castle of glass

Тим раздраженно перелистывает страницу, чуть не разрывая ее на пополам, в сотый раз оглядываясь на телефон. На экране по-прежнему никаких уведомлений. Терпение постепенно сходит на нет, и желание послать все обещания принимать взвешенные решения к чертям крепнет с каждой минутой, прошедшей без ответа Парма на очень простой вопрос. что если я напишу Вину? 11:34 АМ Кусая губы, Тим снова и снова гоняет в голове одну и ту же мысль. Вин с Марком расстались (об этом ему рассказал сам телохранитель, виновато пряча взгляд). Лу, оставшись как-то раз у него с ночевкой, после второй бутылки излюбленного мартини заявила, что, будь у нее шанс хотя бы просто поцеловать любимого человека, она воспользовалась бы им не раздумывая. Тим не спрашивает у нее, почему она старательно избегает личностных местоимений, кажется, и без того зная ответ. Даже Квентин робко уточнил, что, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе, и при этом у него в глазах плескались волны сожаления, и Тим… Он не знает, что делать. Тоска по Вину выворачивает наизнанку, и если в первые недели Тим сосредотачивался только на плохом: на сарказме, непостоянстве, на въедливом «фу, аристократия», вспоминая и нахальное поведение на приеме, и все эти «ваши вашества», то спустя столько времени он может думать только о счастливых моментах, мелочах, из которых складывались пускай короткие, но первые отношения. Улыбки Вина, его смех, тяжелая ладонь на плече, которая казалась не давящей, а наоборот — поддерживающей. Чертова бровь. Чертовы пальцы, кропотливо исследующие тело, чертовы губы, шепчущими поцелуями обещающие, что все будет хорошо. Тим раздраженно отбрасывает книгу в сторону, зарываясь руками в волосы и со всей силы дергая за пряди. Из глаз брызжут слезы, которые очень быстро переходят в тихие всхлипы. Запутавшийся, потерянный, ничего не понимающий. Иногда ему кажется, что жизнь дома, во дворце, была куда проще. Знай следуй чужим указаниям, не сходи с дорожки, вовремя меняй маски. На секунду ему хочется вернуться обратно. Сесть на берегу озера и опять выговориться в пустоту. Не соглашаться на предложение Вина, не цепляться за его шею хваткой утопающего, не дрожать от жаркого шепота на ухо. — Да вашу ж мать! — вскакивает он, мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть оттуда все мысли. — Что-то случилось? — в арочном проеме показывается Минг. — Ерунда. Тему никак не могу заучить, — отвечает Тим. Минг переводит взгляд с него на валяющийся на полу учебник, задумчиво кивает и молча исчезает обратно, возвращаясь к каким-то своим делам. Выдохнув, Тим подходит к окну, глядя на пока что все еще голые деревья, серую землю и по-зимнему бледное небо. Март только начинается, скоро очередные экзамены, а оценки Тима, и без того не блестящие, неумолимо ползут вниз, пока он, как сопливая школьница, может думать только о «нем». В очередной раз взглянув на экран телефона и не увидев ответа от Парма, Тим поддается сиюминутному порыву и набирает Коннора. Они обменялись номерами в конце приема, когда все гости спешно разбредались по своим машинам, и с тех пор изредка перекидываются ниочемными сообщениями. Но на этот раз Тим твердо жмет на иконку вызова и почти не нервничает раздающимся в трубке гудкам. — Тебе нужен секс-совет? — вместо приветствия говорит Коннор. Где-то на фоне раздаются автомобильные гудки. — Ты… Что? С чего ты взял? — Тим от неожиданности давится воздухом, краснея и оглядываясь, не появился ли каким-то образом поблизости Минг. — Тим, ты звонишь мне ни с того ни с сего, хотя клялся, что будешь готовиться к экзаменам. Позавчера признался, что у тебя встал на «дьявольски красивого парня» из какого-то клипа. А неделю назад попросил зарегистрировать в Тиндере. — Ты ничего не докажешь, — Тим надеется, что звучит угрожающе, а не испуганно. — Ты говоришь это студенту юрфака, который проходит практику под началом одной из лучших адвокатов Нью-Йорка. При желании я докажу, что ты натурал. — Эм… — Ладно, согласен, даже я не смогу так облапошить людей. Итак. Кто он, если есть фото, я скажу, сколько нужно пальцев, чтобы подготовиться, и когда лучше начать. — Ты говоришь об этом на улице? — Тим лихорадочно уменьшает громкость до самого минимума, то и дело оглядываясь, боясь, что Минг услышит их разговор, в то время как Коннор в полный голос рассуждает об этом посреди толпы прохожих. — Забей, это Нью-Йорк, здесь всем насрать, пока ты не лезешь в трусы именно к ним, — даже не видя его лица, Тим с легкостью представляет себе угловатую, хищную усмешку Коннора. — Ну так что? Кто он? — Я… — Тим выдыхает, собираясь с мыслями. — Я хочу написать Вину. — О-о-о, — тянет Коннор, но больше никак не реагирует. — В общем, я подумал, и, возможно, он… Захочет отношений без обязательств. Раз у него не получилось. С Марком? — Когда они там расстались? Неделю назад? Я удивлен, что тебя надолго хватило. — Ну, вдруг они бы снова сошлись. И я давал Вину время отойти от разрыва. — Я тебя умоляю, Тим, там не от чего отходить. Между тобой и правой рукой больше чувств, чем у них было. — Ты можешь, пожалуйста, не обсуждать мою личную жизнь посреди толпы? Кто-то может услышать. — Что именно? Что принц Таиланда любит, когда ему… — Коннор! Я был пьян и не в себе, ты не имеешь морального права об этом упоминать. — Как скажете, ваше величество, — смеется эта неблагодарная сволочь. — Высочество, — на автомате поправляет Тим, плюхаясь на диван, — я не правитель пока что. — Ага. Ну так что там Вин? Чего ты ему не написал еще? — Я не знаю о чем. Это будет странно, да? Я сам от него ушел, и я же пытаюсь к нему вернуться. И я не могу предугадать его реакцию. Он разозлится? Высмеет меня? Будет издеваться? Назовет… — Так, — Коннор, ничуть не стесняясь, прерывает его речь, — это все, конечно, безумно страшно для ранимого тебя, но. Будут какие-то долгоиграющие последствия? — В смысле? Я буду об этом думать постоянно следующие тридцать лет и даже на смертном одре вспомню, как меня на первом курсе отшил Вин. — То понятно, Тим, я в этом и не сомневался. Я про другое. Ну высмеет он тебя. Кто его поддержит из твоего окружения? Этот, как его, Дин? Еще кто? Тим, неопределенно промычав, укладывается на диван, задумчиво кусая губы. Если так подумать, то их общие с Вином друзья вроде как не похожи на тех, кто будет над ним издеваться, если Вин вдруг расскажет о жалких попытках Тима хоть как-то воссоединиться. Точно не Парм, и даже не Дин (да, он лучший друг Вина, но прежде всего он нормальный человек, иначе Тим заставил бы Парма уехать из их особняка). Не Лу с Надей. Не Мэтт, который вроде начал снова общаться с Вином, но не так тепло, как раньше. Не Джулс, хотя, возможно, она слегка разочаруется в Тиме. Не Кью. Может быть, Лукас совсем немного посмеется с Тима, но явно не станет насмехаться, в открытую унижать или еще что-то. Чем дольше Тим об этом думает, тем сильнее уверяется в том, что друзья скорее наоборот, будут защищать его от Вина изо всех сил. И от этой мысли на душе становится так обжигающе тепло, что он невольно улыбается, смаргивая выступившие в уголках глаз слезы. — Я надеюсь, на этом моменте ты мысленно удостоверился в том, что если что у тебя будет поддержка друзей. Иначе зачем ты с ними вообще общаешься? Даже мои недобитые приятели с факультета и то иногда готовы ради меня кого-то на немецкий крест порвать, — несмотря на шутливую речь, голос Коннора звучит серьезно. — Да, да, думаю, они будут рядом, — Тим, словно очнувшись, сильнее прижимает телефон к уху, — я просто напишу Вину. Попрошу поговорить. Скажу, что думаю. Выслушаю его. И дальше уже буду действовать по ситуации. Никаких ожиданий и иллюзий. — И не станешь надеяться, что он упадет перед тобой на колени, поклянется в вечной любви, скажет, что ему все равно кто ты, он будет поддерживать тебя каждую секунду и целовать землю под твоими ногами? — Нет. — Но ты уже представил этот вариант и придумал три хлесткие фразы, чтобы заставить его страдать, прежде чем милостиво согласиться принять обратно? — насмешливо уточняет Коннор. — …да? — Ох, Тим. — Думаешь, мне не стоит ему писать? И говорить? Просто попытаться забыть? Коннор молчит, и Тим невольно пугается. Они не лучшие и даже не хорошие друзья, но почему-то именно к его мнению он хочет прислушаться. — Я думаю, тебя снова тянет с ним встречаться, потому что ты одинок. Ты боишься заводить новые отношения и подсознательно возвращаешься к старым, уже привычным. Обманываешься, убеждая себя и окружающих в том, что это будет всего лишь секс, а на самом деле надеешься снова сойтись. Это нормально, тут нет ничего стыдного. Просто ты должен понимать, что, пока ты будешь надеяться на романтику, свидания и нежные поцелуи за ухом, Вин может ожидать перепих в туалетной кабинке или жесткий трах, после которого вы разъедетесь по своим домам. А вот и то самое «почему». Коннор не щадит, говоря как есть. И, хоть какая-то часть Тима кричит и изворачивается, словно его без наркоза режут острым скальпелем, он не может не согласиться. Да, подсознательно Тим хочет снова встречаться. Да, он скучает по отношениям с Вином, точнее, по их самым светлым моментам. Да, он боится даже думать о том, чтобы встретиться с кем-то новым, потому что зачем, если есть Вин, который, в принципе, надежный и проверенный, просто ему нужен беззаботный Тим-студент, а не принц. — Я понимаю. — Возможно, — Коннор вздыхает. — Слушай, тут нет правильного ответа. И я не могу тебе сказать «да, беги к нему» или «нет, держись подальше». Твои отношения — твоя морока. Просто, возможно… Если ваши отношения не сработали в первый раз, не стоит пытаться снова? Может, ты хочешь вернуться даже не к Вину, а к конкретному ощущению. Просто держи в уме, что есть вариант разочароваться еще сильнее. Тим кивает, хоть его и не видно, и почти сразу прощается с Коннором. Оставшись наедине со своими мыслями, в полной тишине, он снова открывает окно диалога с Пармом, прослеживая взглядом так и не прочитанное им до сих пор «что если я напишу Вину?». А затем стирает сообщение, удалив его и для себя, и для Парма. Делает глубокий вдох. Бросает взгляд на задний двор — отсюда не видно бассейн, но мысленно Тим там. Завернутый в два пледа и чужие объятия. Да, правильного ответа нет. Если только предел. На что именно Тим согласится, чтобы снова оказаться там. Он пытается не думать долго о том, что написать. Набирает почти безликое и короткое «надо поговорить. встретимся?» и отправляет на все еще сохраненный номер. Выдыхает. Откладывает телефон в сторону, нарочно медленно встает, идет к учебнику, поднимает его, разглаживая смятые страницы. Слышит вибрацию входящего сообщения. Насильно заставляет себя оставаться на месте, методично елозя рукой по бумаге, пытаясь избавиться от сеточки сгибов. Спустя несколько минут, показавшихся вечностью, он все-таки разрешает себе положить учебник обратно на стол, вернуться к дивану и взять телефон дрожащими пальцами. зачем? 1:58 РМ Справедливо. Тим уговаривает себя не расстраиваться. Вин имеет право злиться, его можно понять, он не со зла, все получится. Руки мелко потряхивает, и он не сразу попадает по нужным клавишам, несколько раз стирая написанное, прежде чем все-таки отправить: я хотел извиниться. и просто поговорить. 2:06 РМ На этот раз Вин отвечает не сразу, и Тим почти прокусывает нижнюю губу до крови, прежде чем на экране высвечивается обнадеживающее: хорошо. когда 2:08 РМ Тиму хочется написать «прямо сейчас, пожалуйста, приезжай, я не выдерживаю», но это пойдет вразрез с тем холодным расчетом, которым он так хвастался перед Коннором. Поэтому он, подумав, выбирает вечер следующего четверга, сразу после последнего экзамена. Почти две недели до занятий — достаточно времени, чтобы прийти в себя и зализать возможные раны. Они договариваются на четверг. Полторы недели не то пролетают, не то проползают мимо. В один момент Тим с тоской глядит на календарь, бездумно вертя в пальцах ручку и в пол уха слушая Парма с Лу, в другой уже судорожно натягивает свитер, приглаживая пряди, а потом, подумав, взлохмачивая их, и так несколько раз. Встречаются они на пирсе у озера. Тим приезжает минут на двадцать раньше и просто наматывает широкие круги, нервничая, успокаиваясь и начиная паниковать по новой. Он честно пытается составить хотя бы список того, что хочет сказать Вину, но мысли в голове, словно бильярдные шары, сталкиваются, разлетаются, падают в лузы, вылетая и не возвращаясь. Но затем, обернувшись на очередном круге, он внезапно замечает Вина, и его перемыкает. Все мысленные наброски испаряются, оставляя только четкое, до остроты заточенное, режущее изнутри горло «Я так по нему скучал». — Ну привет, — говорит Вин. Просто говорит, ни холодно, ни радостно, никак. Он не улыбается и не кривится. Это немного сбивает с толку. — П-привет, — Тим неожиданно запинается и замолкает. Не знает как продолжить. «А при первой встрече языком чесал только так», — зло хмыкает настойчивый внутренний голос. Тим сглатывает, пытается снова вызвать то чувство, которое он испытал, впервые увидев Вина. Ту восторженную раздраженность, смешанную с легким отвращением и приправленную любопытством. Вин был первым, кто вызвал у него такую бурную смесь чувств. Но с того дня прошло полгода. Иногда ему кажется, что тот день и вовсе прожил не он. — Ты вроде хотел поговорить? — Вин едва заметно склоняет голову к плечу. — Я хотел извиниться, — наконец, Тим находит в себе силы сказать хоть что-то. — За то, как я тогда поступил. И что ударил тебя. Прости, пожалуйста. — Прощаю. Тим терпеливо ждет продолжения, но вскоре понимает, что Вин не собирается больше ничего говорить. Он просто стоит, спрятав руки в карманах пальто, и смотрит на него невыразительным взглядом, словно ожидая, когда ему разрешат развернуться и уйти. — Прости, — неожиданно даже для себя шепчет Тим. — Мне не стоило тебе писать. Наверное, ты предпочел бы меня вообще не видеть. — Но ты все равно написал. Зачем? — Я же сказал, извиниться. — Херня. Мог написать. Записать голосовое. Видео. Подойти в универе. Сцепив зубы, Тим пережидает, пока боль в груди поутихнет. Он никогда не видел Вина таким жестоким и с непривычки принимает слова слишком близко к сердцу. — Я просто хотел встретиться наедине. — С чего бы? Ты так тщательно меня избегал все это время, что тебе пришлось через деканат выбивать допуск к экзамену, потому что ты не ходил на лекции, чтобы не видеть меня, — в голосе Вина наконец-то появляется эмоция. Раздражение. — Мне нужно было время, — почти оправдывается Тим, хоть это и правда. — Ага. А еще ты благословил нас с Марком, хотя у тебя никто и не спрашивал, и нашел себе парня. Пытаешься усидеть на двух стульях? — Парня? — Тим вскидывается, не понимая, о чем он, а затем вспоминает открытие отеля и демонстративный поцелуй на галерее. — Это… мы не встречаемся, это просто… — Детское желание «отомстить» мне? Я догадался. Тим вспыхивает, чувствуя, как стыдливый румянец бежит по щекам и вниз по шее. Даже уши полыхают. А ведь Коннор предупреждал. Может, он прав и насчет этого, и Тим пытается склеить то, что уже никогда не станет целым. — Я вел себя как идиот, признаю. Но я… я чувствую так много всего, и я не понимаю, что с этим делать. И мне хочется, чтобы стало легче. Как раньше. — Дай угадаю. Хочешь снова начать встречаться? — Вин горько усмехается, и Тиму кажется, что это он так смеется над его наивностью и верой в то, что его возьмут обратно. — Тогда мой ответ нет. Я подумал и решил, что заведомо провальные отношения не для меня. Тем более с повернутыми на себе аристократами. — А если, — поспешно вклинивается Тим, боясь, что Вин возьмет и исчезнет, — а если не отношения? Вин выгибает бровь — наконец-то, наконец-то хоть один знакомый жест, — и Тим хватается за эту возможность, тараторя: — Я понимаю, что ты не хочешь со мной встречаться. И я тоже. Не только с тобой. Я просто. Это больно и странно, и ты сам сказал — обречено на фиаско. И я подумал, может, ты бы хотел… — О-о-о, — тянет Вин, улыбаясь настолько холодно, что у Тима мороз по коже. — Ты пытаешься предложить мне секс по дружбе, но без дружбы? — Я… — Тим силится подобрать другие слова, завернуть свои желания в обертку покрасивее, но не получается. Может, ему стоит просто согласиться и сказать, как есть. Какая теперь уже разница. Они ведь не встречаются. Тиму не обязательно дотошно следить за всем, что он говорит и думает. — Ты почти прав. Я хочу секса. С тобой. Вот только по дружбе. — Какой смысл? — фыркает Вин. — Сам же понимаешь, у нас ничего не получилось. Нам не стоило даже пытаться. — Ты этого не хочешь? — напрямую спрашивает Тим, готовясь к неизбежному удару. — Я не вижу смысла вступать в одну реку дважды. И не понимаю, почему ты так этого хочешь. Не то чтобы мы начнем все с чистого листа. Тим моргает, внезапно осознав, что Вин не ответил на вопрос. Не сказал нет. То есть он… не против. Нужно лишь подобрать правильные слова, чтобы его уговорить. — Да, мы могли бы сделать вид, что не знакомы. Вот это «Привет, меня зовут Тим». Но ты прав, оно не сработает. Мы знакомы. Мы встречались. Но я не хочу терять тебя только потому, что у нас не вышло. — Это твой вариант «давай останемся друзьями»? — Считай, что так, — Тим жмет плечами и неожиданно даже для себя добавляет: — может, друг из тебя получится лучше, чем парень. — Ты о чем-то меня просишь и тут же оскорбляешь, — Вин улыбается почти такой же улыбкой, как и на приеме: — какая же ты все-таки эгоистичная сволочь, ваше вашество. — Ну, я же аристократ. — Ага. С оторванной пуговицей. — А, это, — Тим смущенно кидает взгляд на торчащие из воротника пальто нитки, — это сегодня. Я спешил. — Ты приехал раньше. — Я просто очень скучал, — Тим пожимает плечами и смотрит на Вина, вкладывая всю свою надежду, высказанную и нет, в просящий взгляд. — Ты знаешь, что это плохая идея, — устало отнекивается блондин, и у Тима заканчивается терпение. — Нет, — почти грубо отрезает он, и, судя по чуть расширившимся глазам Вина, тот тоже не ожидал от него такого. — Это лучшая идея из всех, что мне приходили в голову. Дома творится какой-то ад, о котором мне даже не рассказывают, мои первые отношения рухнули к чертям, я в последний раз нормально спал уже не помню когда. Все, о чем я могу думать, это о том, что я хочу, чтобы было как раньше. Хотя бы приблизительно. Чтобы хотя бы на несколько часов в день, да даже в неделю, я мог вздохнуть легко. Я дышу и не чувствую. Я хочу. Выбросить это все из головы. В глазах Вина мелькает непонятное чувство, и он странно кривит губы. Наверное, это отвращение. Или жалость. Тим не знает. Не может разобрать из-за застилающих глаза слез. Внезапно он оказывается в чужих объятиях, уткнувшись носом в воротник серого пальто, вдыхая аромат одеколона Вина, наполняя им легкие, как порой Джулия затягивается сигаретой в один затяг, почти сразу добираясь до фильтра. Тим дышит, хоть и с трудом. Горло сдавливает не только от слез, но и от осознания того, что Вин обнимает его не так, как раньше. Ведь уже ничего не будет, как раньше. Тим плачет, понимая как никогда отчетливо, что Коннор имел в виду. Вин не обнимает его как своего парня. Нет. Он обнимает его, как в ту ночь за колонной. Когда Тим цеплялся за него, проклиная всех и вся, а Вин, усмехаясь, сцеловывал те проклятия, шепча, что с ним он может отпустить себя. Какая ирония. Тим больше никогда не сможет дать себе волю в объятиях Вина, потому что он его любит, а Вин его — больше нет.