SKYRIM. THE LEGEND OF DOVAHKIIN.

      Кайн и Нереварим уже и не знали, чем себя занять в Вайтране. К счастью, зачастую думали они в одном направлении, поэтому их интересы совпадали. Они вместе тренировались, разговаривали о всяком, гуляли и обучали друг друга. Искусный в магии и оружии данмер учил господина разнообразным новым приёмам, побольше рассказывал о Ту’уме и Септимах, а о последних он знал довольно много. Кайн, в свою очередь, мало чему мог обучить более опытного и умелого воина, он, скорее, много-много разговаривал с Косадесом о том, что было необходимо, помогал с его недугом. Он даже воспроизвёл нечто под названием «Круг людей», называя это мысленной тренировкой.       Господин считал, что для этого нужна подходящая обстановка, нейтральная для компаньона. Они занимались этим через день, всегда часов в девять утра, где-нибудь в тихом и безлюдном месте, где было много свободного пространства. В основном господин спит до полудня, но в дни упражнений, как штык, всегда был наготове ранним утром. Был виден его энтузиазм и рвение, скорее, он хотел этого больше, чем недоверчивый Нереварим. Но последний всё же шёл за Довакином туда, куда тот скажет. Обычно они приходили на поляну или к озеру и садились друг напротив друга на землю, или, если эксперимент проходил спокойно и удачно, позиции менялись. Кайн мог быть за спиной эльфа и наоборот.       Перед началом упражнения Довакин всегда задавал много нужных вопросов, на которые эльф не всегда с охотой отвечал. Довакин заставлял представлять прекрасные истории, но не для Косадеса. Клинку по понятной причине неприятно представлять то, о чём ему говорил Кайн. Но, как ни странно, изо дня в день его ненавязчивые хитрые методы исправно и эффективно делали своё дело… И в один из таких дней они сидели спиной к спине на расстоянии семи лирцев, закрыв глаза. Когда через минуту оба были готовы, господин размеренно и спокойно начал говорить:       —…Двадцатое Последнего зерна. Одиннадцать ночи. На пересечении районов Дэйт и Ва’аден лайт в Блэк-Уайте располагается Таверна. Данмеры заполонили там всё, уже чуть ли на головы друг другу лезут. Это дорогое место, здесь только отдыхают, забывая о быте. Вокруг пахнет дорогущим вином и изысканными блюдами. Совершенно разные данмеры не прекращая курят трубки, выдыхая вверх к потолку серебристый дым. За одним немалым столиком штук по десять сидят эльфы, совсем плотно друг к другу. Всё занято, и некоторые стоят, отчаявшись найти свободное место. А ты сам сидишь между двумя тёмными данмерами: девушка из богатого поместья и мужчина — молодой неопытный паладин. Прямо как ты, только твоя подготовка лучше, чем у любого здесь. Вам слишком тесно и душно в этой каморке. Может, ты и не хочешь, но ты волей-неволей знаешь об этих двоих всё: на мужчине простая синяя рубаха, поверх которой тёмно-красный кафтан без ворота, распахнут, дабы было прохладнее. На поясе у него костяной меч: не лучшей работы, но достаточно приличный. С висков у него стекает пот, очерчивая подбородок, но он не обращает на это внимания. Смеётся со своими товарищами, которые ютятся сбоку от него. Он из солидарности пытается отлепиться от тебя, чтобы вам обоим было легче сидеть. А девушка одета в тонкую белую сорочку, поверх которой роскошный чёрный корсет на аккуратной шнуровке. Её милое личико блестит от влаги, которой пропитан жаркий воздух вокруг. Она наверняка хочет твоего внимания, так как её упругие бедра, наоборот, вплотную жмутся к твоим. Когда ты украдкой обращаешь на это внимание, она невинно улыбается, словно случайно ёрзает. Ты с интригой улыбаешься в ответ, пока её подружки-воительницы тихо хихикают рядом. И пока умаянный от усталости разносчик бежит к тебе за платой, ты допиваешь остатки эля из привычно рыжеватой стеклянной бутылки и буквально выползаешь из-за стола. Зажали со всех сторон, твоё место тут же занимает тот молодой паладин, и дышать стало чуть свободнее. Ведь первоначально ты занял этот столик, а позже уступил двум разным компаниям свободные места. Заплатив за вечер, ты направился к выходу, протискиваясь сквозь плотную толпу. Они задержали тебя, но расступались, пытаясь дать уйти. Ты со снисходительной улыбкой распихивал некоторых до неприличия пьяных ладонями и локтями в стороны. И вот ты на улице, даже не замечая контраста от жаркой духоты до тёплой ночной прохлады, направился домой…       Такими были эти эксперименты, господин говорил и говорил… Его голос был проникновенный и просто восхитительный, настолько, что ты погружаешься в эти истории. В миг, когда ты закрываешь глаза, ты уже там. В первый раз Косадес боялся и с трудом верил Кайну. Но тот всё подробно рассказал о процессе, заверяя, что это не навредит совсем никак и Клинку будет достаточно попросить перестать, и они прекратят. Нереварим попробовал, а потом и второй раз, третий. В четвёртый раз хотелось мечтать побывать в таких ситуациях так, чтобы не было страха и боли. Данная ситуация была воссоздана в соответствии с ответами Нереварима на вопросы Кайна. По типу: «Какие есть забегаловки в Блек-Уайте?», «Какой круг данмеров в этих местах», «Как они могут быть одеты и выглядеть?». Да, частенько в Блэк-Уайте таверны переполнены посетителями.       Со дня отъезда Марка товарищи ночевали, где могли: бывало, снова у Шустрама; приходилось и несколько дней провести на улице — вчера их учтиво приютил караван задорных каджитов по просьбе Бреннана. Сегодня они, скорее всего, там же и останутся ночевать. Довакину было всё равно, где спать, если там достаточно чисто: он не кривил душой. Да, Марк просил за товарища у ярла Балгруфа, и ярл разрешил ему остаться. Но вот Косадеса насмешливо не пускали в Драконий Предел после того случая с Фаренгаром, поэтому юноша остался кочевать с данмером по округе, чему мер дивился, а где-то в душе трепетно и тепло радовался. Ведь хозяин остался с ним, а не бросил. Довакин заходил к ярлу только, чтобы взять задания по типу «принеси, добудь, отнеси…». Порой они брали с собой Шустрама на такую работёнку, дабы мальчик наблюдал и набирался опыта. И если он был полезен, давали ему долю септимов, которые отваливал ярл за работу. Нереварим заметил, как восхитительно Довакин раскрывается во время боя. Ранее, до заданий, Клинок не видел особо боевые навыки Кайна. Когда он сражался, он был абсолютно хладнокровен, подобно зверю на охоте. Хитёр, планомерен и смертоносен. Данмер мог бы его оценить на шесть из десяти по уровню владения мечом. Это довольно-таки неплохо, но эльф уверен: это далеко не всё, на что способен хозяин.       Ели они в таверне. Хозяйка, которую удалось смягчить красноречием Нереварима, казалось, аж краской залилась тогда. Кайн ещё с первой встречи с ним приметил такой талант. Хоть Клинок и зажат порой в общении, когда надо, говорить он умел. Но вот спать в таверне им не хотелось: шумно очень, и есть шанс подхватить какую-нибудь заразу. Мало ли, кто там спал до этого и неизвестно, что делал. И Бреннан всё это прекрасно чует, проявляя избирательность. Это в Ривервуде не было выбора, где спать. Теперь есть. К слову, за поручения от Балгруфа парни получали не больше, чем пятьсот септимов. А иногда и того меньше. И если делить на двоих, к примеру, то двести пятьдесят — это весьма мало.       Так и протекали их дни, и Довакин даже не знал, куда ему идти дальше. Или знал, но опасался. Он должен искать свои воспоминания, ведь это его основная цель. Это то, к чему он стремится, и считает, что сделает всё ради ответов. Но он не решается и почему-то до сих пор стоит на месте. Всегда, стоит ему найти ответы на свои вопросы, ему грозит смерть. Это стопорит его…       — Твою даэдра! — взвизгнул Кайн, убегая к каменной арке. В момент, когда они проходили сквер, с неба полил внезапный ветреный ливень, сопровождаемый кусками града размером с фасолину. — Уа-а-а! — Драконорожденный облокотился о холодную твёрдую стену. Его тело было горячим и контрастировало с местной прохладой. Он теперь мокрый кот. Усмехнувшись, он обнял себя руками, всматриваясь вдаль, но из-за стены ливня ничего дальше этой арки не видно. Скорее всего, Нереварим потерялся, так как не догнал хозяина. По щекам мечника стекали холодные капли дождя, обводя красивые изгибы лица. Он привычно отряхнулся, отфыркиваясь от воды, которая смогла попасть под капюшон. После этих действий капюшон спал с головы назад.       Тем временем и Нереварим добрался до укрытия. Выглядел он как-то спокойно и даже серьёзно, будто не он под дождём с градом сейчас брёл. Эльф был полностью мокрый до нитки. Изо рта и носа у него клубился пар, растворяясь тут же. Кайн знал, что при граде такое бывает, и ему это казалось весьма завораживающим. Ему нравилось, когда можно увидеть, как кто-то дышит. Он тогда вспоминал, в чём разница между живым и мёртвым человеком. Черноглазый взглянул на господина — выглядел тот совсем нерадужно.       — Вы в порядке? — стирал ладонями протектор капли, которые раздражали лицо, особенно там, где имелась короткая щетина.       — Да… — проговорил задумчиво парень, опустив голову. — В Морровинде кислотные дожди часто идут.       — М-м-м, — Клинок хмуро призадумался, отвечая с неприязнью: — Да, я их совершенно не переношу.       — А ещё что? — с энтузиазмом поднял голову каджит.       — Ну, сладкое точно… Хотя, даже не так: у меня неусваиваемость. Только если не поем нормально сперва, — кивнул протектор, садясь у полукруглой стены, на небольшой бортик. Туда вода не попадала, но зато текла ручьём ниже по земле. Она заливала сапоги, но они у Клинка достаточно качественные, чтобы не промокнуть. Кайн присел так же на бортик напротив эльфа, предупредив:       — Посидим тут, пока дождь не утихнет.       — Да, конечно… Могу я теперь задать вопрос? — интересовался Клинок. Довакин пронзил его стальным взглядом, от которого компаньону стало совсем как-то не по себе. Но всё же Бреннан кивнул, хоть он и не любил, когда ему как бы «ненавязчиво» задают вопросы.       — Что было, когда вы, ну, очнулись? — После такого вопроса заданного Нереваримом, глаза мечника забегали по потоку ручейка от дождя. Несмотря на такую погоду, было не настолько шумно, дабы перекрикивать шум дождя. Нет, они говорили обычным тоном. Стук капель порой раздражает своей зацикленностью уши Кайна. Сейчас он мог слышать в этом нечто большее, чем просто звук. Капли били о землю, словно кто-то искусно играл престо на фортепьяно. Очень-очень быстро.       — Это… было самым невероятным, казалось… — пытался рассказать юноша, обхватив руками колени. — Я видел голубой сталгрим перед глазами… Когда я смог нормально дышать, он уже до конца рассыпался в голубой сияющий порошок. Кристаллизованный… Ты не представляешь, каково вдруг осознать, что ты был в клетке, а вдруг стал свободен… — Данмер понимал: он с рождения жил в клетке под названием «Морровинд».       Не сдержав улыбки, протектор внимательно слушал. Но, когда настала пауза, и Довакин, кажется, не собирался больше ничего говорить, эльф спросил:       — Где это было? — После этого вопроса Бреннан пронзил его печальным взглядом и отрицательно махнул головой. Видимо, он не собирается отвечать на этот вопрос. Он недоверчиво глядел на черноглазого, словно загнанный зверь, который давно не верит людям и шарится по углам.       Морровиндец понял: этого ответа ему не узнать, поэтому просто высказал предположение, что внезапно пришло в голову.       — Возможно, если всё началось с Морровинда, тогда был бы смысл вам там поискать. Может, о себе что-то узнали бы? У вас там есть знакомые? — Клинок предположил так, потому что хозяин говорил, что прибыл из Морровинда, — наверное, раньше он не был где-то ещё. Всё началось для него там.       — У меня были хорошие знакомые, которым я, кстати, рассказал о том, что глаза светятся… — голос парня немного сел на последних словах. Он помнил удивлённые лица людей, приютивших его у себя в доме, он был в облике каджита и не боялся ничего. Рассказал им сразу, как есть, что обладает способностью к Анимагии. Он не знал, что это запрещено и ненормально. Это были хорошие ребята: тёмный эльф Асвос и двое людей: Валерика, имперка родом из Брумы, и норд Дэвин из Скайрима, племянник Дреморна Септима. О-о-о, эту троицу Кайн никогда не забудет. Они были разные, но такие дружные — каждый из них мог довериться друг другу. Кто бы мог подумать, что норд будет счастлив получить от данмера бесплатные уроки колдовства, помериться силой или сходить на охоту? Дэвин радовался, когда Асвосу пришло письмо из Коллегии Винтерхолда, в котором было сказано, что он принят в их ряды. В тот день Валерика раздобыла бутылку отличного атморского вина. Кайн, проводя с ними время, изучал. Постоянно следил за их взаимоотношениями, не замечая, как у него накапливается привязанность.       Асвос однажды провёл Кайна через лес Анва’антур, разросшийся вокруг Вивека. Там лесные духи пели своими сладостными голосами им песни издалека, где нет ни души. Они пели на древнем данмерисе, пока совсем не стемнело. Одна из строчек въелась в мысли Бреннана, он её запомнил: «Каждый тратит жизнь на погоню за снами»… Да, конечно, так, и бесполезно это или стоит того, мы выбираем скорее сами. И Кайн был бы рад остаться с тремя новыми товарищами в их доме, в Вивеке. Веселились бы, пили, шутили…       — И что с ними? — спросил Клинок, прервав затянувшееся молчание.       — Они покоятся на дне Анского водопада, — со скорбной улыбкой выдохнул парень, прикрывая глаза ладонью. Почему-то его пробило на смех в эту секунду. Ему казалось, в груди как никогда скребёт что-то острое. Эльф в недоумении уставился на господина. Почему он смеётся о смерти своих друзей? Кайн успокоился и с натужной улыбкой вспомнил тот ужасающий день.       «Нет! Ты не успеешь, они нас окружили! Держись, Дэвин!» — кричал тогда молодой Довакин. Их окружили солдаты, когда загнали на обрыв водопада. Кайн тянул руку вниз до боли, готовый получить надрыв мышц, лишь бы только дотянуться до ладони, обладатель которой еле держался за камень. Дэвин висел на уступе, и Бреннан совсем не мог дотянуться. И за несколько секунд до конца оба пересеклись взглядами — этот миг невозможно было остановить или исправить. В голове Бреннана он отмечен как «критичный провал». Он бы назвал это очередным своим наблюдением за миром. Боги пожертвовали слабым и ненужным в пользу сильного, которому необходимо жить дальше, оставив миру лишь сборник воспоминаний. Но гуманно ли так считать? В глазах норда не было страха, он был так мал пред огромным водопадом. Эта стихия и могучие воды. Они бурлили под ним, но он смел, горд, и его уста озарила самозабвенная улыбка. Только секунда.       «Ты ведь пойдёшь?..» — спросил Дэвин, и его пальцы соскользнули с выступа. Сердце Кайна бухнуло в тот миг куда-то в низ живота и, казалось, стихло. Дыхание захватило, как от полёта: это был его первый сильный шок после пробуждения. Какой же он был острый и яркий — сложно было поверить в произошедшее. Пока товарищ падал, разбиваясь о скалы, слёзы сами собой навалились грузом на глаза. Когда Довакин сел на краю мира, окружённый такой неописуемой глубиной, ему было уже всё равно. У него ещё никогда так не болели мышцы во всём теле, как будто разом случился какой-то неведомый разрыв. Со смертью Дэвина оборвалась некая связующая нить между ними, унося за собой остатки прошлых дней. Кайн даже не знал, что такое можно чувствовать по-настоящему.       Прямые потоки водопада уходили вниз к просторным долинам. Это было неописуемо красиво и пугающе, что аж ладони нервно дрожали в такт шуму земли под ногами. Так оборвалась жизнь Дэвина; у него были короткие золотистые волосы и серые глаза. Это был настоящий живой человек и хороший воин, за которым было приятнее всего наблюдать. Мечник помнил, что Дэвин как-то говорил, что хотел бы вернуться в Скайрим и повидаться с семьёй и маленькой сестрой. Он часто рассказывал всё Кайну, потому что тот рассматривал эмоции лица и слушал переливы интонации, когда как сам молчал. Ему не надо было говорить, дабы чувствовать себя хорошо. Он мог бы всегда молчать и жить чувствами, наблюдать. Прикасаться к предметам, когда хотелось изучать их форму. Обнюхивать разную одежду и иные вещи, распознавая их компоненты. Слушать каждый диапазон, который только могли охватить его уши. С того дня у водопада это всё стало недоступно для него. Он не мог наблюдать, как раньше. Кайн в отчаянии рылся в земле руками в попытке различить её мягкость и прохладную влажность. Мотал головой, пытаясь услышать хоть что-то: шум воды, крики или своё сбитое дыхание. Пытался увидеть в окружении разные цвета или сосредоточить взгляд на объекте. Но с этой секунды он больше не мог чувствовать ничего. Асвоса пронзила стрела, пока Довакин считал ворон в печали у края водопада. Эльф заслонил его собой и, теряя сознание, стал падать с края в воду. Кайн пообещал, что никто больше никогда не будет за него вступаться. Никто не будет теперь жертвовать собой из-за того, что он глупый и решил посидеть поскулить. Он больше не может скулить… Мечник и встать не успел, как тело Асвоса упало в воду, исчезая за краем каменного откоса, и нет в живых его больше.       Бреннан нервно встрепенулся от воспоминаний, обращаясь к Неревариму:       — Мне очень нравятся данмеры, только у них я видел такое… терпение… У тебя, кстати, оно тоже есть, — подчеркнул мечник, смотря на Клинка. — Самоотдача, дисциплина, благоразумие.       — Далеко не все данмеры такие, — опроверг Косадес, вспоминая об обстановке своём родном доме. — Анский водопад, это же в Морровинде, недалеко от Вивека…       — Да, там, — подтвердил странник, прикрыв глаза. Валерика погибла последняя. Кайн тряс мёртвую блондинку, держа на руках. Из её ярких пухлых губ текла кровь, как и из раны на шее. Кайну было тяжело понимать, что, будучи влюблённой в Дэвина, Валерика всё равно защищала и его тоже после того, как он не смог спасти её возлюбленного. Теперь его одного окружали солдаты, и он не мог им сдаться, он больше всего на свете не хотел видеть застывшие, мёртвые глаза.       — Знакомые, они умерли? — компаньон решил всё же уточнить.       — Их убили, — Когда Кайн вытаскивал их тела из воды, они были грязные, израненные и серо-синие. Неживые. Тогда он увидел заново, как выглядит мёртвый человек. Можно сказать, это было впервые на его глазах. Конечно, позже, чтобы выжить, ему пришлось за считаные недели научиться убивать без колебаний. — Потому что я им рассказал… — Он тогда выкопал им могилы. Он обязан был их похоронить, не мог оставить их в воде. Когда он уложил их в холодные ямы, то помолчал минуты три, прося Шора принять их в свою обитель. Позже с тяжёлым сердцем он закапывал тела своих названых друзей, терпя щекочущие капли скупых, солёных слёз. На его лице в то время не было эмоций. Он считал, что его друзья хотели бы быть рядом даже после смерти. Уходя, Бреннан решил отправиться в странствия. Так заклинал Дэвин перед смертью. Юноша захотел узнать о себе, понять, кто он. Почему из-за его дара умирают близкие. И кто отнял у него воспоминания о прошлой жизни. Он долго бродил по тёмному лесу Анва’антур, потерянный внутри, чувствуя, что теперь он пойдёт один, окутанный режущим сердце чувством вины за смерти друзей.       Довакин продолжал путь налегке, пока не дошёл до порта с судами. Позже покинул ставший уже родным Вварденфелл на корабле «Красная дева». Да, именно этот остров стал его первым домом. Если бы не случилось этого толчка, может, Кайн и остался бы с Дэвином, Валерикой и Асвосом в Вивеке. Хотя кто знает, что могло бы быть? Пути судьбы неисповедимы. Так или иначе, Кайн больше не хочет хоронить своих друзей. Он теперь тут, и не потерял своих чувств, как ему казалось. Он просто должен был смириться.       — Никто не должен знать. Не хочу, чтобы из-за меня были неприятности, — пояснил мечник Клинку, с усмешкой пожав плечами.       — Нет, господин Бреннан. Ваши друзья погибли, потому что смертные такие. Вы не виноваты, — высказался данмер, облокотив голову о стену и смотря на дождь. Довакин призадумался и принял аналогичную позу, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Теперь парню казалось, будто тяжесть всего мира рухнула на него. Говорят, когда выговоришься, становится легче, но, видимо, это не так. Голова слегка кружилась, и он предпочёл открыть глаза, дабы не словить внезапное помутнение. Но тут он взглянул в своё отражение в луже, приподняв удивлённо брови. Кайн никогда не видел себя таким, каким его видят окружающие. Когда погибли те трое, он долго не мог взглянуть себе в глаза: он стыдился своего отражения. Презирал парня по ту сторону и считал себя ничтожеством за то, что допустил их гибель. Потому что это были люди, которые ему помогли и приняли, а он отплатил им своим бездействием. В нём и до сих пор есть скрытая неуверенность, таящаяся где-то глубоко в душе. Страх того, что он опять не сможет сражаться в нужный момент, а будет, скованный горечью, плакать. Это ужасно отвращает. Да и сейчас Кайн никак не может расслабиться, потому что чувствует животный ужас, ведь скоро ему предстоит познать силу Голоса. Или произойдёт очередная встреча с драконом и последующее поглощение души. Довакину нужны подсказки. Может, он и не против, чтобы ему хорошенько врезали много раз, если это поможет ему осознать, как нужно поступать. Только один чёртов знак…       Бреннан решил успокоить тревогу и стал напевать мелодию. То было недурно и очень даже ничего. Успокаивающий баритон удачно растворялся эхом в стенах арки. Эльф умиротворённо улыбнулся, шевельнув ушами. Кажется, он может внести в мысленный список ещё одну положительную привычку своего господина: он поёт, когда нервничает. Пел он на данмерисе — этому эльф был удивлён. Так его хозяин, оказывается, знает данмерский язык. Драконорожденный говорит обычно на тамриэльском, как и сам Клинок. Тамриэльский обычно знает любой, кто выезжает за пределы своей провинции, чтобы не столкнуться с языковым барьером. Как ни странно, но у Кайна совсем нет акцента. Это не укладывалось у протектора в голове. Словно Драконорожденный не имеет своего родного языка. Или он просто знает и тамриэльский, и данмерис? Данмерский язык он ведь мог успеть выучить, пока пребывал в Морровинде. Даже у самого Клинка есть акцент жителя Вивека.       — … Saan comsnet hader wewfe hlovas vellatte gastret Azyra'as… — последнее предложение слетело с губ Кайна неожиданно для Клинка. Юноша покосился на выход из арки. Последние слова значили простейшее выражение среди жителей Красногорья: «Да благословит твою кровь и дыхание госпожа Азура». Это как пожелание «славной битвы» у нордов. — Это ведь ваши выражения? Почему Азура?       — Ну… — хотел было поведать Нереварим, но тут он увидел, как из малой расщелины у потолка над головой Довакина вылезал червь. Здоровый такой и жирный. Не меньше подушки. Аргониане любят их жрать на завтрак частенько. — Г-господин… Скажите, а вы как к червячкам относитесь?       — Что? О чём ты? Причём тут это? — подозрительно нахмурился Кайн. Смотрел Нереварим на склизкое, гладкое существо, но его взгляд недоступен для Драконорожденного.       — Да как сказать… — И правда, как? Если вспомнить, с какой неприязнью путник впервые отреагировал в пещере на гигантского паука, то совсем не хочется ему говорить о черве. Ползает он в этой дырке в потолке и пусть ползает себе дальше. А с другой стороны, промолчит Клинок, а потом заметит Довакин существо и спросит с данмера, почему тот ему не сказал. Но он не успел что-то решить или объяснить. Поздно. Скользкая тварь упала на плечо Бреннана с хлюпаньем, извиваясь. Парень вздрогнул и медленно покосился на это, червяк повернул корпус к нему. И они просто смотрели друг на друга. А данмер готовился к реакции… Через минуту Кайн уже сидел в обнимку с этим червём, забавно жамкая его пальцами, а существо и не было против, издавая странное урчание. Клинок был сбит с толку таким поведением Довакина. — Я его ещё раньше приметил, но как-то не решался вам сказать…       — Это самое прелестное существо, которое я видел в последнее время, — заверял умилённо парень, обхватив тело червя и оттянув от себя, разглядывая. — Как ты мог подумать, что он будет мне ужасен? Хотя что я несу за глупости? Скорее, откуда тебе знать, что он мне понравится. — Он снова обнял гладкий мягкий корпус прохладного животного, он был мокрый и немного в слизи. Но, как ни странно, не пачкался. Кайн чистоплотен и даже брезглив порой, но сейчас в его тёплых руках грелось живое существо, которое совсем не было ему отвратительно, а скорее успокаивало. Оно вызвало симпатию, наверное, из-за детских ассоциаций. Они забыты, но ещё работают. Бреннан считал, что в детстве он мог любить хватать таких вот червей. А кто-то на его месте боялся бы, в отвращении обходя их десятой дорогой. Мечник думал, что именно по этой причине он вырос тем человеком, который не боится тискать дождевых червей. Самое основное: создать правильные ассоциации ребёнку. К примеру, детишки боятся темноты, так ведь? Нет, они боятся самой ночи, той опасности, которая может произойти в ночное время суток. А Кайна воспитали так, что он не знает ничего лучше ночи. С наступлением тьмы ему становилось легче, спокойнее. Он мог спать или делать ночью привычные для дня дела, и именно в это время они лучше получались. А также смертные весьма подвержены предрассудкам. Дети порой уже бегают по улицам, играя в «злодея и героя». Угадайте, кто частенько злодей? Разбойник или грабитель? Нет, злодей — это «поганый данмер». Спросишь у малыша, а почему данмер «поганый»? Он и не знает. А всё потому, что каждый чёртов день из уст родителей этого ребёнка звучат такие слова о жителях Морровинда.       Буквально вчера Кайн застал такую картину: пятеро детей играли в ранее упомянутую игру, и среди ребят был ситиннский данмер. Он, собственно, смиренно и отыгрывал всё время роль злодея. «Играй с нами так или играй вовсе один». Забавно будет, если потом он зарежет пару-тройку таких детишек, когда вырастет. Красногорцев заставляют думать, что они зло. А маленьких нордов, к примеру, заставляют считать, что морровиндцы рабы и они с рождения заведомо хуже. Парень взглянул на компаньона. Вот он — данмер. И что? Как-то Нереварим не похож на злодея. Хотя Бреннан уверен, ему пришлось несладко и в Морровинде, и в Скайриме.       Пока Кайн о таком рассуждал в голове, дождь чуть стал утихать, града точно уже не было. Да и, как ни странно, ни молний, ни грома тоже. И вот через час наконец-то дождь прошёл — им пора снова идти на задания, данные ярлом. Они очистили пару пещер и отнесли клинок Провентуса на заточку. После выполнения этих трёх поручений зверочеловек успел продать все вещи, собранные ещё в Ветреном пике. И сейчас они идут ночевать к каравану каджитов, уставшие и голодные. Бреннан их уже давно просил не рассказывать о том, что он не человек, Неревариму. Протектор спрашивал, почему каджиты их приютили так легко, а Кайн каждый раз отшучивался, говоря что-то типа: «Понравились мы им…». Когда человек несколько раз уходит от ответа, это о многом говорит. А что ответит Кайн? «Прикинь, я забыл упомянуть, но я вообще-то каджит и их Огайно, вот нас и приютили». От таких мыслей Бреннана пробивало на смех. Он не хотел, чтобы Нереварим знал. Пока точно не стоит. Мечник боялся повторения инцидента в Морровинде, только уже с Косадесом. Да, были те, кто видели уже глаза, к примеру. И ничего, но всё же парень боялся, что большинство его не примут таким, ведь уже не принимают как Довакина. Так воины и провели ночь в просторном шатре среди тихой равнины. И лишь ночные ветра пели им колыбельные…       Первым с утра проснулся Нереварим, и, собственно, по естественной нужде хотел отойти, но споткнулся обо что-то. Конечно, он не упал, но вздрогнул от неожиданности. Он споткнулся об кота. Да, простого кота, их каджиты частенько держали у себя в караване. И вот этот чёртов кот, подпрыгнул, взревел, и его мягкая шерсть угрожающе вздыбилась. Бреннан, конечно же, проснулся, принимая положение сидя. Его зрачки сузились, так как крик зверька пробудил в нём чувство опасности. Данмер виновато уставился на господина, который и глаза толком не открыл нормально. Только сонно покачивался, щурясь. Обиженный кот чёрной раскраски зашипел на Клинка и, опустив уши, пробежал к брюнету. Сев к нему на колени, он урчал и ластился. Данмер изогнул бровь, не зная, что и сказать. Может, Довакин приманивает к себе всех живых существ поблизости, которых встречает? То червь, то кот…       Сделав все утренние процедуры, Кайн решил погулять, ведь погода хорошая и уже сухо, несмотря на то, что вчера лил дождь. Кстати, того червя юноша нехотя пустил на волю в безлюдное землистое местечко. Два воина решили не ходить далеко и погулять в окрестностях Вайтрана.       — А кто ещё, кроме тебя, состоит в Ордене?       — Состоял, — поправил мер, ведь Клинки распущены. — Знаете, — Нереварим значительно задумался, — хоть Клинки и были соратниками, братьями, эти времена давно прошли. Прошло пятьсот лет, но такие семьи, как моя, ещё воспитывают из детей воинов фракции. Скорее как дань предкам. Ну, и, собственно, те потомки Клинков, что живы, особо недолюбливают друг друга. А то и вовсе презирают. Я знаком в основном больше со своим поколением. Элверин и Телдрин Серо — брат и сестра, мы вместе жили в Вивеке. Ещё Элон, Ковин Хелтер, Азалья, Толкнер, Ритлин. Хорошо их знаю. И та женщина Дельфина. Также Ахилл, Арктурус, Борагон, Белизарус, Ролан, Джена, Станрид, Сарнэс… — вспоминал морровиндец имена потомков членов Ордена, шагая вперёд. — Ну, самый опасный для меня — «Великий мастер ночи», так он именует себя… — поведал мер, недовольно закатив глаза.       — «Великий мастер ночи»? — позабавился Кайн. — Он явно ещё и скромняга…       — Его имя Кай Косадес… — голос черноглазого упал вниз на пару тонов, он тут же помрачнел.       — О, его имя похоже на моё… — приметил странник, но встрепенулся. — Постой, ты сказал Косадес?       — Да, — напряжённо подтвердил собеседник. — Он мой старший брат. Если бы вы спросили у генерала Туллия о Кае, он бы поведал, что мой брат в розыске.       — За что? — спросил парень, неприятно удивляясь.       — За особо тяжкие преступления против народа Тамриэля. — Данмер ступил сапогом на валун и чуть поднялся, спрыгивая вперёд на землю. Они прошли ещё немного и сели на траву напротив. Ныне это их постоянная поза для разговора. Между ними было лирцев семь с половиной. Зачем так далеко? Кайн считал, что так Косадесу будет спокойнее. Тот и не возражал.       — А почему Кай опасен для тебя? Он же брат… — спросил юноша. Лицо Нереварима вмиг поменялось, когда он задумался над ответом. Его лик стал совсем каменным, а оттого неясно, о чём он подумал. — Нереварим? — подозревая неладное, позвал товарища Кайн.       —А-м? Скажем так, я ему неприятен… — выдавил из себя ответ черноглазый. Его средне-высокий голос сейчас дрожал и был до неузнаваемости низок. У Бреннана пробежал по спине холодок, ему стало не по себе, словно перед ним сейчас незнакомец сидит. Лицо мера исказили злость и отвращение, а к горлу подкатил сильный ком тошноты. Он резко развернулся назад и его стошнило прямо на траву какой-то водой. Красногорец откашлялся, вытер рот и слезящиеся глаза ладонью. Развернувшись обратно как ни в чём не бывало, он замер. Кайн в молчаливом ступоре, не отрывая взгляда от эльфа, опёрся на четвереньки, медленно подползая ближе. Мечник присел уже так, что между ними было два с половиной лирца. Бреннан оценивающе кивнул, заверяя:       — Ну, если ты встретишь брата, я разрешу тебе его убить. Учитывая, как ты всё время спрашиваешь моего одобрения. — Эльф, понимая, не мог на это отреагировать никак иначе, как нервной ухмылкой. Но всё же спросил:       — К чему вы это сказали?       — Ну, я думаю, ненормально при упоминании брата — блевать… Видимо, он совершил нечто оче-е-е-ень нехорошее… — загадочно протянул Кайн, хмуря брови. — Так что можешь при встрече сам решать, что с ним делать, не спрашивая у меня. — Кайн был очень догадлив и проницателен. Нереварим это заметил ещё раньше.       Брюнет посмотрел на часть того пореза, который видно под рубахой. Шрам на груди Клинка Довакин приметил, когда они ещё в реке мылись. Этот порез проходил от левой ключицы до пояса наискосок. Словно тонким оружием глубоко прорезали когда-то. Обычно после таких ранений не выживают. Странно, но Кайна почему-то самого слегка мутило и не покидало чувство тревожности. Он вообще чувствовал себя странно. Словно сейчас то, что он сказал молодому Клинку после неловкой ситуации с рвотой, было проявлением его истинного характера. Того, которого он не помнит. Когда он только очнулся, у мозга сработала защитная реакция, и Бреннан сам стал создавать и придумывать свою жизнь. Но сейчас его истинная натура словно выбивается наружу — это его удивляло. Возможно, через некоторое время он будет сильно меняться от этого. Или нет, но будет проскакивать частичка его прежнего в модели нового поведения.       — О чём вы думаете теперь? — Косадес нервничал и бегал глазами, хоть этого и не заметно.       — Не уверен, что знаю, но догадываюсь… — задумчиво закатил на секунду глаза брюнет. Он предполагал, что Клинку неприятно было бы услышать такие слова, как «то, что я увидел, — ненормально». Или вообще любое о брате. Поэтому решил резко обрезать тему. — Нет, могу закрыть глаза. Или сказать «забыли об этом, я ничего не видел». И наигранно спросить: «Не заболел ли ты?» — словно ничего и не было.       — Я не помешанный, — скрывая агрессию в тоне голоса, ответил воин, мотнув отрицательно головой и хмуря брови.       — Я не говорил этого… — удивлённо вскинул брови мечник. Он различил злость в голосе товарища. Кажется, предыдущие слова его задели за живое. Или он просто не воспринял предложение об отрицании произошедшего, а может, воспринял, но слишком серьёзно… В любом случае, понимая, что начинает намеренно провоцировать агрессию, Кайн ослабил напор. Он искренне виновато проговорил: — Прости меня, я полез не в своё дело. Но я не хотел обидеть тебя.       — Да, — ответил мер, помолчав секунд десять. — Я тоже прошу прощения, я грубо ответил. — Воин поклонился в положении сидя. Скорее, они не так поняли друг друга. Кайн не сдержал улыбки: он так не хотел ссориться с новым компаньоном, но без этого никак. Ведь во время общения по-любому пересекаются точки зрения двух разных людей, и не всегда они заканчиваются согласием. Так что парень просто доволен тем, что они всё выяснили более-менее.       Напряжённое молчание затянулось, и данмер решил развеять эту атмосферу, предлагая:       — Могу вас потренировать на реакцию. Я знаю много упражнений.       — Оу, да, конечно, — с интересом закивал Драконорожденный. — Мне это не помешает.       — Отлично. — Протектор оттолкнулся ладонью о землю, вставая. Неприятный осадок всё же не покидал обоих. Кайн так же встал на ноги. — Мы начнём с лёгкого, так я смогу проверить ваши навыки. И будем усложнять, если легко справитесь, — пояснил Клинок. Он поднял с земли кучку камней и вытянул вперёд руки лодочкой, читая заклинание на даэдрите.       — Камья рот патэм низас юден', кас патэм лиа рун нехт джеб', нехт патэм коит', экем аем рот', кас', патэм тейс кас хелфхед тейс', джеб зит камья патэм мехт охати джеб', — в ладонях данмера с шипением начали появляться шарики света размером с кулак. Сначала два шарика, в этот миг прозвучал резкий треск и, словно отскочив от воздуха, шарики упали на землю. Они превратились в мячики зелёного цвета; таким образом маг создал шесть мячей.       — Ва-а-ай… — Кайна проняло завораживающее чувство. Его протектор из ничего создал предмет. Бреннан понял, что слова на даэдрите гласили: «Прошу, возьми мой дар, в ответ исполни». Даэдрит — весьма сложный язык: каждая буква звучит, как слово, и пишется раздельно. Отдельные части речи и предложения различаются в этом языке знаком «', ». Нередко великие Демнайто гадают по даэдрическому алфавиту, так как каждая буква имеет своё значение. Например, буква «J» из тамриэльского языка на даэдрите читается как «Джеб», а эта буква, в свою очередь, значит «работа», «дело». Брюнет похлопал умелому товарищу. — Ты случайно в Коллегии Винтерхолда не обучался?       — Нет, я сам всему научился. Я ещё с детства мечтал учиться в Коллегии Винтерхолда, но как-то не довелось… — признал протектор. Он поднял с земли два мячика. — Начнём, пожалуй. — Клинок кинул шарик Довакину. Тот поймал его правой рукой, непонятливо смотря на товарища. — Подкидывайте… — В ответ парень пожал плечами, подкидывая один шарик. Данмер выждал пару секунд и закинул ему второй. На этот жест юноша успел отреагировать и, поймав мяч, стал перекидывать из руки в руку. Получалось у него уж как-то слишком просто, поэтому данмер поднял с земли ещё шар. Подождав несколько секунд, чтобы Кайн заметил, он подкинул ему ещё предмет. Молодой мечник сам не понял, как управился с тремя мячиками, но его радость длилась недолго. В один миг он запутался, и шары разлетелись по траве.       — Ну, двадцать секунд тоже пока неплохо. Кто-то с тремя сразу теряется.       Так они пробовали раз десять, пока драконоборец всё же не смог нормально быстрым перебором подкидывать вверх все три мяча. Нереварим считал: нет лучшего способа запоминания, чем через формирование наглядно-действенного мышления. Поэтому следующие приёмы он показывал сам, а Бреннан внимательно наблюдал. — Теперь вы пробуйте. — Встав в боевую стойку, юноша держал по мячику в руке и оттачивал удары. Перескакивая и одновременно подкидывая шар, он успевал его поймать. Наблюдая за этим, эльф отметил, что у хозяина отлично отточен и поставлен удар. Так продолжалось где-то полчаса. Сам Нереварим тренировал комбинированные атаки, различные финты и кручёные удары, всякие блоки. Это выглядело, как бой с тенью. Данмер много знал о клинковом оружии, у него самого оно было высшего качества. Длинноклинкового вида, сто десять дирцев, обоюдоострый. Плоский и весьма узкий по сравнению с мечом. Этот клинок лучший, который когда-либо был у Нереварима: он спас ему жизнь не один десяток раз и невероятно дорог его сердцу. Лёгкость этого клинка не лишала его сбалансированности. Опасное, умело выковано, зачарованное на сопротивление любой магии. Это орудие Косадес никогда не променяет на что-то иное, ведь лучшего не существует, потому что в руках мастера любое оружие — самое лучшее.       Не так далеко от них носились грациозные олени мини-стайками по четыре-пять штук. Они пугливо озирались на каджита и эльфа, когда те воспроизводили резкие движения. Птицы редко летали в небе, или в ходе тренировок на них всего на всего трудно обратить внимание, как и на насекомых под ногами или на опавшие лепестки яблонь, летавших мимо парней.       Немногим позже Кайн показал своему товарищу то заклинание, которое он использовал в пещере, дабы вылечить ссадину на брови эльфа. И тот стал его заучивать, пока только первое слово. Это было забавно:       — Из’ю, — произнёс на «джеле» — языке аргониан — как пример Довакин.       — Жью, — повторил Нереварим.       — Нет, Из’ю, — повторил юноша с улыбкой.       — Жю-ю-ю, — забавно пытался повторить Клинок, вытянув губы вперёд.       — Ха-ха-ха! Ты же не пчела, «зюкать» мне тут! — умилённый попытками эльфа смеялся Довакин. — Нет, у тебя произношение неверное из-за особенности речи. Пробуй ещё! — Эльф смущённо улыбнулся, поджав губы и качаясь на месте. Чтобы он да в магии не справился? Ни за что. Он выучит это первое слово правильно во что бы то ни стало.       Обстановка между товарищами потеплела, обиды позабылись. Время пролетело незаметно, и уже было восемь часов вечера, потихоньку смеркалось. И когда ничего не предвещало беды, Драконорожденного свалила сильнейшая лихорадка — это случилось внезапно. Качаясь из стороны в сторону, Кайн упал на спину, а тело било в тряске. Нереварим в ужасе подбежал к господину, подсев рядом, и испуганно выдохнул. Он совсем не знал, что делать. Довакин взмок, температура тела была невероятно высокая. Он словно нагрелся за мгновение, как уголь в печи. Лицо выражало состояние невыносимой боли: брови напряжённо сведены вместе, глаза болезненно зажмурены, а губы плотно сомкнуты. Кроме того, юноша быстро побелел, что нетипично при повышенной температуре тела. Но в следующую секунду он сбито выдыхал и вдыхал ртом, откидывая голову; изо рта у него стекла тонкая струйка крови.       Эльф испуганно перевернул его голову вправо, касаясь только одними кончиками перчаток. Пока кровь активно капала на траву, Косадес слушал свой ускоренный стук сердца, отдающий молотком в голову. Его самого трясло мелкой дрожью. Он просто боялся за жизнь хозяина, или это из-за непрямого касания. Неужто «болезнь Довакина» себя так сильно проявляет? Клинок сосредоточился, шепча самое сильное заклинание лечения, которое только знал. В этот миг Кайн стал сильно кашлять и метаться, рывками катаясь по траве. От этого мер испуганно вздрагивал и прерывал чтение, опасаясь, что заклинание не подходит, и вдруг он причинит скорее вред, чем окажет помощь.       Клинок чувствовал настоящий страх, граничащий с панической атакой, которая усиливалась с каждым мигом, словно горный поток лавины, накрывая с головой. Данмер не думал, что страх может быть тяжёлым и холодным. В ладонях Нереварима, которые были в перчатках, загорелись плавные потоки энергии сиреневатого оттенка. Он прижал к груди парня руки, и случилась маленькая вспышка света, похожая на подрыв маленькой пороховой скрутки, но через секунды сияние чуть угасло. Клинок напряжённо замер, поджав губы, а его лицо покрылось росинками пота. Ему пришлось буквально пригвоздить к земле Довакина, так как тот рвался прочь, как от огня. Если его не удержать, он точно вырвется в сторону.       «Невероятно, его хаотичный поток не пропускает моё заклинание…» — думал в шоке протектор. Это очень странно. Хаотичный поток Кайна при сильном желании владельца, видимо, может блокировать любое заклинание. Даже направленное на Довакина в бессознательном состоянии. Но как так? Это ведь, по сути, абсолютно невозможно, ибо хаотичный поток, наоборот, в идеале, поглощает чужой, а не отторгает. Магия создаётся из потока, и Кайн сейчас должен был принять заклинание Косадеса, поглотив его. Но Кайн его, напротив, блокировал и отторгал.       Морровиндец решил сделать быстрее и эффективнее своё колдовство. Сняв с рук перчатки, он боязливо потянулся ладонями к чужим рукам, но страх стопорил его. Однако если он этого не сделает, господину может стать куда хуже. Он может умереть. В итоге после нескольких тяжёлых неудачных попыток эльф таки схватил Довакина за запястья обеими руками, и сразу по каждой из выступающих вен пострадавшего от рук Нереварима потекла та сиреневатая магия. Не видно было только под рукавами. Клинок столько, сколько нужно было, терпел эту жгучую боль и пульсирующую ломоту в руках, которая просто сводила с ума. И вот, наконец, через секунд двадцать, Бреннан полностью успокоился и просто обмяк, спокойно лёжа на земле. Его товарищ чуть вскрикнул, отдёрнув руки и тряся ими рефлекторно в воздухе. Конечности скрутило от ломоты по самые плечи. Эта боль была настолько реальной, что невозможно было её терпеть. Косадес пытался восстановить дыхание, пока из глаз капали слёзы; кажется, у него даже получалось успокоиться. Господин, помимо упражнений «Круг людей», просил поражать. Если кто-то попытается до него дотронуться специально, господин советовал бить на поражение. Каждый раз просил: «Бей первый или будешь уязвим, когда тебя тронут». Он просил, но не приказывал, поэтому это не казалось Косадесу чем-то навязчивым. Клинок был согласен с таким советом. Ещё Кайн просил дышать в моменты паники. Правильно, спокойно дышать. Вот Косадес сейчас и дышит. Хотя ему мерещилось попутно, будто что-то на него падает прямо с неба. Нечто чёрное небольшое и непонятное… Он частенько смаргивал, понимая, что это оптические галлюцинации на фоне стресса или болевого шока. Такие припадки у Кайна, вырубающие его ни с того ни с сего, не предвещают ничего хорошего…       Довакин стоял совсем один посреди равнины. Он осмотрелся: вокруг не было ни одной живой души. День был ясным, а солнце слегка согревало. Парень посмотрел в небо на клубы облаков. Казалось, они были так низко, что можно их почувствовать. Это вызвало умиротворённую улыбку. Кайн мечтает коснуться небес… Он встал на носки сапог и смог оттолкнуться кончиками подошв от самой земли и медленно вспорхнуть вверх. Это было удивительно — парень получал букет ощущений. Свободу, страх, интерес и ни с чем не сравнимую эйфорию. Сам ветер толкал его выше, словно он лёгкий кусок шёлковой ткани и не весит почти ничего. Когда Кайн набрал приличную высоту, дух стало захватывать. Дыхание порой резко перехватывало от непреодолимого трепета, ведь летать невозможно.       Но каждый втайне мечтает об этом. Это так нереально, но неописуемо прекрасно… Вдруг он упадёт или не сможет спуститься? Куда тогда он попадёт? Под ногами была пропасть, он был так высоко, что видел всё на гирцы вокруг: золотые поля, луга с цветами, реки и озера, дремучий туманный лес, зверей, вольно расхаживающих по округе. Ветер обдувал его тело, унося выше к небесам от земных проблем, которые мучили сердце. Враз все невзгоды остались внизу. Но также он чувствовал, словно его ноги и бедра толкают вверх чьи-то ладони. Смотря вниз, он не видел ничего похожего на руки, как бы реально не ощущал это через ткань штанов. В один миг он осознал, что почти достиг облака. Оно было всего в пятидесяти лирцах от него. Чем ближе к нему он приближался, тем прозрачнее оно казалось, но возбуждения от предвкушения это не убавило. Кайн мечтал потрогать облако, и мысль, что ему это позволено, вскружила голову детской радостью. Он протянул руку вперёд, раскрыв глаза и широко улыбаясь. Но, когда до желаемого осталось меньше лирца, он понял, что снижается. Сердце сковала печаль и обида, но Довакин не сдался и в воздухе двигал ногами, будто продолжая идти. Это было на удивление тяжело, будто он ранее пробежал без остановки сутки, и его ноги саднили от щекотливой боли перенапряжения. Поджав губы, он из-за всех сил тянулся к облаку пальцами, приближаясь невыносимо долго. Совершив последний рывок, в нужный миг он схватился за облако. Холодно. Вниз к локтю по его руке прозрачными тонкими дорожками потекли капли воды. Ладонь была полностью погружена в облако. Довакин в замешательстве раскрыл глаза, и его тело потянуло вниз. Падал он быстро. О, это свободное падение ни с чем не сравнить…       Страх исчез совсем. Ветра обволакивали его тело, остужая. Бреннан вертелся порой в воздухе от столкновения с потоками воздуха. Он мог сравнить себя сейчас лишь с осенним мокрым листком клёна, павшим с кроны дерева и летящим к мёрзлой земле по причудливой траектории. В правой ладони парень зажимал кусочек облака, который успел украсть у неба… Он был влажный и прохладный, мягкий и белый; стремительно растворялся в руках Драконорожденного, как и то время, которое стремительно кончается. Он чувствовал подсознательно: совсем мало времени, чтобы всё успеть сделать. Часть облака превращалась медленно в пар, его кусочки отделялись, улетая обратно вверх. Это облако, подобное шёлку, было даром в руках смертного. Парню казалось, что и его когда-нибудь также заберёт Кинарет. Как и это облако, утянет к себе. Бреннан прикрыл глаза, растворяясь в шуме ветра, заполнявшим уши, и мягкой пустоте, в которую падал. Вновь приоткрыв томный взор, обращённый к небу, он взывал лишь одними губами:       — О Кин. Скажи, насколько я опасен для всех? Я потерял контроль и хочу обратно. — Довакин не заметил, как забылся в тягучей усталости и тьме…       Очнулся парень быстро, одна проблема сменилась другой. У Бреннана ярко светились синим глаза. Эльф хотел было обрадоваться, но кое-что заставило его насторожиться. Юноша медленно стал приподниматься на ноги, не отрывая жуткого, нечеловеческого взгляда от товарища. Тот непонимающе нахмурился. И когда брюнет, не говоря ни слова, сел сначала на корточки, а потом медленно стал выпрямляться, до эльфа дошло. Клинок подозрительно уставился на человека перед собой и быстро стёр улыбку со своего лица. Он резко вскочил и отжал чуть назад, утирая слёзы.       Господин сейчас опасен и не в себе, как тогда, в Ветреном пике. Перед данмером снова тот жестокий зверь, который медленно, молча подкрадывается, дабы не спугнуть жертву. И вот-вот нападёт. На резкие движения Косадеса Бреннан не отреагировал особо, как ни странно.       — Спокойно… — выставил руки вперёд мер. Зверочеловек выжидающе склонил голову влево, и как-то неприятно оскалился. Было в этой улыбке что-то жутковатое, которое пробирало страхом и неприязнью до костей. — Вы слышите меня?       — Да-а-а… — закивал парень. — От тебя так сильно… — задумался мечник, глубоко вдыхая. Его голос был совсем иной — неживой и однотонный. — Пахнет страхом. Это весьма провокационно с твоей стороны… — Кайн стремительно вынул меч с пояса, угрожающе подступая вплотную.       — Успокоитесь, не злитесь только, — уговаривал протектор, нервно хихикая. Слова Драконорожденного пугали.       «В смысле пахнет страхом?» — вертелось в мыслях данмера. Либо это такой словесный оборот, либо господин серьёзно. В любом случае это прозвучало жутко до отвращения. Избегая сокращения расстояния между ними, мер отбежал подальше, ведь хозяин с обнажённым мечом и этой дьявольской ухмылкой выглядит до неузнаваемости жестоко. И Косадес как-то не хотел, чтобы ему в порыве неконтролируемой ярости снесли голову с плеч.       — Не смей мне указывать, выродок из Вивека! — кривлялся драконоборец, угрожающе помахивая мечом, рыча на союзника. Тот ошарашенно замычал, недоумённо прикрывшись руками. Насколько протектор успел приметить, хозяин очень образованный, умный и благовоспитанный. Он никогда бы не стал так хамить без веской причины. Скорее, он из тех, кто несколько раз посмеётся, а потом уже ответит грубостью на грубость. В мысли Клинка пришла странная идея. А что, если спровоцировать сейчас Довакина, дабы он использовал Слово силы? Эльф не был до конца уверен, хорошая ли это идея, но можно попробовать. Тогда есть вероятность, что Кайн научится использовать свой первый Ту’ум. Также получится проверить, связаны ли силы Драконорожденного со свечением его глаз.       — Ха, да чему тебя учить? — злорадно фыркнул данмер. — Сопляк на мою голову свалился. Я передумал тебе служить, ты идиот! И даже кричать не умеешь! Ну, или докажи, что я не прав. Крикни хоть раз!       — Ха, ты думаешь, я куплюсь на твои выходки? Это ты идиот, порождение пепла! — злобно ответил Бреннан. Косадес понял, что наличие сияния глаз не лишило смекалки и хитрости юношу. Он не повёлся на уловку. Но он явно распалялся, так как хаотично подскакивал к союзнику. Тому приходилось маневрировать, дабы соперник не подошёл к нему. Самое отвратительное было то, что в таком состоянии Кайн пытался схватить Клинка рукой. Пытался сделать более неприятно и больно, старался коснуться его. Словно это его забавляло. Хотя сейчас неудивительно, что так и есть. Это состояние долгое, по сравнению с тем, что было в храме Ветреного пика, отчего становилось тревожно, так как неизвестно, когда это теперь прекратится. Хаотичный поток Кайна чувствовался раздражающим зудом внутри тела. Он слишком расплескался.       — Да мне плевать! Кому ты сам-то нужен? У тебя даже нет семьи! Ты ничего не помнишь! — ехидно выпалил черноглазый. Он вовсе не хотел такое говорить, но это быстрее заденет хозяина где-то в глубине души. — У тебя нет ничего, и тебя все вокруг ненавидят! Ты один во всём мире, и никому нет до этого дела! Это ты виноват во всём! — И лицо Кайна поменялось. Недобрая ухмылка слезла с его лица, сменяясь на тяжёлую обиду и жгучую ненависть. Он сжал кулаки, сверля эльфа враждебным взором. Мечник сильно вдохнул и чётко проговорил:       — «ФУС»! — ничего не случилось ни в эту секунду, ни в следующую. Эльф напряжённо сжал кулаки. Это плохо. Ту’ума не было, только пустое слово. Довакин не кричит, он просто не может. И даже сам данмер не знал, почему. Кайн только сильнее злился от невозможности воспроизвести Крик. Он хотел поставить на место наглого данмера, но, сколько бы он не пытался снова крикнуть, не получалось. Юноша как-то даже замер, думая, почему у него не выходит. Но тут Кайну резко вдарило осознание в голову. Недостаточно просто произнести слово. Необходимо понять его значение и почувствовать полную значимость той силы, которую оно несёт в себе. Эти мысли натолкнули его и на другие. Он спросил сам себя: «Что я делаю?». Парень забегал взглядом по земле, понимая, что не так… Боги, его радужки жутко светились, словно у беспокойного драугра.       «Всё не так… Что я творю? Почему я такой?» — думал в панике Бреннан, пытаясь успокоиться. Теперь он чётко понимал, что ведёт себя сейчас опасно и пытается напасть на Нереварима. Почему? А нет причины. Это неправильно. Ненормально. Он бы так не поступил, поэтому он изо всех сил старался вернуть над собой контроль, одновременно с этим ощущая, что находится на грани полностью его утерять. Может, это и есть баланс, который ему необходимо познать? Он решил всё же попробовать издать Ту’ум: вдруг после этого свечение пропадёт.       «Как понять слово, если его нельзя потрогать? Никто не думает, произнося слово «молоток», какое оно на ощупь, или какова значимость этого слова в диалоге. Мы просто говорим и говорим… Как слово «сила» может быть осязаемым? Как оно выглядит, в виде чего представляется?» — судорожно размышлял Кайн, пока ещё находится в своём уме. Нереварим пристально наблюдал, что случится дальше, но не ослаблял бдительность. Юный странник продолжил думать: «Точно… «ФУС» — сила. Сила — это воздействие на окружающий мир, толчок… Когда что-то толкаешь, это ведь сила…»       Кайн вспомнил тот момент, когда поднял каменную плиту для спасения Вивьен. Эту плиту было тяжело поднять, потому что она давила своим весом. Мечник печально взглянул на Нереварима, боясь, что он его сильно напугал. Товарищ и бровью не повёл, ожидая любого действия. «Да… Если толкнуть мир — мир толкнёт тебя в ответ…» — заключил в голове Бреннан, отвернувшись от Клинка. Он стойко опёрся подошвами о землю, чуть пригибаясь. Он должен стоять твёрдо, ибо мир, несомненно, толкнёт в ответ. Косадес в непонятках изогнул бровь, наблюдая за господином. Странник вздохнул поглубже, крикнув во всю мощь: «ФУС!!!» — голос Драконорожденного резким эхом разнёсся по округе. Последовал за ним и оглушающий раскат грома. Земля дрогнула под ногами. Зверочеловек с трудом, но устоял на ногах, хотя отдача неслабо отодвинула его назад, оставляя траншеи в земле.       Нереварим ошарашенно раскрыл глаза, стискивая зубы и пытаясь устоять на ногах. Он упал на корточки, рефлекторно опираясь о землю ладонью. Он своими глазами узрел, как с губ Довакина слетел поток голубоватой каплевидной энергии, который улетел вперёд на пять лирцев и далее поэтапно растворялся. Даже птицы встревоженно взлетели из своих лесных укрытий, расположенных по округе, и закружили в небе, чирикая между собой.       — Да-а-а-а-а-а-а-а!!! — заорал Кайн, когда осознал, что только что произошло. Он широко распахнул глаза, махал руками и хватался за голову. Мечник не мог поверить, что он сейчас сделал это.       — Вро-о-о-о-оу… — прорычал парень, подняв брови, чувствуя резкую эйфорию, растёкшуюся теплом в груди. Он в восхищении прикрывал ладонями рот и садился на корточки, поражённый сильным эффектом, а потом тут же вновь вставал, расхаживая туда-сюда. И так несколько раз. Острое счастье вскружило голову, сердце заходилось в быстром ритме радости.       Драконорожденный проморгался, и свечение глаз само собой угасло. Нереварим радостно усмехнулся, встав. То, что он узрел, — Ту’ум, — это было действительно бесподобно. Узреть вживую — дорогого стоит… Это оказалось совсем иначе, чем описано в книге и свитках. Не так, как представляешь. Страшно и подумать, что могло произойти, если бы кто-то живой попал бы под сгусток такой поражающей энергии. После такого даже можно было и позабыть обо всём мраке, произошедшем минутами ранее.       — Ты видел?! — воскликнул солнечно путник, замирая. Забывшись, он рванул на всех парах к эльфу в готовности его затискать.       — Уа-а-а-ай! — отшатнулся Клинок, вскрикнув, понимая, что господин хочет его замучить в братских объятиях. Кайн приостановился, увидев растерянность спутника, но тут же с невероятно безобидным смехом ринулся за несчастным данмером. — Не надо! — кричал отчаянно Морровиндец.       Получилось, они бегали друг за другом по кругу на поле. В итоге черноглазый внезапно остановился, разворачиваясь, словно готовый принять свою участь. Кайн успел резко затормозить за секунду до столкновения, непонятливо скривив лицо. Клинок уверенно обосновал:       — Ха, я знал, что вы так не поступите. — Конечно, Бреннан хотел бы что-то подобное сотворить. Каджиты любят такие штуки, как долгие тисканья друг с другом, но это не все расы понимают. Да и когда от каджита кто-то убегает — это то же самое, что и дразнить голодного пса куском аппетитного мяса. Поэтому парень частенько в такие моменты боролся со своей звериной природой. На последнюю фразу эльфа мечник согласно кивнул. После этого он услышал следующее: — И я не со зла говорил про семью и остальное. Я хотел немного подтолкнуть вас к использованию Ту’ума, — виновато провёл по шершавому затылку Клинок. — Я очень, очень сожалею.       — Ничего. Это сработало. Спасибо, — поклонился парень. — Пойдём в Вайтран. Совсем темно уже… — как-то вмиг потускнел молодой человек. Скрывая эмоции сухими ответами, он быстро ушёл вперёд по дороге. Данмер потопал за ним, не забывая прихватить их рюкзаки и забросить за спину. Да и, к слову, было ещё не темно: солнце в позднем закате, но ещё видно. Так к чему хозяин сказал, что уже темно? Заговорился или хотел тему сменить?       Бреннан всё равно радостно улыбался, понимая, что у него всё же получилось, и вот, что такое Крик. Пусть во рту стойкий вкус крови и язык резко щиплет, дёсны режет от боли, как и губы, он смог. Он перетерпит всю боль: не ребёнок уже. Да и свечение он ещё в силах перебарывать. Хотя с каждым разом всё труднее. «Может, теперь я могу называть себя Довакином?» — думал неуверенно Кайн. Они вошли в город, саднящие лёгкие пронизывал ночной влажный воздух, пахло мокрой травой. Им навстречу шла та самая девушка с реки, которую парень приметил ещё издалека, шёпотом пролепетав:       — Да-а-а-а… — Есть шанс исправить ту нехорошую ситуацию у берега. Эта встреча вызывала у него смущение. Парень выпрямился, приостанавливаясь, и обаятельно улыбнулся. Брюнетка его заметила, безрадостно буркнув:       — Опять ты…       — Добрый вечер… — драконоборец, мило краснея, опустил в землю взгляд, но тут же снова поднял. Тогда они были далеко друг от друга, а сейчас нордка могла сразу увидеть две тёмные бездны в глазницах данмера. Она с улыбкой смотрела на него, а он спокойно смотрел на неё в ответ, только взора не было видно. Ещё не весь Скайрим видел его цвет глаз, дабы не удивляться.       — Кхм, я сказал: «Добрый вечер», — напомнил Кайн, скрывая слабую раздражённость. Но нордка, не замечая его, чуть подошла к данмеру, отчего тот напрягся.       — Ух ты! Какие красивые… — оценила воительница, рассматривая отражение бликов в почти зеркальных глазах мера. — Как два драгоценных миланита или чёрные диопсиды… — Кайн огорчённо махнул ладонью, хмыкнув, пошёл далее. Ему было весьма обидно, что девушке, которая ему мила, понравился кто-то другой. Клинок не отреагировал на внезапный комплимент и поспешил за господином. Дама улыбчиво проводила его взглядом, а затем пошла по своим делам. Она догадывалась, что эти двое явно не местные: слишком уж расторопные. Местные обычно не торопятся и не прочь потрещать не по делу от скуки…       Если смотреть немного сверху, товарищи и девушка-хускарл не успели разойтись даже на пять лирцев друг от друга, как раздался внезапный вой. Их и остальных жителей Вайтрана застиг врасплох голос, по силе сравнимый лишь с торнадо или цунами… Казалось, весь Нирн содрогнулся. Жители, испуганно крича, осели и попадали на колени. Нереварим присел на корточки, жмурясь и опираясь о землю руками.       — ДО-ВА-КИН!!! — Это были громкие голоса, которые протяжно, по слогам, провозглашали, казалось, прямо с небес.       — А-а-а! А-а-а-а!!! — кричал Кайн, жмурясь и закрывая чувствительные уши ладонями, прижимая их к голове. Кроме того, у него ещё и сильной болью пронзило суставы. Да так, что замутило, и голова закружилась. Ошарашенно смотря вперёд, он дождался, пока это не прекратилось. Люди потихоньку встали, не понимая, какого даэдра это было. Клинок поднялся на ноги, осматриваясь. А та нордка, которая говорила ранее с путниками, обратила внимание, что Кайн болезненно держится за голову, и решила посмотреть, что с ним произошло.       — О! Это случилось! Господин! Как в легендах прямо! — радовался по-детски данмер, стоя около хозяина.       — Что это… — Бреннан медленно опустил голову, смотря на испачканные в крови ладони, отчего радость Клинка сменилась оцепенением и шоком. — Что это, даэдра возьми, было?.. — Из ушей странника текла кровь, очерчивая изящный изгиб лица в районе скул и челюсти. Кровь текла и по шее, капала на землю, пачкала ворот. Некоторые люди с сочувствием на него смотрели, по их спинам остро пробежали неприятные мурашки от ужаса. Крови было действительно немало, для ушей-то.       — Седобородые позвали вас в Хротгар… — ответил этногенный мер. Бреннан беспорядочно тряхнул головой, в ушах был гул; он резко поднял голову, со злостью крича:       — Даэдра тебя возьми, можно было и понежнее! Хах, хах, хах… — тяжело дышал парень, жмурясь от сильнейшей резкой боли в ушах и голове, качаясь на месте. Нереварим вдруг в ужасе выдохнул… Он тряхнул головой и похлопал ресницами, думая, что померещилось. И господин выглядел уже нормально. Просто в этот миг глаза хозяина приобрели форму кошачьего глаза. Ну, точнее, только зрачки стали узкими, а клыки необычно удлинились. Это продлилось всего мгновение. Но сейчас-то ничего нет, поэтому он предпочёл считать, что ему показалось.       На самом деле Кайн очень устал от всего. Его нервы не выдерживают, из-за этого он на секунду не смог сдержать полноценную людскую форму. Он зол. А такое с ним нечасто бывает. Парень вытер кровь дрожащими ладонями. Почему он должен терпеть всё это, когда не хочет быть никаким Довакином и никогда не хотел? Неясно. Так почему он? Эти нескончаемые вопросы пожирали его сознание целиком.       — Вы в порядке? Сильно уши пострадали? — интересовался состоянием товарищ.       — С-скажи. Я могу от этого избавиться? — тихо пробормотал Кайн. Выглядел он очень болезненно и слабо, словно жизнь из него улетучивается с каждой минутой. Он с надеждой взглянул в глаза Клинка, нервно усмехаясь. — Ну… Ну, может, у меня есть шанс отказаться? — Нереварим печально прищурился, замирая на месте. — Или это лечится?       — Нет, вы родились с этим даром. С самого рождения он был. Это дар Богов и предначертан он вам. Никто другой не в силах владеть им или отнять его у вас… — заявил данмер, разочарованный непринятием хозяина, хотя одновременно и понимал его позицию.       — То есть… — Бреннан, охваченный чувством безысходности и отчаяния, чуть отошёл назад. Ему казалось, что его разрывает что-то плохое на части, не оставляя в нём ничего хорошего. Только пустоту и страх. Это как видеть мёртвое одинокое дерево посреди пустынной, выжженной долины. Оно умерло, потому что у него не было выбора, где расти. Ком, вставший в горле, не давал нормально сглотнуть. Кайн думал, что после того, как сможет кричать, ему станет лучше. Но стало только хуже. Его сломали ещё раз, только сильнее, чем раньше. Даже та радость от первого Крика не перевесит все эти невыносимые чувства. Боль от костей, пугающие голоса, кашель и общий недуг. И его ещё ждут новые, иные сюрпризы из обыденной жизни Драконорожденного.       — У меня нет выбора… — Некоторые посторонние не стеснялись подслушивать диалог воинов. Кайна это раздражает. Он ненавидит это. Почему они подслушивают с интересом, а потом безразлично проклинают его словами и взглядами? Мечник раскинул недовольно руки в стороны. — Что вы все пялитесь на меня?! Может, хотите сами Довакинами стать вместо меня?! Вы ведь так меня ненавидите, ну же! — Люди настороженно попятились, расходясь.       — Успокойтесь господин, — просил протектор. Он абсолютно не был готов к таким ситуациям. Он не знал, что делать.       — Они лгут мне, — с ненавистью прошипел Кайн, косясь на окружающих. Все казались ему врагами, и никто не хотел его действительно услышать. Он был абсолютно один, в неведении. Кайн не знал, что он может сделать, чтобы изменить это.       — Прошу, поймите. Это сила, которая спала внутри вас очень долго… Это лишь начало, вам надо научиться контролировать это, — объяснял Клинок. — Дар послан вам не просто так, им можете овладеть только вы. — Кайн загруженно вздохнул. Ему казалось, на него все давят. Тяжело. Он должен, потому что по-другому нельзя. Он хотел бы спрятаться в тёмном уголке глубокой пещеры Скайрима, чтобы ему никто никогда больше не смел твердить, что он должен и не должен делать.       — Ты тоже… — ответил разочарованно компаньону Довакин, опустив голову. Он имел в виду: «Ты тоже врёшь мне». Нереварим произносил тот же монолог, на который натаскан кодексом. Товарищ говорит, что надо этой силой гордиться, ибо это дар, контролировать и принимать её. Но он не знает, каково её иметь. Он словно говорит заученными фразами, ведомый долгом или обществом. Нереварим, в свою очередь, в ступоре застыл, смотря на подавленного господина; он не мог ничего сказать, словно дар речи внезапно утрачен. Он злился на себя, что теряется в такие моменты. Сейчас, когда нужно его слово, он не может и пошевелиться. Внезапно внимание обоих привлёк недовольный вскрик.       — Вот гадость! — выругался стражник. — Второй раз за сегодня! И что им там спокойно на своей горе не сидится… — Только он не знал, что первый Ту’ум принадлежал Кайну.       — Ладно, — зверочеловек поуспокоился, решив забыть обо всём. Он хотел бы быть сильным, а не страдающим. Ну, или хотя бы выносливым. У драконоборца очень сильно болела голова из-за повреждённых ушей, но он потерпит. И он переспросил о более насущном, смотря уже собранно на эльфа: — Ты что-то там сказал про какой-то Хротгар?       — Высокий Хротгар, — поправил Нереварим, понимая, что снова совершил ошибку, промолчав. — Вам стоит туда сходить, вас пригласили.       — Тогда скоро отправимся туда, — кивнул парень, хмуро косясь на тёмный силуэт Глотки мира. Только сейчас он заметил ту девушку, что удивлённо наблюдала за ними всё это время и, скорее всего, слушала. Она пересеклась с суровым взглядом таинственных властных глаз Кайна. Девушку словно притягивала их хищность и насыщенный, яркий оттенок мятного цвета. Драконорожденный первым прервал зрительный контакт, разговаривая со своим протектором, и, тихонько сговорившись с ним, пошёл далее вдоль дороги. Вот тут девушка никак не могла предположить, о чём они шептались, но решила пойти туда, куда всё-таки шла. Этот новоявленный Довакин надолго засел в её памяти.       —Эй, стойте! — догнал стражник путников. Те оглянулись в ожидании, внимая. — Ты Кайн? Ярл к себе зовёт… фух… — отдышался солдат. Видимо, он бегал, искал путников по всему Вайтрану.       — М-м-м? Да, это я. Зачем? — спросил Бреннан, смутившись.       — Не знаю. Просто сказал зайти к нему: дело срочное и не терпит отлагательства, — пожал плечами стражник. — Главное, что я тебя нашёл и передал. — Солдат отправился в сторону ворот. Данмер и каджит переглянулись. И, не говоря ни слова, пошли вдоль дороги к базару, а оттуда они попадут и в верхний город… «Морндас. 18 Второго зерна. Тень. 4 Э год 401.»