Моя особенность

Протяжный и громкий крик звучит в комнате, ударяясь о стены и проникая в уши, словно заставляя осознавать происходящее ещё ярче. Жестокая новость сдавила горло Анжелы, и с каждым вздохом всё сильнее стягивает концы, пропитанной кровью от ссадин, веревки, образовавшей петлю на шее девушки. За надрывным всхлипом слышится ещё один, но только в десятки раз горестнее и забито. Не имея сил стоять, Анжела как птица неразлучник, ставшая навсегда одинокой, камнем пала вниз, за своим подстреленным другом. Сидя на полу, она продолжала прижимать к уху телефон, в надежде услышать что-то ещё. Что это всё злая и неудачная шутка, ошибка, и сейчас девушка должна услышать в трубке заливистый смех. Но Мама продолжала лишь громко шмыгать носом. — Мы слишком поздно нашли её утром. — Инфаркт. Именно как и предсказывала сама бабушка. Отшучивалась, говоря что выходки внучки когда-нибудь доведут её до края. Но в реальности, Анжела была слишком далеко от неё, не смогла помочь своему родному человеку в его последние минуты. И как бы Анжела старалась не винить себя, у неё не выходило. Так бывает всегда, теряя что-то, или кого-то, мы обязательно хотим узнать, из-за чего это произошло. Ткнуть пальцем в виновного. И что-то крепко держало девушку, заставляя её указывать на саму себя. Мысли о том, что всё могло сложиться совсем иначе, будь она дома, рядом с ней. Шум в голове стал настолько громким, что Анжеле пришлось обхватить голову ладонями, чтобы хоть как-то скрыться от шквала собственных обвинений и неумолимых завываний о невозможности отмотать время назад. Глотая слова, теряющиеся в дрожащем горле, женщина просит дочь приехать домой, для последнего прощания с бабушкой. Слыша как от крика срывается голос Анжелы, Саманта будто стареет на несколько лет, сжимаясь, сидя в больничном коридоре. Где-то там, в самом конце плохо освещенного крыла, стоит её муж, плечи которого мелко подрагивают, а в закрытые глаза, со слипшимися от слез, ресницами, мягко ударяет тусклый свет от окна. Сегодня из жизни ушла его мать. Некогда самый родной человек, который всегда твердил ему быть сильным, а в случае неудачи — оглянуться на свои ошибки и попробовать снова. Именно она взрастила в нём твёрдое упорство, которое было присуще и ей. Даже развившийся атеросклероз, отобравший у неё половину сил, не смог сломать её полностью, потому что огромная любовь к внучке не позволила этому случиться. В тот сложный период, когда Анжела недосыпала, постоянно ухаживая за бабушкой, и пыталась выучить учебный материал, Синтия Грейвз не могла просто продолжать лежать, видя как на кто-то на пределе старается для неё. Так она и нашла в себе силы пойти на поправку, понимая, что не может оставить внучку совсем одну. Когда она рассказала это своей семье, в день, который они иногда называют «День воссоединения», Саманту больно, как длинная и широкая иголка, кольнула мысль. Все эти пять лет, мать её мужа постоянно черпала силы от своей любви к внучке, не давая болезни сразить её и оставить Анжелу без семьи. Она чувствовала обязанность продержаться как можно дольше, чтобы её уход полностью не сломил её малышку. Но теперь все вернулись. Отец, мать, брат, теперь у Анжелы была твёрдая опора. И могло ли это повлиять на Синтию, как возможность наконец болезни освободить её? Анжела вздрагивает при каждом вдохе и никак не может убрать телефон от уха, продолжая слушать короткие гудки. Как ей ехать домой? Как переступить порог дома, в котором больше никогда не будет пахнуть любимыми аромапалочками бабушки, которые она зажигает каждое утро? Как она сможет заходить в ванную комнату, где теперь будет стоять лишняя зубная щетка? И как в конце концов найти в себе дух, чтобы войти в комнату ушедшей бабушки. Там всё напоминает о их крепкой связи. Фарфоровая кукла, которую они вместе с мамой купили на шестидесятилетие. Тогда Синтия сказала, что эта принцесса в викторианском платье будет ассоциироваться с десятилетней внучкой, потому что светлые локоны и пухлые щечки больно делали похожи игрушку на девочку. В книжном шкафу напротив мягкой кровати, стояла стопка детских книг, некогда которые бабушка читала Анжеле и Джесси перед сном, когда Мама сильно уставала в школе. А связанный кое-как фиолетовый мишка, размера с женскую ладонь, аккуратно сидел на прикроватной тумбе. Всё ещё громко всхлипывая, девушка вспоминает как подарила эту игрушку ей на Рождество, и как крепко поцеловала её в щеку бабушка. И новая волна слез вновь заставляет задыхаться Анжелу, а пальцы в судорогах сжиматься. Теперь шершавые ладони бабушки не погладят её по волосам и не заплетут аккуратный колосок, пока внучка сидела бы на полу и они бы вместе смотрели Волшебника из страны Оз. С этого дня, девушка не услышит тёплый смех Синтии, при котором она постоянно подёргивала плечами. И Анжеле до ужаса становится страшно, что со временем она начнёт всё это забывать. Девушка наконец отрывает телефон от уха и заходит в галерею. Открывает первую попавшуюся фотографию её и бабушки, сделанную совсем недавно. В последнюю поездку домой. Кажется фотографировал папа, пока Анжела с раскрасневшимся лицом рассказывала бабушке о жизни в Нью-Йорке, пока та чистила яблоки от кожуры. Девушку будто сжимают в железных тисках, пока она смотрит на широко раскрытые от счастья слушать внучку, глаза Синтии и горячие слезы вновь очерчивают дорожки по щекам. Именно карие глаза она унаследовала от бабушки, из-за чего она не переставая называла её своей малышкой. Проходит несколько часов с момента, как Анжела вышла из дома Барнса и направилась в общежитие. И поначалу Джеймс лишь сердиться, думая как можно быть настолько медлительной, но вскоре, его недовольство переходит в напряжение. В напряжение от неизвестности. Разные теории о том, из-за чего девушка так долго не возвращается, заставляли его то с грохотом садится на диван, то подниматься обратно, расхаживая по дому в ожидании. И когда ждать было уже совсем невозможно, он решил позвонить. Долгие, какие-то слишком громкие гудки звучали из телефона, который Баки сжимал всё сильнее с каждой секундой. Но вдруг монотонные сигналы прекратились и мужчина услышал жалостный всхлип. — Баки.- Почти шепчет Анжела и рот сводит в гримасе боли. — Анжела, что случилось? Где ты? — Быстро, будто выстреливая, спрашивает он и встаёт на месте, перебирая варианты, где она может находиться. — Помоги мне.- Складывается ощущение, что каждое слово отдается ей сильным ударом в грудь, заставляющие девушку хрипеть и вздрагивать. — Где ты, Анжела? — Громче и настойчивее спрашивает Джеймс, но в ответ вновь слышит лишь гудки. Медлить нельзя. Срываясь с места, он широкими шагами выходит из дома и садится на мотоцикл. Времени на заправку нет, и остаётся надеяться, что остатка топлива хватит чтобы доехать до общежития. Он едет быстро, не слыша раздражённые гудки в спину и сменяя одни за другими предположения, кто и как её схватил. И самое главное, каким образом он заставит их понять, что люди, напавшие на Анжелу, допустили большую ошибку. — Анжела Грейвз была здесь? — Упираясь ладонями о небольшой столик над окошком охранника и наклоняясь, чтобы хорошо видеть мужчину за пыльным стеклом, спрашивает Барнс. — Да вроде и не уходила ещё даже.- Лишь бросив взгляд на Джеймса из-под спортивной газеты отвечает Хэнк и с хлопком нажимает на кнопку, чтобы пропустить уже знакомое лицо через турникет. Не сбавляя темпа, Баки идёт по длинному коридору, обдумывая как поступить, если Анжелу настигли в комнате. Остановившись у нужной деревянной двери и прислушавшись, мужчина ничего не услышал, только какой-то тихий гул, создаваемый сильными порывами ветра в открытое окно корпуса. Медленно потянув ручку вниз, он со скрипом открыл дверь и шагнул внутрь. В тускло освещённой комнате, на полу сидела Анжела, кротко вздрагивая и обнимая себя за колени. — Что произошло? — Закрыв за собой дверь, Джеймс быстро оказался около девушки и аккуратно положил свои ладони на её опавшие плечи. Несколько секунд она просто открывает рот, боясь произнести слова, которые могут вновь вызвать волну слез. Глаза смотрят вниз, на ботинки Баки и стараясь привести мысли хоть в какой-то порядок, она взглядом пробегает по каждой петельке чёрного шнурка. Дойдя до тугого узелка, дыхание девушки почти выравнивается, и она наконец с тяжестью поднимает голову и смотрит в лицо мужчины. Его брови взволнованно сведены к переносице, а ровный нос громко вдыхает и выдыхает, пока Джеймс стойко ждёт ответа. — Анжела.- Тихо зовёт он и кладёт правую ладонь на крепко сжатую нижнюю челюсть девушки. Её лицо побледнело и на вид она словно похудела на пару килограмм, но из-за чего, так и не говорит. — Моя бабушка…- Заставив себя разнять челюсти, начинает Анжела, но продолжить говорить ей не позволяют свербящие лёгкие, которые вновь начинают трепетать в рыданиях как крылья бабочки. Как пеленой накрывают глаза слезы и девушка прикрывает краснеющее лицо руками. Ладони заглушают громкие завывания, которые как гири утяжеляют сердце Джеймса. Он ждёт некоторое время, сидя напротив Анжелы, давая ей возможность успокоиться самой. Но ставшее слишком хрупким тело девушки, дрожащее от плача, не позволяет ему оставаться в стороне и просто ждать, когда силы девушки иссякнут и когда уже кончаться слезы. Почти невесомо, он прикладывает её голову к своей груди и крепко обнимает Анжелу за плечи, желая забрать её дрожь себе, чтобы облегчить страдания. Он молчит и просто продолжает гладить девушку по волосам, из-за чего девушка сначала начинает плакать сильнее, но вскоре, судороги прекращаются, становясь мелкими подергиваниями. Анжела отнимает от лица ладони и утыкается им куда-то в ключицу мужчины, оставляя мокрые следы на кофте. Левая рука Баки тихонько проводит сверху вниз по спине и громкий плач уходит, и на его место приходят редкие поскуливания. Дотянувшись до стола, стоявшего за Анжелой, он берет с него высокий стакан с водой и протягивает девушке. Она тут же принимает его дрожащими пальцами, придерживая за низ чтобы не уронить. Девушка пьёт большими глотками, как человек, давно не евший и не пивший. Забрав у неё обратно стеклянную ёмкость, Джеймс спиной облокачивается на кровать, позволяя Анжеле полностью припасть к его груди. Костяшки её пальцев блестят от слез, которые она иногда вытирала, пока те текли из глаз и носа. Он осторожно взял обмякшую руку девушки и сцепил со своей правой ладонью в замок. От долгих рыданий, голова Анжелы начала сильно болеть и проводя пальцами по прилипшим из-за слез волосам, она чувствовала, какой горячей была кожа головы. Баки чувствовал, как всё реже и реже вздрагивает девушка и когда нервное сопение выровнялось и стало почти бесшумным, он понял, что она уснула. Не переставая гладить её по спине, Джеймс откинул голову на кровать, чувствуя, как сам начинает дрожать. Всё оставшееся время до утра, Баки почти не смыкал глаз. Изредка проваливался в медленный сон, но почти сразу выходил из дрёмы и проверял, не проснулась ли Анжела. Он не стал перекладывать её на кровать, боясь разбудить и вновь навлечь на неё ещё долго не проходящее горе. И только пока она спит, Джеймс уверен, что даёт ей спокойствие. Веки девушки опухли, а нос до сих пор красный от постоянных вытираний трясущейся ладонью. Когда Анжела упомянула бабушку, он сразу всё понял. И как ему сейчас хотелось стереть грустные, навлекающие тоску, мысли из головы девушки, которую он сейчас не крепко обнимает, сидя на полу. Она вся горячая, будто сильная простуда сразила её, но таковы были последствия стресса, который она получила в этот день. Почувствовав шевеление головы Анжелы, Баки понял, что она пробуждается. Приложив силы, девушка разлепила глаза, сразу вспоминая прошедшие события. Слезы не подступают, только гулкий ветер носится где-то по пустой груди, будто пытается что-то найти. Она смотрит прямо напротив себя, куда-то в пол и молчит, чего-то боясь. Будто скажи она хоть слово, то тут же почувствует себя живой, что ещё сильнее разделит её с бабушкой. Видя как кротко движутся темные ресницы, Баки убирает с лица девушки прядку волос, заправляя её за ухо. Анжела никак не реагирует на это почти успокаивающее движение и продолжает смотреть вниз. — Отвези меня в Трентон.- Как-то громко хрипит девушка, не поднимая головы с груди мужчины. — Хорошо.- Тихо, как напевают ребенку колыбельную, говорит Джеймс, опуская ранее обнимающие Анжелу, руки, давая ей возможность встать. Её тело ноет, не желая двигаться, а на запястьях и шее повесили тяжелые грузы, тянущие девушку вниз. Баки берет Анжелу под локоть и помогает ей встать. Теперь она наконец смотрит на него своими опухшими и красными глазами, которые редко, но болезненно моргают. Заведя руки за голову девушки, Джеймс аккуратно, пытаясь не оттягивать волосы, снимает с них резинку. Разгладив, начинающие засаливаться, волосы, он вновь собирает их в низкий хвост. Она не издаёт ни звука, сконцентрировав свой взгляд на адамовом яблоке мужчины, который мелко дергается, когда тот сглатывает. Взяв в левую руку некогда подготовленную сумку, а правой слегка обхватив запястье Анжелы, Баки вышел из комнаты, предварительно закрыв дверь ключами, найденными на письменном столе. Стараясь не тянуть за собой девушку, он делал короткие шаги, направляясь к выходу, возле которого он оставил свой мотоцикл. Закинув небольшую сумку под сидение и защёлкнув его, Баки усадил Анжелу вперёд себя, а сам, с почти незаметным напряжением в плечах, дотянулся до руля управления. Неудобно, но как поступить иначе, когда мысли о том, что она может с собой что-то сделать не дают ему покоя. Сейчас девушка походила на неживую. Куклу, у которой сгибаются и разгибаются колени с локтями, что позволяет двигать ею как хочешь. Так Джеймс и поступал, горько поджимая губы и стараясь сделать для неё всё, что могло бы помочь ей. Полностью заправить бак мужчина смог на первой попавшейся по дороге в Трентон заправке. Также купив там бутылку воды, он спросил у Анжелы, не хочет ли она пить, на что она отрицательно мотнула головой, не пытаясь сдвинуться с места, что успокаивало мужчину. Впереди ждали несколько часов езды по одной трассе. Палящее прямо в лицо Солнце заставляло тело липко намокать, но сильный порыв ветра от быстрой скорости сразу осушал капли пота. В то время как Баки не прекращая ловил каждый дорожный знак, каждую мимо проезжающую машину, Анжела наоборот, смотрела только на свои руки, также оперившиеся на середину руля. Пальцы, с коротко стриженными ногтями, вновь начинают иногда дрожать, когда периферическим зрением она замечает знакомые домики, стоявшие на въезде в её родной город. Ей хотелось завязать себе глаза, чтобы не видеть места, по которым они когда-то вместе ходили с бабушкой. Но этого ей не даёт сделать Джеймс, постоянно просящий говорить направление. Обычные слова, указывающие повороты, звучат как чужие, потому что девушка совсем не чувствует как двигается рот, словно кто-то другой даёт ему указания говорить. Баки как можно медленнее затормозил напротив дома семьи Грейвз. Беря девушку за кончики указательного и среднего пальцев, мужчина подводит её к двери и перед тем как постучать, говорит: — Я буду рядом.- После, он, стараясь не нарушать нависший чернотой, траур дома, постучал и быстро зашагал прочь к мотоциклу, решив, что сейчас девушке лучше побыть только с семьей. Он недалеко отъезжает, чтобы убедиться, что Анжелу заведут в дом и она окажется в родных руках, которые помогут ей пережить горе. Из-за двери вышла низкая женщина, от которой Анжела отличалась лишь глазами и ростом. Увидев сгорбившуюся и заходящуюся в новых рыданиях дочь, Саманта тут же сгребла её в свои объятия, позволяя себе бесшумно заплакать только тогда, когда Анжела не могла видеть её лицо. Они стояли так несколько минут, ничего не говоря друг другу, передавая слова успокоения через дрожь и пальцы, крепко прижимающие к себе друг друга. Отъехал Джеймс только тогда, когда дверь дома закрылась, а на веранде никого не осталось. Сдержав своё обещание, мужчина остановился в мотеле, около автобусной станции. В съёмной комнате немного пахло бензином и сигаретами, но это не волновало Баки. Почти все дни, которые он провёл в Трентоне, перед тем как вновь подобрать момент для встречи с Анжелой, он разъезжал по городу, изучая родную местность девушки. Видя всевозможные кафе, он пытался воссоздать в голове, как за каким-нибудь столиком когда-то сидела она. Или на той лавочке около автобусной остановки. Возможно он не заметил как проехал школу, в которой она училась, и возможно он проехал кучу парков, по которым Анжела гуляла с бабушкой. Сам Джеймс на собственном Горьком опыте знает, что такое смерть близкого. Тоска по нему как прожорливый червь сидит внутри тебя, питаясь твоими чувствами и эмоциями, вынуждая плакать ещё больше чтобы утолить собственный неутолимый голод. И видя как юная девушка страдает, Баки ощущает, как казалось бы от вечного сна, пробуждается этот самый червь и скребёт по рёбрам. В первую ночь в доме, где ещё совсем недавно семья счастливо улыбалась, вспоминая неуклюжие школьные годы младших, Анжела спала в комнате брата. Как в детстве, боясь идти дальше по коридору в спальню родителей, девочка забегала и пряталась под одеяло Джесси, говоря что в её комнате точно есть оконный монстр. Оконный монстр часто по ночам не давал маленькой Анжеле спать, скрипя когтистыми лапами по стеклу. Брат ворчал на сестру, уверяя её в том, что это лишь ветви деревьев, но всё равно позволял ей оставаться у себя и крепко обнимать его. Теперь они стали намного взрослее, но гадкий и тягучий страх вновь зародился в девушке, поэтому сейчас они спина к спине лежат на кровати Джесси. Брат молча принял её, подвигая к ней большую часть одеяла и лежит так всю ночь, нервно терзая собственные губы и смотря куда-то в окно. «Лучше бы нас действительно достал оконный монстр.» думает Джесси и закрывает глаза, пролежав так в темноте всю ночь. Дом, ранее наполненный разными звуками в миг стал похож на склеп. На кухне не стучит нож по бабушкиной разделочной доске, в гостиной отец не шелестит своей коллекцией журналов о самолетах. На веранде, у входной двери Мама не срезает завядшие цветы, а в своей комнате по компьютерной клавиатуре не бьет Джесси. Вместе с Синтией Грейвз умер и сам дом. Подготовкой к похоронам занималась Саманта, первая кто смогла взять себя в руки. И пока она старалась хоть как-то вдохнуть жизнь в родных, дать тот спасительный глоток для утопающего в ледяной воде, призраки их семьи куда медленнее приобретали свою прежнюю человеческую форму. Бесшумно, Анжела открыла дверь на задний двор, желая наконец поговорить с отцом. Приехав в тот злополучный день из больницы, за все остальные дни, Мартин Грейвз перекинулся лишь парой фраз с женой, полностью уйдя в себя. Он помнил как однажды мама сказала ему, что жить она будет очень долго, и всегда будет помогать ему. Эти слова она произнесла после смерти мужа, когда её сыну было семнадцать лет. Чтобы выучить сына, протоптать ему дорогу в будущее, Синтие пришлось много работать, чтобы отправить сына учиться на лучшую лётную базу в стране. Сын тогда плохо понимал важность каждого принятого решения и поступков, предпочитая ухлёстывать за молоденькой Самантой Чапман. Но после своего первого полёта на кукурузнике, Мартин весь вечер сидел на полу, положив голову на колени матери и говорил ей слова благодарности. Дворик, оказавшийся перед девушкой оказался наконец достроенным. Около стенки дома стоит стеклянный столик с плетёными стульями, аккуратно подстриженный газон, а в дали заднего двора, в тени одинокого дерева, стоит гамак, на котором сидя, слегка раскачивается отец. Анжела, стараясь не тревожить родителя, аккуратно присаживается рядом и кладёт голову ему на плечо. — Об этом гамаке твоя бабушка очень долго меня просила.- Гнусавит мужчина и берет руку дочери в свою широкую ладонь. Девушка быстро кивает, стараясь сдержать подступающие слезы, которые уже щекочут нос. — Ты знала что это она дала тебе имя? — Голос звучит бодро. Понимая, как тяжело приходится его девочке, он собирается с силами, чтобы говорить в такой момент о чём-то хорошем. — Да, но мама кажется была против. — Она стирает со щеки непослушную слезу и крепче сжимает руку отца. — Маме было обидно, что решили без её ведома, — Мартин грустно улыбается и продолжает, — твоя мама и бабушка не сдружились вначале. Бабушка говорила, что мне не стоило брать в жены первую красавицу, попавшуюся на глаза, а твоя мама не любила когда ей указывали. Они вместе с лёгкостью выдохнули, припоминая, какая иногда бывает упёртая Саманта, и как часто раньше давала нравоучения Синтия. — Но когда родился Джесси, бабушка очень помогала нам, и тогда они нашли общий язык.- В этом и была тонкость их отношений. Маленький, только родившийся Джесси стал неким клеем для них. Рано потеряв родителей и живя у дяди, Саманта не знала простых основ ухода за ребёнком. Тогда-то ей на помощь и пришла свекровь, мягко объясняющая, как купать и пеленать капризного сына. Вспоминая разные радостные моменты из жизни, отец и дочь стали всё ярче ощущать жизнь внутри себя, которая как янтарная смола соединяла их по разбитым кусочкам. Они тихо посмеивались, чувствуя опору друг в друге и Анжела поняла, что приняла правильное решение, когда собралась поговорить с отцом. В день похорон Баки наблюдал всю церемонию издалека. Он следил за движениями единственной знакомой фигуры, облаченной в черное платье с длинным рукавом и белым воротничком. Видя черно-белую фотографию бабушки, когда та была ещё молода, девушка вновь начала содрогаться. Так, что даже тёплые руки матери не могли успокоить её. Припущенный вниз, уже закрытый гроб создавал впечатление какой-то нереальности. Анжела не переставала надеяться, что в землю опустят пустой гроб, несмотря на то, что совсем недавно она видела в нем свою бабушку. По тихо высказанному желанию девушки, перед церемонией, на шею Пенелопы надели её любимый кулон, который они подарили с братом со своих сбережений. На тонкой подвеске, как капля, висел голубой кристалл Сваровски. Это украшение она надевала на праздники, каждый раз с любовью вынимая из коробочки с украшениями. Увидев на бабушке этот кулон, Джесси громко шмыгнул носом и отошел от гроба, становясь ко всем спиной, желая скрыть накатывающие слезы. Когда церемония прощания была окончена и гроб стали медленно опускать вниз, Анжела, оставив семью, пошла по кладбищу, желая прогнать от себя все мысли, оставить их в этом месте. Но она встала на месте, обхватив себя руками, когда увидела перед собой Джеймса. Он стоит прямо напротив неё и молчит, сложив руки в карманы строгих брюк. Девушка смотрит на него, пытаясь придумать что сказать, но ничего не выходит. В голове она чувствует лишь длинные рычажки, отвечающие за примитивное передвижение. Губы начинают мелко прыгать в напряжении и тогда не выдерживая расстояния и сковывающей сердце колючей проволоки, Анжела быстро подходит к мужчине и не отнимая от себя рук утыкается ему в грудь. Баки тут же прижимает девушку к себе, желая отобрать у неё хотя бы малую часть тоски.