***
*** Дерек аккуратно шел по особняку. В какой-то момент он потерял Монику в череде коридоров и оказался один. Подобрав один из запыленных канделябров, парень настороженно осматривался и прислушивался ко всему вокруг. Вначале он испугался появившегося Эмброуза Бишопа, но теперь… теперь Дерек хотел найти своих друзей и выбраться отсюда. Да и девчонок нельзя здесь бросать. Особенно Кейт. Эта девушка вряд ли выживет, если маньяк нападет на них. Может быть, Барбара её защитит она боевая девушка, спортсменка. Дерек на секунду потерялся в своих мыслях и сбил книгу с тумбочки в коридоре. В тишине полупустого коридора раздался глухой стук, который практически оглушил парня. Дерек замер, прислушиваясь к окружению. С учётом внезапного появления Бишопа в доме, он бы не удивился, если бы тот вышел сейчас из-за угла. Но вокруг снова воцарилась тишина. Парень не слышал никого с того момента, как закончил кричать журналист. «Неужели никто не услышал этого?» — спрашивал он себя. Пройдя ещё немного по коридору, Дерек, по какому-то наитию, зашёл в одну из комнат. Это была спальня, с большой кроватью, письменным столом и шкафом, что занимали практически все место. Окно было закрыто непроницаемой шторой. Решив проверить, заколочено ли оно, Дерек сделал всего пару шагов, как за его спиной с громким стуком, распахнулся шкаф, и на парня с визгом, зажмуренными глазами и чем-то острым в руке выскочила Моника.***
Элизабет тянула за собой Грегори куда-то наверх. К удивлению парня, она пробежала по коридору несколько комнат, а после ударила кулаком в настенную панель. Глухой щелчок был ещё слышен, и парень практически пробежал мимо, но был остановлен Элизабет. Девушка злобно цыкнула и практически затащила Грега в открывшийся проход. Фальшивая стена закрылась за ними, скрывая их от Бишопа. Девушка ничего не объясняла, но Грегори и не спрашивал. Может, он не видел убийство журналиста, но видел убийцу. Эмброуз Бишоп не был похож на человека. Он напоминал демона, выбравшегося из долгого заточения и жаждущего крови. Скрытая лестница вела наверх, на чердак. Открыв люк, девушка затолкала туда Грегори и только после забралась сама. Что-то шепча, она захлопнула крышку и очень быстро задвинула на него какой-то сундук. На удивление бесшумно. После чего она подошла и заглянула в мутные глаза Грегори. — Эй, приходи в себя, пожалуйста. Я не хочу одна оставаться тут, — девушка говорила шёпотом, но в голосе звучали железные нотки. — Где мы? — Грегори огляделся. Чердак выбивался на фоне остального дома. На полу были постелены многочисленные ковры. В одном из углов стояли пустые банки из-под энергетиков и упаковки китайской еды. Посреди чердака стояли стулья и складной стол, на котором лежал ворох бумаг. — На чердаке, гений. Прекращая глаза таращить, я не хочу одна с ним разбираться. — С Бишопом? — Ну конечно. Я не ожидала, что он здесь появится… черт, так не везёт! Но раз он тут, то нужно его поймать. А для этого нужно придумать план и притащить тех, кто выжил, сюда. — Кто выжил? Разве кто-то умер? — Грегори испугался. В этот раз по-настоящему. Только сейчас до него дошла серьёзность ситуации, и если раньше он боялся Бишопа, то теперь он стал бояться за свою жизнь. И за жизни остальных. А ведь за прошедшие дни он даже стал лучше относиться даже к казавшейся странной Кейт и стерве Монике. — Черт, ты же не думаешь, что… — Эй, я не знаю, — девушка перебила его резким взмахом руки, чуть не задевшим его лицо. — Понятия не имею, насколько все плохо. Точно то, что у нас проблемы. И мы их должны решить. А для этого нужен план, — она указала рукой на стол. — Так что давай, приходи в себя, и будем думать, как вытаскивать остальных. У меня не было идей для такого развития событий, и мне нужен мозговой штурм. — Не было идей… — Грегори ещё раз глянул на стол, и его пробило внезапной догадкой. — - То есть, это твоё? — Нет, ты что… но я знала об этом месте. — Откуда? Откуда ты вообще знаешь о тайном ходе на чердак?! — Не кричи, ты нас можешь выдать! Черт… — Элизабет взъерошила руками волосы, схватившись за голову, и отошла от Грега. Её колотило мелкой дрожью. — Не нужно было лезть туда, на кой черт я все это придумала… — Ты придумала что? Снять фильм? Это же вроде идея Дерека, а тебя позвали уже потом. Или о чем ты? Девушка молчала. Всего несколько мгновений, но парень ощутил её эмоции. Она боялась, и даже не столько того, что происходит. Это был гнетущий страх, близкий к панике. Элизабет охватила плечи руками, обнимая себя и пытаясь спрятаться от мира. Когда она начала говорить, голос был подавлен. — Ты правда хочешь знать? — не дожидаясь ответа, она схватила руками полы своего свитера и потянула его вверх…***
Наверно, то, что я скажу тебе дальше, будет выбиваться из моих прошлых слов. Однако стоит помнить, что я веду тебя по своим воспоминаниям и мыслям. И, как я уже говорил, мои эксперименты направлены на понимание различий между людьми. Как раньше мне казалось, внутреннему. Я и сейчас так думаю, но различие в плоскости. Когда я был хирургом и до этого, мои мысли были направлены на физическую плоть. Я пытался увидеть то, что отличало нас, и я видел… но это было не то. Я искал нечто, что невозможно было систематизировать, чтобы поставить это в систему. Я искал неопределённое, чтобы определить. И только после начала моих экспериментов я понял, что мои поиски были направлены не в ту сторону. Я использовал наркоз, как раньше. Но ничего не менялось. Те же смерти, те же органы. В какой-то момент меня осенило. Опытные образцы были без сознания. И тогда… тогда я решился на тяжёлый для себя шаг. Отказался от наркоза, чтобы увидеть чистоту эмоций. Уже на первом новом опыте я понял, что дело не в плоти. Я искал человеческую душу, так яро скрывающуюся среди органов, растворяясь в крови, лимфе и ликворе. У меня получилось увидеть её признаки не в бессознательном, но кричащем от боли теле. Но этого все равно было недостаточно. Я видел «хвост». Клочок Terra Incognita, проступающий через туман. Но пытливый ум всегда найдёт путь. И всякая Terra когда-нибудь становится Cognita.***
Теодор Хьюман кричал. От боли в сломанной ноге и от страха за свою жизнь. Купленный пистолет подвёл. Он хотел защитить себя, но вместо этого только окружили себя мнимым куполом безопасности. Безумный зверь прорвался сквозь хлипкую защиту, и теперь журналист был беззащитен. Эмброуз Бишоп медленно спускался по лестнице. На его исхудалом теле болтался серый плащ, как на жерде. Больничные штаны и футболка поменяли свой цвет из чистого белого в грязный серый с мерзко-зелёными пятнами травы. Теодор пытался ползти: его нога отвратительно хрустела. С каждым движением чувствовалось, как кости рвут мышцы, усиливая боль. — Ну что, журналист. Теперь ты попался. Мне осталось немного, так что, пожалуйста, остановись, — Эмброуз остановился в конце лестницы и вытащил из кармана плаща чистый скальпель. — Я обещаю, что сделаю это быстро… — Стой! Стой, стой! Я не с ними! — Теодор рывком разорвал пуговицы на рубашке и обнажил предплечье. На его руке была сделана татуировка руны Манназ, перечеркнутая двумя черными линиями. — Я испортил её! — И что? — Бишоп продолжил идти вниз, остановившись только на последней ступени. — Ты разрушил связь, но преступление твое все еще совершено. Наказание должно свершиться. — И это говорит серийный убийца! — И это говорит серийный убийца… — глаза Эмброуза стали задумчивыми, затуманенными внутренней болью. — Я тоже получу свое наказание. Если за мной охотится тот детектив, что и в первый раз, то… он скоро меня вычислит. — Эмброуз, я был против этого плана. Сноус хотел наркотики и власти, и он решил так этого добиться. Меня просто втянули в это! — Это разве уменьшает тяжесть твоего преступления? Ты дал силы существу, которое не должно было их получить. Ваша маленькая группка в погоне за миражами людского бытия воскурили фимиам непростительной твари, — голос Бишопа звучал раздраженно, но его глаза продолжали быть затуманенными. — Есть какие-то последние слова? — Я не последний! — Теодор закричал это от бессилия. Смерть зависла над журналистом, и он ужасно хотел спастись. — Мы узнали про тебя не случайно! В эту секунду Бишоп преобразился. Он схватился за перилла, костяшки пальцев побелели от силы сжатия. Край губ дернулся вверх, превращая спокойное выражение лица в оскал. — Кто?! — прорычал Бишоп, готовясь сорваться на журналиста. — Говори, или я вырву из тебя эту информацию. — Ты же не палач, Эмброуз! Я расскажу, честно расскажу. Мы на одной стороне! Только не убивай… Хирург сделал несколько шагов вперед, взмахнув скальпелем, и притянул к себе раненного журналиста. Тяжело дыша, он прорычал в лицо Теодору и отшвырнул того обратно. — Дьявол… Продолжай. Тебя будут судить власти, а не я. Рассказывай. Теодор Хьюман сжал зубы от боли, пронзивший его ногу. Глаза заволокла темная пелена. Через несколько секунд журналист пришел в себя от резкой боли, прострелившей сломанную конечность. Как только спутанность сознания прошла, он увидел свой ремень, перетянутый вокруг бедра. — Кровью истечь я тебе не дам. И раз сказал, что сдам тебя полиции, то вызову скорую. Как только уйду. — Это… это пацан. Он написал мне с целью продать информацию… Мэтью Смит. Он говорил многое про тебя. — Мэтью? — в голосе Бишопа прозвучала тень грусти. Он произнес имя, будто пробуя его на вкус. — Что же… история заканчивается там, где начинается. — Убьешь… его? Однако Эмброуз Бишоп ничего не ответил. Он как будто забыл о существовании журналиста. Отпустив его ногу, он встал и, пошатнувшись, закрыл глаза. После чего довольно резко развернулся на каблуках и отправился вверх по лестнице. Последнее, что увидел Теодор, — это спину Бишопа на вершине лестницы, прежде чем сознание покинуло его. Однако последнее, что почувствовал он, были чьи-то руки, утаскивающие его куда-то. И резкую боль. Инстинктивно, не приходя в сознание полностью, Теодор взмахнул рукой, до сих пор сжимающей металлическое перо. А после новая вспышка боли отбросила его сознание в черноту небытия.***
С криком Моника выскочила из шкафа, занеся над головой раскрученную вешалку. В этот момент Бишоп чуть наклонился, начав копаться в верхнем ящике комода. Только за секунду до удара Моника поняла, что это другой человек.***
Дерек медленно зашел в комнату. Это была спальня с большой кроватью, шкафом и несколькими комодами. Парень проверил окно. Так же заколочено. Решив оставить шкаф на потом, Дерек подошел к комоду и выдвинул верхний ящик. На первый взгляд, там была только одежда, но рука парня нащупала что-то твердое в складках. В этот момент шкаф позади него распахнулся и раздался громкий женский визг. Дерек не успел повернуться, как ему в правое плечо воткнулось что-то острое.***
Моника с ужасом отпрыгнула от человека, закрыв рот руками. Только что она своими руками проткнула плечо Дереку. Тот же, с криком боли, выдернул ящик комода, бросив его в сторону нападавшей. К счастью для девушки он промахнулся. Из вороха одежды вылетело что-то металлическое. Застучав по полу, эта вещь отлетела куда-то под кровать. Парень с гримасой боли обернулся на девушку, и его лицо вытянулось в удивление. — Моника?! Какого дьявола?! — Черт! Черт, черт! Прости, Дерек! Боже… я не хотела, честно! Я думала, ты тот маньяк, и испугалась, и… — Тише ты! — Дерек громко зашипел на девушку, держась рукой за кусок проволоки, торчащей из плеча. — Блять, я даже рукой пошевелить не могу. Ты слишком меткая. Будь я тем уродом, то вряд ли смог отомстить. — Прости, пожалуйста… — Забудь. Правда, теперь я лишен возможности защищаться… черт, и ту штуку потерял. — Какую шутку? — Моника наморщила лоб. — Ты про отлетевшую под кровать? Подожди, куда ты! Давай сначала вытащим вешалку из тебя. — Господь, нет. Так я кровью истеку же. Здесь даже бинтов нет. — Можем одежду порвать. — И получить заражение? — Извини еще раз, я думала, ты убийца… но ты и так его получишь, вряд ли вешалка была очень чистой. Мы пойдем искать что-то дезинфицирующее, но так тебе будет только больнее передвигаться. — Твою же мать… Моника, ну почему ты сидела в этой комнате, боже… По крайней мере, я тебя нашел, — парень вымученно улыбнулся. Искренним эмоциям мешала боль от инородного предмета в плече. Но Дерек был рад тому, что Моника была жива. Оставалось найти остальных и выбраться отсюда. И то, что воткнутая в плечо вешалка будет последним ранением. — Ладно, к дьяволу. Дергай. — Я?! Я не смогу… — Моника инстинктивно отошла на несколько шагов назад. — Я боюсь. — Втыкать она не боится, а вытаскивать боится. Дергай, хуже не будет уже. Стой! Сначала нужно бинты изготовить. Ну или подобие… И вообще, я даже рукой не могу пошевелить. Через несколько минут, Моника смогла разорвать достаточное количество одежды на полоски. Она со страхом смотрела, как Дерек берет в зубы кусок какой-то деревяшки, лежащей на полу, и поворачивается к ней спиной. Но даже простое прикосновение к вешалке вызвало стон боли, заглушенный предметом во рту. Девушка в ужасе отпустила вешалку, зажмурив глаза. — Я не могу… я не справлюсь, — она прошептала это, снова берясь за вешалку. Глубоко выдохнув, девушка сжала руки и резко дернула вверх. От неожиданности она упала, продолжая держать в руках окровавленную проволоку. Из раны брызнула струйка крови. Футболка парня стала быстро окрашиваться в красный, мерзко прилипая к телу. Моника быстро подскочила, прокляв то, что надела туфли, пусть и на низком каблуке. Спустя несколько попыток, ей удалось перевязать рану парня и остановить кровь. Руки девушки были покрыты кровью Дерека, и она брезгливо пыталась стереть её остатками рубашек. В этот момент парень лег на пол и заглянул под кровать. — Моника… а ты умеешь стрелять? — Нет. Никогда даже в руках не держала. А что такое? — Под кроватью лежит пистолет. Я не знаю, заряжен ли он… сейчас попробую достать. Через несколько мгновений в руках Дерека появился пистолет. Парень пытался осмотреть его, используя только одну руку. Правая продолжала висеть плетью. После пары неловких движений, Моника подошла и аккуратно взяла из рук оружие. — Просто скажи, куда мне нажимать. — Черт, ощущаю себя слишком беспомощным. Проклятье… вот на тот рычажок, — с громким стуком обойма пистолета упала на деревянный пол. — Да придерживать же рукой нужно. Так, ну он полностью заряжен. Правда, он так же бесполезен, ты стрелять не умеешь. — Объясни принцип, и мы его хотя бы напугаем, — девушка старалась придать голосу бравады, но её руки ужасно тряслись. — Для начала постарайся держать его прямо. Теперь согни руки — вот так, — Дерек подошел к девушке сзади и стал направлять её. — Потом смотри вот через этот прорез и нажимай сюда. Его палец лег на палец девушки, направив его на курок. Несмотря на происходящий ужас и всю ситуацию, сердце девушки забилось очень быстро. Она представляла похожую сцену несколько раз. Только не с пистолетом. И Дерек не был раненым ею же. Глубоко вздохнув, она повернула голову в сторону парня. — Если бы мы были в фильме, тут должен был быть поцелуй. От неожиданности парень отпустил её руку и отошел на пару шагов. Девушка увидела, как его щеки залила краска смущения. — Поговорим об этом чуть позже, когда выберемся из этого дома. В этот момент в коридоре раздались чьи-то тихие шаги.***
Грегори только удивленно ахнул, когда Элизабет быстро сняла свитер. Под ним была длинная рубашка, но девушка сразу же взялась за её полы и подняла вверх. На оголенном животе было несколько ужасных шрамов в виде буквы Y, доходивших до груди. Она стояла так всего пару мгновений, после чего опустила рубашку и тихо выдохнула. — Вот тебе и ответ. Это причина, по которой я пришла сюда снова. И подала эту идею Дереку. Я… Мне было страшно приходить сюда одной, и так я хотела побороть свой страх. Заодно доказать всему миру, что я больше не боюсь. Я хотела снять эту документалку, рассказать в конце свою историю и показать её миру, чтобы люди стали более аккуратными в своем доверии. — Я не понимаю… — Грегори говорил потерянным голосом. В его глазах плескалось недоумение. — В новостях говорили, что все жертвы Бишопа погибли. Не было выживших. Откуда тогда… как? — Сейчас расскажу.***
Я знала Эмброуза Бишопа с детства. Когда он еще работал хирургом, я и мой отец попали в аварию. Он умер сразу, а мне пробило живот. Меня доставили на скорой помощи в критическом состоянии, и именно Бишоп оперировал меня. Он спас мне жизнь. Как оказалось, самое страшное было кровопотеря. Органы не были задеты. Чистое везение… Тогда он часто меня навещал. Был очень добрым. Моя мама доверяла Бишопу. Как и я. Как я не могла не верить человеку, который вытащил меня с того света? Так что в какой-то момент он стал оказывать знаки внимания моей матери. Они много разговаривали во время того, как он приходил с обходом. Вообще это было не обязательно. У меня был свой врач. От Эмброуза не требовалось такого. Он мог просто провести операцию и уйти. Но он всегда навещал своих пациентов, чем немало раздражал некоторых врачей. Мама тяжело переживала потерю отца. Не знаю, о чем Эмброуз говорил с ней за пределами палаты, но он оказывал большую поддержку ей. И мне. И спустя пару лет, когда скорбь улеглась, он продолжал общаться с нами. А потом у него развилась аллергия на антисептики. Я первый и последний раз в жизни видела такое. Его руки покрывались ужасной коркой. Он расчесывал их до крови и не мог уснуть из-за чесотки, как будто его прокляли. Но даже тогда Эмброуз оставался добрым к нам. Мама ухаживала за его руками. Я не знаю, когда стали происходить убийства. Догадываюсь, что мама знала об этом. Или тоже догадывалась. Но с каждым днем она становилась печальнее. А потом она пропала. Она ушла вечером, просто сказав, что по делам. Но не вернулась на следующий день. И на следующий. Я подумала, что Эмброуз может что-то знать. Даже не подумала обращаться в полицию, пока не спрошу его. В семнадцать лет я была все еще очень глупой… или доверчивой, так что я пришла к нему спросить, не видел ли он маму. Мы прошли в гостиную, выпили чая. Бишоп сидел и внимательно кивал, слушая мой рассказ. Вспоминая этот момент, я не понимаю, как сразу не обратила на какую-то скорбь в его глазах. И те затаенные огоньки злобы, обитающие в глубинах зрачков. Чай был со снотворным. Или чем-то похожим. Я уснула прямо в кресле в тот момент, когда Бишоп стал рассказывать о моей маме. Я запомнила только то, что ему было жаль. Жаль, что она решила бросить его великий план. Так он сказал, когда понял, что я уже не смогу убежать. А потом я очнулась в кровати на этом чердаке. И он так же сидел у моей постели, заботясь. Как будто я снова была в больнице. Его руки были перетянуты тугими бинтами. Тогда он объяснил, что не мог оперировать меня без полной обработки. Он не хотел, чтобы я умерла от инфекции, как некоторые его жертвы. Все потому, что я показалась ему идеальной. В плане… он нашел что-то внутри меня, что заставило его пойти на это. На то, чтобы вскрыть меня снова. Я так и не смогла понять, что он хотел найти и что он нашел. Но почему-то он носился со мной, как будто я была его сокровищем. Он объяснял мне свои планы, рассказывал историю своей жизни. Иногда я слышала, как он говорил с кем-то в своем кабинете. Прямо подо мной. Но я не могла закричать. Я не смогла закричать, даже когда полицейские пришли его арестовывать. Тогда мне было плевать, что со мной случится. Какое-то время я жила на чердаке даже после того, как Бишопа арестовали. Даже после того, как дом осматривали. Только потом я поняла, что он замуровал прямой проход на него, и сюда можно было попасть только через тайный ход. Я нашла их все. А потом смогла покинуть этот особняк. Но больше не смогла зайти. Каждый раз, когда я подходило к нему, меня трясло от воспоминаний. Ноги будто врастали в дорогу и начинали двигаться только от этого места. Поэтому мне оставалось только вернуться в свой дом… и начать выживать в одиночку. Самое смешное, что никто не обратил внимание на нашу семью. Никому не было дела, как две девушки пропали, а потом одна из них вернулась. Я поступила в колледж на стипендию. Продолжала работать и учиться. И разработала план, как вернуться сюда. Побороть свой страх и окончательно понять, что случилось с моей мамой.***
Когда девушка закончила свой рассказ, она замолчала и уставилась в одну точку. Куда-то далеко вдаль, будто полностью переносясь на несколько лет назад. В то ужасное прошлое. Грегори бросил взгляд на кровать, стоящую далеко в углу. Перед глазами ярко встала картина того, как на ней лежит Элизабет. А рядом сидит Бишоп. Не тот Бишоп, что явился к ним. А тот, с фотографий в газетах. Почему-то для Грегори они были двумя разными людьми. Сегодняшний Бишоп был не менее опасен, но… в нем как будто что-то сломалось. В нем не было той гордости, той статности, что раньше. Этот человек пережил что-то, что поменяло его внутри. Однако это все еще был сумасшедший убийца. И вряд ли он отпустит их всех. Грегори молчал. Он боялся нарушить ту тишину, что возникла после откровения Элизабет. Сейчас перед ним сидела не та девушка, что привела их сюда. Как ловко она держала маску вечно веселой, раздающей прозвища и неунывающей девушки. Она была тенью самой себя, обломком прошлой личности. Сейчас она поменялась. И в ней чувствовалась решимость. -Мы убьем его, — она резко хлопнула руками по коленям и встала с ящика. — Убьем, но перед этим я хочу окончательно узнать всю историю. Узнать про свою маму… и ты мне поможешь. Поможешь же? — Убить человека? Но мы же тогда опустимся до его уровня. Почему не оставить это на полицию? — Чтобы он убил еще кого-то. Нет! Я хочу спасти вас всех. И для этого нам нужно собраться. Найти оружие. И убить его. У нас есть преимущество. Я знаю все ходы в этом особняке. — Он тоже. — Но он не знает, что я их знаю, — Элизабет подошла к одному из ящиков и вытащила из-за него длинный обломок газовой трубы. — Ну так что, ты со мной?***
Район брошенного завода был оцеплен полицейскими. Несмотря на заброшенность этого места, скопление полиции притянуло внимание зевак и местных бездомных, которые сразу попали в оборот копов для допроса. Гордон сидел на капоте автомобиля Александры в ожидании шефа. Дело принимало настолько дерьмовый оборот, насколько это было возможно. Для Дрейка весь рассказ детектива должен звучать очень убедительно. Настолько, чтобы он не был отстранен от дела. Хотя бы не уволен. Потому, что пока Гордон Пламмер не просто не успевал за убийцей. Он допустил смерть нескольких людей, которым нельзя было умирать. Такое точно нельзя назвать идеальным делом. Лучше бы подошло слово «провал». Самое отвратительное было то, что не хватало всего одного кусочка пазла. Одной маленькой детали. Последней сцены для логичности. Он проводил взглядом Нейтана, говорившего по телефону. Скорее всего, со своей девушкой. Где-то там несколько полицейских допрашивали Александру. Гордон мог легко вмешаться в это, но девушка бы ему это не простила. Алекс всегда сама справлялась с своими трудностями и привыкла работать с полицейскими. Сейчас, скорее всего, ей в сотый раз объясняют, что не нужно публиковать в газете. К её счастью, фотоаппарат она отдала Гордону. Перед глазами Пламмера промелькнули черные кудри Остин. Девушка с кем-то говорила по телефону, пытаясь найти место, где не так шумно. И тут в голову детективу постучалась мысль, что он забыл об одной вещи. Быстро проверив карманы, он достал из одного из них бумажник Хьюмана, где лежала смятая записка. Аккуратно развернув её, перед глазами Пламмера запрыгали буквы, написанные размашистым почерком в спешке. Надпись гласила «Мэтью Смитт. Контакт по Бишопу» и адрес. — Последняя деталь, да… Мэтью Смитт… Кто ты и какую роль играешь во всем этом? Задав себе этот риторический вопрос, Гордон Пламмер поднялся с капота машины и направился навстречу серьезному разговору с шефом полиции. Тот уже шел к нему, и степень его раздражения можно было определить по подпрыгиванию закрученных усов. И сейчас они скакали как метроном. Гордон тяжело выдохнул. Оставалось надеяться, что он сможет проверить эту зацепку и ему дадут второй шанс.