Home, Not Alone

Антон просыпается сам, без будильника и видит на айфоне предательские 8.43. Вставать в такую рань, когда никуда не нужно, как-то глупо, поэтому он переворачивается и пытается доспать еще хотя бы час, а лучше два. Но хер там, сон не идет, и это обидно, потому что следующая возможность нормально высыпаться на протяжении нескольких недель ждет Шастуна не раньше пенсии. Спорить с организмом бессмысленно, поэтому Антон плетется поссать и умыться, а потом захерачить себе пару-тройку бутербродов и пол-литровую чашку чая. Где-то на полпути к туалету Шаст вспоминает вчерашний вечер и со всей дури врезается коленом в комод. Почему все нормальные люди, когда пьют, звонят бывшим или ведут трансы в инсте, за которые потом стыдно перед коллегами, мамой и младшей сестрой, а он предлагает приготовить завтрак полузнакомому мужику? Это же даже звучит идиотски, а в реальности все еще хуже. Проблем вырисовывается сразу несколько. Во-первых, Шастун понятия не имеет, что Арсений обычно ест по утрам. Попов в хорошей форме, поэтому вполне может оказаться одним из двинутых зожников, которые начинают день с тоста с авокадо и полупрозрачного ломтика лосося. Но тут Антон вспоминает, как Арс упоенно хрустел чипсами, запивая их пивком, а потом еще и полпачки шастуновских сигарет скурил, и расслабляется. Точно не зожник. Но вполне может быть одним их тех эстетов, что любят на завтрак пухлые оладушки или нежные сырники прямо из духовки, политые каким-нибудь хитровыебанным вареньем из фейхоа. В этом случае Попову не повезло: у Антона дома ни варенья, ни творога, ни даже муки для блинчиков. Да и на такие кулинарные подвиги Шаст не способен. Может, йогурт? Или овсянку? Что вообще нормальные люди едят утром? Антон ловит себя на мысли, что уже двадцать минут сидит на толчке, перебирая в голове варианты блюд, и едва не пробивает ладонью лоб. Он даже на работе так не запаривался над банкетным меню корпоративов. Яичница, будет яичница. Если Арсу что-то не понравится — это его личная беда. Антон, в конце концов, в его персональные повара не записывался. — Я проснулся, тебя когда ждать? — Шаст отправляет сообщение, надеясь разбудить им Арса. Такая вот маленькая месть за нервное утро. О том, что этот стресс Антон создал себе сам, он, конечно же, предпочитает не думать. Ответ приходит через пару секунд. — Через час норм? Месть, кажется, не удалась. Арсений звонит в дверь ровно через 60 минут. Сидел и смотрел на часы, выжидая время, что ли? Он взлохмаченный, с чуть влажной вьющейся челкой и слипшимися от воды ресницами за стеклами очков. Как будто под легкий дождь попал, пока спускался на этаж. — Ты чего мокрый? — Антон так себе джентльмен, поэтому задает вопрос прямо в лоб. — Бегал. — В смысле? Нельзя же. — Вокруг дома бегал, в пределах разрешенных ста метров. В доказательство Арсений протягивает свой телефон с открытым приложением для бега. Его трек выглядит так, будто кто-то остервенело расписывал ручку, обводя кругом их дом. — Шесть километров пробежал. — Это сколько кругов? — Не знаю, на сорок втором сбился со счета. — Ни хера себе ты фанат. — Да мне движения не хватает пиздец просто. Я всегда чем-то занимался: гимнастика, единоборства, танцы. А тут две недели просто на жопе просидел. Думал, не разогнусь больше никогда. — Ну дома же тоже можно тренироваться. Йога там, пилатес — не слышал? — Хуега и хуятес. Вообще не моя история. Там нагрузка статическая, все медленно. Собака мордой вверх, собака мордой вниз. Я быстрые движения люблю. — Поэтому пошел бегать вокруг дома? — Ага. Я еще танцевать пытался пару дней назад, но ты пришел справиться о моем здоровье. — Так вот что ты делал! А я думал, у тебя кукуха улетела. — Ну, я не только танцевал, но еще и уроки актерского мастерства решил вспомнить, пока дома сижу. Со стороны это действительно могло быть странновато. — Это еще мягко сказано. Я реально думал, что ты поехавший. — И что, шел меня спасать? — Да не, дурку хотел вызвать, на самом деле. Чтоб ты дом не сжег к хуям или еще что. — Мне так понравилось наше знакомство, а тут вон какие подробности всплывают. Арсений смеется, смотрит с хитринкой поверх очков, и Антон тут же прощает ему все: и шум, и язвительность, и даже то, что пришлось готовить завтрак. Кстати о завтраке. — Я там яичницу захерачил с беконом, правда желток разбился, поэтому пришлось все перемешать. — О, супер. Я глазунью как раз не очень, а scrambled eggs, наоборот, люблю. — Scrambled eggs, господи прости, — тут же передразнивает его Антон. — Оказывается, у этого кулинарного шедевра есть название. Они моментом съедают яичницу, но расходиться не спешат. Пьют чай, болтают, курят, снова треплются. Арсений поднимается к себе за кофе, потому что у Антона только чай, и возвращается с целой пачкой. Шастун думал, что тот еще и кофеварку с собой притащит или турку на худой конец, но Попов просто насыпает молотый кофе в чашку и заливает его кипятком. Так проходит полдня, и Антон впервые за последние дни чувствует себя нормально. Как будто вернулась привычная жизнь, когда можно зависать с друзьями, ржать, да еще и на работу ходить не надо. Он предлагает Арсу сыграть в плойку, но тот неожиданно отказывается. — Я бы с радостью, Тох. Но надо еще курсовую дописать. — Арс, ты универ давно закончил, какая нахер курсовая? — Да я ж не себе. Работы сейчас нет, деньги нужны, решил экономическое прошлое вспомнить. — Бля, круто тебе. А я ничего такого не умею, что на удаленке можно было бы делать. Придется жить на заначку, которую на машину откладывал. — У тебя хоть заначка есть. А я, как дебил, на последние в Испанию сгонял, еще и по магазинам основательно там прошелся. Куда теперь это все носить? — Ну, когда-то же все закончится. Все выйдут из дома жирные, страшные. А ты такой пиздец-молодец, жопу накачал, пока вокруг дома бегал, да еще и в новых шмотках. — Лишь бы это не зимой произошло, а то все зря. Ладно, Тох, я пошел. Спасибо за завтрак. Ужин с меня. — В смысле? — В коромысле. Приходи часов в восемь, если у тебя других планов на вечер нет, конечно. — Я так сразу не могу сказать, надо свериться с ежедневником. — Ну вот сверься и приходи. Аривидерчи! — Иди уже, полиглот. Арсений не запаривается по поводу ужина, а просто заказывает вок в ближайшем кафе. И покупает новую упаковку пива. Шаст совсем не против такого расклада, он в еде вообще непривередлив. Единственное требование — лишь бы еда была. Вечер по-летнему теплый, поэтому они зависают на балконе. У Арса там кресла-мешки, вставать из которых не хочется примерно никогда. — Я сегодня, когда бегал, видел нашу соседку с третьего этажа. Бабулька такая дряхлая с собачкой, знаешь? — Антон кивает в ответ. — Так вот, я вполне серьезно обдумывал, не отжать ли у нее эту собачку. Это ж сколько раз в день на улицу ходить можно, и все законно. — Я читал, что в Италии люди собак для прогулок в аренду сдают. Прикинь, псы всю жизнь мечтали, чтобы их чаще на улицу выводили, а теперь, наверное, такие: «Да блядь! Хозяин, я не могу больше, мне нечем ссать, пощади!» — Ну, что ж, кому сейчас легко. — А я думал котенка из приюта взять, чтобы не одному сидеть все время. Даже хозяйку квартиры уговорил. Так котят всех разобрали. Штук шесть приютов обзвонил, везде только взрослые коты остались. А я прямо с младенчества хотел воспитать, чтобы потом всем говорить: «Смотри, мой пездюк!» Разговор перебивает громкая музыка с балкона в доме напротив, в которой они оба безошибочно узнают Андрея Губина. Кажется, кто-то из соседей решил отойти от формата зум-вечеринок и устроить тусовку на весь двор. «Зима-холода» открывает ностальгический плейлист 90-х, и в какой-то момент Арсений не выдерживает. Подскакивает на ноги и начинает пританцовывать, не выпуская из рук бутылку пива. Он не выделывается, не пытается исполнять сложные па, просто движется в такт музыке, а Антон снова не может отвести взгляд. Шастуну тоже хочется вот так вот — плавно и легко, но у него руки и ноги деревянные, ни пластики, ни чувства ритма. Зато смущения хоть отбавляй, поэтому остается только смотреть. И стараться не спалиться за этим занятием. Соседский рандом выдает «А он тебя целует, говорит, что любит», и Антона накрывает воспоминаниями, которые он почему-то решает озвучить. — Я в детстве, ну как в детстве — когда подростком был, часто в лагерь ездил летом. А там дискотеки, вот это вот все. И под эту песню первый раз сосался, прикинь? Пиздец ассоциации теперь стойкие. Арсений останавливается, смотрит на Антона в упор. Он без очков и, видимо, без линз, потому что взгляд чуть плывет. — Это предложение? — Да не, просто вспомнилось. — Жаль, — Арс улыбается уголками губ и уходит с балкона в комнату, прикрывая за собой дверь. — Жаль, — вполголоса повторяет за ним Антон, но тут до него доходит смысл фразы. — Что, блядь?