А небо-то у нас общее

Почти подошёл к концу учебный год. Лето подгоняло май: «Ну же, давай! Скоро моя очередь!» После нескольких страстных исправлений, когда на ум вместо одного слова приходило другое, более честное, открытое, что греха таить, более наивное, в верхней строке Алининой тетради, посередине, появилось название: «Не отпущу». Сологуб вытерла вспотевшую руку о салфетку, той же салфеткой вытерла ручку, дабы паста не потекла, и, будучи в таком же настроении, в каком была бы, прочитай Александр её стихотворение сию же минуту, переписала: «Давным давно, когда меня на свете Не видел даже всемогущий Бог, Когда на нашей голубой планете Не знали моих творческих дорог, Ты слушал «ливерпульскую четвёрку», Ты пробовал их ноты повторять. И музыка колола, как иголка. Ты начал счастье это исполнять. Я знаю, что однажды ты влюбился В девчушку, что прекраснее луны. Ты ожил, милый, заново родился. И песни стали чувствами полны. Твоя мелодия не может не затронуть, Твой взгляд меня не может не пронзить. Я покидаю безразличный омут, Мне захотелось возле солнца жить. Мне хочется в лучах твоих купаться, Пока хватает просто чуть тепла. Мы не встречались — нам не надо расставаться. Как хорошо, что дружба расцвела. Теперь тебя не отпущу и не покину, Как покидают вовсе не любя. Пусть только скажут люди что-то в спину, Напишут ложь, неправду про тебя! От слухов, фотокамер неизбежных Мы скроемся в своей простой любви. Я знаю много слов приятных, нежных. Прошу: послушай. Ничего не говори». Сологуб перечитала стихотворение и засмеялась с самой себя. Её творческие дороги — это какие? Петь она не умела. Играть на скрипке — тем более. Она даже не была уверена, что правильно поставит руку, не упустив скрипку с плеча, сумев хотя бы раз провести по струнам смычком, не говоря уже о том, чтобы безошибочно зажать струну. Алина умела — или думала, что умела — писать рассказы да немного рисовать. «Творческие дороги». Она хмыкнула! Последнее её творчество состояло в том, чтобы назвать себя Алиной Золотой Рыбкой на литературных ресурсах. Сологуб звучало так, как звучало: соль на губах. Ничего красивого в своей фамилии Алина не видела и не слышала. А вот Алина Золотая Рыбка — другое дело! — Почему у тебя такой псевдоним? — спросила Ната, когда Алина была у неё в гостях, в квартире, приятно пахнущей лаком тяжёлой мебели. Алина, не в силах больше скрывать свои чувства, призналась: — Мне нравится Александр Рыбак. — Тут она сделала паузу, дабы позволить своему естеству насладиться его именем и своим признанием. — Он же исполнил «Сказку». А мне хочется, чтоб моя история тоже была похожа на сказку. На сказку о Рыбаке и Рыбке, как у Пушкина! Ната улыбнулась: — Ты же понимаешь, что он знаменитость? Алина кивнула. Ната, беззлобная и мудрая девушка, которую уже на первом курсе дети на практике путали со взрослой учительницей и к которой даже ребята в её дворе с гордостью обращались «Наталья Владимировна», не могла не засмеяться. Её — при всём понимании — забавляла серьёзность, с которой подружка говорила о чувствах к далёкому-далёкому, ну честно ведь, человеку не их круга. — Да… У Алины было несчастное лицо. Нет, не такое, как если бы она просто съела лимон… Казалось, ей в рот насильно влили лимонно-водочно-огуречно-шоколадно-несовместимый коктейль. Сидя за компьютером Наты, Алина смотрела на свой псевдоним с таким слепым обожанием, с каким юные дамы смотрят на штамп в паспорте. А может быть, она бы взаправду подписалась в интернет-сети как Сологуб, только бы по паспорту называться Алиной Андреевной Рыбак. Алина с тоской спросила: — А кто мы? — В смысле? — Ната повернулась к чашкам у микроволновки и застыла. — Ну, училки будущие. — Не училки, а учительницы начальных классов. И что? Алина вздохнула, готовясь высказать мнение, которое, наверное, отличалось от мнения Наты. — Понимаешь, это же на всю жизнь… Я по своему желанию поступила учиться. Мне очень интересно пособия изготовлять, первые занятия вести. Но с другой стороны, школа — это как тюрьма. Каждый месяц будем получать, там… сколько сейчас, тысячи три? А я вот почитала, как долго и упорно трудился Рыбак! Его родители — профессиональные музыканты! И он с детства учился у них! — Давай чай сделаю? — спросила Ната и открыла шкафчик. — Чёрный? Зелёный? — Чёрный. — Две ложки сахара? — Да, две. Спасибо. Ната поставила воду на чай и села рядом с Алиной. — Почему ты думаешь, что школа — это тюрьма? Что тебе мешает долго и упорно трудиться? Смотри: сейчас четыре года колледжа, а потом мы сможем получить высшее образование. Бакалавра и магистра — вообще в нашей же академии! Параллельно можно пойти на курсы. Потом — ЕГЭ, ОГЭ (сейчас всё это начинается), английский. Ко всему можно готовить учеников. И интересно, и прибыльно. — Ну… Наверное, ты права. И интересно, и прибыльно. — И потом, ещё смотри: мы будем учить деток. Общаться с живыми детьми. Алина усмехнулась: — «Скульптори дитячих душ». — Вот-вот! Моя школьная подруга, например, хочет быть следователем. Нравится ей. Ну нравится — и ладно. Но быть следователем — это много сидеть с бумагами. А мы всё-таки будем общаться с малышами. Классно же! — Да, классно… Что-то грустно мне всё равно. — Почему? Алина сначала перещёлкнула вкладку со своим псевдонимом на фотографии Рыбака и обратно, а потом ответила: — Чёрт знает почему. Грустно и всё. Мы ведь никогда с Рыбаком не встретимся… Не поженимся… И у нас ребёнка не будет. — Попьём чай, — только и смогла сказать Ната, закатывая глаза. Но погодя решила поговорить на Алинину тему. — Смотри, какая чашка? Некрасивая, да? Я всем гостям её предлагаю. — Да нет, красивая, — сказала Алина, глядя на простую и громоздкую синюю чашку с непонятными узорами. Не говорить же правду о её простоте. — А теперь — оп! — Ната налила горячую воду, и чашка мгновенно превратилась из синей в нежно-розовую. А непонятные узоры оказались цветами сакуры. — Ух ты! — восхитилась Алина, забыв, что её ждёт самая большая в мире беда: она НИКОГДА не выйдет замуж за Рыбака. Вкусный чай развеселил Алину и заставил смотреть на мир позитивней. — А как бы ты своего ребёнка назвала? — спросила Ната. Алина с виду засмущалась, но в душе тут же загордилась: — Тина. Она была убеждена, что её ребёнком будет девочка, и даже не подумала об имени мальчика. — В честь Тины Кароль что ли? — Ага. Ната помедлила и спела весёлую детскую (относительно детскую) песенку: — «Аля бежит по травке, Саша бежит за ней. Саша снимает плавки. Аля кричит: «Скорей». Аля кричит от боли. Саша кричит: «Терпи». Аля уже рожает, Саша звонит в ноль три». И закончила тем, что на свет появился «ребёнок по имени Тина». Как именно звучали строки о ребёнке, Алина не запомнила. Её больше заинтересовала строка «Саша снимает плавки», под которую тут же заработало воображение. Но совсем не в том смысле, в котором можно было бы подумать. Алина вспомнила растрёпанного, улыбающегося во весь крупный рот норвежца в длинных синих плавках, от воды приливших ниже полоски волос на животе. Его столь естественный вид сводил с ума. — Ната, а это ты сама придумала? — поспешила задать вопрос Алина. Когда она ни с кем ни о чём не говорила, все её мысли занимали фотографии Рыбака, песни Рыбака, снова фотографии, снова песни и — как бонус — новости о Рыбаке. А так Алина хоть ненадолго отвлекалась от грёз. — Да нет! Этой песенке сто лет. Берёшь и подставляешь туда любые имена из двух слогов. Ты давай… Пей чаёк. — Я пью. Я пью. Вкусный. Спасибо. Нате было что сказать ещё. Но она решила отложить разговор. Повод вернуться к нему появился на следующей неделе.

***

Сологуб настолько сходила с ума, что не могла держать язык за зубами. И все узнали о её чувствах. Не то что бы симпатия и даже любовь к звёздам была чем-то постыдным… Многие девочки страдали по знаменитостям, и не только по Рыбаку, представляли себя с ними, мечтали о замужестве и детях — опять-таки со знаменитостями. Но одно дело — мечтать. Другое дело — заявлять миру о своих мечтах как о реальном. «Мир», представляемый группой в семнадцать человек, стремящихся к образованию, профессии, а самое главное — к взрослению, косо смотрел на Алинину инфантильность и фанатичность. — Та она дебiльна, — на суржике заявила Вита. — А мне Джонни Депп нравится, — улыбнулась Анна, ожидая реакции. — А почему ты ещё за ним не замужем? — спросила Катя. В ответ Анна продемонстрировала фото своего жениха на телефоне. — Как зовут? — Алексей. — С таким Алексеем никакие Деппы не нужны! — одобрительно сказала Катя. — Ой… — как всегда, взял роль затычки в бочке Костя. — У этого Рыбака сейчас куча фанаток появится. Их уже куча. Малолеток, — особенно презрительно добавил он. — Костя! — сделала замечание Катя. Тот как ни в чём ни бывало продолжил, покачивая ногой, от чего по всей аудитории пошла вибрация: — Ну, а шо? Неправда? Сколько Але? Четырнадцать? — Пятнадцать, — сказала сама девочка. — По**й. Рыбак ваши писюльки читать не будет. И на чувства ему ваши на***ть. Он карьеру делает! Алина не была согласна. И никто, даже те девочки, которые не сильно впечатлились Рыбаком и выделяли для себя других победителей, не были согласны с Костей. Вечно он молол чушь, находя повод для собственной гордыни. И точно! Костя решил показать, что чувства других людей ничего не значат, а вот ему, такому любящему, повезло со своей девушкой. Начал он издалека: — Я смотрел в интернете цены. Нашей же Алине Рыбак деньги не вышлет, правильно? Сначала надо невесту увидеть… А, кстати, Аля, у тебя ж даже карточки банковской нет! — Костя смеялся, не скрывая ни единого зуба. Его кадык скакал вверх-вниз. — В это его Осло авиабилеты нормальные семь тысяч стоят. Ну, хотя для тебя-то сойдут и за тыщу двести, там, пристроишься как-то в третьем классе. А вот у меня девушка в Киеве! Ехать близко и недорого. Косте нравилось бить много раз. Каждый его монолог состоял из череды сокрушительных ударов. Возвышаясь, он всегда занижал кого-то другого. Среди чуши встречались вполне здравые рассуждения — о той же любви к звезде, о деньгах, о том, как некоторые преподаватели ставят «пять» за красивые глазки. Привлекая, эти рассуждения ещё больше ударяли слушателя, когда за ними следовали гадости. Единственным способом борьбы с характером Кости девочки избрали правильное общение. Среди негласных правил этого общения было такое: не говорить Косте или при Косте что-то личное. Алина это правило нарушила. Костя, как говорится, «рофлил» и «стебался», даже если какая-нибудь из девочек расставалась с парнем и плакала. То есть переживала вполне реальные проблемы. Ну, а любовь к картинке на экране, любовь маленькой девчонки, которая ничего ещё в жизни не добилась, к знаменитому победителю известнейшего песенного конкурса была отличным простором для злорадства. — Кому нужна низкорослая дурнуха? Малолеткой и через десять лет останешься. Мозги-то другие не купишь. — Костя!!! — хлопнула по столу Ната. — Хватит уже показывать своё бескультурье. — Действительно, — поддержала её Катя. И Анна. И Лида. И Настя. И все остальные. Костя остался в меньшинстве и замолчал, перестав к тому же трясти ногой. А Ната вздохнула. Кто-нибудь должен был объяснить Алине, в чём, мягко говоря, её проблема. Жаль, почему-то говорить правду первыми всегда рвались желчные особы.

***

Разговор с Костей произошёл на предпоследней паре английского, пока преподавательница отходила в деканат. А последняя пара — физкультуры — убедила Нату, что пора серьёзно поговорить с Алиной. Студенты сдавали последние нормативы. Рассчитавшись на солнечной площадке и сделав зарядку, ребята начали бегать на время и прыгать в длину. Послышались крики, досадные вздохи и радостные «Ура, всё сдала!» С измученной солнцем Алины стекал пот. Ей даже пришлось попросить у Насти салфетку. — Ну, кто там ещё? — спросил Дмитрий Александрович, глядя на ребят и в журнал. — Так… Лида сдала. Настя сдала… Алина Сологуб. — М-м… — простонала Алина. — Давай, давай! — задорно махнул рукой преподаватель. — Бег на двадцать метров. — Дмитрий Александрович, а наша Алина влюбилась в Сашу Рыбака! — с насмешкой сообщила Вита. — В победителя «Евровидения»! — Да? — Дмитрий Александрович понимающе пожал плечами. — Ну тогда, Алина, становись сюда… Нет, не так. Первую позицию, помнишь? Вот. Теперь правильно. Догоняй Рыбака! Алина, заулыбавшись, нашла в себе силы и пробежала на пятёрку. Физрук назвал впечатляющий результат и добавил: — Всё. Теперь Рыбак на тебе женится! Ребята засмеялись. А Ната взглотнула слюну. Между тем Нате предстояло сдать прыжки, а Алина, спросив разрешения, побежала в раздевалку. Там, в полумраке, в подвальной прохладе, напившись воды и переодевшись, Сологуб осторожно вытащила один распечатанный листик и, улыбаясь, будто держа в руках подарок в день рождения, начала читать. — Что это? — поинтересовалась Лида. — Мои стихи Саше Рыбаку. Я написала, потом набрала и распечатала. — А почитай их нам! — попросила Настя. Алина только того и ждала. Ведь Настя была одной из её двух лучших подруг, да и Лида нравилась. Лида любила узнавать о новых знаменитостях, следить за их творчеством и жизнью, а значит, к стихам, посвящённым знаменитому человеку, наверное, отнеслась бы положительно. Устроившись поудобней, Алина прокашлялась и зачитала «Першае беларускае верш пра каханне»: — «У сотый раз прысвячаю табе Все дабрыню, пачуццi, все каханне. Я так люблю, я так люблю цябе! Прийди, калi ласка, у тваiм я чаканнi. Ты «Бiтлз» пераплюнуу вядомых, Ты лепш, чем салавей, поешь. Без пачуцця лепш буду я бяздонным Чалавеком. Але ты не сыдзеш! Я ведаю: аднойчы ты меня коснешься. Я прошепчу: заахвоцiць крыху са мной. Адразу закахауся, улыбнешься. Я прыпажзем да цябе сэрцам i душой. Алмаз не супраць так, як гэтыя пачуццi. Я не фанатка. Саша, я люблю цябе! Я папарацы ненавiджу. Яны каламуцяць. Я бачу добрага, сапрауднага цябе». Алина многозначительно взглянула на подруг. Мол, как? Настя просто улыбалась. А Лида спросила: — Так теперь твоя любовь — Александр Рыбак? — Н-ну да… — Алина поправила волосы и осторожно сложила листик. Она искала слова, которые хотела бы добавить, и нашла их: — Я написала, что не фанатка. Не какая-то глупая фанатка. Я понимаю, что для него маленькая, но у меня это серьёзно. И мне туда-сюда — восемнадцать. Лида склонила голову и неопределённо пожала плечами. Несколько секунд изучая Лиду, Алина не нашла в её взгляде непонимания. Сологуб также вспомнила из постов в социальных сетях, что Лиде самой хотелось бы встретиться с несколькими звёздами, в том числе с Селин Дион и Робертом Паттисоном. Только Лида поставила себе другую цель — доучиться и вырваться за границу, обратиться к папиному лондонскому другу и, скорее всего, продолжить обучение и практику в Лондоне. А звёзды… Звёзды пусть сияют. Как будет возможность, так одну из них и можно будет сорвать с небес, а до поры до времени нужно подумать о своём устройстве в жизни. Алина хотела было поразмыслить над мудростью желаний Лиды, но тут дверь с шумом открылась, и раздевалка заполнилась девчачьими голосами. — А Костя-дебил сам в мужской раздевалке сидит. Хи-хи-хи. — Нет, ну как Александрыч сказал: «Догоняй Рыбака!» Это что-то… — … проверь: лабораторка… Да, я знаю, что завтра, Кать. А сделать надо сегодня… — … одни хвосты. Но я знаю, что если ей принести канцелярку и стиральные порошки, то хотя бы три… В какофонии голосов совсем тихо, неслышно для всех, кроме Алины, прозвучал голос Наты: — Алина, можно с тобой поговорить? — Да, конечно. Алина сделала вид, что не волнуется. Но, разумеется, она волновалась и знала, о чём собралась говорить Ната. Проходя по дороге от академии к проезжей части, мимо общежития неприглядного вида, Ната спросила: — Алина, а тебе не кажется, что счастье любит тишину? — Она сделала паузу, чтобы подруга ответила, но та молчала. — Вот девочки говорят о своих парнях, это не запрещено, но, понимаешь: о парнях. О настоящих. — Ну так Рыбак же настоящий. — Аля, ты ведь поняла, что я имею в виду! Он знаменит. И далеко. И старше. И вообще надо жить реальной жизнью. — Тут запоздало сообщила о весне какая-то птица. Прошлись девушки в лёгких, летних сарафанах. Лысый мужчина остановился вытереть пот со лба и головы. — Оглянись вокруг: птички поют, зелень кругом, люди мечтают о лете. Каникулы скоро! На Безлюдовку поедем, м-м? — Поедем, — тихо отозвалась Алина. — Ну вот. Парня себе найти можешь летом. Много хороших парней отдыхать будет. Только такой стеснительной не будь. Я была в шоке, когда даже наш физрук сказал: «Догоняй Рыбака!» И все это кинулись обсуждать. Ты бы слышала сплетни после того, как ушла в раздевалку! Но я постараюсь быть культурнее и не повторять того, что пришлось услышать мне… Над тобой просто смеются и будут смеяться дальше… Если тебе не хватает тепла… не знаю, чего не хватает… лучше же найти человека, который находится чуточку ближе. Может, на твоей Салтовке живёт твой будущий муж. Или вот здесь, в центре. Хороший, работящий, любящий человек. — А из другого города? — в голосе Алины случайно появилась претензия, но она всего лишь хотела проследить теоретическую мысль Наты. — Из другого города может быть человек. Из Киева, там. Наш Костя нашёл вот там кого-то, если не врёт. Из Одессы. Из ближних российских городов. Да пусть даже из Норвегии! Но надо же друг друга реально знать,, а не, извини меня, влюбиться в человека с экрана. Я не хочу тебя обидеть. Просто пойми. Алина собралась с мыслями и действительно серьёзно, без всяких улыбок, вызванных фантазиями, ответила: — Я тебя тоже понимаю. Я только выгляжу дурой. Но я в него действительно влюбилась. Сильно. В Сашу… — Я не знаю, что ещё сказать. Люби его. На здоровье. Но подумай над моими словами. И ещё: не выставляй себя посмешищем перед Костей. Там, где Костя, там нельзя говорить о том, что для тебя серьёзно. Никто так не делает. И ты не делай. Понимаешь? — Да. — И, судя по глазам, Алина правда всё поняла. — Ната, а давай купим пирожки? — Вот другой разговор. Реальная жизнь! — Реальная жизнь со вкусными пирожками. Радостные девушки наготовили деньги и купили себе сосисок в тесте, пирожков с мясом и минеральную воду. Затем перешли дорогу и устроились в уютном, в салатовых кронах деревьев, парке. Перед ними не пел, не танцевал никакой Рыбак. Он находился далеко в Норвегии… А может, уже где-то на гастролях… Но вдали от него, зато рядом с подругой Алина вдруг почувствовала себя по-настоящему счастливой, не потерявшей ничего. Она себе скромно ела пирожок и ни о чём не волновалась.

***

По совету Наты Алина решила больше никому о своей неземной любви не рассказывать. Права была Наташа: счастье любит тишину. Но Сологуб по-прежнему не могла отказать себе в стихах. Это был единственный для неё способ общения с кумиром: на русском, на белорусском, на английском и на норвежском, хотя на последнем кроме как «Jeg elsker deg!», «Я люблю тебя», которое Алина ошибочно читала как «Джэг элскэр дэг», а не «Эг элски дэг», девушка никаких слов и выражений не знала. Вечером, убедившись, что подготовилась к завтрашним парам, Алина долго-долго размышляла над словами Наты насчёт человека, который был бы не таким мифическим персонажем. Да, было бы здорово держать за руку обычного харьковского (или вообще украинского, русского парня), в любой момент иметь возможность обнять и поцеловать его. Но сердце-то любило Сашу! И это сердце вновь велело обратиться к душе белоруса: «Ранiца — Я «прыгажуня» и «красавица». Дзень — Сонца, спёка, дребедень. Вечар — Твои цёплыя плечы. Ноч — Любоу немагчыма превозмочь».