***
— Все в порядке, Гермиона? Джинни. Шатенка еле сдержалась, чтобы снисходительно не улыбнуться. — Да, конечно, — девушка сидела, поджав под себя ноги, в гостиной Пуффендуя, ожидая, когда парни вернутся с внеплановой тренировки, которые устраивали скорее для выпуска пара, чем для поддержания формы. Только здесь в этом уютно-мягко-желтом царстве она могла расслабиться после целой недели под землей. И хотя это никогда не заменило бы родной Гриффиндорской общей комнаты с турнирами по волшебным шахматам со всех сторон, Гермиона была близка к тому состоянию, что называли счастьем посреди чумы, или как минимум к облегчению. — Ты меня избегаешь, — с укором заметила Уизли, утонув в кресле напротив. — Я избегаю твоих извинений и благодарностей, а не тебя, Джин, — Гермиона закрыла книгу, оставив палец на нужной странице, и подняла голову, на недоверчиво смотревшую волшебницу. — А почему ты считаешь, что я не должна тебя благодарить? — Потому что я лишь вернула порядок вещей на свои места, а не спасла планету, — Гермиона мягко улыбнулась. Запах готовившихся к ужину уток, карамели и тыквенного сока, что доносился с кухни, делал ее на удивление спокойной и дружелюбной. Ей даже на секунду захотелось потрепать Джинни по голове, как младшую сестричку, которой она никогда не имела, но о которой в тайне мечтала. — Какой порядок вещей? О чем ты, Гермиона? — нахмурившись и в миг став серьезной, спросила Уизли, подавшись вперед, что в таких креслах сделать было крайне сложно. Магия Пуффендуйской гостиной постепенно сходила на нет, и Грейнджер тяжело вздохнула. — Идемте спросим у Шляпы, профессор. Профессор Макгонагалл нахмурилась и, развернувшись, без лишних вопросов зашагала к кабинету профессора Дамблдора. Гермиона с опущенной головой двинулась за ней, перебирая в голове все весомые аргументы, которые могли убедить Гарри и Рона в необходимости ее решения. Мерные шаги профессора сменились тишиной, когда они достигли огромного орла, охранявшего вход в кабинет директора. С последней их встречи он выглядел намного лучше — тогда, в середине лета, его покрывал толстый слой пыли, клюв был наполовину снесен, а вместо левого глаза зияла дыра. Сейчас же, недавно вернувшийся с реставрации, он гордо взирал на нее со всей высоты своего роста. — Карамельный глинтвейн, — произнесла профессор, и под ними начала расти лестница. Гермиона выпрямила спину и приподняла подбородок. Когда перед ней распахнулась дверь в директорский кабинет, сделав пару шагов, ученица почувствовала взгляды всех директоров Хогвартса — некоторые смотрели заинтересованно, другие — подозрительно прищурившись. Добротная дама справа снисходительно улыбалась ей. — Мисс Грейнджер, — Дамблдор кивнул собственным мыслям, не удивившись, увидев ее на пороге своего кабинета, и указал на кресло возле своего стола. — Садитесь, прошу. — Добрый вечер, профессор, — Гермиона втянула голову в плечи, двигаясь вперед, словно чувствуя осуждающие взгляды всех директоров-гриффиндорцев. Таким предателем всего, во что она верила, она чувствовала себя в первый и, что-то подсказывало, не в последний раз. — Добрый вечер. Что вас волнует? — ведьма не поднимала глаз, но чувствовала этот пристальный взгляд сквозь толстые линзы очков. — Ее перераспределение, Дамблдор, — Минерва Макгонагалл встала за своей ученицей. — Мисс Грейнджер думает, что Шляпа ошиблась, и хочет с ней переговорить, чтобы обменяться с Джинни Уизли факультетами. — У вас есть причины считать, что вы достойны другого факультета? — профессор посмотрел на нее, чуть прищурившись, словно она своим сомнением только подтвердила его собственные выводы. — Или вы это делаете по доброте душевной? Гермиона облизнула губы и прокашлялась. Сказать это было труднее, чем представлялось в голове. — У меня есть причины, профессор. — И что вы хотите, чтобы я сделал? «Возвели за полчаса новую башню Гриффиндора и вернули все на свои места, » — мечтательно подумала Гермиона. — Провели мое перераспределение заново, — она остановилась и, подумав, добавила. — С моим участием. — Вы же знаете, что Распределяющая Шляпа неподкупна, мисс Грейнджер? — После того, как меня определили на Пуффендуй, я сомневаюсь в этом, профессор, — Гермиона впервые подняла глаза на директора, и за прозрачными очками ее встретили такая доброта и тихая гордость, что девушка заметно расслабилась. Он знал. Профессор Дамблдор знал, что она придет и попросит перевести ее на другой факультет. — Вы специально поставили меня в списке на Пуффендуй в самом конце, хотя и сами прекрасно знаете, что мне скорее рад Когтевран, — осмелев от собственной догадки, произнесла Гермиона, когда директор встал и направился к Распределяющей Шляпе, что отдыхала на помосте. — А Джинни первой в списке Слизерина. Чтобы я почувствовала вину и пришла к вам. — Мы с вами знаем, мисс Грейнджер, что вы, мистер Поттер и мистер Уизли должны были попасть на один факультет, иначе ваши друзья начали бы высказывать бурное недовольство, — директор аккуратно снял Шляпу с помоста, и та зашевелилась в его руках. — И также мы оба знаем, что мистер Поттер и мистер Уизли недостаточно, прошу прощения, эрудированны и собраны в плане учебы для попадания вместе с вами на Когтевран. В их гостиной они либо устроили бы бойцовский клуб, либо умерли со скуки, — он вновь бросил на нее полулукавый-полуизвиняющийся взгляд поверх очков. Губы Гермионы дрогнули в улыбке. Да уж, особым рвением к учебе ее друзья никогда не отличались. — Поэтому вы заставили меня саму прийти и попроситься перевестись? Чтобы избежать лишних споров? — Что вы, я вас не заставлял, — улыбнувшись, произнес профессор. — Но вы знали, что я не смогу дать Джинни пойти на Слизерин, — Гермиона следила за его передвижениями по помещению от помоста к ней. — А также, что Гарри и Рон не дали бы мне туда уйти в процессе перераспределения. — Я догадывался об этом, — профессор подошел к ней со Шляпой в руках. — Можно? — Гермиона кивнула и в следующее мгновение ощутила легкую тяжесть и чужое присутствие в собственном сознании. — Ммм, Гермиона Грейнджер, вот мы снова с тобой и встретились, — гриффиндорка вздрогнула. — Как я и говорила, ты стала талантливой волшебницей, да, девочка? — эта Шляпа была ужасно самолюбивой, отчего Гермиона незаметно закатила глаза. — Вы распределили меня сейчас на Пуффендуй, хотя в первый раз даже не рассматривали этот вариант, — прошептала девушка. Директор и декан ее факультета переглянулись, а девушка постаралась абстрагироваться от них и следить за собственными мыслями. — Да, а девчонку Уизли на Слизерин, — кажется, Шляпа кивнула. — Зачем? — губы Гермионы пересохли, а в горле встал ком. — Чтобы ты вернулась к нашему первому разговору и поняла, что я тогда была права. Ведь ты поэтому здесь? Если бы я тогда тебе не сказала, что на Слизерине ты добьешься таких магических высот, как ни на одном из факультетов, ты бы не сидела сейчас на этом стуле. — Но тогда вы все равно отправили меня на Гриффиндор, хотя я не просила. — Да. Я видела, что рано или поздно твои пути пересекутся с факультетом Салазара и ты сама решишь к нему прийти. Но тогда ты была нужна на Гриффиндоре. — Но вы вынудили меня прийти и попроситься о переводе на Слизерин! — в отчаянии зашептала Гермиона, зажмурившись. — Нет, — самодовольно раздалось в голове. — Я не могу поступить иначе! — Можешь, — несколько долгих секунд Шляпа ожидала возражений, которых так и не последовало. — В глубине души понимаешь, что тебя уже давно ожидает… — СЛИЗЕРИН, — крикнула Шляпа на весь кабинет и замерла. Директор снял с гриффиндорки шляпу и понес обратно на помост. То, как он уверено двигался, давало понять, что знал он обо всем уже давно. — Это Шляпа сказала вам так сделать, — тихо произнесла Гермиона. Из нее словно высосали все силы, подтверждая, что бороться стало бессмысленно. В глубине души она знала об этом еще с лета. Надежды нет. — Распределяющая Шляпа удивительно умный магический артефакт, — начал профессор Дамблдор, возвращаясь на свое место за столом. — Она, видимо, давно хотела с вами переговорить. Вам на Распределении удалось заинтриговать ее, мисс Грейнджер. Гермиона потерла ладонями лицо и медленно встала. — Я могу идти? — Да, собирайтесь и встречайтесь с другими гриффиндорцами у входа в Большой зал, чтобы отправиться вниз. Профессор Макгонагалл сообщит вам пароль от вашей новой гостиной. Гермиона кивнула и поплелась к выходу из кабинета. Вдруг она ощутила такую вселенскую усталость, будто весь этот день со всеми его переживаниями долго сдерживался, нависал, а затем в одну секунду обрушился на нее, как ее дом несколько часов назад обрушился на землю. Профессор Макгонагалл, не проронив ни слова, шла за ней. Гриффиндорка встала рядом с орлом и посмотрела на директора, что поверх очков следил за ней. — А если бы я не пришла, вы бы отправили Джинни Уизли на Слизерин? — А вы бы не пришли, мисс Грейнджер? — Гермиона опустила голову и печально усмехнулась. — Доброй ночи. — До свидания, профессор, — директорский кабинет начал подниматься вверх с его живыми и мертвыми обитателями. — Простите, профессор Макгонагалл. — Вам не за что извиняться, Гермиона. — Я буду признательна, Джинни, если этот разговор останется между нами, — Гермиона размяла свободной от книги рукой шею. — Это я и имела в виду, когда говорила, что ты не должна была расплачиваться за чужие ошибки. Ведь были и те, кто без ошибок должен был оказаться со змеями, — потом Гермиона фыркнула. — Тем более, как ты представляешь меня на Пуффендуе? Это смешно. Уизли рассмеялась и расслабилась. Рассказ Гермионы однозначно снял с ее души огромный камень, который она вынуждена была таскать всю рабочую неделю. — Хотя я тебя и не представляю ученицей Пуффендуя, но этой гостиной ты подходишь идеально, — заметила Джинни, улыбаясь. — О, спасибо, — Гермиона вновь открыла книгу, хотя из-за своего рассказа уже и забыла, где читала.***
Вечер субботы в слизеринской гостиной был как пятничный вечер в магловском баре. И встречался также восторженно, но вместо «маргариты» кружки наполнял обжигающий огневиски. — Салазар, она заткнется? — протянула Пэнс в ответ на еще один всхлип, раздавшийся из единственной закрытой спальни. — А что ты ей сказала? — Нотт потянулся за еще одной бутылкой и получил удар палочкой по руке. — Ай. — Не тронь, только взрослые разливают, — Блейз посмотрел снизу вверх на старшую Гринграсс. — Даф, нальешь мальчику. Только не много, ему скоро баиньки. — В таком случае нужно наоборот. Чем быстрее нажрется, тем быстрее отключится, — хохотнул со своего угла дивана Крэбб. — Не для него одного покупалось, а отключиться я ему и так помогу, — мулат следил, как его девушка наполняла кружку Нотта. — Все хватит, — он взял Дафну за руку, когда она протянула кружку Нотту, и поцеловал запястье. — Забини, давай не здесь, — Малфой глотнул из кружки и бросил взгляд на закатившую глаза Гринграсс. — А тебе, значит, можно? — блондинка красноречиво посмотрела на руку Драко, что лежала на бедре Пэнси. Малфой даже не заметил, как она там оказалась, а сама Паркинсон — у него под боком. — Я — староста факультета, — слизеринец дернул плечом и отпил еще. — Мне можно все. — Кроме как выгнать эту воющую суку с ее дружками-гриффиндорцами, — Пэнси поморщилась поглядывая за дверь, всхлипы из-за которой превратились в рыдания. — Ты так и не рассказала, что случилось, — напомнил Нотт, довольно потягивавший огневиски и, кажется, уже забывший, что его назвали мелким. — Да так, заколдовала ее зеркало, и оно уже второй час рассказывает ей, какой у нее кривой нос, — Милисента фыркнула. — Ну, нос у нее просто отвратительный, — подтвердила она. — Как и она сама, — добавила Пэнси. — Хуже только дура-Грейнджер с ее гнездом на голове. — А кто ей сегодня мармелада в волосы накидал? Она на все утро ванную заняла, я даже на трансфигурацию из-за нее не пошла, — закатила глаза Дафна. — Ты бы и так на нее не пошла, Даф, кого ты обманываешь, — подала голос Астория. — Ты защищаешь Грейнджер? — скривилась Пэнс. — Нет, просто поливаю грязью старшую сестру, — хмыкнула младшая Гринграсс. — Тогда можешь не обращаться ко мне по имени. Сразу называй «та тварь», — выгнула бровь Дафна и потянулась за своей кружкой, что стояла на столике. Драко откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Тепло от огневиски закипало в венах, обжигая изнутри. В голову ударило так много глотков назад, что успело уже отпустить. Вообще Малфой редко когда мог напиться, кажется, ему с кровью передалось отцовское «пить-и-не-пьянеть». Он поморщился при воспоминании о тех вечерах, когда наглядно мог наблюдать эту способность отца — в Малфой-Мэноре раньше часто собирались семьи чистокровных волшебников. Мать тогда надевала свое любимое платье и приказывала эльфам топить камины во всех комнатах, кроме гостиной на первой — через этот прибывали гости. Их дом был настолько большим, что в обычное время, обогревался только кабинет отца да их спальня. Ну и комната Драко, когда он приезжал на каникулы. Малфой сам был лишь на небольшой части таких вечеринок, на каждой из которых отец пытался разрекламировать его, как ценный магический артефакт, зачастую преувеличивая достоинства или придумывая совершенно откровенную чушь. И в основном никто из присутствовавших не мог проверить, так что приходилось верить на слово. Но периодически появлялись те, кто на слово не верили, они просили Драко сыграть на магической антикварной скрипке с таким количеством струн, что у него разбегались глаза, или начинали говорить на французском, который Малфой предположительно знал. Потом в комнате с заглушкой Драко приходилось… Что-то в сознании безжалостно зашаталось. Слизеринец потер запястье, поворачивая мысли в другое русло. Да, отец пытался научить Драко тому, чтобы им гордились. Чтобы никто не мог усомниться не только в чистоте его крови, но и в его полном превосходстве над всеми остальными. А он впитывал, как губка, и старался быть похожим на него, манерой, походкой, даже прической. Однажды заметив схожесть последней, отец долго и настойчиво объяснял Драко, что это на него должны равняться, а не он. Даже если равнялся он на собственного отца. Драко поправил щекотавшую лоб челку. Внезапно разгоряченной кожей он почувствовал движение воздуха и, приоткрыв глаза, увидел, как какая-то жирная гриффиндорка, вся в слезах, вылетела из ранее запертой спальни. — Два часа и семнадцать минут, — Пэнси легла на него, чтобы разглядеть время на его наручных часах, и осталась в том же положении. — Маловато. Мимо них к выходу, задыхаясь, прошла эта девушка, пока из-за открытой двери ей в след раздавались оскорбления зеркала. — Чтобы до отбоя вернулась, — крикнул Малфой. — Не собираюсь за тебя отдуваться, — добавил он тише, вновь прикрывая глаза. После порыва сквозняка от отхода в бок стены, что служила входом в их гостиную, послышался чей-то смех, резко оборвавшийся всхлипом кривоносой. И даже не открывая глаз, Малфой мог тысячу галеонов поставить на то, что знал, кто только что зашел в гостиную. — Да вы совсем сумасшедшие? После рыка злой до чертиков гриффиндорской суки оборвались все разговоры. Пэнси резко села ровно и уже открыла рот, как увидела лицо Малфоя, все еще державшего закрытыми глаза, и сразу же захлопнула его. Драко сжал челюсти так сильно, что Забини показалось, под таким напряжением несколько зубов у него во рту точно должны были треснуть, и медленно поднялся с дивана. Будь Грейнджер парнем, Блейз был уверен, Малфой уже бы вмазал ей прямо с разворота, но к сожалению или ее счастью, грязнокровка была девушкой. Злой, как дьявол, но девушкой. — Повтори, что ты сказала, — за несколько секунд Малфой материализовался рядом с ней, возвышаясь на добрую голову, но та даже не вздрогнула. — Вы совсем из ума выжили, — четко произнесла Грейнджер, стараясь сдержаться и не выплюнуть эти слова ему в лицо. — Что вы сделали с Элоизой? — На самом деле, мне совершенно плевать, как ее зовут, и ее проблемы с чувством юмора — не наша забота, — надменно произнес Малфой, склонив голову чуть набок. Несколько мышц на шее напряглись и явно начали проступать, выдавая степень его злости. Гермиона проследила за этим движением и удивилась такой бурной реакции. Она много раз говорила, что слизеринцы — в конец офигевшие уроды, но в последние пару лет эта фраза принималась Малфоем вместо приветствия, и он легко находил, что ответить. — Но ты оскорбила моих людей, и это моя забота. А еще моя забота заставить тебя сейчас же извиниться. — Извиниться? Вы портите нам жизнь уже неделю. Вы портите жизнь моим людям, хорек, — с нажимом, подобно ему, произнесла гриффиндорка и дернула бровью. — И я с этим мириться не собираюсь. Это была правда. Те пятеро, которым с ней не посчастливилось отправиться в подземелья, каждый день перехватывали Гермиону в коридоре с жалобой. Она знала обо всех гнусных шутках, которые Малфой перед деканами оправдывал тем, что просто младшекурсники шалили и якобы периодически с каждым с факультета случалось подобное и отследить виноватого не представлялось возможным. Естественно, с факультета снимались очки, выбирался курс, который целиком нес наказание, но самое большое наказание ждало потом гриффиндорцев. Их намеренно игнорировали и устраивали ловушки за пределами подземелий. Поэтому после нескольких попыток повлиять с помощью деканов осталась только Грейнджер. Единственная, что была хотя бы внешне достаточно уверена в себе и не зашугана. У нее искали защиты. И она защищала. Через собственные проблемы, через себя переступая, она защищала невинных. Как и делала всегда. — Кто ты здесь такая, чтобы не мириться, Грейнджер? — в какой-то миг Гермионе показалось, что он рассмеется, но, увидев в его глазах такую чистую ярость, откинула эту мысль. — Кто ты такая, что решила, что можешь что-то у меня спрашивать или требовать? — Я — староста Гриффиндора, — вскинув подбородок еще выше, заявила она, не сдаваясь под взглядом стальных глаз, что старались пробить и прибить ее. Внутри нее самой кипела злость, которая была сравнима только с ее ненавистью к собственному положению и сдерживалась лишь разумом, который продолжал анализировать обстановку вокруг и не давал сорваться. — А я — староста факультета, который любезно предоставил твоим побитым кошкам коробку для житья, — четко произнес Драко, угрожающе наклонившись чуть вперед. — Свою коробку ты можешь засунуть себе в зад, Малфой, — Гермиона быстро вынула из кармана палочку, но не отклонилась. От слизеринца разило огневиски, причиной его бурной реакции на обычную для них перепалку, и ей совсем не нравилось, что он мог сделать. Парень заметил это движение и прыснул со смеху. — А еще я могу отобрать у тебя твою палочку, сломать пополам и засунуть тебе поглубже, — его утробный голос забился в далекие уголки сознания, заставляя гореть лицо не только от гнева, но и от стыда. — А еще, — продолжил он. — Пойти к декану и выгнать всех неугомонных, возомнивших из себя Салазар знает что. Это только у тебя в магловском мире говорят «из грязи в князи». Здесь же ты родилась грязью под ногтями и ею же останешься. — Да, давай, иди к декану, — Гермиона набрала полную грудь воздуха, стараясь сдержать гневную дрожь, что разрывала изнутри. — Побеги, пожалуйся Снеггу, покажи, что ты настолько никудышный лидер, что не сможешь справиться, с как ты сказал? Грязью под ногтями? И иди прямо сейчас, — выплюнула она, уже сама наклоняясь чуть вперед, — я думаю, твоему обожаемому профессору понравится твое омбре огневиски изо рта. — Тебя что шрамированный недоебал, раз ты такой перевозбужденной и дерзкой пришла сюда? — Гермиона поперхнулась словами, что собиралась дальше произнести. — Ты в своем уме заявляться сюда и указывать, что мне делать? Я и без грязнокровок разберусь, к кому мне бежать, что мне пить и делать, — он выпрямился, а Гермиону словно окатило ледяной водой. Он сказал это открыто, не стесняясь и не боясь. То слово, что в школе, да и во всем магическом мире, теперь приравнивалось к табу. То слово, что отозвалось резкой болью в предплечье. — Тем более, когда ты ползла под стол к старому хрычу, умоляя, чтобы тебя отправили сюда, — к горлу Гермионы подкатила тошнота, хотя последних слов она и не осознавала до конца. — Не думаю, что тебя заботило, что ожидало твоих людей. Что, Правильная Грейнджер устала от Святого Поттера и Зажравшегося Уизли и решила стать плохой? Она не могла видеть, как переглядывались слизеринцы за спиной Малфоя. Грязнокровка. Он сказал это вслух. Причем самым страшным было то, что это сказал именно он. Бывший Пожиратель Смерти, еле оправданный этим летом в суде. — Ты конченный ублюдок, Малфой, — выплюнула гриффиндорка. Ее голова загудела от воспоминаний, заставляя скапливаться во рту слюну. — Не отличающийся связностью речи в трезвом состоянии, не говоря уже о пьяном. Иди умойся, ты жалок, — выдавила она, пытаясь усмирить тошноту. Ей было плохо, откровенно плохо. Вот уже пару месяцев она не чувствовала себя так отвратительно. Драко дернулся, чтобы схватить ее за локоть, но Гермиона отскочила, посмотрев на его руку, как на ядовитую гадюку. — На твоем месте, я бы себя пожалел, грязнокровка, — он наклонился чуть ниже. Блейз привстал с дивана, осматриваясь по сторонам на наличие гриффиндорцев в гостиной. Это следовало остановить, пока он не наговорил на одиночную камеру в Азкабане. — Хотя оказаться на твоем месте уже самое большое наказание жизни. Все, что было до этого, покажется тебе раем. Я, не касаясь, вытрахаю из тебя всю душу и отдам на съедение дементорам, — Гермиона задержала дыхание, крепче сжав древко палочки. Малфой сверкнул глазами, и в них гриффиндорка уловила что-то абсолютно дикое и безумное. — Ты сама поползешь обратно к старому хрычу умолять о том, чтобы тебя забрали отсюда. — Ты спятил, Малфой, — отступая на шаг назад, заявила Грейнджер, качая головой. — Ты слетел с чертовых катушек. — Чтобы через пятнадцать минут ты спала, как послушная грязнокровка, засунув свои умозаключения себе в зад, — прорычал Драко. Три. Три раза. Забини с Дафной откровенно обеспокоенно переглянулись, как и большинство слизеринцев за спиной Малфоя. Опьянение спало со всех, оставив лишь напряжение и ожидание самого худшего. За неделю они научились следить за языком в присутствии гриффиндорцев, установив негласные правила. Которые их староста столь гласно нарушал. Гермиона, нахмурившись, покачала головой и сунула палочку в карман. — Ты — сумасшедший, хорек, - повторила в который раз она. — Умозаключения в зад, — напомнил Малфой, и Гермиона скривилась. Гриффиндорка прошла мимо него, пока слизеринец пытался разжать кулаки. — Я предупредила насчет моих ребят, — бросила Грейнджер на входе в спальню. — А я сказал, что мне плевать, — чуть успокоившись, Драко вернулся на свое место на диване. Забини последовал за ним и присел, сосредоточенно наблюдая за любым изменением в лице друга. Пока Грейнджер не была похожа на человека, что сейчас же побежит стучать на них, а значит, опасность на время миновала. Но на следующее утро его с Малфоем ожидал серьезный разговор. Дверь в женскую спальню хлопнула, а через полминуты из-за нее послышалась какая-то магловская песня. — Ах, она тварь, — зарычал Малфой и вновь начал подниматься, чем, кажется, напугал нескольких слизеринцев, которые и до этого сидели в напряженном молчании, готовые вскочить и оттащить своего старосту. — Успокойся, бро, — Блейз приподнялся и посмотрел на друга взглядом «ты больше не выпьешь и капли». — Нотт, включи музыку погромче. Малфой раздраженно дернул плечом и оттолкнул Пэнси, что немного нервно начала поглаживать его руку через ткань свитера. Забини взглядом призывал успокоиться, но Драко не мог. Только не когда эта сука вновь напомнила о своем существовании. Если остальных гриффиндорцев в своей гостиной он считал скорее ручными забавными обезьянками, над которыми в аккурат можно издеваться, а они будут молчать, то Грейнджер его раздражала. Малфою казалось, что своей грязной кровью она отравляла все, к чему прикасалась, и даже воздух, которым дышала. И что при достаточно долгом пребывании с ней в одном помещении он тоже отравится. Эта гриффиндорская сука возомнила, что может устанавливать здесь свои правила, что ее мнение, ее грязные слова что-то в этом мире значат. Да она не больше, чем природное недоразумение. Она им родилась и им же сдохнет. А Малфой сделает все, чтобы она об этом не забыла.***
— Доброе утро, мисс Грейнджер. Гриффиндорка, не открывая глаз, нахмурилась и сильнее поджала ноги. Откуда в ее сне такой удивленный, чуть ли не вопросительный голос профессора Дамблдора? Да и сквозняк невыносимый, неужели напившиеся слизеринки решили открыть окно на ночь? Девушка начала переворачиваться на другой бок, чтобы оказаться спиной к источнику холода. — Мисс Грейнджер? Голос директора казался совсем рядом, буквально в полуметре. Гермиона замерла, так и не закончив переворот, и испуганно открыла глаза. Высоко над ней потолок Большого зала отражал рассветную зарю. Не зажженные за ненадобностью свечи — зал был достаточно освещен солнцем, лучи которого разрезали большие витражные окна — еще покоились в подсвечниках на стенах. Гермиона боялась оторвать взгляд от потолка и столкнуться с осознанием реальности происходящего. — Мисс Грейнджер? Вы хорошо себя чувствуете? — Гермиона резко вскочила и упала с учительского высокого стола. Ее правый бок пронзила боль от приземления, которая развеяла остатки сна и привела в чувство. Со стороны стульев стоял директор и взволнованно смотрел на нее. Гриффиндорка выпрямилась, оперевшись рукой на стол, а второй потерла лицо. Что-то мягкое, но увесистое ударило ее по шее. Посмотрев на руку, она увидела прочно привязанную заклинанием свою бездонную сумочку. — Гермиона? — вновь позвал директор. Девушка вспыхнула, осознав, что стоит перед ним в ночных коротких шортах и бежевой футболке с надписью «sweet dreams». Пошевелила пальцами и поняла, что была, конечно, босиком. — Простите, профессор Дамблдор, — запинаясь, произнесла она, не поднимая головы. — Я… Я просто в последнее время луначу. — Последнюю неделю? — тон директора сменился с обескураженного на понимающий. Такое отцовское, может даже скорее дедушкино понимающе-лукавое «да?», может даже подмигивание, сразу двумя глазами по очереди. Но даже в этом лукавстве оставалась серьезность и озабоченность. Несмотря на то, что она ответит, директор знал, что произошло. — Нет, несколько месяцев, — пискнула Гермиона, мысленно поблагодарив маму, которая купила футболку на два размера больше, а не облегающую, и неконтролируемо краснея. — Понятно, — это было удивление, приправленное некой гордостью. Если бы девушка осмелилась поднять глаза, то увидела бы все это во взгляде напротив. — Думаю, вам нужно вернуться в вашу спальню? Гермиона быстро отступила на несколько шагов назад, истошно кивая, и вновь упала с возвышения. — Мисс Грейнджер! — профессор Дамблдор сделал шаг вперед, но девушка уже вскочила и, проклиная слизеринцев всем на чем магический мир держится, поспешила через весь зал к выходу. Захлопнувшаяся за ее спиной дверь в Большой зал дала возможность Гермионе перевести дух. Она оперлась спиной на стену рядом и истошно потерла лицо ладонями в попытке проснуться. Хотя ладно, сном это перестало ей казаться еще когда директор позвал ее во второй раз. От понимания, что неизвестно сколько времени она спала на учительском столе в Большом зале, ее лицо вновь покрылось краской. Сначала стыда, а потом гнева. Конечно, она не лунатила последние несколько месяцев, это просто была отговорка для Дамблдора, в которую тот вряд ли поверил. Не могла же она сказать, что это скорее всего ее пьяные соседи решили в очередной раз тупо пошутить и перенести ее место ночевки. Гермиона скрипнула зубами от злости. Это уже переходило все мыслимые и немыслимые границы. Неужели хорек так разозлился на громко включенную музыку? Она же выключила ее через полчаса, как приняла душ и собралась ложиться спать. Хотя да, Его Слизеринское Высочество не послушали, как она смела?! Гермиона топнула ногой и сразу болезненно поморщилась. Холодный камень не особо жаждал принимать ее приступы ярости, тем более, когда на ней не было туфель. Гриффиндорка теперь аккуратно поставила ногу, но зло одернула футболку, в которой ей теперь предстояло плестись почти через весь замок в подземелья. Она наполнила грудь воздухом и, выпрямившись, оторвала промерзшую спину от стены. Еще с четвертого курса она заметила, как на нее смотрели парни постарше и знала, что смеяться — это последнее, что они будут делать, увидев ее в коротких шортах и футболке, что была чуть ли не длиннее. Даже от слизеринцев она иногда замечала оценивающие взгляды. От кого угодно, только не от Малфоя, конечно. Хотя увидев в этих стальных глазах что-то кроме ненависти в свою сторону, ее бы вырвало. Когда она медленно приближалась к лестнице, стараясь не наступить ни на какой камень, случайно принесенный с улицы, ей на встречу сверху спускались несколько заспанных Когтевранцев в обычной, в отличие от нее, одежде, но при виде нее их сон как рукой сняло. — Привет, — Гермиона пыталась так явно не краснеть и выглядеть более менее уверенно. — Привет, — удивленно выгнув бровь, ответил Курт. — Веселое утро? — Не то слово, — парни расступились, освобождая ей дорогу, один даже отшвырнул лежавший посередине камень к стене. — Спасибо, — улыбнулась Гермиона и продолжила свой путь. — Тебе помочь? — Если у тебя в кармане нет пары туфель тридцать седьмого размера, то боюсь, ты ничем не можешь мне помочь, — с усмешкой бросила через плечо Грейнджер, не отрывая глаз от пола. — Ну тогда… Удачи, — девушка кивнула, не останавливаясь. Пока она дошла до спуска в подземелья, с разных сторон ей встречались рано проснувшиеся Пуффендуйцы и, похоже, вовсе не засыпавшие Когтевранцы, и Гермиона благодарила всех богов, что ее друзья в воскресенье всегда спали до поздна. Может, если ей повезет, они вовсе не узнают о сегодняшнем инциденте. — Гермиона? — Невилл шаркал незавязанными кроссовками по камню и резко остановился. — Ты чего в таком виде? — Невилл? — истерически-радостно воскликнула Гермиона, складывая руки на груди. Вот и «не узнают» приковыляло. — Ты чего не спишь? — Я сегодня утром должен помогать профессору Слизнорту наводить порядок в его кладовой, — замедленно произнес Долгопупс, осматривая ее внешний вид. — А, ну тогда удачи! — Гермиона хлопнула его по плечу и быстро на носочках пробежала мимо. — А ты почему в таком виде? — запоздало крикнул Невилл ей в спину, видимо, еще не проснувшись до конца. — Новая мода! — откликнулась Гермиона и забежала за поворот, облегченно вздыхая. Под землей камни были заметно холоднее, чем наверху. Если еще у Большого зала Гермиона думала, что запросто застудит себе почки, бродя босиком, то спустившись по лестнице вниз, она начала молиться, лишь бы до воспаления легких не дошло. Палочка ее осталась под подушкой, где Гермиона держала ее на случай нежданных ночных гостей, а единственные выжившие после крушения туфли и кроссовки стояли под кроватью. Да и достать бы она их не смогла, даже будь они в сумочке — нужно было бы прежде снять защитные чары, которые она каждый вечер перед сном на нее накладывала, а без палочки этого не сделаешь. В этот раз Гермиона Грейнджер продумала не все. Аккуратно ступая на носочках по ледяному полу, она придумывала месть хорьку, которую никогда не осуществила бы, но сама мысль согревала ее изнутри. В том, что это была идея Малфоя, она не сомневалась. Его, Паркинсон или Забини, может, Дафны, у нее вроде была голова. Остальные же больше чем подсыпать что-нибудь в кровать или же написать «грязнокровка» на всех доступных поверхностях были не способны. Когда дальше по коридору послышались чужие шаги и голоса, Гермиона выпрямилась и, вскинув подбородок, пошла увереннее. Будь лучше, чем они. Будь лучше, чем они. Будь лучше… — билось в голове, когда несколько слизеринцев, не скрывая смеха, глазели на нее, проходя мимо. Нет, она не покажет, что ей холодно, что ступнями она собрала больше камней и грязи, чем когда в детстве гуляла по родному двору босиком. А если они что-то отвесят в ее сторону, она будет готова и поставит их на место. Потому что она — Гриффиндорка. Потому что она, мать вашу, Гермиона Грейнджер и дурными шутками ее не сломать. В гостиной было пусто, и только какой-то шестикурсник вывалился из своей спальни, держась за голову, когда она уже почти подошла к своей двери. Парень засмеялся, увидев ее, а потом поморщился от того, как собственный смех забился набатом в голове. — Передай Малфою, — слизеринец отнял руку от головы, не веря, что она обращалась к нему, и нахмурился. — Что пусть в следующий раз прикажет сразу принести меня на кухню, — Гермиона открыла дверь в свою спальню. — Я как раз в последнее время не успеваю на завтрак! Громко хлопнув дверью, она проигнорировала проклятие слизеринки с ближайшей кровати и прошла к своей. Дафна уже давно не спала, дожидаясь ее, но все еще лежала под одеялом и следила за ее действиями, выгнув бровь. Гермиона достала палочку из-под подушки, шепнула заклинание, «разблокировав» тем самым сумочку на руке, и с кроссовками в другой руке направилась в ванную. Дверь вновь хлопнула, и Астория на соседней от Дафны кровати отстегнула пару нелицеприятных в адрес гриффиндорки, накрыв голову подушкой. Старшая Гринграсс усмехнулась и перевернулась на другой бок.