А такое чувство, словно месяц прошёл, — вздыхаю, — столько всего произойти успело, а я по работе толком и не делал ничего. И не только по работе, если быть честным: на упражнения, или зарядку хотя бы, я тоже плюнул. — Хочу в Москву обратно, — делаю короткий вывод, пряча руки в карманы. Соскучился по своей квартире, да и по дому отцовскому. — Это с непривычки всё, — подбадривает меня Вьетнам, — наработаться ты ещё успеешь. Вам тут не один раз быть, потом куда легче станет. — Ну это да, — лениво тяну я. На пару секунд мы снова замолчали. Я быстро проморгался, замечая, что глаза стали пощипывать. Спать хочется. — Зачем тебе к Германии так поздно? — я как знал, что этого вопроса не избежать. Вьетнам не спросил это когда мы сидели у Японии, но сейчас, по видимому, что-то у него не сложилось. После этого он помедлил, но вскоре добавил: — Ты можешь не отвечать, если это не важно, или… — Да нет-нет, — отмахнулся я, таки решаясь просвятить его, — хочу переночевать у него потому что не хочу возвращаться в номер. — Почему? — друг задаёт встречный вопрос, но потом пытается угадать сам, — это из-за США? Я задумался. Ну так-то да, не будь его, то день прошёл бы гладко. После нашего разговора с Вьетнамом я в Америке стал сомневаться сильнее, чем за всё время, которое мы с ним виделись. Стоит ли поймать его где-нибудь и допросить? Почему он в отеле, почему вдруг стал заливать про дружбу и что вообще, блин, у него в голове происходит? — Да, из-за него я поссорился с Китаем, — честно отвечаю, а потом ловлю на себе непонимающий взгляд. —… Ты скорее всего знаешь, как Китай к нему относится, — утверждаю я, глядя на Вьетнама. — На это есть свои причины, — достаточно убедительно говорит он. — И у многих причины ненавидеть США совпадают, как ни странно. — Думаешь? — как-то виновато спрашиваю я, приостанавляваясь. — Знаю, — без колебаний твердит тот. Как ни крути, со стороны вся ситуация с Америкой выглядит очень странно. Его аргументы звучали убедительно, но… — И… Скорее всего, — я неуверенно пожестикулировал, облокотившись на подоконник, — чисто теоретически… Если вдруг он начнёт проявлять интерес и дружелюбие, то… — Скорее всего, он врёт и ему что-то от тебя нужно, — кивнул друг. Я вдруг хлопнул себя по лицу. — Вот облажался. Я в первые же дни повёлся, идиот! Мало того, что это враг моего отца, так меня ещё и Китай предупреждал, а я не послушал! Китай — он ведь один из самых близких моих знакомых, он всегда был честным и рассудительным, сколько я его знаю. А знаю я его немало. Если он говорит нечто подобное о человеке — значит так оно и есть! Почему я понимаю это именно сейчас, так ещё и с чьей-то помощью?! Какая, блин, дружба может быть между нами, ещё и настолько спонтанная! Америка же не больной на голову, зачем я ему нужен?! — Он вообще мог предложить дружбу просто ради дружбы? — я задал очень глупый вопрос, — или он очень убедительно врёт?.. Вьетнам так на меня посмотрел, словно сам всерьёз об этом задумался. — Он тот ещё подлец, Россия, — рассудил он, — заговаривать умеет, а врать — так даже бровью не поведёт. Я бы не стал верить каждому его слову. Особенно вне политики, хотя она везде приплетается. — Прямо очень убедительно врёт? — жалостливо и безнадёжно процедил я. — Да, — со всей уверенностью подтвердил друг. — Связываться с ним — идея такая себе. Он ведь любитель искать себе выгоду. — А какая ему выгода с того, чтобы дружить со мной? — сдаюсь я и всё-таки проговариваюсь. Хотя, наверное, Вьетнаму и так понятно было с моих вопросов почему я задеваю тему, связанную со Штатами. — Дружить, это… — нахмурился тот, — как напарники? Союзники? Не думаю, что Америка имел ввиду мировую арену и всё с этим связанное, а брал ниже — обычная дружба. Не как политические… — Нет… — протянул я, — просто дружить, независимо от работы. Вьетнам внешне не удивился, но завис ненадолго. — Это даже звучит странно. — Даа… Знаю, — я измученно закрыл лицо ладонями, провёл ими вниз, а затем вновь спрятал в карманы. — Какой же я наивный, однако. Тишина опять ненадолго захватила коридор. — Надеюсь, я чем-то помог, — неловко заговорил друг, — я обещал не спрашивать, но в итоге… — Да ничего, — раздасовано выдаю в ответ. — Мне это нужно было, как оказалось. — Рад помочь, в таком случае, — как-то не заинтересованно говорит Вьетнам. Такое чувство, словно не эта тема его волнует. — Ты сказать что-то хотел? — устало подвожу я, — выглядишь задумчиво. — Да, — мигом оживился тот, — после того, как вернёшься в Москву, мы могли бы сходить на рыбалку? Я выгнул бровь, не совсем поняв смысл сказанного. Ну я понял, естественно, но был настроен на другие вопросы. Слишком неожиданно и странно. — На рыбалку? — Да, — Вьетнам говорил серьёзно, — мы с СССР частенько выбирались на природу в свободное время. Хотелось бы прогнаться по некоторым местам и почтить его память. Да и просто поговорить. Я мало с кем могу это сделать. — Аа… — вспоминая об отце, мне становится грустно. — Когда будет удобно, я не настаиваю, — заметив то, как я поник, проговаривает Вьетнам, — после того, как всё устаканится. — Да я не против, — отзываюсь, — просто… Слишком много мыслей на сегодня, голова раскалывается… — Нужно было отложить этот разговор, — сказал сам себе друг, — прости. — Да ничего… Я даже в какой-то степени благодарен тебе за это. Вьетнам слабо улыбнулся. — Ладно, пойдём, до Германии тут уже недалеко. Я лениво оторвался от подоконника и поплёлся за ним. Мыслей и правда было очень много: воспоминания об отце, скверные думы о Америке, планы на будущее, присоединился ещё страх перед первым собранием. Всё это переросло в куда большую головную боль, что была до этого. Дошли мы очень быстро. — Здесь, — Вьетнам осторожно постучал по одной из дверей, но я думаю, что он тоже понял, что это бесполезно. У меня уже слипались глаза. — Спасибо, — я зевнул, — а какая из комнат — его? — Слева, — вспоминает друг, — соседняя с ванной. — О, как и моя, — у меня не было сил удивляться тому, что Вьетнам вообще знает не только номер, но и комнату Германии. — Спасибо… Ещё раз. — Рад помочь, — повторяется тот, — Ну, до завтра. — До завтра, — повторяю за ним и жму протянутую руку. Больше мы ничего друг другу не сказали, просто разошлись. Я — в номер, Вьетнам — дальше по коридору. Свет в гостиной был выключен, телевизор тоже. Шторы задёрнуты. Здесь все номера одинаковые, похоже. В самой левой и крайней комнате было светло — щель под дверью пропускала свет. Я, наверное, совсем не вовремя, учитывая время. Надеюсь, Германия нормально отреагирует на такой поздний визит. Я удивлён, на самом деле, что он не спит. Подойдя ближе к комнате, я осторожно постучался. Внутри раздался шелест бумаг. Очень громкий, а потом тихие шаги и звук отпирающегося замка. — Поль… — Германия резко замолчал, совсем не ожидая увидеть за дверью меня. Он был в пижаме, с беспорядком на голове и очками, заведенными на макушку. — Привет, — я неловко хмыкаю, заглядывая в его комнату. — П-привет, — больше было похоже на вопрос. Я точно застал его в некоторый расплох. — Росс? А ты чего так поздно? Я ещё не успел подобрать нужных слов, как Германия едва ли не подпрыгнул: — Ты за кроссовками? — слишком взволнованно вскрикнул он, после прикрыв рот рукой, вспоминая, видимо, что в номере живёт ещё кто-то. — Извини! Я совсем забыл отдать их! — Да стой-стой! — я рефлекторно оглянулся, проверяя, не вышел ли кто в гостиную, а потом потеснил Германию и полностью зашёл в комнату, прикрывая за собой дверь. — Я уже и забыл про эти кроссовки, боже. — Да? — теперь он заулыбался, — а… — Можно я переночую у тебя? — чтобы не мучаться, говорю прямо в лоб. Германия застыл в одном положении и смотрел на меня непонятными глазами, открыв рот от удивления. … Ждёт объяснений? — Я поссорился с Китаем, — он уже третий, кто знает об этом, — поэтому не стал ночевать у себя. Решил, что ты разрешишь мне остаться у тебя. Вот. Мы постояли так ещё некоторое время. — Это что, слёзы? — я заметил, что глаза Германии блестят на свету. — Похоже, я очень хочу спать, — неожиданно резко и радостно ответил тот. — Из-за того, что засиделся до поздна.