***
Просыпаясь среди неизвестных стен, немного морщась от зудящей боли в затылке, слыша невыносимый звук в своей голове, держась за неё руками, легонько сжимая волосы при корнях, прикрывая глаза, Чонгук тихо стонал от боли. Приподнимаясь на локтях, сажаясь ровно, Чон пытался вспомнить, как сюда попал, но он ничего не припоминал, ничего здесь не казалось знакомым и близким сердцу. Пытался вспомнить хоть что-то, но это не приводило его ни к чему, в голове стояла лишь кромешная темнота и стены тупика. Но надеется, что воспоминания всё-таки вернуться к нему. Одна зацепка есть — его точно украли. Привыкая постепенно к этой темноте, проводя глазами по небольшой комнате. Она стояла в полумраке и только единственная лампа, что иногда мигала, освещала небольшой круглый стол, с какими-то приборами на нём, а свет щ за пределами этого стола как будто рассеивался и превращался в темные частички ночи. А сам брюнет, как заметил, сидел на небольшом кресле, около которого на полу валялись веревки, которыми наверняка был связан, понял это потому, что на запястьях остались незаметные ссадины, что иногда болели при движениях. Но это все равно не давало ничего, чтобы помогло ему хоть что-то вспомнить… Вставая с кресла, в чонгуковых глазах резко потемнело, немного пошатнувшись, дотрагиваясь лба пальцами, нащупывая пальцами быльце кресла, тот упал обратно на мягкую обивку мебели, прикрывая лицо руками, шумно вздыхая, приводя себя в чувства. Поднятие наверняка было слишком резким, вот поэтому темноволосый ощутил головную боль. Чонгук просидел так ещё некоторое время, чтобы придти в норму, а уже после, нормально встать и осмотреть все вокруг. Покидая свое место, он не спешил идти к столу ведь самое интересное, как сладкий кусочек торта, всегда нужно оставлять напоследок. Поэтому Чонгук стал осматривать все остальное, что пряталось в потемках. Ему бы сейчас бежать с этого места, но дверь наверняка закрыта, а может и нет, но все здесь выглядит таким манящим, как будто какие-то невидимые силы удерживают его тело внутри комнатушки. Он в ловушке. Подходя к небольшим тумбам, брюнет поднял взгляд на подраные обои, где красовались засохшие брызги темной крови. От осознания того, что это была именно кровь, а не что-то другое - пускала мурашки по телу Чонгука. Кажется темноволосый понимает, где находится… Но в это верить окончательно не собирается. Проводя рукой по самой тумбе, стряхивая с пальцев слой пыли, тот поднял опущенную фоторамку, в которой стояло старое, черно-белое фото, еще с тех времён. На нем был изображен неизвестный ему мужчина с мальчиком на руках, сзади них стояла женщина, наверняка жена и мать предыдущих, а на руках женщина у себя держала небольшую собаку, наверняка еще щенка. Хорошее семейное фото. Рассматривая незнакомые профили, водя по ним пальцами, положил фотографию на место, оборачиваясь. Чонгук медленно стал идти к замеченным на противоположной стене картинам известных художников, но наверное это были лишь подделки. А затем голая стена и все залито кровью: пол, да даже потолок был окропленный ею… Чонгук даже начал слышать ехидный смех, что исходил из них. Они поглотили крики умерших людей, они стали свидетелями их смерти, бешеного смеха. Воспоминания потихоньку возвращались картинами и мгновениями и вчерашний день потихоньку передставал перед ним во все красе, от чего Чону становилось страшней. Сглатывая застрявший посередине горла ком, брюнет стал отходить назад, чуть бы не падая, от того, что зацепил лежащий на полу ковер. Удержав равновесие, его взгляд устремился на стол. Вот и настало время взглянуть на самое интересное. Ему было немного боязно знать, что там, но интерес взял свое и, Чон стремительно подошёл к нему. Рассматривая все содержимое, парень видел много остро-заточенных скальпелей, много каких-то тряпок, скляночек с жидкостями и баночками. Где-то дальше, на стене, висели ножи, топоры и много чего ещё… Это всё подтверждает его догадки, но он сомневается, он не хочет верить своим догадкам, от которых сердце сжимается. Но он бы не был сейчас здесь, если бы… Чонгук вспоминает, может это и малая часть, но он помнит своего брата и макушку красных волос, которые размывались, пропадая в глубокой тьме и голос, но к сожалению, тот плохо помнил, что сказал на последок этот красный ублюдок. Но он знает, что брат в безопасности, а это самое главное. Продолжая рассматривать острые приборы, его рука самовольно потянулась к ним, чтобы взять, да поближе рассмотреть. Аккуратно обхватив пальцами один из скальпелей, поднес поближе, смотря на красивую роспись на рукоятке, водя пальцем по обушке, задерживая палец на кончике. — Не смей прикасаться к лезвию — прозвучал голос за спиной, от чего Чонгук подскочил, резко оборачиваясь, со страхом смотря на мужчину. Чонгук видел перед собою его, парня с красными волосами, с едкими зелёными глазами, что сверкали в полумраке, переливаясь, заставляя колени трястись от страха. Они пристально наблюдали за ним, за каждым его движением, не смыкаясь. И в голове вспоминались все страшные легенды, что когда-то рассказывали ему старшие, за очередным застольем. Перед ним стоял тот, кто убивал и будет продолжать, всю свою жизнь убивать людей, перед ним стоял тот человек, кто вгонял в ужас всех, в том числе и младшего брата, перед ним стоял он — Красный Джокер. — С чего бы мне не прикасаться? Может я убить себя собирался, чтобы не иметь дело с вами и вашими пытками? А вы заявились и испортили мне все веселье! М? — Чонгук не знает, кто его за язык тянул, но может лучше так, нежели вовсе молчать. Но только смех был слышен со стороны Красного Джокера, он смеялся с его глупости, ведь и вправду звучало как самый настоящий бред, Чонгук бы никогда не смог убить себя, он слишком боится смерти. Держась руками за живот, тот смеялся, а смех переходил в истерический и, Чонгуку становилось страшней. Смех резко оборвался и Красный Джокер вновь уставился на Чонгука. — Ну так давай, прямо сейчас, убей себя, а я посмотрю! — говорил мужчина, а Чонгук стоял как вкопанный, не мог ничего сделать, просто стоял, с поджатыми губами, смотрел на скальпель, что блестел от света лампы — Что? Не можешь? Может, тебе помочь?! — спросил красноволосый, стремительно подходя к Чону, хватая того за руку, выхватывая с нее острый предмет, заглядывая своими глазами в чонгуковы, вычитывая в них олений страх. Чонгук пытался вырвать свою руку с хватки психа, старался не смотреть на изуродованное лицо, но Джокер очень крепко держал его, постоянно находя, как посмотреть в черные омуты брюнета — Как думаешь, что первым тебе отрезать? Палец? Может, вены вскрыть? Или в глотку засадить? Что выберешь? Или свой вариант есть? Ты говори, не стесняйся! — говоря это, мужчина водил острым лезвием по щеке Чона, от чего в небольших ранках скапливались алые капельки крови. — Отпустите меня! — смог выдавить Чонгук, наконец-то вырывая свою руку, крепко прижимая её к себе, судорожно вдыхая, пятясь назад. Красный Джокер усмехнулся, иногда посмеиваясь, стал подходить к своей жертве. С каждым новым шагом, что сопровождался скрипом пола, с каждым новым смешком — внутри Чонгука зверталась кровь. Теперь он знает, как ответить на этот вопрос, «Чонгуки! Боишься ли ты, Красного Джокера?» Да, он боится, теперь он наконец-то смог ответит на его вопрос, жалко, что не сможет лично сказать, и вновь услышать звонкий голос Сону, ведь это его конец, а место смерти станет это гнилое место, а его убийцей будет тот, руки в которого по локоть в крови невиновных людей. А дальше его или выбросят на свалку, утопят в бочке с кислотой, отдадут воронам на растерзание или отправлять чонгуковы остатки посылкой родным. Чонгукова спина соприкоснулась со стеной, больше некуда идти, он в ловушке. Зажмуривая глаза, слыша отчетливое дыхание психа, он близко, очень близко. Ощущает как его пальцы водят по щеке, спускаясь ниже, очерчивая ими небольшой кадык, который вздрагивал от прикосновений. Наверняка думал как лучше воткнуть лезвие, чтобы смерть была мучительнее. Руки обхватывали чонгукову талию, чтобы тот поддался вперед, вонзить в спину острый прибор. — Почему же ты не смотришь? — спрашивает Красный Джокер, цепляясь пальцами за подбородок — Открой же свои глазки — просит красноволосый и, Чону не остается ничего, кроме как открыть свои черные, полные страха глаза, встречаясь взглядом с ним, поджимая губы, когда ощущает, как что-то острое впирается ему в живот. — Что вы собираетесь делать? — он не знает для чего спрашивает, за язык никто не тянул. Красноволосый заходится в истерическом смехе, продолжая смотреть в черные глаза-пуговицы, прищуривая свой едкий взгляд, приближаясь практически вплотную к лицу парня, шепча прям в губы, — Я хочу выпотрошить твой желудок, но… — недоговорив, тот резко отходит от него, бросая скальпель в парня, что еле задевает ухо Чонгука, застревая в стене. Чон стоит как вкопанный, ощущая резкую боль, как теплая кровь медленно стекает по ушной раковине, пачкая одежду, падая на пол. Его глаза затуманены, он не видит сейчас ничего, слышит непрерывный смех — Но надеюсь, ты убьешь себя до моего прихода, оставляю это на тебя, желаю удачи в выполнении этой задачи — оборачивается, идёт к двери, громко захлопывая ее за собой, оставляя Чонгука одного в этой комнате. Парень медленно оседает на полу, сдерживая вырывающиеся слезы, пытаясь не заскулить от боли, держится пальцами за ухо, пачкая ладонь в алой жидкости. Убить себя — он не сможет, по его душу придет Красный Джокер с самой смертью. Чонгук уже представляет как будет корчиться от боли, кричать, звать на помощь, а затем умрёт… Ведь его никто не услышит. А сейчас он может дать волю эмоций, пока никто не видит, протяжно скулит, утирая рукавом горячие солёные капли. Поджимая под себя ноги, забивается в самый дальний уголок, кладя голову на колени, он пытается уснуть, может в следующий раз проснется у себя в комнате? Может это просто все снится?***
Двери медленно, с протяжным скрипом открываются и в них появляется мужчина, что появлялся здесь не первый раз, неся в руках тарелку со стряпней. Подняв голову, Чонгук взглянул на него, сильнее поджимая ноги, обнимая их руками. Этот мужчина не был Красным Джокером, но и он не вселял надежды своим образом: такой же холодный, пронзающий взгляд, что как будто стрела, пронизывает его насквозь; лицо как-будто каменное, без единой эмоции. Чонгук не смотрит на него, как-будто не видит, что тот останавливается напротив него, протягивая тарелку. — Будешь и дальше игнорировать? — тихо спрашивает мужчина, продолжая держать на протянутой руке тарелку с едой. Чонгук лишь сильнее отворачивает голову, не желая смотреть на него, никакого желание нет, но все же отвечает на вопрос. — А почему я должен есть? Может вы еду отравляете? Хотите убить этой стряпней? Я не буду есть! Больше не приносите мне еды, мой ответ всегда будет один и тот же! — — Твое мнение здесь никому не нужно, так что спряч его куда подальше и надолго. Если бы босс захотел тебя убить, он бы сделал это ещё три дня назад, а теперь — ешь! — ставит около Чонгука тарелку, немного пододвигая, поднимаясь, глубоко вздыхая — Если хочешь так сильно умереть, можешь сам взять на столе яд и выпить его — напоследок говорит неизвестный, рукой указывая на стол, идёт к выходу, так же со скрипом закрывая дверь. Они приносили ему еду каждый день, но парень всячески отказывался от пищи, пусть даже и был голоден. Чонгук не будет есть, совсем не собирается принимать это от нелюдей, которые беспощадно убивают. Как всегда, отбрасывая тарелку в сторону, переворачивая содержимое на пол, Чонгук сильнее обнимает руками свои ноги, утыкаясь лицом в колени. По словам этого мужчины, уже прошло три дня, Чонгук давно сбился со счёта, не спит практически, забившись в один и тот же угол, шарахаясь от малейшего шороха. За эти три дня, кожа Чонгука стала бледной, болезненной, под глазами образовались большие фиолетовые мешки, он практически не спал. Солнце не попадает в эту комнату, а ночи выдаются холодными. Каждый день он молиться о том, чтобы завтра проснуться живым и наконец-то сбежать. Бред. Каждый день, он молиться о том, чтобы не проснуться, чтобы он больше никогда не просыпался. Красный Джокер так и не появлялся, только этот неизвестный мужчина приходил принести ему еды. Но и тот уходил, оставляя его одного. Наверное полиция сейчас ищет Чонгука, или нет, объявив, что тот пропал или был убить Красным Джокером. Наверное брат сейчас плачет, а мама винит себя, что не уследила. От этого сердце сжимается. — Я выберусь отсюда… — тихо говорит Чон, чтобы за стенами никто не услышал его безумный план — И тогда ты платишься за всё! — сжимает одежду на себе, поднимая голову, смотря в потолок. Он надеется, что сбежит, покажет полиции дорогу к этому логову и больше не будет страшно. Просидя вот так некоторое время, думая о своем, не обращая внимание ни на что, он так же не обратил внимание на то, как в комнату кто-то бесцеремонно вошел, стремительно подходя к Чону, хватая того за руку, тяня на себя. — Эй? Что вы делаете?! — спрашивал Чонгук, грозно поднимая взгляд на виновника своей тишины и спокойствия. Он никак не ожидал увидеть его перед собой. Красный Джокер крепко сжимал его запястье, причиняя этим боль. Он смотрел на Чонгука, рассматривал его измученное лицо, водил едким взглядом по бледной коже, обращая внимание на большие мешки под глазами. От этого он приходил в ярость — он не ел, он не спал. — Ты в могилу себя завести хочешь?! — спрашивает псих, ещё сильнее сжимая его запястье, от чего Чонгук закусывал губу, шипя от боли. Чонгук не понимает этого, зачем ему жить, если все, кто находился в этом месте, умирали, так почему он ещё жив? Он не понимает, почему должен отчитываться перед красноволосым психом, ведь это неправильно. — А я должен питаться вашей едой? Должен спать в вашем кровавом логове? Должен ли я? Вы же меня не для того, чтобы кормить привели, не для того, чтобы я оставался жив — говорил Чонгук, в очередной раз пытаясь выдернуть свою руку, быстро моргая глазами, чтобы не пошли слезы — Вы привели меня для того, чтобы убить! Так почему же я ещё живу?! — более громче спрашивает Чон, зажимая кулаки. — Так почему же ты ещё жив? — повторив вопрос парня, отпуская руку Чона, обхватывая ими лицо брюнета, красноволосый поднес его поближе, шепча, — Я не знаю, почему ты ещё жив — поглаживая большими пальцами мягкие щеки, тот наклонился ещё ближе, чуть бы не касаясь своими губами губ парня — Не зли меня, хорошо кушай и спи. Ты мне нравишься, Чонгук, поэтому ты и жив сейчас — ответил Джокер, проводя своим языком по губам Чона, усмехаясь. — Не прикасайтесь ко мне! — зло шипит Чон, отпихивая от себя мужчину, вытирая влажные губы рукавом. Мерзко от одного «Ты мне нравишься», это не должно было произойти, все это ошибка. — Уходите, не прикасайтесь ко мне! — кричит Чонгук, поджимая губы в тонкую линию, судорожно пытаясь набрать в легкие кислорода, что от напряжения стало катастрофически не хватает. — Хорошо, я тебя оставлю одного — говорит Джокер, напоследок окидывая Чона взглядом, что сразу же ушел в пол. Чон остался один, сейчас парню хочется кричать, метать, рвать все, что попадается под руки, что видят глаза, особенно сейчас хочеться скрутить шею этому ублюдку. «Ты мне нравишься!» — Плевать я хотел на твою любовь! Слышишь! — кричит Чон, бъя руками по стене, от чего на костяшках вскоре образовались небольшие ранки — Плевать! Слышишь?! — повторяет Чонгук, прожигая своим взглядом дырку в стене. Он знает, что тот все прекрасно слышит, поэтому усмехается, бессильно оседая на полу. — Мне плевать… — Красный Джокер лишь усмехается словам Чонгука, он знает, что этот мальчик все равно, как бы не хотел, станет его, он заполучит Чона, любой ценой. — Тэхен, как будем поступать? — спрашивает подошедший к нему мужчина, подавая тому перчатки. — Хосок, прикажи Намджуну привести новую жертву, а этого парнишку, приготовь и вечером проводи в мою комнату, он очень плохо выглядит — говорит Ким, натягивая на свои руки перчатки, получая от Хосока кивок, что сразу же удалился в поисках Джуна.***
Время летело чертовски медленно, солнце катилось в закат, чтобы мир поглотила ночная мгла. Чонгук все так же сидел в углу, пристально наблюдая за стеной или потолком, иногда очерчивая небольшие ранки пальцами, шипя от боли. Парень бы никогда не смог себе представить, что он бы нравился какому-то психу. Нравится. Это слово никак не подходит под общее описание Красного Джокера, ведь таким людям не свойственны чувства как сожаление, ласка, милость, любовь, доброта и сочувствие… Будучи в одной, немного порванной рубашке и штанах, Чон продолжал сидеть. Подрана она была из-за того, что тот всячески пытался перевязать кровоточащие раны, чтобы в них не появилась какая либо инфекция. Ещё несколько раз, в комнату заходил тот самый неизвестный ему мужчина, как всегда с едой в руках. Вот и сейчас, по истечению некоторого времени, в комнату опять входят. — Для чего вы на этот раз пришли? — раздраженно спросил Чонгук, не видя в его руках ничего. А ведь и вправду мужчина пришел не просто так. — Босс приказал мне подготовить тебя к вечеру, искупать и выдать новую одежду, чтобы ты наконец-то поел поэтому ты идёшь со мной — — Никуда я с вами не пойду! — грубо отвечает Чонгук, окидывая мужчину злобным взглядом. Но того это не интересовало, он ещё давно дал понять Чону, что его мнение здесь никого не волнует. Подняв брюнета за плечи, тот, крепко сжав запястье Чона, под возмущения, вывел его из этой комнаты. Чонгук упирался, брыкался, но вырваться с его хватки у него не получалось, этот мужчина слишком силён. Поэтому, через некоторое время сопротивлений, Чон всё-таки сдался. За долгое времяпровождения в мрачной комнате, где никогда не попадал солнечный свет, выход из неё сказался на глазах Чона, когда они вышли на улицу из подвала. Глаза неприятно щипало, поэтому парень, прикрыв локтем глаза, сильно зажмуривая их, поручался лишь на сопровождение неизвестного мужчины, имя которого оставалось для него загадкой. Они шли недолго и остановились возле небольшого деревянного дома, около которого стояло еще несколько складов или амбаров. Убрав руку от лица, он огляделся по сторонам замечая только деревья и сплошные заросли, что скрывались в темноте. Это место навевало ужас, как будто это домик маньяка, хотя это так и было. Мужчина ни на секунду не останавливался, и, открыв входные двери, вошел с Чонгуком внутрь. Внутри было очень просторно, что снаружи нельзя было сказать: большой, просторный коридор, который, небольшой аркой соединялся с такой же просторной кухней. Этот коридор вел дальше, в глубь дома, Чонгук даже успел позаглядывать в комнаты, в которых нету дверей, заметить гостинную, кабинет и выход на террасу, да, Чонгук мог сказать, что этот убийца живёт богато. Они остановились напротив комнаты, которая была закрыта шторкой, за которой мало что было видно. Отпустив руку Чонгука, мужчина приоткрыл ее, указывая рукой войти внутрь, мужчина смотрел на Чона, а тот непонимающе смотрел в ответ. — Чего стоишь столбом? Заходи, — сказав это, он с силой запихнул его внутрь, не пуская обратно, говоря — Я принесу одежду, а ты залезай в ванную. Не сделаешь этого до моего прихода, я сам тебя раздену и буду мыть! — и улыбается, когда слышит поспешное шуршание одеждой. — Вот и славно — оборачивается и идёт за одеждой. Сняв с себя свое порванное одеяние, скинув его на пол, тот быстро погрузился в теплую воду, прикрывая себя пеной, немного хмурясь. Сразу после этого, в комнату зашёл мужчина, держа в руках принесенную одежду, кладет ее на стиральную машину, подходит ближе к Чону. Брюнет отвернулся от него, поджимая ноги, скрещивая свои руки на предплечьях. — Парень, а ведёшь себя как девчонка — говорит неизвестный, приседая, смотря на черную кнопу волос парня. — Вовсе я не веду себя как девчонка, просто, как бы знаешь, со мной в комнате сидит неизвестный мужчина, в которого могут быть плохие намерения — немного грубо сказал Чонгук, из-за спины наблюдая за мужчиной, который через секунду потянул к нему руку. — Я Чон Хосок — широко улыбнулся, выставляя свои клыки напоказ, кровавым взглядом смотря на парня. Брюнет никак не среагировал на жест Чона, лишь откинул от себя его руку, говоря себе под нос тихое: «Уйди от сюда!». — Как скажешь — ответил Хосок, вставая, пожимая плечами, выходя из ванной, оставляя Чонгука на едине. Проводя мыльной мочалкой по оголенным изгибам тела, смывая всю грязь, всю усталость с себя, парень очередной раз вздыхал, с силой опуская руки в теплую воду, от чего происходили брызги. Его мокрые волосы спадали на его черные пуговицы-глаза, что в свою очередь были опущенные в мыльную воду. За темной шторкой были слышны шаги, наверно мужчина сторожил его. Такое ощущение, как будто он драгоценный экспонат в музее, наверное так и было. Поток воды смывал с него пену и, мокрыми ногами, ступая на белый кафель, стянул с батареи теплое полотенце, тщательно вытирая себя, не оставляя ни одного мокрого места. Несколько секунд, смотря на свое отражение в зеркале, трогая пальцами мокрые слипшиеся пряди волос, парень потянулся рукой к принесенной ранее ему одежды, стал медленно надевать ее на себя. Она было немного большой на него, рубашка еле доходила ему до колен, а шорты чуть бы не спадали. Это наверняка была одежда Красного Джокера, что Хосок взял из его шкафа. «Мерзость…» Подумал Чон, хмуря брови, выходя с ванной, оглядываясь, замечая в конце коридора силуэт Хосока. — Поднимайся наверх, там стоит еда, располагайся как у себя дома. Хотя, теперь это и есть твой дом — говорил Хосок, не поворачиваясь к парню. — А вы не боитесь, что я смогу сбежать? Так просто оставите меня одного? — спрашивал Чонгук, ухмыляясь, а ведь он и вправду мог сбежать. Со стороны Хосока послышался смешок, от чего брюнет немного напрягся, всматриваясь в широкую спину шатена. — Можешь сбегать, если тебе здесь не нравится, но знай, мы гончие псы, найдем все равно. Сколько бы ты не сбегал, мы все равно будем тебя возвращать, а затем приведем к его ногам, а он, уж прости, сделает с тобой все, что захочет. — от этих слов по спине Чонгука пробежалось не одно стадо мурашек, руки задрожали, предательски сжимаясь в кулаки. А ведь и вправду, его найдут, они смогут его найти, как бы далеко он не бежал, с какой силой он бы не огибал все препятствия, они его найдут. Поджимая губы, он пошел вперед, проходя мимо Хосока, оставляя после себя легонький ветерок, что затрогал кончики волос мужчины, ступил на первую ступеньку, остановился, крепко сжимая перила. — Что-то еще? — спросил Хосок, поворачивая говолу к Чонгуку, вглядываясь в спину брюнета, замечая что-то неладное, но тот так и не ответил, стремительно поднимаясь по лестнице вверх, скрываясь за поворотом. «Я обязательно сбегу с этого гнилого места, здесь не мой дом, здесь точно я не буду счастлив, особенно бок-о-бок с этим кровавым психом, Красным Джокером. Как бы здесь хорошо не оказалось, я сбегу. Пусть даже каждый мой план будет проваливаться, пусть каждый мой побег не будет успешным, пусть надежда угаснет но… Поддерживая её пламя у меня найдутся силы, чтобы противостоять. Я знаю, как бы не было велико мое желание, оно будет гаснуть и, потухнет совсем. Тогда я сломаюсь. Но до того времени есть еще много попыток.» Проходя коридором, он замечает одну большую комнату, где посередине стояла большая кровать с белоснежными, помятыми на ней простынями, одеялом и подушками. Медленно идя в глубь, брюнет замечал все новое и новое: низкий стеклянный столик, на которой стояла, вкусно пахнущая еда. На стене расположилось большое окно, с темными шторами по бокам и белоснежных тюлей, из-за ткани которых было видно бескрайний лес. Ступая дальше, ноги ощутили мягкость, это был такой же белоснежный ковер. Все было здесь прекрасно. Так почему он чувствует себя так подавленно? Садясь на постель, поджимая ноги под себя, брюнет даже не намерен смотреть в сторону еды, пусть будет, что будет. Она остается стоять на низком столике долгое время, пока полностью не остывает. Чонгук все это время сидел на одном месте пялясь в деревянные стены. Вслушиваясь в гробовую тишину, ему казалось, что он что-то слышит, что-то очень тихое, еле неуловимое. Ему казалось, что он слышит эти крики, что доносятся с того самого подвала, с той самой комнаты, но даже тогда, когда он с силой закрывал уши ладонями, чтобы не слушать их, с силой зажмуривая глаза, поджимая губы, в сознании все еще кричал человек. Он слышит все, молитвы, прощение, буквально все. Как кровь с брызгами разлетается по комнате, тот самый истерический смех и едкий взгляд, что не сводиться, не смыкается, сводит с ума, поглощает и убивает душу. Он слышит громкий хлопок входной дверью, что раздается внизу, как кто-то оживленно ходит в низу. Чонгук отчетливо слышал все шаги, все скрипы, как они приближались, то отдалялись. Неужели он пришел. Забиваясь в самый темный угол, несводимым взглядом смотря на входной проход, где через мгновение появляется он — Красный Джокер. Красноволосый не сразу замечает парня, что спрятался в углу, подходит к шкафу, открывая его, вытаскивая полотенце. В лунном свете, руки убийцы было отчетливо видно и то, как они были покрыты кровью. Белая рубашка была уже не белой, на ней красовались ярко-алые брызги крови. — Не скрывайся от меня, я прекрасно знаю, что ты там, Чон Чонгук — совершенно спокойно произносит мужчина, вытирая тряпкой свои руки, оборачиваясь к парню, смотря кислотным взглядом на Чона. — Я все слышу, твое сердцебиение, твое дыхание. Я вижу как в страхе ты водишь глазами по комнате, поджимая свои губы. — говоря это, он подходил все ближе. А ведь всё, что сказал псих, было абсолютной правдой. Сердце Чонгука билось в бешеном темпе, от присутствия в комнате красного Джокера, дыхания брюнета сбилось и он дышал прерывисто. Он водил глазами по комнате, стараясь не смотреть в ответ Джокеру, не сводить их взгляды вместе, поджимая, прикусывая свои губы. Псих подходил ближе, попутно расстегивая свою рубашку, стягивая лёгкую такань с плеч, оставляя валяться ее где-то на полу. Присаживаяь на корточки, возле Чонгука, который в страхе зажмурил глаза вжимаяясь в стену, убийца притрагивался своими руками к щекам пугливого оленя, оставляя еле заметные красные следы. — Почему ты боишься меня? — — Потому что ты убиваешь — сразу после вопроса, ничего не обдумывая, выпалил Чонгук, все так же жмуря глаза, слыша басистый смех. Красноволосый смеялся, сильнее цепляясь пальцами за щеки Чонгука, поднося его лицо катастрофически близко, шепча прямо в губы. — Не бойся, тебя я то уж точно убивать не стану — впивается поцелуем в губы Чона, улыбаясь сквозь него, через несколько мгновений отстраняясь, смотря в оленьи глаза — Ты такой уставший, а еда все стоит нетронутой на столике. Я очень зол, говорил Хосоку покормить тебя… — — Не трогай Хосока, это я виноват — говорит Чонгук, сразу желея о сказанном, когда видит озверевшие глаза красноволосого, которые окидают его, поблескивая в темноте. — А это не тебе решать — шепчет мужчина, поднимая того с пола, неся до постели, укладывая того на нее — Я Ким Тэхен, называй меня по имени — Чонгук ничего не говорит в ответ, лишь накрывает себя до головы холодным одеялом, ощущая как напротив проседает матрац от тела красноволосого. Его руки притягивают тело брюнета к себе, но Чонгуку нет сил сопротивляться, нет желания сейчас отбиваться и кричать. Как сказал псих, он сейчас слаб, все из-за того, что тот практически не ел и не спал. Но до того как практически мгновенно провалиться в сон, в его голове пролетает мысль, «Мне все равно, как тебя зовут, ты останешься для меня убийцей-психом…» Засыпает. Но Тэхен еще долго будет смотреть на Чонгука, на умиротворенные черты его лица, что освещает лунный свет.