Лишнее внимание (Нью-Йорк)

— Кстати, а ты чего так поздно не спишь? — прервав зрительный контакт, я прошёл в середину комнаты. Кровать, двуспальная кстати, как и у меня в комнате, ещё была застелена, окно зашторено, везде было относительно чисто, только вот стол привлёк моё внимание своей неопрятностью. На самом его краю стояли мои кроссовки, рядом лежал альбом с набросками, повсюду были непонятные бумажки типа журналов или газет, а ещё много канцелярии и всякого подобного хлама. Стоп. Кроссовки на столе? Я подошёл ближе и указал на них пальцем, задавая тем самым Германии немой вопрос. Он неловко посмотрел на них. — Я… Я их рисовал. — А… — выдал я, словно меня этот ответ полностью устроил, но, постояв на месте пару секунд, я всё же задался ещё одним вопросом: — Зачем? — Ну… — Германия в несколько шагов оказался перед столом и стряхнул с открытых листов альбома карандаши и древесную стружку, что осталась после их заточки, видимо. Я действительно увидел нарисованную обувь, очень похожую на реальную. — Как сказать… Решил попрактиковаться рисовать в перспективе и всё такое… Я подобное вообще редко рисую, а сейчас… Захотелось, — он странно коротко посмеялся, — н-не знаю, с чего это вдруг… Я только кивнул. Художники ужас как много сил вкладывают в свои работы, никогда бы не стал заниматься искусством… Выглядит сложно, я не осилю много времени заниматься одним и тем же. — У тебя классно получается, — я упёрся руками о стол, — можно посмотреть другие рисунки? Германия благодарно улыбнулся, а потом задумался, словно вспоминая, что ещё есть в этом альбоме. — Ха… — он неровно выдохнул, — нет. А потом, прежде чем я успел расстроиться, добавил: — То есть… Ам. Я не хочу чтобы ты видел… Неудавшиеся рисунки. Потом Германия нервно хлопнул в ладоши и закрыл альбом, пряча его под кипу каких-то папок. Ладно, в этом я его даже понимаю, сам бы не стал давать на обозрение то, в чём накосячил. — Ты будешь их забирать? — тут же спросил друг, как закончил. В принципе, сразу ясно, что он про кроссовки. Я взял с собой всего две пары обуви, не считая туфли, не думаю, что могу позволить себе разбрасываться такими подарками. — Ну вообще, планировал, — я мельком глянул вниз, поднял один кроссовок и повертел его. Он был подозрительно чистым для своего обычного состояния. —… Ты их помыл, серьёзно, они были настолько грязные? Мне даже неловко за себя. — Что ты! — поправил Германия, — я должен был что-то сделать, ведь взял их, не спросив разрешения! В комнате снова стало тихо. Мы глупо переглядывались несколько секунд. — Ну, тогда ладно, — чтобы разрядить обстановку, весело поговариваю я. — Я заберу их завтра. Германия ничего не ответил, только грустно уставился на мои руки. Ладно, я понял, к чему он клонит. — Они тебе понравились? — скорее больше утверждаю, чем спрашиваю. — Давай поменяемся? — мгновенно оживился тот, — у меня есть хорошие кроссовки! Да я не сомневаюсь в этом. — Давай… — удивлённо отвечаю, не понимая, как ему вообще могло понравиться что-то моё. Ставлю кроссовок на место, оценивая его внешний вид по десятибальной шкале. Ну тут максимум на четыре, и это они ещё мытые. Что происходит? Германия уже активно рыскал в шкафу на нижних полках. Я осторожно подошёл к нему и встал рядом, а потом присел на корточки. Можно было поговорить об этом завтра… Почему я ещё не сплю… — Вот, смотри. Передо мной поставили красные кроссовки на белой подошве. Я не эксперт, конечно, но посмотрел на Германию как на идиота. Они же выглядят как недавно купленные, ценника только не хватает! Это как менять драгоценный камень на булыжник с улицы! — Ты с ума сошёл? — хмурюсь я, — вот это, — я показал на край стола, — того не стоит, ты хорошо подумал? Германия, видимо, ожидал такой реакции. — Если это тебя успокоит, — он подвинул ко мне обувь, — то они самые дешёвые и не очень хорошего качества. А ещё они мне не нравятся, на ноге как-то не так сидят, и ходить неудобно, не то что в твоих. Попробуй ты, померь, мне кажется, тебе они как раз будут. А потом он уселся на пол, положил руки на коленки и выжидающе стал на меня смотреть, не убирая улыбки. — А если они и мне не подойдут? — уже более недоверчиво начал я, всё-таки решив померить. — Я предложу другие, — поддакнул тот. Даже не смотря на то, как Германия отзывался о этих кроссовках, мои ноги словно в раю оказались когда я обулся. Тем более, после тонкой подошвы, на которой я весь день проходил… — Ты, блин, уверен, что они тебе не нравятся? — неверяще спрашиваю я, немного пройдясь по комнате. Да они же супер удобные. — Ого, — Германия распахнул глаза, — тебе правда подошли? Круто! Тогда мы поменялись. Раз так, то кто я такой, чтобы отказываться? Поражаюсь, словно всё так и должно было произойти… Я разулся, поставив кроссовки возле шкафа. Германия резко поднялся на ноги. — Только вот пижам у меня больше нет, — задумчиво осведомляет он, — могу дать футболку. Она большая, свободная, я в ней на улицу не хожу. — А, да, спасибо, — я об этом и не подумал даже. Германия вновь оказался у шкафа. — Полотенце чистое, — доставая с полки мягкое небольшое полотенце, а потом и футболку, он пихает их мне, а потом заикается на полуслове. Блин. У меня сейчас совсем нет сил идти в душ. Но я так давно хотел помыть голову… Да и как-то неправильно ложиться грязным в чужую кровать… Я лениво потёр глаза рукой. — И… Это, — Германия глубоко вдохнул, а потом резко затараторил — нижнее бельё я тебе тоже дам, свои вещи можешь закинуть в стиральную машину, я завтра как раз собирался постирать. Он подал мне ещё одну вещь. — Пойдём я покажу какой шампунь ты можешь взять, — и мигом выбежал из комнаты. Сонно и недоумевающе проморгавшись, я поспешил за ним. Ванная была в точности такой же, как и в моём номере, только здесь постелен коврик у входа. Я посмотрел на себя в зеркало. Выгляжу ужасно, если честно. После того, как Германия объяснил, чем можно пользоваться, а чем нет, я поблагодарил его и он ушёл. Я закрылся, не знаю зачем. Навряд ли кто-то решит почистить зубы посреди ночи. Ванна набралась минут за десять, я постоянно проверял её температуру и желал поскорее оказаться под одеялом. Ожидание того стоило, правда я чуть не уснул, лёжа в тёплой воде. Мысли всё так же путались, я смотрел в потолок с приоткрытыми глазами, пока не стал ощущать, что слишком засиделся. Окунувшись вместе с головой, я намочил волосы, после чего быстро намылил их шампунем. Смыл уже после того, как воспользовался мочалкой. Потом сполоснулся под душем и второпях вытерся предоставленным полотенцем. На одевание тоже не ушло много времени. Теперь я чувствую усталость большую, чем до этого, но зато под руку с облегчением. Германия также разрешил воспользоваться какими-то кремами, но я откажусь, пожалуй. Если закрою глаза больше, чем на минуту — усну. Закинув вещи в машинку, я вышел из ванной и медленно дошёл до нужной комнаты. Футболка, что дал мне Гера, большеватая, мне не очень нравится, но спать в ней удобно, думаю. Немного помедлив, я открыл дверь. Германия уже расправил кровать и стоял ждал меня, наверное. Иначе почему он всё ещё не лёг? — Спасибо, что разрешил остаться, — на самом деле я благодарен ему не только за это, но перечислять всё было ужасно лень. — Пожалуйста, — друг улыбнулся, тут же задав вопрос: — С какой стороны ляжешь? Я даже размышлять об этом не стал, просто лёг там, докуда мне было ближе. Голова не на шутку разболелась, как же я оказался счастлив, когда положил её на мягкую подушку. — Спокойной ночи, — собрав последние силы, я укрылся одеялом. Германия же подошёл к выключателю, чтобы выключить свет. — Спокойной ночи! — достаточно бодро ответил он, — тебя во сколько разбудить? Ух… —… Не знаю, — тихо ворчу я, — часов в восемь.