Home, Not Alone

Настроение у Антона стремительно падает. Он выкуривает две сигареты подряд, тянется к контроллеру плойки, но тут же откладывает его в сторону — играть не хочется совершенно. Хочется простого человеческого общаться — не в зуме или групповых чатах фейстайма, а как обычно — сидя в одной комнате. Чтобы никто не зависал и не шел пикселями в самой середине шутки, не выпадал из сети, когда приходит время в очередной раз чокнуться пивком. Дима и Стас на других концах города со своими девушками, Ира вообще уехала домой в Воронеж, потому что писать статьи в косметический блог можно хоть с Луны, а с ребятами из офиса Антон не настолько близок, чтобы обсуждать, кто где живет. Он понятия не имеет, есть ли кто-то из них рядом. Шаст едва ли не впервые в жизни чувствует себя одиноким, и это повергает его в тоску. Раньше он никогда не ощущал дефицита общения: рядом были то родители, то друзья, то близкие или не очень знакомые. Даже переезд в Москву прошел безболезненно: Антон быстро оброс связями. А сейчас он заперт в квартире один, и последний шанс на живой разговор скандалит с кем-то, кто плохо сосет. Антон чувствует иррациональную детскую обиду, как будто у него перед носом помахали желанной игрушкой, а потом прямо на глазах подарили ее другому ребенку. А еще он немного завидует Арсению, потому что плохо — это однозначно лучше, чем никак. Раздражает еще и то, что Арсу вообще-то нельзя ни с кем встречаться до завтрашнего утра, а он, несмотря на это, нашел себе компанию, пока сердобольный Шастун ходил за продуктами. Вообще-то Антон не склонен к драме, но самоизоляция меняет людей. Он злится на Арсения, на самого себя и особенно на Диму, который вообще виноват больше всех. Если бы не его дурацкие советы, Шаст бы до сих пор слушал непонятные звуки из квартиры сверху и думал, что там живет какой-то стремный идиот. Арсений, несомненно, тот еще идиот, вот только не стремный, а вполне себе обаятельный. И красивый. И, видимо, переборчивый, раз поднял такой крик из-за неудачного минета. Мысли Антона снова уплывают не в ту степь, но его одергивает сигнал мобильного. — Спасибо за продукты! А ты чего не зашел? — Ты был занят, решил не мешать. — В смысле? Я не выхожу из квартиры две недели. Уже переделал все дела, которые только смог придумать. Окна помыл, шкаф перебрал. Даже из утюга пил! Шаст живо представляет, как Арсений сосредоточенно пьет из носика утюга и прыскает, но тут же отгоняет от себя непрошенное веселье. Он вообще-то обижен, хотя и сам не до конца понимает на что. — Я слышал через дверь, как ты с кем-то ругался. — Антон, ты бредишь? С кем ругался? Я в квартире один, а по телефону не разговаривал со вчерашнего вечера. Шастуна накрывает негодованием: его бесит, когда кто-то так откровенно врет. Поэтому он отправляет сообщение прежде, чем успевает подумать. — С кем-то, кто плохо сосет. — Блядь. Да это Олежка не вовремя завелся, я аж охерел. Арс продолжает печатать, но Антон успевает первым. — Хоть Олежка, хоть Кузьма, хоть Петр. Это не мое дело, а ты не обязан оправдываться. Проехали. — Поднимись ко мне. — Я занят. — Ты пиздишь. — Как ты хорошо успел меня изучить за 10 минут нашего знакомства. — Не заставляй меня спускаться и нарушать карантин. — Ты не знаешь, в какой квартире я живу. — Антон, раз ты меня слышал, то живешь прямо подо мной. Нужную дверь я уж как-нибудь найду. Поднимайся, или через пять минут я сам приду. Ситуация кажется Шасту спектаклем в театре абсурда, но он все-таки сдается и поднимается на этаж. Дверь Арсения распахнута, сам он стоит на пороге. — Разувайся и проходи, познакомлю тебя с Олежкой. — Арс, ну что за херня? Мы и с тобой-то едва знакомы. Арсений не дожидается ответа, хватает Антона за запястье и рывком втягивает в квартиру, свободной рукой закрывает дверь. У Шаста не остается выбора: он стаскивает кроссовки и идет следом за Арсом. Посреди зала тот останавливается и кивает в сторону балконной двери. — Знакомься, Антон. Это — Олежка. Кажется, Арсений реально все-таки псих. Потому что, кроме них двоих, в комнате никого нет. — Где? — На полу в углу. Антон опускает взгляд и замечает робот-пылесос, который почти сливается с темным ламинатом. — Как я уже говорил, он неожиданно завелся, пополз по комнате и засосал занавеску. А орал я потому, что она теперь вся пожеванная и вряд ли разгладится. — Ты назвал пылесос Олежкой? — представление в театре абсурда и не думает заканчиваться. — Да, в честь бывшего. Он тоже был слегка туповат, но отлично сосал. Шаст даже дар речи теряет от такой откровенности. — Антон, прием, Земля вызывает. Я шучу. Мне его друзья подарили, сказали: это — Олежка. Ну, имя и прижилось. Шастун подвисает еще секунду, а потом начинает ржать. Заливисто, складываясь пополам и закрывая лицо руками. Арсений не может не рассмеяться в ответ. — Самая ебаная ситуация из всех возможных, — успокоившись, Антон снова обретает способность говорить. — Да ладно, бывало и хуже. — Расскажешь? — Расскажу. Но пойдем, я хоть кофе нам сделаю. — А, может, лучше по пивку? — Конечно, лучше. Вот только я пивко в список покупок включить забыл, а дома запасов нет. — Зато у меня есть. И даже чипсы остались. Сейчас метнусь. — Только если тебя снова что-то смутит, ты не сбегай сразу, а лучше спроси. В ответ Шаст краснеет ушами, опять ржет и показывает факи с обеих рук.