***
— Пап, где Кай? — спросил малыш, толкая отца в ногу. — М-м-м? Его нет дома, а что? — ответил мимоходом взрослый, прибивая полку к стене. — Почему он постоянно где-то ходит? — возмущался мальчик. — Он обещал, что сегодня погуляет со мной! — Он всегда такой. Что поделать, если у тебя брат-ублюдок. У тебя есть игрушки, вот иди и займись ими. — Отец даже не посмотрел на сына, который, надувшись от обиды, потопал на второй этаж. Сидя в своей комнате и играя в игрушки, мальчуган хохотал и смеялся, придумывая целые сюжеты, истории и миры. Из открытого окна несло душным воздухом, который наполнен гарью. Небо затянуто красно-рыжей пеленой. Оно давит на тебя. В Морровинде сейчас полдень. — Клан синих скоро даст свой ответ, король Дагрис, — озвучивал персонажей малыш, переставляя руками красные камушки. — Они же не хотят ссориться… — игра в камушки была одной из его самых любимых забав. У мальчика были синие, красные, чёрные, белые, жёлтые и зелёные камушки, которые он классифицировал по цвету, когда играл, и получались неравные по количеству группки. И этими группками он руководил, представляя, что это живые существа. Иногда он так погружался в фантазии, что забывал: это всего-то гладкие цветные камушки. Для ребёнка не составит труда создать из ничего что угодно. — Ха! Клан жёлтых с северных границ ответил на наш призыв — они будут тут к закату, семнадцатого руки дождя! — За малышом пристально наблюдало нечто, сидящее в углу у стены неподалёку от открытого окна. Оно сжалось, сливаясь с тенью мрачного дня. Ощерившись в злой ухмылке, тряслось от предстоящего, предвкушая вкус плоти. Малыш замычал, насупленно взглянув в окно. Как-то резко померкло на улице, ещё сильнее, чем ранее. Он подбежал к подоконнику, и, опираясь на него, обратил взор на клубы тяжёлого дыма. Те развевались в небе, выплывая из Красной горы, заслоняя остатки света. Малыш скучающе наблюдал за данмерами, что шли по дороге около его дома. Они для него словно пустые тени. Казалось, в них нет совсем души, и они идут куда-то, как искусственный механизм забытых двемерских сооружений… Ребёнок не знал, что за ним тоже наблюдают, изучают перед нападением. Он в огромной опасности…***
Кайн резко открыл заспанные глаза, была тёмная глубокая ночь. Его разбудили сдавленные стоны. Он, сонно хмурясь, проморгался, не понимая, в чём проблема. Затем выпрямился на кровати, щурясь в пустоту и прислушиваясь. Но через пару секунд до него дошло, и он в ступоре взглянул в сторону Клинка. Резко вскакивая и чуть ли не заплетаясь в ногах спросонок, он подбежал к нему, мутно наблюдая за данмером. Нереварим елозил на своём месте, сдержанно рыча. Это было довольно жутко. Словно ему было мучительно больно. Только вот от чего? Он же спал нормально до этого. К тому же он что-то бормотал на данмерисе во сне сквозь зубы, с некой неприязнью и ненавистью: «Ты их забираешь», «Забираешь, не оставив ничего», «Ты и у меня забрал», «Верни моё лицо обратно», — что-то такое говорил Клинок сбивчивым злым тоном. Кайн поджал губы, не зная, что происходит. Кошмар? По его спине пробежали мурашки от такой жуткой картины, но компаньона стоит разбудить, чтобы прекратить это.***
Малыш, думая о брате, смотрел на Красную гору, ему было интересно, где сейчас брат. Ведь почти вечер, а он до сих пор не пришёл домой. Внезапно до острых ушей мальчика донёсся еле различимый шёпот. Кажется, женский, а может, и нет. Трудно понять. Он непонятливо скривил лицо. Может, это Красная гора ему что-то шепчет? Он вслушивался, смотря на вулкан, не понимая, откуда идёт звук. Но в этот миг либо чутьё, либо что-то ещё неизведанное заставило его взглянуть вправо. И он узрел это… Малыш ошарашенно вскрикнул, отскочив к стене. В углу сидел незнакомый страшный дядька. И выглядел он точно не как добрый волшебник из сказок. — Вы кто?! — удивлённо вытянул лицо эльфёнок, бегая испуганным взглядом по силуэту незнакомого взрослого. Он встал в полный рост, доставая головой почти до потолка. Малыш в ужасе сжался: ему было очень страшно, и он не знал, что делать. Бежать или звать отца? — Я могу быть кем угодно… — прошелестело это нечто, от его силуэта исходил едкий тёмный дым, а глаза выдавали нечеловеческое зло и опасность, кровожадное желание. Вмиг его лицо поменялось, и он обратился в такого же мальчика, только старше. Малыш узнал в этом облике своего брата, высказав: — Ого… — страха как-то поубавилось, пока образ был знаком. — Ты можешь превращаться в Кая? — Я могу стать даже тобой, — холодно уверяло оно. — Смотри… — К лицу малыша потянулись знакомые серые руки брата. Но это не Кай, ребёнок чувствовал тревогу и опасность. Может, всё же стоит бежать и звать на помощь? И тут мальчик увидел в зеркале на стене слева отражение и моментально оцепенел от накатившегося на него страха. К его лицу тянулось жуткое чудовище. Оно было полностью белёсым. Вместо глаз пустота, лицо казалось маской. А в большом отверстии посередине головы была дыра с кривыми острыми зубами. — У меня много лиц… Я всегда ищу новые… и забираю их себе… — злорадно заявило оно. Поняв, куда малыш смотрит, оно схватило за голову застывшего в оцепенении эльфёнка и потянуло к себе, пока тот кричал…***
— Проснись! Нереварим! — Когда товарищ стал приходить в себя, Кайн чуть отстранился, но данмер затих. Зверочеловек непонятливо нагнулся над компаньоном, изогнув бровь. — Он, что, ещё не проснулся? — сам себя спросил парень. Мер резко выдохнул и вскочил, просыпаясь окончательно. И, собственно, в этот миг он влетел лбом в голову бедного Довакина. В ушах у обоих зазвенело. — О-хо-хо-хо-о-о-о-о-о… — болезненно взвыл Кайн, жмурясь. Нереварим упал обратно на кровать, шипя от боли и держась за ушиб. Ну, теперь он точно проснулся… — Вы чего?! — эльф ещё не осознал, что случилось. Лоб жгло, а дыхание сбилось от страха. — А, э, у… — запнулся Кайн и тут же схватил ближнюю книгу с тумбочки, показывая меру. — Вот, это об неё ты ударился! Но совсем не об мою голову, если тебе так показалось! Нет-нет-нет, мы не ударились! — тараторил Кайн. Он почему-то думал, что сможет успокоить таким образом Клинка. Самое больное — это удар, прямо кожа о кожу. Это не просто касание, а чёртов удар. Сравнимо только если тебя собьёт на скорости повозка, или резко с разбегу пронзят острым штырём. Повезло, что черноглазый не до конца понял, что случилось. И поэтому его не так сильно напугало такое столкновение. Да и мечник всё же смог сбить с толку, хотя Клинок быстро догадался. Он не допускал подобных ударов уже года два. — Очень изобретательно, господин Кайн… — засмеялся тихо Клинок, прикрыв глаза. Его лицо было влажным и блестело от испарины, а дыхание чуть сбито. Видимо, кошмар был очень тяжёлый. Клинок оценил попытку Довакина заставить его думать, что он ударился каким-то чудом о книгу. Но никак не о голову господина. — А всё-таки, что случилось? — Боги… Ты что, не помнишь? — буркнул Бреннан, растирая шишку ладонью. Обычно он будил его на расстоянии, но тут был особый случай. — Тебе, кажется, что-то очень плохое снилось. Я хотел помочь, а в итоге вот… — Плохое? Снилось? — свёл вместе брови Косадес, задумавшись. Но тут он вспомнил, помрачнев моментально. Кивнул и взял себя в руки. — А, да, наверное, просто воспоминания… — О чём ты? Что это за воспоминания такие болезненные? — сочувственно спросил мечник. — Ну… — Клинок сел, подогнув к груди колени. — У нас в Морровинде есть разные сущности. И одни из самых опасных — это духи Красной горы. Опасны тем, что крадут внешность жертвы и убивают. А если не получилось убить, дух сбегает, ища новую жертву. — Данмеру было неприятно об этом вспоминать, что выражалось на его лице. — Иногда, бывает, они возвращаются с внешностью брата, жены, дочери… — Мужчина прожигал взглядом стену напротив, хоть этого и не было заметно. Кайн залез на кровать союзника, устав стоять. После сна он всегда чувствовал слабость, и стоять не хотелось. Он присел на другой конец кровати, сдерживая порывы зевнуть. В такой печальный момент это было бы нетактично. Бреннан обожал ночь: ночной запах прекрасен, как и эта прохлада, спокойствие и тишина. Ночь несравнима, особенно, когда ты гуляешь, чувствуешь себя более свободным. Дневные проблемы исчезают, и ты очищаешься. Эльф продолжил: — И со мной это тоже случалось. — Как так? — в ступоре развёл руками Кайн, приковав заинтересованный взгляд к товарищу. — Это случалось дважды. Первый раз, когда мне было четыре. Я не знал, что это такое, оно залезло ко мне в окно и почти разорвало на части, — данмер показал давние шрамы на правой руке от клыков. Они почти незаметны, так как выровнялись с годами. Брюнет раскрыл в ужасе глаза, слушая эту страшную историю. — Отец вовремя поспел, потом яд подействовал, и… — Яд?! — с каждой новой подробностью Довакин всё больше проникался ужасом этой истории. — Да, когда духи Красной горы кусают, на устах их яд… — продолжил Клинок. — А во второй раз мне было уже шесть. Я смог выбежать из дома, но оно украло моё лицо, и укусило старшего брата за руку… — Кай? — нахмурился брюнет, ведь так зовут брата у Нереварима. — Да, ну, и у брата тогда ещё была истерика. Мы были совершенно одни в Вивеке, и никто не мог прийти на помощь. Родители были на сопровождении, совсем в другом городе. Мы просто боролись за жизнь… Кай смог уничтожить духа. Хоть это был и не я, но невозможно даже представить, каково ему было резать на части духа с моей внешностью, не зная наверняка. Вдруг он ошибся бы? Короче говоря, лично мы жили хреново в Морровинде. — Боги… Если честно, у меня в голове не укладывается, — махнул ошарашенно головой юноша. — Это же страшно. Тем более для ребёнка. Это ненормально, дети такое не должны видеть. — Даже будучи взрослым, я с ужасом вспоминаю те ненавистные дни, когда я жил и рос в Вивеке… Это плохое время моей жизни. Даже когда я попал в Скайрим, не смог забыть то, что происходило там… — Нереварим помнил, как с трёх до тринадцати лет он не мог спать один, и у него развилась нервная бессонница в таком юном возрасте. Если он оставался ночью один спать, у него резко вспыхивала паническая атака. Этот ад приутих только, когда он подрос, стал изучать искусство Клинка. Он мог себя защитить, и спать можно было спокойно. Вместе с тем он наконец-то мог вдолбить брата в ближнюю стену. Он стал достаточно силён, чтобы дать Каю отпор. — Простите за переполох. У меня не всегда так сон протекает. Но, всё же, скоро вставать, а я тут представление устроил… — стыдливо опустил голову протектор. — Ничего страшного, — Кайн встал с кровати, но кое-что вспомнил и оглянулся, пронзая эльфа удивлённым ярким взором. Тот в ожидании посмотрел в ответ, думая, что хозяин ещё что-то хочет сказать. Странник вспомнил сказанные Марком слова: «Может, хоть данмеры смогут когда-то жить нормально». Теперь ясно, о чём он говорил. Да, у данмеров и правда нет жизни ни в Морровинде, не за его пределами. Довакин печально отвёл взгляд. Невероятно, как ломает тебя таким образом прожитая жизнь. Да и, вообще, понятно, откуда у компаньона многие проблемы. Все эти сны, отвращение к родине и семье, неуверенность в себе. Неудивительно, если и причина боязни касаний кроется где-то в отрочестве. Но, несмотря на это, он не вырос каким-то безнравственным уродом, а стал достойным воином. — Ты, может, хочешь мне что-то сказать? — ссылался мечник на негативное поведение протектора перед сном. — В смысле? — не понял Клинок. — Ну, ты какой-то не такой ещё с вечера, — обосновал мечник, переваливаясь с ноги на ногу и устало прикрывая глаза. — Может, тебя что-то гложет? — А, ну… — компаньон нерешительно сомкнул губы, понимая суть вопроса. — У вас теперь будет новый попутчик, верно? А мне, наверное, надо будет уйти? — Бреннан прищурил глаза, улыбаясь. Непонятно, как из-за такого пустяка можно нервничать ещё. Но, как он и предполагал, всё крылось в этом. Довакин сел на корточки напротив мера и прикрыл рот ладонью, в раздумьях бегая взором по эльфу. Спектр эмоций, который выражали лицевые мышцы Клинка, Кайн свёл к отметке «негативный трепет». Ну, собственно, причина ясна, откуда этот трепет: он боится, что его бросят. Просто откажутся и заменят кем-то другим. — Нет, — коротко ответил молодой странник, зажмурив радостно глаза. Нельзя просто так кого-то заменить. По крайней мере, Кайн не мог. И вообще, для него Нереварим — самый полезный и комфортный товарищ на данном этапе. Ему никогда не надо повторять дважды. Он услужлив и силён. Много знает о «довакинстве». Кайну не нужен другой, нужен этот. С другим он, может, и не сладит, а с этим проблем, считай, нет. Да и весьма располагал тот факт, что они оба «непринятые». А это испокон веков сближало людей. Нереварим на такой ответ успокоенно выдохнул, улыбаясь. Теперь конфликт исчерпан. Ему было стыдно, что он напридумывал себе там чего-то и мутил потом весь вечер. Ответа хозяина ему хватило, дабы успокоиться. Кайн открыл глаза и встал, кивнув напоследок. — Спи теперь спокойно, — зверочеловек подошёл к своей кровати, бухаясь лицом в подушку и засыпая. Через часа три-четыре надо будет вставать уже окончательно. Остаток ночи прошёл тихо, несмотря на ночные приключения. Нереварим проснулся в шесть утра, судя по солнцу, которое светило в комнату. Данмер успел переделать нормально хвост, наточить оружие местным приспособлением, которое находилось в тумбочке. Также умылся и прополоскал рот. Пора бы и разбудить хозяина. Когда он приблизился к нему, оставаясь в четырёх шагах, он приметил кое-что странноватое… Кайн определённо спал, но он помахивал кистями рук, совсем несильно, словно отмахивался. Эльф в непонимании нахмурился. В этот миг брюнет заурчал, коротко и тихо. Потягиваясь и расправляя пальцы на руках, он улёгся на живот. Это было прямо как коты обычно делают. От такого Клинок широко раскрыл глаза от удивления, мол, «что это было?». Его почему-то пробило на внезапный смех. Он прикрыл рот рукой, сдерживая себя, но это не помогло. Кайн приоткрыл один глаз, замерев. Затем снова закрыл веки, попутно сжимая пальцами на вытянутых вперёд руках одеяло. Непрекращающийся хохот компаньона сбил его с толку, и тот покосился на него с недоумением. Не прошло и секунды, как юноша воспринял чужое веселье, не сдержав порыва улыбнуться. Кайн спросонок не мог оставаться равнодушным, когда кто-то смеялся, грустил или злился. Он словно пропускал сквозь себя чужие эмоции и чувствовал их вместе с этими людьми. Может, он всегда был таким, даже до потери памяти. — В чём дело? — еле сдерживал смех Бреннан, буквально стекая с кровати. — Н-ничего. Ну и котейка… — потихоньку успокаивался протектор. Ибо сон — это сон — подумаешь, дёргался и урчал. Кто-то даже ходит ночью, и что с того. — Я вас разбудил, а это главное. — Эльф, удовлетворённый выполнением задачи, прикрыл глаза, отвернувшись, и направился к очагу. Он прошептал заклятие малого огня на данмерисе и метнул с правой руки огненную стрелу в камин, разжигая тем самым огонь. Им стоит поесть перед тем, как идти к ярлу, а потом в путь. Кайн сонливо присел на стул около стола, опирая голову на ладонь. Он чувствовал себя разбито, казалось, словно он совсем не спал. Наверняка это из-за последних событий, настигших его так скоро и внезапно. Болели остро старые раны, так ещё уши со ртом саднили. Конечно, вчера он и не думал, что на следующий день повреждения станут потягивать такой болью. Данмер сел в кресло в привычно закрытую и скованную позу. Спина чересчур прямая, ноги вместе, руки на коленях, голова прямо. Кайн думал, может, на мера всегда орали в детстве, когда он сидел по-другому. Учили сидеть так, чтобы не горбился? И теперь эта привычка неотъемлемая составляющая его самого. Кайну было больно видеть, что в такой позе можно сидеть в кресле. В кресле нужно сидеть расслабленно. Юноша поморщился, смолчав. Затем он решил заняться завтраком. Кайн собирал всё, что находил в комнате на стол. Хлеб с подноса, сыр, овощи и фрукты — всё это он сгрёб в кучу на столе. Заодно прихватил полотенце с тумбочки. Расстелив белую ткань, Довакин обыденно переложил продукты на неё. Нереварим внимательно наблюдал за действиями хозяина. Тот подумал полминуты и, собрав некоторые продукты, закинул их в котёл, затем залил водой из кувшина. Нереварим в замешательстве смотрел на эту картину, ища некий смысл или подвох. Но, не увидев объяснение этому, спросил: — Вы умеете? — Клинок в ту же секунду осёкся. Он хотел спросить по-другому: «Вы не умеете готовить?». Но сказал какой-то обрывок фразы. Кайн взглянул на него мельком, продолжая колдовать в котле. — Что, прости? — переспросил спустя время брюнет. — То есть, я хотел спросить: «Вы не умеете готовить» — косился мер на парня, как на явного дилетанта. — Да нет, умею, — Кайн улыбнулся, взяв большую ложку и мешая ей варево в котле. Данмер брезгливо скривил лицо, так как молодой человек кидал в посуду какие-то травы. Это вообще там не к месту, ибо в шкафу есть, скорее всего, нормальные специи. — Может, лучше я что-то приготовлю? — осторожно спросил Клинок, ибо, кажется, из котла скоро будут звуки ада доноситься. А хозяин не шутит и на полном серьёзе валит в котёл всё подряд. — О, нет, нет. Спасибо, но я сам. Я уверен, тебе понравится, — отказался от предложения Драконорожденный, продолжая варить своё зелье с неподдельной увлечённостью. Клинок в ужасе наблюдал, как господин уже сыпет в котёл половину из банок с какими-то специями. — Я пойду пока прогуляюсь. — Эльф прошёл к двери. Кайн приметил на полках шкафа ингредиенты для зелья, задумчиво хмыкнув… Нереварим спустился на первый этаж по лестнице. Он помнил, что хозяин любит вкусно поесть. И после пробы своего варева он явно разочаруется, так что эльф решил взять всё в свои руки. Проходя по главному залу, он наткнулся на ту данмерку на службе у ярла. Он подошёл к ней, спрашивая на данмерисе: — Мутсэра, госпожа, — мер коротко поклонился. — Могу ли я взять для своего господина несколько продуктов с кухни? — Девушка задумчиво молчала, смотря на собрата. Придворные весьма плохо о нём отзывались. Интересно, почему? Айрилет прекрасно знала, как относятся в этих краях к данмерам. Но к ней, конечно же, иное отношение. Морровиндец с чёрными глазами перед ней терпеливо ожидает ответа. Он совсем не заслуживает слов, сказанных о нём. Воительница осмотрелась, отвечая так же на их родном языке: — Так как ярл милостиво предоставил вам ночлег, сомневаюсь, что он будет против. Бери, что тебе нужно. Знаешь, где кладовая? — Нет, к сожалению… — Эльф задумчиво высматривал в левой стороне главного зала и уловил взором только кухню. — Спустись вниз по той лестнице, — указала мерка на спуск вниз, что находился справа от кухни. — Там налево, дверь и направо. — Благодарю, госпожа. — Клинок поклонился и прошёл по маршруту к нужной комнате. В довольно вместительной кладовой был большой запас разнообразных продуктов. За десять минут данмер собрал, что хотел, в мешок и завязал, собираясь уходить. И тут его ждал сюрприз. Неревариму в голову неясно откуда прилетело куриное яйцо. Конечно, он без труда уклонился. И влетев в стену, белое яйцо разлетелось на ошмётки. Член Ордена встряхнулся, когда на него попали брызги. — Ха-ха-ха! — из-за тумбочки выскочил тот пацан, Нелкир, вроде. — Эй, ты! Урод с острова! Кто тебе разрешил уворачиваться?! — Из неприметной комнатки в кладовой вышли остальные дети — Фротар и Дагни. Дети игрались в этом помещении, и тут задира, Нелкир, приметил компаньона Довакина. Нереварим молчал. Он стоял, как статуя. Выглядел он опасно и внушающе, но мальчика это не тронуло. — Стой ровно, пока я не попаду! — Нелкир схватил из ближней корзины ещё два яйца. Косадес не хочет проблем, не хочет спорить с детьми ярла, но всё же от брошенных продуктов он увернулся вновь. — Нелкир, перестань! Зачем тебе это? — пытался образумить брата Фротар. — Что-о? Ты вообще помалкивай! Трусливая крыса… — с ненавистью прошипел мальчик в красном, толкая брата. Фротар пугливо сжался. — Вы трое такие недружные, — отметил спокойно Нереварим, наблюдая за детьми. Девочка Дагни, ей на всё и всех плевать. Фротар слабый и трусливый. А Нелкир злой и жестокий. Каждый из них далеко друг от друга: они сами по себе, словно и не родные. — Ха! — Старший брат горделиво заявил: — Мне не нужны эти слабаки, я их знать не знаю! — За себя говори… Пф, слабаки… — буркнула недовольно Дагни. Старший брат не стал ей отвечать, так как с интересом приметил оружие данмера на поясе. Нелкир злорадно улыбнулся, захлёстываясь азартом. — А неплохой у тебя меч… — сын ярла подошёл медленно к эльфу. — Отдай его мне! — Нет, — Косадес отшатнулся, когда мальчик потянул руку к оружию. Вышло ещё и так, что Нелкир загородил выход из помещения. — Ты мне перечишь? Я сказал, давай его сюда! — Нелкир пытался выхватить из ножен клинок, но Нереварим не позволял. В итоге старший из братьев во время очередной попытки схватил черноглазого за запястье. Эльф шикнул, отняв руку, чувствуя жгучую боль. Его пульс ускорился, но, скорее, не от страха, а от злости. Гнев постепенно растекался в груди, словно образуя кипящий шар. Нелкир приметил такую болезненную реакцию на хватание, догадываясь, что воину не нравится. Сын ярла злорадно ощерился в ухмылке. Он снова и снова пытался достать мера. Косадес успел отскочить и снять ножны с пояса. Концом он ткнул в живот пацану, толкая от себя. От такого Нелкир взбесился. Как это? Его посмели толкнуть, да и таким унизительным способом? Гулко рыкнув, старший из братьев ударил ногой по колену Нереварима, отчего тот аж присел, тяжело вдыхая; его затрясло. Из-за паники он растерялся и не смог уклониться, ещё и так некстати стена позади припирала. — Э-эй! Хватит уже, с ним что-то не то! — не выдержал Фротар, пугливо наблюдая за этой дракой. — Заткнись! Иначе, когда я заберу его меч, опробую его на тебе! — предупредил грозно брат, пронзив младшего холодным взглядом. — Хах, хах, хах, — Клинок с каждой секундой задыхался, скованный сильным страхом. Этот страх разрывал его душу на части и опустошал. Глухо упав на пол, мер трясся. Он дрожал довольно-таки сильно, стиснув зубы до скрипа, пока из глаз текли слёзы. Ему сейчас от удара очень тяжело. Необходимо одновременно пытаться дышать и успокоить этот сумасшедший тремор, пробравший всё тело. Он боялся задохнуться и боялся сгореть. Единственное, на что пал его взгляд, это садистское лицо Нелкира. Такое же, как… — Ладно, меня это тоже начинает напрягать, он, кажется, больной… — сказала безэмоционально Дагни. — Давайте уберёмся отсюда, пусть тут лежит. — Мы не можем так с ним! — со слезами на глазах прокричал Фротар. Он сильно напуган. — А если он умрёт?! — Паренёк, паникуя, закусил костяшку на руке, всхлипывая. — И что? — усмехнулся Нелкир, указав на Клинка. — Это уродство. Одним больше, одним меньше… — Старший из братьев подсел к эльфу, хватая за ладонь и сжимая посильнее. — Эти уроды с острова должны попасть в нижний мир к Шору. Все до одного… — Нереварим уже совсем не мог дышать. Сильнейшую боль от ноги перекрывала боль, растёкшаяся от руки, которую нещадно сжимали чужие пальцы. Клинок смотрел на ножи, которые висели над кухонным столом, эта ситуация заставила его вспоминать…***
Каждый день со мной такое было, всегда одно и то же. — Тебе хорошо слышно? Отвечай, — спросил у меня мужчина справа. — Да, — ответил я, будучи готовым. В последнее время всё чаще забываю, кем являюсь. Забываю, где я. Словно нахожусь в нескончаемом кошмаре и больше не верю в реальность нынешних дней. Я начинаю путать реальность и сон. — Сейчас, сниму с твоих глаз повязку. — Как только сказанное было сделано, я увидел свои колени. Мне нельзя поднимать голову, пока не скажут. Нельзя двигаться и говорить. Руки саднили от несходящих синяков, мои запястья истёрты до крови этими верёвками. Всегда слишком сильно завязывают руки. — Теперь повторим, как вчера. Ты помнишь? Никакой реакции. Нельзя издавать звуков. Тебе запрещено чувствовать боль. Злиться и сопротивляться. Ты всё понял? Отвечай. — Да, — ответил я. Звон металла с некоторых пор перестал вызывать у меня страх. Меня каждый день, в одно и то же время, приводят в этот шатёр. Сколько дней я нахожусь в этом плену? Здесь уже всегда всё приготовлено, так что до конца процедур нет перерывов. К моей оголённой левой ноге приставили холодное лезвие ножа. Прямо к тому месту, где уже имелся свежий порез. В первый раз, когда я попал сюда, мне сказали: «Для вас позорно иметь шрамы, тем более много. Хорошо, я буду милостив с тобой, дорогой мой друг… У тебя будет всего пять шрамов под конец». Мне очень жаль, что я допустил всё это. У меня было своеобразное достижение — никто не смог ранить меня. Может, я просто до этого не сталкивался с тем, кто способен на подобное? Или в действительности я не позволял ранить себя. Ложь. Живя в Вивеке, я думал, что мы все такие молодые и горячие… Способна ли глупая вещь под названием «чувства» толкнуть тебя на добровольное самоистязание? Когда отметка твоих лет достигает хотя бы сорока, способен ли ты правдиво, от души, заявить: «Мне не нужны чувства, не нужна любовь». Если бы я мог так сказать, меня бы тут не было. Я бы не попал в это место, пронизанное насилием. — Начинаем. — После предупреждения думать уже не получалось. Лезвием ножа медленно надавили на уже существующую рану, на которой была свежая корка. Я перед этим успеваю подумать, что хуже: каждый раз новый порез или обойтись пятью шрамами, но трогать старые раны вновь? В иное от процедур время я часто вспоминаю многое. Как считал, что те «стеклянные» смертные, бродящие у меня под окном дома — чёрствые и неживые. Чем я теперь от них отличаюсь? Не думал, что так легко можно приобрести безразличие к боли. Она стала пресной, когда я стал следовать инструкциям. — Тебе больно? Отвечай, — требовательно спросили. Я ответил: — Нет. — Конечно, мне больно. Боль — это естественная реакция живого тела. У меня высокая температура, тошнота, сонливость. И я ощущаю по полной, как входит в мою ногу остриё ножа, с каждой секундой всё резче. Я чувствую боль от мыслей в моей голове, которые превратились в опасное оружие. Они способны управлять мной. Толкают на то, от чего я хочу отказаться. Они сделали так, что я стал оправдывать своих обидчиков. Я чувствую боль, потому что сейчас считаю, что моя прошлая жизнь была идеальна по сравнению с нынешней. И можно было найти выход из любой, казалось, безвыходной ситуации. Годы, которые я провёл тут, не вернуть назад. Я один, наедине со своими сожалениями о поступках в прошлом. — А теперь? Тебе больно? — нож резко вогнали в мягкую плоть. Моего самоконтроля не хватило. Рефлексы тела сами ответили за меня, и я сдержанно простонал от вспышек рези в бедре. Осознав свою критическую ошибку, я умолк в секунду, кусая до крови губу. Распахнув в страхе глаза, я вздрогнул. Ведь сейчас провалил сразу два запрета. Я знал, что это заметили, и мне не спастись от расплаты… По моему безэмоциональному лицу полились скупые слёзы от удушающего страха. — Два. О, дорогой друг. Напрасно ты делаешь себе хуже… Знаешь, твоя мать не хотела бы, чтобы ты её так подвёл. Но ты подводишь всех изо дня в день. Это эгоистично с твоей стороны. Ты просто конченый эгоист, — нож резко вырвали из кровоточащей ноги. На этот раз я сдержал вскрик, застрявший в горле. Как же я ненавижу себя. Почему я не смог сдержаться от вскрика и движения раньше? Почему я вообще думаю о таком и виню себя за это? — Знаешь, почему он ушёл в тот день из Морровинда? — Я застыл, ожидая ответа. — Потому что ты слабый, и твои ничтожные попытки остановить его или исправить что-то заведомо были провальными. Из-за твоей слабости он кромсает на части детишек на севере. Будь ты «хорошим данмером», как заклинали старшие члены банд у тебя там, он, может быть, и сжалился над тобой. Сомневаюсь, что ты хотел быть слабым. — Я поджал губы, прикрыв глаза, наблюдая, как утекает кровь из моей ноги подобно тому времени, которое я потратил на глупости и ошибки. Теперь у меня нет ни на что времени, старые ошибки повторились вновь. Однажды мне сказали: «Только мы в силах изменить что-то». Может, я должен сдаться, и тогда я не буду слабым. — Тебе запрещено чувствовать боль, но ты не подчиняешься. О, дорогой друг, ты должен покориться. Это ради твоего блага, а ты такой неблагодарный. Поблагодари меня хоть раз, — издевательски упрекал мужчина, сжимая в руке нож. Это унизительно, я не стану… — Благодари, — тон говорящего понизился и охладел. — Фэдсэра… — стыдливо исполнил приказ я. В тот же миг меня сильно ударили по лицу тупым концом ножа, разбив в кровь губы. Но я не хочу повторять ошибки, я не произнёс и звука, почти не дёрнулся. — Я вроде говорил, чтобы не слышал от тебя слова на вашем проклятом языке… Говори правильно… — требовал голос с нотками отвращения и злости. — Простите. Благодарю, — сказал я на тамриэльском с трудом из-за акцента. — Сегодня ты не справился, поэтому отправишься к Со́рину. Он тобой займётся. Надеюсь, в следующий раз ты меня больше порадуешь… Повторяю. Тебе запрещено: чувствовать боль, сопротивляться, злиться, а также проявлять свою дан-мерзкую сущность. Ты больше не данмер, помни это. У тебя нет имени, нет воли и мнения. Вообще ничего. Только номер… — обладатель голоса откинул нож на столик, отходя к выходу из шатра и кому-то крича снаружи. Изо рта после удара у меня текла кровь, но я незаметно прикрыл глаза и ждал иных команд. Я так устал…***
Прийти в себя после воспоминаний о прошлом Нереварима заставил злорадный хохот Нелкира. — Да вы посмотрите на него! Какой жалкий слабак! — высказал брату и сестре старший брат. Тем было не до смеха. Косадес стиснул зубы до скрипа, приковав презирающий взгляд к норду. Он чувствовал, что его одолевает что-то неконтролируемое. Сердце отбивало ритм по-другому, оно не боялось. Этот кусок мышц словно предупредил: «Ты злишься». Данмер с ненавистью нахмурился, смотря на маленького мальчика. Пока он находился с Кайном, его никто не мог тронуть, как и когда он ходил в одиночку. И теперь ему издевательски причиняют боль. Данмер вспомнил, что Кайн говорил ему изо дня в день: «Бей первым на поражение». В ту же секунду Нелкиру прилетел удар с кулака по голове, отчего он упал на спину. Клинок с рыком утёр слюни, которые текли у него изо рта, пока он не мог дышать. Слёзы горчили на языке, заставляя прокашляться. Длительное прекращение дыхания вызвало невыносимую щекотку в лёгких, отчего пробило на сухой кашель. Клинок стал подниматься с пола, но резко остановился на четвереньках, его трясло от гнева. «Тебе запрещено злиться. Нельзя сопротивляться. Терпи». Эти слова, вбитые в голову Косадеса, выстроили пред ним неприступную стену, которую он не мог преодолеть шесть лет. Но сейчас за свой отпор ему ничего не будет. Сейчас он может обойти эту стену. Он в один миг может свернуть шею этому мальчишке, потому что физически, да и морально способен на такое, после всей жестокости этого выродка. Клинок сдавленно рычал от боли в руке, которую сжимали ранее. Жмурясь и скалясь, он резко ударил три раза по полу с невероятной агрессией, вложенной в эти действия. И резко от злости закричал, закинув вверх голову, сжимая до болевых спазмов кулаки. Костяшки пальцев аж побелели. Протектор стиснул зубы, сидя на коленях и нервно качаясь. Его кожа посерела, вены напряглись, а сам он взмок. Этот бунт, казалось, раскрыл его, выпустив душу из клетки. Воин чувствовал только бурю из гнева, ненависти и обиды, которые накапливались годами, а теперь готовы разрушить любую стену, что лишает его свободы. От этой картины Фротар в страхе задрожал, в панике открывая рот. Они разозлили одного из гостей отца, и страшно думать, чем это окончится теперь. Клинок резко вдыхал и выдыхал и снова ударил несколько раз рукой о пол, сдержанно рыча. Да так бил, что неновые доски жалостливо треснули под ребром ладони. Мер пытался справиться с этой жгучей болью от длительного прикосновения, утыкаясь лбом в пол и скребя ногтями по доскам. Резь вспышками пробирала до самых костей… Нелкир уже был не так настойчив. Он привстал, намереваясь отползти подальше и вовсе скрыться. Нереварим заметил это боковым зрением и резко уставился на него, застывая на месте. Затем кинулся на ребёнка, хватая и переворачивая на спину, терпя очередные вспышки боли. Может, так будет хуже, но он хотел этого. — Отпусти меня! — вырывался Нелкир. — Не трогай! Нет!!! — Нет уж, мелкий нордлинг… Не теперь… — голос Нереварима сорвался, выдавая ту неконтролируемую злость и агрессию, которую он давно сдерживал в себе. Мальчик пытался вылезти из-под взрослого воина. Тот не давал ему и шанса. Хватал за волосы и одежду, жёстко притягивая обратно и не давая возможности отстраниться. Эльф схватил за грудки пацана одной рукой и встал, жёсткими рывками поднимая его за собой. У Фротара тряслись ноги и начиналась истерика, он завывал и топал ногами, в ужасе смотря на происходящее. Кажется, его брата сейчас убьют. Даже Дагни в шоке раскрыла глаза, испуганно сжав кулаки. Как только Нелкир стал пинаться и отчаянно биться кулаками, Клинок с силой ударял его о ближнюю стену, держа на весу. Данмера отвлекал и бесил рёв этого Фротара за спиной. Эльф за плечо поглядывал на него, пытаясь точно понять, он это орёт или ещё кто. Мало ли кто мог прибежать на крик. Он вообще сейчас не понимал, что происходит. Всё как в пелене. Но Косадес не стал переключаться на младшего мальчика, хотя крик могут и услышать придворные, несмотря на то, что они далеко в подвале. Он вернулся к Нелкиру, остервенело вбивая его в стену, отчего распространялись приглушённые удары по комнате. Когда у мальчишки брызнула из головы кровь, черноглазого отрезвило, и он понял, что переборщил. Тогда мер с силой швырнул пацана от себя. Тот кубарем прокатился по полу. Фротар и Дагни разбежались по углам, в оцепенении притаившись. Нелкир перевернулся на спину, пытаясь ещё встать. Он был побит и в крови, но смог подняться, мутно качаясь. Нереварим точно понял, что паренёк ненормальный, раз до сих пор не угомонился. Даже сейчас, перед гибелью, не испуган и, кажется, рвётся в бой. Вынув клинок из ножен, Косадес стремительно направился к побитому ребёнку, ударив его ногой в живот. Тот успел чуть отползти, но это его не спасло…***
Кайн подпёр рукой голову, скучающе наблюдая, как клубится пар из котла. Но тут он услышал торопливые шаги в коридоре. Это мог быть кто угодно, но запах был уже болезненно знакомым. Кое-что его ошарашило. Мечник встал из-за стола и, подойдя к двери, открыл, чуть отходя. Нереварим вошёл в комнату с большим мешком на руках, первое, что там учуял юноша, — это мясо. — Нереварим? Ты ходил на базар погулять? — усмехнулся фальшиво парень, закрывая дверь. Он догадывался, что-то произошло. Очень неприятное и недоброе. — Нет. — Эльф поставил на стул мешок. Видок у него был тот ещё… Он был как будто не в себе. Движения дёрганые, выражение лица нервное. Ранее его естественно-бежеватая кожа была сейчас бледно-сероватой, что ли. Это бросалось в глаза больше всего. Глазницы обрамляла краснота. Бреннан неторопливо подступал к нему, намереваясь совершить необычный жест. Для него это норма, а вот для Нереварима нетипично. Да и его состояние требует осторожности. Клинок, поймав взволнованный взгляд на себе, застыл на месте, почти не дыша. Господин чуть склонился к нему поближе и вдохнул, резко отстраняясь, словно обжёгся. «Страх», — заключил в мыслях зверочеловек, кривя нос и хмурясь. — Так. Что случилось? — беспокойно спросил Кайн. — Я подвёл вас, — выпалил мер, бухнувшись на стул. Даже не задумываясь, зачем господин его обнюхивал, как маркартская ищейка. Мер просто хотел объясниться и раскаяться. — Что? — не понял Довакин. — Каким образом подвёл? — Я облажался и крупно влип. — Клинок уронил голову на стол, хватаясь за неё. Он чуть дрожал, а на глаза накатили слёзы. Данмер рассказал, что случилось, но реакция господина вызвала негодование. — Ну, и что? — теребил задумчиво чёлку Кайн, разгребая прядки пальцами и смотря куда-то в угол комнаты. — Так ему и надо: получил, что и заслужил. — А если ярл узнает? — спросил член Ордена, не понимая спокойствия хозяина. — И что? Ты намекаешь, что тебя могут посадить в тюрьму или казнить? — Кайн засмеялся. — Ты мне нравишься, — серьёзно заявил он. — Я не допущу, чтобы схватили моего компаньона. Будь ты какой-то там наёмник из подворотни, которого только мои деньги волнуют, я бы и пальцем не шевельнул. Но ты другое дело. У нас интересные отношения. Не как «наниматель и наёмник». Наёмникам обычно плевать на правила, они и свалить могут. А ты теперь мой товарищ. Я подумываю, а что, если будет отряд из нескольких человек, нас уже, считай, трое… — Кайн задумался. Данмер закусил губу, опуская голову и скрывая улыбку, в этот раз уже он немного расчувствовался. — М-м-м… — буркнул Клинок, он поднял голову. — Команда Довакина. — Ва-а-й! — заблестели у юноши глаза. — Отлично! Команда Довакина, замечательно звучит! — Ха… — данмер неловко замолк. Он был всё же весьма поникшим после случившегося. — Я вижу, вы всё же что-то там сварили? — интересовался Нереварим, смотря на котёл. — Оу, да. Я старался, так что предлагаю тебе попробовать, — улыбчиво предложил драконоборец. — А, да, конечно… — тревожно кивнул мер: он не забыл, как господин начинал варить это «зелье». — Прекрасно. — Бреннан стал всё подготавливать. Через минуту на столе стояло две тарелки. — Эй. Что это за лицо? — с наигранным недовольством спросил Кайн. — Не думай о том, что моя репутация пострадает, если ты побьёшь кого-то. В конце концов, это не я побил, а ты сам за себя в ответе. Если тебе грозит опасность, или просто тебе неприятно, как с Фаренгаром или этим мелким наглецом, ты вправе себя защищать. — Я давно так не злился, — печально признал эльф. — Знаете, я превратил свою жизнь в погоню за достижениями… Теперь я столкнулся с тем, что оказалось бессмысленными достижениями, которые и вовсе не идеальны. Например, я думал, что моё умение подавлять эмоции отточено максимально. Но это не так. Спустя время это привело к тяжёлому резкому аффекту, — мер разминал повреждённые после ударов по полу ладони. — Я просто хотел обрести самоконтроль, что ли… — Он только сейчас понял: подавлять эмоции — это не умение. Его заставили это делать, заставили так думать. Навязали то, чего он не хотел. Всё это переросло в невозможность понять свои чувства. — Если ты считал идеалом самоконтроль на грани бесчувственности, спешу тебя разочаровать… Самоконтроль — это функция непостоянная. Она срабатывает в определённые моменты: во время боя, у кого-то — в момент распития алкоголя, да даже спа… — парень оговорился, на секунду задумываясь, и продолжил. — Постельных дел… Твоя вспышка агрессии — это всего лишь результат неудавшейся попытки применять эту функцию постоянно. Нужно порой и спускать пар. — Хорошо сказано. — Нереварим зачерпнул ложкой жёлтую густую жижу. — Что это? — Суп, думаю, — пожал плечами Бреннан. Откинувшись на стуле, он закинул ноги в сапогах на ближний стул. — И из чего он? — Клинок понюхал содержимое ложки и, не учуяв ничего неприятного или подозрительного, засунул в рот. — Ну, обычные продукты, которые я нашёл тут. Ну, и ингредиенты с полок: жир тролля, болотный стручок, глаз саблезуба, злокрысья кожа, прах вампира для густоты… — перечислял спокойно Кайн, загибая пальцы на руке и смотря в потолок. Неревариму аж поплохело. Он отложил ложку, зажимая рот ладонью. Он думал, как бы не блевануть от этой соплеобразной жижи во рту. — Как тебе, нравится? — Д-да… — проглотил с трудом Клинок, натягивая кривую улыбку. На вкус это были какие-то отвратительные сладко-солёные сопли. Сам Кайн, к огромному удивлению, уплетал этот «суп» до последней ложки. Ему плевать на вкус и консистенцию, главное — питательно. Неревариму сама собой пришла мысль в голову: «Если он периодически такое ест, не удивлён, что он потерял память…» — Там правда всё, что вы перечислили? — Нет, конечно. Я же не дурак, чтобы тебя травить. Всё, что я тут нашёл — это чеснок, грибы, хлеб, лук. Ну, и вода, специи… Но я так готовлю, у-х-х… — с жутью махнул головой Бреннан. — Хотел проверить, правду ты скажешь или нет. Вот теперь ты меня подвёл и расстроил, — с укором прищурился мечник. — Я как-то не ждал от тебя лести. — Простите, тогда скажу, как есть. Это мерзость, и я не буду это есть, — отодвинул от себя миску эльф. — Давайте лучше сделаем это по-морровиндски? — усмехнулся Клинок, вставая. Как ни странно, сейчас он не чувствовал себя виноватым за что-то. С Довакином общаться как-то приятно и легко. — Прям по-м-о-р-р-о-в-и-н-д-с-к-и? — Кайну тяжело было произнести эту разговорную фразу данмеров. Пришлось это сделать по буквам, чему красногорец позабавился и ответил: — Вы сказали, не стали бы меня травить? Я съел только одну ложку, а вы целую тарелку. Кто ещё отравится. Вы бы о себе побеспокоились. — Ха, это ты о себе побеспокойся! — парировал Кайн, посмеиваясь. Перед ним выходец из Вивека, эльф-Клинок, но со слабоватым желудком. Каджиты могут питаться практически всем, даже тем, что многие назовут несъедобным. Пока эльф выгружал мешок, собираясь готовить, Кайн сидел за столом у окна. Он смотрел вдаль, на Глотку мира, думая, что же его ждёт там, на высоченных ледяных склонах в обители Седобородых. «Тирдас. 19 Второго зерна. Тень. 4 Э год 401.»