SKYRIM. THE LEGEND OF DOVAHKIIN.

      Кайн бродил по своей комнате туда-сюда, пребывая в критическом состоянии. Он не знал, как теперь смотреть в глаза товарищам после того, что натворил. Он чуть не убил Нереварима, так ещё и Лилия с Марком пострадали. Он чувствовал боль от ушибов и ожогов, поэтому поспешил обработать раны и забинтовать. Бреннан прошёл к небольшому зеркалу у стены и остановился напротив. Он посмотрел со злостью в отражение и задумался: в этот раз он не помнит весь бой целиком. В его памяти появилось слепое пятно, в тот промежуток времени, когда он находился наедине с голосом. Бреннан думал, что же завладевает им в моменты свечения? Голос говорил, что кто-то идёт за ним. А вдруг один из врагов Маннимарко? И это он воздействует на Кайна так, что тот теряет контроль. Он ведь один из самых сильных некромантов, может, это его рук дело? Кайн опёрся ладонями о стену и посмотрел отражению в глаза, решительно выдохнув. Кайн сосредоточился, чувствуя, как его одолевает страх и гнев одновременно, ускоряя пульс.       — Выходи, мразь… — прошипел с ненавистью он, прожигая взором отражение. Он зажмурился, сосредотачиваясь и вызывая свечение, затем распахнул горящие глаза. — Кто ты такой? А?! Отвечай!       — Ха-ха-ха… Какой смышлёный, поболтать захотелось? — прозвучал в комнате низкий голос. Бреннан перепуганно умолк. Он только что видел сбоку, как его губами говорили. Словно тело не подчинялось ему на секунду, и он наблюдал за этим со стороны. Это выглядело очень жутко, словно он говорил со своим отражением, играя за двоих. Но на самом деле на его вопрос ответило нечто иное, неконтролируемое и неосознанное.       — Кто ты? — спросил Довакин.       — Я — это ты. Ну, по крайней мере, лучшая твоя часть, — ответил Кайн. — Давай же, слабак, скажи это. Скажи, о чём ты думаешь. «Я виноват. Я должен быть наказан. Я себе противен. Ненавижу себя. Я должен уничтожить себя». Это всё, из чего ты состоишь, так давай, сделай это.       — Заткнись, — прошипел Кайн, вертя головой. — Во мне нет ничего от тебя, откуда ты взялся?       — Ха-ха… Разуй глаза, придурок, хватит обманывать себя, — хохотнул насмешливо Кайн. — Пока ты не подлечишься от своих бабских замашек, я буду появляться снова, и с каждым разом буду наводить порядок дольше предыдущего. Убью эльфа и тех двух людишек, меня не остановит жалость или сострадание, — рассмеялся Кайн.       — Нет, я вспомню своё прошлое и пойму, как избавиться от тебя, — угрожал Кайн, смотря в отражение.       — У этой правды есть цена, ты не выдержишь, — издевательски засмеялся брюнет, покачиваясь.        — Нет, я справлюсь, — спорил Кайн.       — Я знаю, кто я на самом деле и знаю, кем я был. А ты — моя слабая сторона — не выдержишь правды, — заявил вновь Довакин в отражении. Кайн вздрогнул и чуть опустил голову, он решил сделать более хитро. Конечно, его мысли и мысли «зло-Кайна» одно целое, поэтому утаить мотивы не удастся. Но мечник решил попробовать, а не сидеть сложа руки и ждать, пока его тело захватят. Он спросил:       — Тогда дай мне знать, чего ты желаешь? Что мне сделать, чтобы ты, довольный, оставил меня?       — Ты даже сейчас обращаешься так, словно перед тобой кто-то незнакомый. Разделяешь себя на двоих, — сказал тёмный Кайн. — Ты спрашиваешь, кто я? Так подними голову, и ты узнаешь ответ. — Бреннан уставился в отражение. Он не мог поверить, что это правда он.       — Правильно, мы одно целое… Эти глаза подарил мой повелитель. Как и сказал лорд Энадин, ты — даэдрапоклонник. Силы Даэдра сводят смертных с ума, развращают и несут опасность. Они наполняют меня ненавистью, и только я сам могу справиться с этим, — сказал тёмный Кайн. Бреннан отвёл хмурый взгляд, не понимая: «Какой ещё, к черту, повелитель?» — Я не хочу делать всё сам, но я вынужден, потому что доминирующая часть меня слабая. То, чего я хочу, — вернуть былое могущество и вернуть свою жизнь. А эта слабая часть не хочет, мешает. — Кайн слушал, наблюдая со стороны. — Я буду истреблять эту слабину в себе изо всех сил.       — Тебе не получить моё тело, — с презрением прошептал Кайн, смотря в отражение и сжав кулаки. — И что за «повелитель»?       — Это тело и так моё, и я могу им управлять. Скоро я полностью его захвачу, — угрожал тёмный Кайн, не ответив на вопрос.       Глаза без предупреждения погасли, Довакин понял, что им уже помыкает этот ублюдок… Бреннан в резком порыве злости зарычал и ударил кулаком по зеркалу, разбив его. От шума и треска стекла парень встрепенулся, понимая, что наделал. Он быстро собрал с пола осколки, сложив на тумбочку. Он чувствовал такой гнев оттого, что не может контролировать ситуацию, что просто горел от злости изнутри и извне. Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Несмотря на то, что он тут стрёмно говорил пять минут с самим собой, как натуральный сумасшедший, он не считал себя таковым и не хотел признавать это нечто частью себя. Он считал только, что обязан уничтожить ту тварь, что сидит в нём и периодически овладевает и повелевает им. Оно сидит так глубоко внутри, на самом дне разума, и в подходящий момент вылезает. Кайн понимал, что, когда он просто по желанию использует свечение, он абсолютно адекватен. Только когда глаза резко сами вспыхивают, тогда он теряет контроль. Но он не мог понять, почему происходит такой эффект в виде агрессии и злости. Он просто не знал, что надо сделать, чтобы контроль не терялся.       Следующие семь дней Бреннан практически не выходил из комнаты. Только чтобы спросить у Арнгейра что-то по поводу обучения и потренироваться с ним. Или ходил взять поесть и попить, сбегать в уборную. Бреннан сказал Седобородым о разрухе на заднем дворе, которую учинил, и извинился, но Арнгейр сказал, что легко всё исправит магией и Довакину не надо беспокоиться. Им не впервой обучать кого-то Ту’уму, а потом «убирать» после неаккуратной тренировки. Только Кайн не рассказал им, что на самом деле там произошло. Седобородые посредники вольного обучения, они не собирались по расписанию приходить или вызывать Кайна на тренировки и уроки. Они давали ему информацию, советы и направляли на путь знаний, остальное Довакин должен постичь сам. В крайнем случае они могли его поправить и потренировать, в том, как правильно кричать или медитировать, остальное — сам. Когда Довакин нуждался в помощи или был готов перейти на следующий уровень обучения, он сам подходил. Такой подход ему нравился больше всего: на него никто не давил.       От Криков у него быстро сел и охрип голос, но это не так страшно, в отличие от воспалённого горла. Горло болело постоянно и так сильно, что наступало общее недомогание. Кайн надеялся, что, когда привыкнет, Крики перестанут травмировать его дыхательные пути. Он избегал встреч со своими товарищами, как и любых вопросов от них о произошедшем, или в целом разговоров. Он медитировал всё своё свободное время, по несколько часов, полностью погружаясь в себя и не реагируя ни на что. К нему периодически приходили товарищи поговорить, но он молчал и не открывал никому, не желая никого видеть и ни с кем говорить. Он только и мог думать о том, как сильно облажался, что стоило ему странствовать одному, чтобы никто не пострадал из-за него. Бреннан постоянно ловил себя на мысли, что его нынешние товарищи похожи на предыдущих: данмер и двое людей, двое мужчин и одна девушка. Его терзала вина и паника, когда он понимал, что мог убить их своими руками.       Внезапно в дверь раздался стук; это было так громко и неожиданно, что Бреннан подскочил на месте.       — Д-да? — хрипло спросил он.       — Господин, откройте, надо поговорить, — серьёзно сказал Нереварим по ту сторону.       — Нет, ступай, — ответил Бреннан. — Я занят сейчас, уходи. — Брюнет выдохнул, и настала тишина. Но резко раздался громкий треск и удар. Довакин вздрогнул и вытаращил глаза на проход. Дверь просто слетела с петель и рухнула на пол, а Нереварим преспокойно опустил ногу, стоя в проёме. Клинок, игнорируя возмущения господина, вошёл в комнату и поднял дверь с пола, приставив к проёму. Его допекло это. Он решил действовать по-своему, раз Кайн добровольно не хочет идти на контакт. До этого дня данмер не мог поймать его в Хротгаре и не мог пробиться к нему в комнату. Товарищи уже обсудили подробно произошедшее неделю назад и пришли к выводу: не трогать Довакина, чтобы он сам подумал и решил, как поступить и что делать. Но Кайн просто замкнулся максимально и занялся отшельничеством. Поэтому Нереварим решил, что пора вытягивать хозяина из этой бездны.       — Я же сказал, что занят! — крикнул нервно Кайн. — Ты сломал дверь, серьёзно?       — Я починю, — уверял Клинок.       — Здорово. Зачем ты пришёл? — фыркнул зверочеловек.       — Поговорить. Вам, наверное, плохо, м? — поинтересовался Нереварим настолько невозмутимо, что Кайна аж дёргало.       — Со мной всё нормально! — рявкнул Бреннан.       — Какое сегодня число, вы в курсе? — спросил с подвохом протектор.       Кайн впал в ступор, бегая глазами и хмурясь. И правда, а какое число? Он настолько отрезал себя от окружающего мира, сидя в четырёх стенах, что даже запутался в днях. Бреннан вспомнил и понял, как давно он уже не делает привычные для себя вещи. Он не причёсывается, не стирает свои вещи и не бреется, не гуляет и не общается ни с кем, разве что с Седобородыми по поводу тренировок. Мечник поник и разбито зарылся в волосы, ругаться ему более не хотелось, да и сказать было нечего. Нереварим понимающе выдохнул. Он полностью понимал чувства и состояние господина: когда плохо и всех уже достало твоё круглосуточное нытьё и страдания. Но ты ничего не можешь сделать с этим, ты не можешь резко взять себя в руки и правдиво заявить с улыбкой, что у тебя всё хорошо. Потому что это не так. Это нужно действительно пережить в одиночестве, а лучше с кем-то, кто готов вникать в это. Кому не всё равно.       — Я хочу, чтобы вы мне выговорились, — предложил эльф.       — Не понимаю, зачем ты этим занимаешься, тебе что, заняться нечем? — грубо спросил Кайн, пытаясь вызвать к себе антипатию. — Если ты такой «хороший», так иди и помогай всем окружающим, а ко мне не лезь! Ты достал меня! Ты такой странный… почему ты просто не оставишь меня в покое? — Эльф почувствовал себя неловко от таких слов. Слова по типу «ты странный» всегда воспринимались им как «ты не такой, как надо. Ты ненормальный и урод». Но Нереварим в курсе, что, когда людям больно, они становятся очень неприятными… — Отвали и не лезь ко мне!       — Мне не важны окружающие, но мне не безразличны вы, — решительно перебил Клинок. Кайн удивлённо поджал губы. — Вы нужны мне, и, раз уж на то пошло, я нужен вам. Поэтому я сейчас здесь, если бы это был кто-то другой, мне бы было «до фонариков», что там с ним происходит. — Бреннан почувствовал, как у него сжалось сердце от таких слов. Он сдержал слёзы и ощутил облегчение. Нереварим выждал несколько секунд и продолжил:       — Я знаю, вы сильно расстроены после того происшествия, — кивнул данмер. Кайн печально прищурил глаза, приметив синяки на руках товарища и незажившие ссадины на лице. — Вы нам не доверяете?       — Доверяю, — буркнул Кайн.       — Тогда почему так поступаете? Мы ваша команда, и пошли с вами не просто так. Мы сами это выбрали и готовы к любым ситуациям — верьте в нас, — сказал Нереварим.       — Я не хотел вас подводить и причинять вам вред, — заверил виновато Кайн, смотря на Клинка.       — Мы с вами вместе. И достаточно подготовлены, чтобы урезонить вас. Продолжайте тренировки, и, если это повторится, ничего не поделать. Придётся приложить вас лицом в снег, чтобы остыли, и успокаивать, — пожал плечами Нереварим. — И так будет всегда, ровно до тех пор, пока вы не решите эту проблему. А вы сможете, потому что всегда решаете свои проблемы, несмотря на степень их тяжести. Так что возьмите себя в руки, прекратите ныть и делать глупости по типу «затворничества».       — Прости меня, — выпалил Кайн. — Я не хотел грубить… Проходи и… спасибо за… — Зверочеловек не договорил и уткнулся лицом в колени. Нереварим кивнул, поставил напротив кровати стул и присел, свободно закинув ноги на кровать и схватив с ближней тумбочки листок. Он крутил его в руках, складывая ровную фигурку змеи.       — Я помню, мы с братом часто сидели на крыше нашего дома, и это было одним из самых приятных ощущений, которое я когда-либо испытывал, — улыбнулся Нереварим. — Мы просто ловили с этого радость и убивали время… Словно мы обычные братья, и всё хорошо. У нас одни родители, одна кровь, один дом. Хоть и теперь мы порознь, мы всегда будем братьями.       — Ты скучаешь по нему? — интересовался Кайн.       — Не знаю, — пожал плечами Нереварим.       — У меня к нему смешанные чувства, так сказать… Я помню ещё, что он всегда играл со мной в странные игры, которые придумывал только для меня одного. Одна из них была «Звёздный путь». Во время этой игры он показал мне отражение света в моих глазах и сказал, что это звёзды. Я подумал, что он опять обкололся. Но он просто порой хотел показать, как на самом деле не важна внешность, и мои глаза — это не уродство. Он умел делать это весьма оригинально…       — У всех белок глаза, а у тебя — чернок, — усмехнулся Кайн. — Подумаешь… Это так забавно звучит…       — Чернок?! — смеялся Клинок.       — Ну, да. Может, у кого-то есть зеленок. У тёмных данмеров — краснок или розовок, — предположил Кайн. — Может, ты и не такой особенный: видишь, как много вариаций? А если ты не один такой, то это и не странность. Смотря, как воспринять. — Товарищи повеселели и решили поесть. Данмер приметил, что у господина резко изменились вкус и предпочтения в еде. Скорее всего, из-за болезненного состояния. Кайн теперь мало ест, максимум одну глубокую миску может за раз осилить, что для него ненормально. Зато его потянуло на сладкое: он съел несколько пирожных с заварным кремом, запивая водой с сахаром. Он ещё такую воду не пил, но чувствовал, что очень хочет, словно его организм требует этого. Бреннан предложил эльфу сладости:       — Угощайся, — Нереварим задумался, но отрицательно махнул головой. Хоть он и поел нормально до этого, и ему можно сладкое, всё равно не было желания брать в рот и кусочка. Наверное, когда всю жизнь съеденные сладости доставляют тебе неприятные ощущения, ты перестаёшь любить это. По крайней мере, у Нереварима так, он почти никогда не ест сладкое. Кайн понимающе кивнул и разделался с последним пирожным.       — Господин, как с третьим словом, получается?       — Я почти смог. Ещё немного, и я освою полностью этот Крик, — заверил Бреннан. Крик «ФУС’РО’ДА'» весьма разрушительный и один из самых сильных. Когда Кайн его полностью освоит, то это даст огромное преимущество в бою.       — Ха-ха! — Бреннан отпил из бутылки эль и откинулся на кровати, закинув ногу на ногу. — Знаешь, всего проще — сидеть у мамки в животе. Спишь себе, никто тебя не трогает, покой и счастье. Кушаешь через пуповинку, и всё замечательно.       — А-ха! — усмехнулся эльф и так же отпил эля. — А потом тебя вытаскивают, бьют, и ты пробуждаешься и орёшь уже таким грубым голосом: «А-а-а?! За что-о-о?!».       — Я попал в ад! — продолжил Довакин хохоча.       — Кстати, сегодня так холодно и пасмурно. Но всё же предлагаю прогуляться, а то вы в комнату врастёте скоро… — отметил мер.       — Я согласен, — смущённый от замечания, ответил Кайн. — А я вот люблю, когда прохладно, небо свинцовое и дождик идёт. Влага и свежесть.       — Да вы вампир… — с подозрением покосился на него Косадес, сторонясь. Кайн подыграл, жутко усмехаясь. — Давайте я лучше своей крови откачаю в следующий раз, тогда вам станет лучше, а то, что это я магию свою трачу всегда на лечение?       — Естественно, я каждый день пью чужую кровь и сплю в гробу. Ты раскрыл меня, как жаль, — угрожающе засмеялся Довакин. И действительно: кожа бледная, глаза вокруг тёмные, клыки есть. Чем не вампир?       — К слову, за то, что я вам там пел, вы должны мне отвалить порядка тысячи дрейков, — невзначай упомянул эльф.       — Что?! — ошарашенно уставился на него Кайн. — Не-е-т!       — Да-а-а, — засмеялся Клинок. — А вы как хотели? Платите, — конечно, оба понимали, что это шутка. Но Бреннан снова задумался о своём поступке и высказал:       — Да, я тот ещё каратель долбаный… — в его голосе чётко различима печаль и вина. Нереварим сдвинул брови и решил разрядить обстановку.       — Всё, вставайте. — Он сам тоже поднялся. — Хватит тут сидеть, пойдёмте.       — Куда? — удивился Кайн, но встал.       — Гулять. Как мы и хотели. — Парни потеплее оделись и отправились на улицу. Нереварим прихватил с собой небольшой кусок верёвки.       — И что мы тут будем делать? — безучастно спросил Бреннан, пиная снег ногой.       — Да какая разница, просто повеселимся! — с приподнятым настроением раскинул руки в стороны Клинок. — Хоть подышите нормально. — Бреннан глубоко вздохнул, чувствуя зимнюю свежесть и запах снега.       На его лицо наползла приятная улыбка. Он тщательно укутался в накидку и прикрыл глаза, замирая. Он хотел насладиться звуками, запахами и ощущениями, стоя ровно, словно впал в сон. Нереварим недовольно прищурился: Боги, его господин превратился в старого деда за эти семь дней. Его надо срочно спасать и вернуть молодость обратно…       Эльф нагнулся, отставив ногу назад, и сгрёб в руки побольше хрустящего снега, слепил из него шар и с силой швырнул в голову Довакину. Шар разлетелся на куски, а Кайн подскочил на месте, ошарашено оглядываясь. Когда он увидел хохочущую физиономию Клинка, то вздохнул от такой наглости.       — Ну, держись, — угрожающе прошипел Бреннан и нагнулся к земле, чтобы набрать снега.       — О-о-й! — Эльф отбежал подальше и остановился лирцах в двадцати, попутно успевая соорудить снаряд. Но не успел он кинуть шар, как в лицо ему прилетело комом снега. Он резко вдохнул и продрог, утирая лицо. Они швырялись друг в друга снегом и смеялись. Кто-то успевал спрятаться за препятствием, а кто-то глотал снег. И через какое-то время это превратилось в настоящую войну. Бреннан подбежал к компаньону и присел на корточки, сгребая снег в кучу. Он активно обсыпал эльфа посредством активного копания.       — Ах! — мер закрылся руками. — Если вы «кот», это не значит, что у вас есть право использовать свою закопалку против меня!       — Что-о-о?! — засмеялся на такую наглую претензию Кайн и поднялся с корточек, напоследок кинув в мера кучу снега.       — Ну, всё… — прошипел данмер. — Я заставлю вас съесть весь снег на этой горе. — Клинок вытянул руки вперёд и проговорил какое-то заклятие. Кайн раздразнённо приготовился, гадая, что же товарищ замыслил. Нереварим с помощью магии превратил снег под ногами в лёд, и Кайн чуть не свалился. Эльф снял с пояса верёвку и протянул хозяину другим концом. Тот подумал и схватился. Данмер злорадно хмыкнул и стал отходить назад, утаскивая хозяина за собой.       — У-ай! — Бреннан крепче схватился за эту верёвку, пока эльф его раскручивал, катая по синему льду. Затем он отпустил верёвку, и Кайн резко отъехал назад, скользя и пытаясь не упасть. Данмеру было довольно смешно наблюдать за «танцами» господина.       Где-то за час они соорудили высокую гору, с которой даже вполне можно было кататься. Бреннан взобрался на результат их общей работы и глянул сверху вниз, сидя на четвереньках. Эльф подкрался к нему и невинно толкнул его ножнами в спину. Довакин кубарем слетел с этой горы, крича и пытаясь схватиться. Он рухнул у подножья, лёжа на спине, и громко засмеялся. Нереварим удивлённо на него глянул и чувственно хмыкнул. Он ещё ни разу не видел, чтобы хозяин так глубоко и искренне смеялся. Нереварим всегда видел только сдержанный, порой наигранный смех из уст Довакина. Но это видно невооружённым глазом, Кайну это нужно было. Он так сильно погряз в чувстве вины и зациклился на себе, что совершенно забыл, каково это — веселиться, радоваться простым вещам и не унывать. Эльф спрыгнул с горки и проехался на ногах вниз.       — Чем хотите ещё заняться? — спрашивал мер.       — Не знаю, — успокоился радостный Довакин. — Есть идеи?       — Конечно, — заверил данмер и присел на корточки. — Мы можем поохотиться на какого-нибудь местного козла. — Кайн захохотал, восприняв это весьма двусмысленно: это на какого такого местного «козла» можно поохотиться. — Вы будете приманкой, напялите на себя козью шкуру, чтобы слиться с остальными. А я буду охотником.       — Ха-ха-ха! Я что тебе, козло-Кайн? — удивился брюнет, он посмотрел в небо, представляя эту картину.       — Не совсем, — улыбнулся мер. — Ну, или хотите, можем крепко напиться и веселиться всю ночь с местными горными троллями, голышом. — Конечно, Нереварим шутил, но он выглядел так обыденно, словно говорил всерьёз. Бреннан посмотрел на товарища и его сердце сжалось от накативших чувств. Ему было тяжело понимать, что кто-то для него так старается, чтобы он почувствовал себя хоть немного лучше. Это было очень приятно, из его глаз скатились скупые слёзы. Нереварим тактично промолчал, не акцентируя внимание хозяина на этом. Косадес уже понял, что его хозяин очень чувствительный, так что пусть выразит свои эмоции так, как ему угодно. Это лучше, чем если он будет сдерживаться и замыкаться.       — Спасибо, — неожиданно сказал Довакин. Эльф, понимая, кивнул, выводя узоры на снегу. Через пару минут Кайн неспешно поднялся и встряхнулся от снега. — Пора нам возвращаться, а то простудимся. — Эльф согласно кивнул и встал. Кайн немного продрог, а Нереварим и вовсе закоченел, но виду не подавал всё это время. Они зашли в Хротгар и остановились.       — Что делать будете? — поинтересовался мер, надеясь, что смог хоть что-то изменить своим вмешательством.       — Ну, продолжу тренировки и больше не буду вас избегать, — уверял зверочеловек. — Мне правда жаль, прости, я потерял контроль над ситуацией.       — Да, — согласился Клинок. — Знайте, наше отношение к вам не изменилось. Но ровно до тех пор, пока вы не стали прятаться. Вот это было в самом деле нехорошо с вашей стороны, поэтому вы могли бы поговорить с Лилией и генералом Туллием. Они тоже хотят услышать объяснения от вас. — Бреннан понимающе опустил голову. — Ну, а теперь пойдёмте к вам. И я, как и обещал, починю дверь. — Парни пошли вглубь Хротгара и в комнате Довакина вместе починили дверь. Затем, прибывая в хорошем настрое, разошлись.       Кайн повесил накидку на вешалку, сушиться, поел и приступил к медитации. Закончил он только под вечер, когда открыл глаза и заметил, что уже стемнело. Парень сидел в темноте, проигрывая в памяти сегодняшний день. Тьма его успокаивала и вызывала приятные чувства. Единственное, что его раздражало, так это то, что у него появилась весьма вредная привычка, — кусать губы до крови. Как только он это отслеживал, пытался прекратить, хоть и с трудом получалось. Кайн задавал себе вопрос: «А почему я вообще это делаю?», — и в один миг пришёл к выводу, что это его успокаивает. Но когда он себя сдерживал от желания кусаться, его тревожность резко возрастала. Довакин переживал, что не выдержит и скоро сойдёт с ума, потому что у него проявляются ненормальные симптомы. Но, как ни странно, болезнь изменённого пространственного восприятия себя не проявляет практически, за исключением того, что Кайну кажется, словно он всё время спит и видит реалистичный сон. Или он уже просто не распознаёт её симптомы. Ему казалось, что вот-вот с ним произойдёт катастрофа.       Кайн мрачно крутил в руках фигурку змеи и слушал шум ветра из приоткрытого окна: «Нет больше времени, — говорили они. — Это последний раз, — говорили они, — перед тем, как бросить тот камень раздора, что уничтожил всё…» Кайн не понимал, что значат подобные фразы, которые ему транслирует ветер. Он спрашивал Арнгейра об этом, и он сказал, что ветер рассказывает новости из Нирна. И если научиться, то можно их расшифровать и понять значение.       С того дня, как напал на союзников, Кайн всерьёз задумался, чтобы вести нечто по типу дневника. За эту неделю, пока он сидел в комнате, он смог переписать по датам всё, что с ним происходило с момента пробуждения в гробнице Нуминекса. Он заполнял его информацией каждую минуту свободного времени, кратко, самое важное. Это тоже его успокаивало, так как у него появилась надежда, что если он когда-то снова потеряет память, его душа никогда больше не разобьётся на части. Он просто будет знать, кто он и что значил для этого мира. И если он опять окажется один, этот дневник будет единственным, что сможет его спасти от одиночества и страха.       Он уже не помнил, сколько дней длится его бессонница. Последние дни он спал перебоями, часа по четыре за ночь, и снова сидел. Сейчас, подогнув колени к груди, он пялился в стену заспанными глазами, погружаясь в какие-то мыслительные бредни. Он определённо не спал, но и не чувствовал, что находится в сознании. А в голове звучали разные голоса: мужские, женские, детские, то и дело говорили на разных языках не связанные между собой фразы. Не всегда удавалось понять, что они ведали, но это было невыносимо и нескончаемо. Бреннан выдохнул и тряхнул головой, пытаясь игнорировать голоса. Он осмотрелся в комнате, задержав помутнённый взгляд на масках, сделанных из лиц. Они были точными копиями его нынешних товарищей, что казалось странным Кайну. В его голову пробралась мысль, что так не должно быть. Что, если он сделал эти маски, когда снова потерял контроль, только не помнит об этом?       Зелёный и синий шары магического света плавали по комнате, они были тусклые и холодные. Вообще это тревожное сочетание цветов вызывало жуть у Кайна. Повсюду мелькали объёмные тени, из окна доносились звуки воя и визга. Бреннан занервничал и, резко оттолкнувшись от ледяной стены, встал с кровати на мягкий пол. В глазах зарябило лишь на секунду, и картинка съехала, сменяясь на другую, незнакомую.       Кайн удивлённо замер на месте, видя широкие улицы неизвестного города, чувствуя жаркий летний ветер на бледной коже, что покрылась холодным потом. Хотя он не видел в тёплой погоде ничего необычного — сейчас в Скайриме лето. Хотя он не уверен, в Скайриме ли он сейчас находится. Небо было странное, казалось, слишком неестественное и низкое, оно давит, смотрит, в нём среди густых облаков затаилось что-то… К тому же, солнце закрыто облаками полностью, но свет от него падает на землю рыжий, закатный. Бреннан сверлил опасливым подозрительным взором небеса, тщательно разглядывая каждое объёмное облако. Он знал, что там определённо что-то скрывается — зловещее, опасное. Вот-вот белые стены раздвинутся от ветра, являя глазам Довакина тех, кто за ним наблюдает.       Бреннан решил убраться отсюда, туда, где сверху за ним не смогут следить. Он пошёл вперёд по дороге, ища подходящее место, чтобы скрыться. Но он быстро забылся и потерялся в мыслях, не помня, куда хотел пойти. Он бесцельно бродил по пустым улицам, не понимая, куда ему надо. Неожиданно он встретил на пути человека, но было в нём что-то странное и ненормальное. Он стоял у стены и, завидев Кайна, немного приблизился.       — Что тут произошло? — спросил Кайн у странного создания, шатаясь от слабого головокружения. Он чувствовал, что перед ним не человек, а может, и вообще тот, кого из смертных никому встретить, к счастью, не довелось.       — Мальчик гулял один, и попал в беду… Его родные были дома в тот момент одни, и за ними вскоре пришли… — неспешно, отрывками ведал историю незнакомец с жуткой ухмылкой на губах. Его интонация скакала, некоторые буквы он растягивал. — Мальчик украл лошадей у торговцев, угрожая убить, он хотел спасти друзей, которые у него остались после того, как его мир пал… Он шёл с ними через мрак и опасность, сбегая от смерти… Он воровал, убивал и унижался ради них, чтобы не остаться одному… Но они его предали и бросили, когда пришла опасность, и мальчик всё равно остался один… — закончил неприятный рассказ мужчина и кивнул, отходя в тень ближнего дома.       Кайн пребывал в ступоре, потому даже не подумал его задерживать. Когда странный тип скрылся неизвестно куда, брюнет двинулся дальше. Кайн только и мог, что бродить по городу и собирать по частям пропавших родителей. Он хотел найти их в этом древнем, таинственном городе, где постройки нереально высокие и искажённые больным разумом, а окружение чуждое и опасное. Внезапно он услышал шорохи вокруг, Бреннан резко поднял голову, подпрыгнув на месте от увиденного. Окровавленные конечности попадали из его рук на землю, а его заключили в кольцо мертвецы. Довакин озирался по сторонам, видя порядком двух сотен смертных. Все они были странно одеты, у большинства был герб Септимов на одежде. Все высокие, стройные, как на подбор — под стать своему роду. Они смотрели на него то с сочувствием и печалью, то с осуждением. Кайн зажал рот рукой, чувствуя отвратительную вонь от стольких тел.       — Это ты сделал, ты убил нас, — хрипло прошипели их холодные голоса в унисон.       — Нет, — брюнет отшатнулся, отрицая. Мертвецы закивали, подтверждая ранее сказанные ими слова. — Нет! Я никого не убивал! — Бреннан развернулся и побежал прочь, расталкивая толпу. Мертвецы лишь с жалостью прищурили угасшие глаза. — А! — крикнул Кайн, толкнув от себя рукой одного из них в грудь, и раздался глухой треск. Его правая рука вошла в чужую грудь до середины предплечья.       Он раскрыл глаза и в ужасе закричал, чувствуя мокрую, скользкую кровь на пальцах. Мертвеца затрясло, и он прогнулся немного назад, его глаза закатились за веки, а изо рта начала выплёскиваться бурная зловонная кровь прямо на руку Кайна. Довакин вырвал руку из прогнившего тела и, с отвращением встряхнув ей, побежал дальше.       Он бежал до тех пор, пока не скрылся от этой толпы покойников. Кайн отдышался и в очередной раз запрокинул голову вверх, вглядываясь в слепящую белизну, но ничего не видел. В голову били мысли, что в этом подобии неба есть нечто, оно может быть незримым, но видит каждое его движение, знает помыслы. Кайн в ярости и негодовании от бессилия пнул попавшиеся на пути пустые ящики. Вокруг, кроме того мужчины и армии мертвецов, больше не было замечено обитателей этого странного, мёртвого города. Кайн быстрым шагом подошёл к одному из домов. Он толкнул дверь, но та была заперта. Брюнет схватился за голову, чувствуя возрастающее чувство тревоги и опасности. Он стал бить дверь кулаками, разбивая их в кровь, пока не сломал дверь и смог всё же войти. Но небо ярким куском в проёме за спиной преследовало его. Кайн в ужасе выдохнул и оглянулся, видя, как на город легла резкая тьма, окутывая холодным сырым страхом. Но Кайн знает: это они, те, кто настолько огромные, что заслонили собой небеса, превратив день в ночь.       Он захлопнул дверь и ринулся сквозь тьму вглубь дома, к подъёму. Чёрная каменная лестница уходила выше, и, видимо, совсем не собиралась кончаться. Сухое эхо от тяжёлых шагов и дыхания Кайна отражали стены, разбавляя тишину. И, казалось, через вечность парень дошёл до последнего этажа, выходя на небольшой балкон, закрываясь руками от света. Он приоткрыл глаза и в ужасе отшатнулся, вжимаясь в корявую стену спиной. Перед ним снова было это небо, только теперь оно испещрено множеством странных объектов. Это были чёрные, узкие и словно бездонные щели, посередине которых что-то сверкало. Кайн сел на пол, хватаясь за голову руками, стараясь не смотреть на них. Он чувствовал, что ему не спрятаться здесь нигде, сквозь дыры в полу он видел бездну под собой. Он, конечно, долго сюда поднимался, но, судя по той высоте, которую он видит, этом дом лирцев триста. «Но ведь это невозможно, этого просто быть не может», — думал в шоке Кайн, чувствуя, как с лица что-то капает. Он зажмурился, сжавшись, чувствуя, как что-то стремительно приближается. Он уже подумал, что ему настал конец.       — А-а-а!!! — кричал Кайн. Его схватили за руку, дёргая.       — Кайн! Кайн! — Услышав этот голос, он умолк и раскрыл глаза, озираясь вокруг. Было темно и прохладно, он понял, что находится в Хротгаре. Его пробрало дрожью, а кожа покрылась мурашками от шока и страха. Перед ним была обеспокоенная Лилия, глаза которой искрились волнением. Кайн судорожно выдохнул, понимая, что никакие магические шары в его комнате не летают. Он резко посмотрел на стены — не было там никаких масок из человеческих лиц. Он осознал, что это ему всё привиделось. Он всхлипнул, и из его глаз скатились горькие слёзы. Он неустойчиво качнулся вперёд и упал с кровати на пол, встав на колени. Лилия увидела это и занервничала. — Кайн, в чём дело, что случилось?! — Довакин безнадёжно закрыл лицо ладонями и истерично заплакал, чувствуя, как его сердце колотится от страха.       — Я был там так долго… Это было так реально! Я думал, что останусь там навсегда! Я ненормальный, я сошёл с ума! — кричал Кайн, чувствуя себя так плохо, что не знал, как быть после этого. У него бред и галлюцинации, он порой не понимает, где находится, и реально ли то, что он видит. Это было резко и ужасающе — он даже не понял, что был не в себе. Лилия ошарашенно смотрела на него, думая, что же делать. Паника затмила здравомыслие Кайна, и следует его сперва успокоить и утешить. Смотря на него, у Лилии крепла печаль, она видела, как ему сейчас тяжело и страшно. Девушка с трудом помогла ему сесть обратно на кровать и обхватила его голову, притянув к себе и мягко обнимая. Кайн сжал кулаки, напрягаясь и пытаясь остановить дрожь. Он сомкнул губы, стараясь восстановить дыхание, затравленно смотря в стену широко раскрытыми глазами. Лилия говорила тихим голосом, что всё будет хорошо. Но Кайн был не согласен, хоть и успокаивался. Он выдохнул и отстранился.       — Спасибо, мне уже легче, — соврал Довакин. Он опустил голову, разбито смотря в пол. Он только что совершил тягчайший грех и окончательно отчаялся. Он постоянно думал о том, что скоро это повторится, и он, может, больше не одумается, не поймёт, что он в Хротгаре. — Как… Как ты тут оказалась? — заторможенно спросил Довакин, не отводя от пола глаз.       — Я слышала, как ты кричал, — сказала девушка и присела рядом. — Что с тобой случилось, Кайн? — Бреннан посмотрел на неё таким отрешённым и сломленным взором, что Лилии стало не по себе. Она волновалась за него. Боялась, что Кайн что-то сделает, находясь в таком жутком состоянии. Кайн рассказал компаньонке, что случилось, также рассказал о догадках про воздействие Маннимарко. Она была поражена от услышанного, но пыталась спокойно выслушать и успокоить Довакина, гладя по плечу.       — Это… Это очень плохо, потому что я боюсь, что сошёл с ума, — дрогнул сдавленный голос мечника. — Это всё, о чём я могу думать в последнее время… — тихо сказал он.       — Я могу тебя успокоить. Когда я вошла к тебе в комнату, то видела, как ты спишь сидя, — обнадёжила девушка с улыбкой. Кайн сдвинул брови, помня, что, когда очнулся после увиденного, то сидел на кровати, а не стоял посередине комнаты, как до видения. — Скорее всего, тебе просто приснился кошмар. Ты уснул в неудачном положении, в таком случае кошмары — не редкость.       — Возможно, ты и права. — Может, это действительно глупый сон из-за бессонницы и паранойи. Или правда на его разум кто-то воздействует, чтобы его ослабить. Или он просто помешался? В любом случае надо с этим что-то делать. Срочно обратиться к Неревариму или Марку, чтобы они помогли вылечиться от этого. — Спасибо, что помогла и… Я давно должен был сказать, прости меня за то, что я напал на тебя. Я ранил тебя?       — Нет, только пошлости говорил, — хмыкнула иронично Лилия. — Походу, я запала в душу и твоей «второй стороне». — Кайн стыдливо шикнул, не представляя, что он мог наговорить. Мечник выпрямился и решительно выдохнул, сказав:       — Позволь, — он протянул руку к руке компаньонки. Она протянула в ответ. Кайн бережно взял её, гладя по внутренней стороне. — Я не хочу делать тебе больно. Я буду стараться становиться сильнее, чтобы сохранять контроль и чтобы защитить тебя. — Он увидел смущённую улыбку компаньонки и добавил: — Может, я тебе не нравлюсь, и ты меня не полюбишь, но я всё равно буду тебя защищать.       — Кайн, — она внезапно засмеялась, шутливо заявляя: — Ты всё испортил. — Парень отпустил её руку и неловко провёл по затылку. Они замолчали и задумчиво смотрели по сторонам, думая о своём. Лилия думала: интересно, хочет ли Довакин её поцеловать? Если да, то можно лишь восхититься его нравственности и хорошим манерам. Ей нравится Довакин, за ним интересно наблюдать. Можно бесконечно долго наблюдать, как он красиво изучает себя, пытаясь понять, кто он такой и на что способен. Он старается перебарывать себя и уверенными широкими шагами идёт к своей цели. Лилия видит это в нём, даже если сам Кайн не понимает, что в нём особенного…       — Ладно. Я хочу попробовать уснуть, — сказал Довакин, закинув ногу на ногу.       — Хорошо, тогда, я, наверное, пойду? — посмотрела на него Лилия. Кайн изогнул бровь, думая: «Это был вопрос? То есть она может и остаться?» Это было бы замечательно, но Кайн как-то не решался предложить. Вдруг он не так понял, и тогда это обидит Лилию. Он решил выбрать самый оптимальный ответ:       — Как хочешь, — пожал брюнет плечами, давая возможность девушке самой выбрать. Они нерешительно переглянулись, и Лилия встала с кровати. Кайн расстроенно закусил губу, бросив короткое: «Доброй ночи».       — Спокойной ночи, Кайн. Кстати, если хочешь, можешь на днях зайти ко мне, поговорим о чём-нибудь, — кивнула компаньонка, направляясь к выходу.       Бреннан кивнул, обняв себя руками. Она, может, и не хотела уходить так скоро, но Довакину надо отдохнуть. Если она останется, то тану будет не до сна. Но когда она ушла, Кайн не мог заснуть, потому что опасался снова увидеть что-то неприятное. Он решил пойти к Марку сейчас.       Так как ещё не очень поздно, имперец не спал. Собственно, Туллий выслушал его и опросил. Это было не так просто, так как, несмотря на то, что Кайн сам к нему пришёл, вытянуть из него ответы на вопросы было крайне тяжело. Слушая о симптомах, видениях и предположениях изложенных Кайном, Марк записывал пометки на листок. К слову, о масках, Туллий упомянул, что он сам его уделал бы, и это лицо Кайна висело бы на стене. Они посмеялись с этого и более детально разобрали жалобы Кайна. Под конец Марк сделал вывод, что у Довакина, скорее всего, острая меланхолия. Это опасная и тяжёлая болезнь разума, с которой трудно справиться самостоятельно. Имперец сомневался, что к этому причастен Король Червей, ибо это вообще были только догадки. Возможно, Кайн взял эти догадки за основу, оправдывая ими своё выраженное чувство преследования и тревогу. Повезло, что Кайн вовремя спохватился и додумался рассказать о своей проблеме. Иначе дело могло дойти до критических изменений в поведении, таких как состояние неконтролируемого аффекта с чередованием абсолютного упадка сил. Если уже не дошло до этого… В конце концов, всё могло бы закончиться закреплёнными убеждениями, что ты чужой в этом мире, и тебе тут не место. Ты должен умереть. Потому Дукс решил, что пусть Бреннан полечится лекарствами для начала, и если это подействует, то можно будет продолжать использовать данный метод. Кайн был подавлен таким вердиктом, но смиренно согласился. Марк пообещал, что с утра поговорит с Нереваримом, и они сделают для него всё возможное.       На следующий день трое товарищей встретились в комнате Нереварима к пяти часам дня.       — Что это? — подозрительно спросил Кайн, рассматривая склянки, которые стояли на столе в два ряда — красные и белые.       — Это твоё лекарство, мы варили его с самого утра из ингредиентов, что хранятся в подвале Хротгара. Белые — это от меланхолии, а красные — от бессонницы, — пояснил Марк. Бреннан промолчал, печально смотря на комплект склянок. Двенадцать красных и двадцать белых. — Пей один раз в день. Желательно один вид зелья в одно и то же время. Например, красный перед сном, а белый, как проснулся, и так каждый день. Если поможет, то ещё сварим.       — Благодарю, — сказал Кайн. И собрал пузырьки в сумку на поясе.       — Вы поправитесь, господин, не переживайте, — кивнул Нереварим. Довакин кивнул в ответ и пошёл к себе в комнату. Он был рад, что, даже несмотря на то, что он необоснованно чувствует себя дерьмом, товарищи общаются с ним как прежде. Они хорошо к нему относятся, помогают и поддерживают. Они не смотрят на него, как на психа, и твёрдо верят, что он поправится.       До вечера Драконорожденный читал книгу о драконах, а потом решил передохнуть. Он глубоко вдохнул и посмотрел в окно, где ярко сияли полярности в ночном небе. Он решил выйти на улицу и побродить в окрестностях. Но сейчас он может сделать это в виде каджита и заодно размяться. Он решил переделать одежду, которую нашёл в шкафу, сделав в штанах прорезь для хвоста и обрезав штанины по колено. Зверочеловек полностью разделся и сосредоточился; превращение заняло где-то минуту, после ему пришлось собрать с пола свои волосы и выкинуть в окно. Это вызвало у него смех, так как он может их оставлять и продавать, к шерсти это тоже относится. Бреннан натянул штаны и поправил хвост, затем надел другую рубаху и поверх неё простой камзол зелёного цвета, подошёл к окну и выпрыгнул. До земли было недалеко, всего-то два лирца. Ветер обдувал со всех сторон и был небольшой снегопад, Кайн направился вперёд.       Он какое-то время бродил по округе, выискивая нечто, что может его заинтересовать. В один момент он услышал звуки движения справа, посмотрев туда, он увидел: к нему бежит лиса, рыженькая и маленькая. Зверёк вприпрыжку подбежал к зверочеловеку и напрыгнул на него, кусая за края камзола и оттягивая. Бреннан умилённо прищурился, дёргая ушами. Этими действиями зверёк показывал, что хочет поиграть. Лисица стала кругами носиться вокруг Кайна, приглашая к действиям. Довакин зарычал и ринулся за зверьком, они бегали друг за другом, катались кубарем и сносили сугробы. Или подкрадывались к птицам и затаивались, подолгу наблюдая, а затем резко выпрыгивали из укрытия, разгоняя их. Это было очень интересно и весело — сейчас Кайн не чувствовал тревоги. Когда Бреннан превращается в каджита, его инстинкты становятся острее и занимают доминантное место, нежели когда он в виде человека.       Кайн лежал на спине, кусаясь и рыча, он сосредоточенно стучал массивным хвостом о снег, отбивая игривые нападки своего нового друга. Но внезапно до его ушей донёсся звук топота копыт по снегу. Зверёк и Кайн поднялись и замерли, изучая окружение. Впереди пронёсся испуганный олень и в него тотчас же влетело две стрелы. Животное мучительно взревело и рухнуло в снег. Бреннан насторожился, всматриваясь в метель. Лиса тихо зарычала и, опустив уши, побежала прочь. Бреннан не шевельнулся: кроме них четверых тут никого нет, получается, это кто-то из своих… Довакин решил скрыться по-тихому, но не успел: из-за скалы выбежали те самые охотники. Это были Нереварим и Марк, они перевели дух и осмотрели добычу. Видимо, Нереварим загнал оленя, а Марк его подстрелил из лука, который он убрал за спину. Кайн медленно отступал спиной назад, пытаясь быть незаметнее, ибо товарищи были буквально в пятнадцати лирцах от него.       — О! Генерал Туллий, это был отличный выстрел! — восхитился данмер. Кайн, нервозно кусая пальцы, озирался по сторонам, не зная, куда ему прятаться, — хоть с горы прыгай. И вот не прошло и десяти секунд, как Туллий глянул в его сторону, смеясь. Кайн растерянно застыл на месте, словно столб. Улыбка стёрлась с лица Марка, и он непонятливо изогнул бровь, смотря на каджита. Нереварим проследил за его взглядом и тоже нахмурился.       — Эй, ты кто?! — громко крикнул генерал и стремительно направился к зверочеловеку. Нереварим за ним. — Что ты тут делаешь? — подозрительно спросил имперец. Каджит, который в одиночку бродит вблизи Хротгара? А вдруг это очередной наёмный убийца, что пришёл по душу Довакина? Туллий подозрительно рассматривал его, остановившись в десяти шагах.       — В-во… — прохрипел Кайн и закашлялся от волнения. Он прочистил горло, нервно выдавая: — Вопрос в том, кто ты такой???       — Что? — фыркнул Марк.       — Куда идёшь, человек?! Погадать? — Бреннан оскалился, понимая, как нелепо выглядит. Он попытался изменить свой голос, сделав его максимально высоким и хриплым, чтобы его не угадали. Почему он сказал «погадать»? Даже сам мечник не знал: просто ляпнул первое, что пришло в голову, лишний раз подкрепив глупые предрассудки о каджитах, мол, погадают и обворуют. Туллий окинул его недоверчивым взглядом.       — Что? Нет, — махнул головой имперец в непонятках. Кайн почувствовал на себе соседний взгляд. Хоть и не видно, но Бреннан чувствовал, с каким невероятным удивлением на него смотрит Нереварим. Прожигает до самого дна и молчит. Кайн понял, Клинок узнал его практически моментально. — Ты паломник, что ли?       — Д-да, э, н… Мы тут… Я, то есть… — Бреннан изобразил заикание и импульсивно встряхнулся, махая руками. От такого странноватого поведения Туллий чуть напрягся, отходя на пару шагов назад. — Да! — резко вскрикнул зверочеловек, раскрыв широко глаза. — Точно подмечено, Ро’джин — паломник! Мы просто шли!       — Ага, — скептично кивнул генерал, щурясь. Кайн решил, что лучше он будет вести себя так, чем как обычно. Потому что сейчас его поведение совсем не как у Кайна, которого знает Марк, и это на руку. Туллий минуту внимательно рассматривал каджита с ног до головы и остановил взгляд на ярких мятных глазах. Вдруг на лицо имперца наползла ошарашенная улыбка, он восхищённо ахнул и провёл по лицу ладонью. Кайна разъедало изнутри от невозможности понять, что значит эта эмоция. Нереварим, заметив это, решил вмешаться.       — Генерал, думаю, нам стоит идти, какая разница, кто он, — спокойно предложил Нереварим. Марк отрицательно поднял ладонь, прожигая каджита холодными глазами. Ситуация стала максимально напряжённой.       — Ро’джин уходит, — заявил Кайн и развернулся, удаляясь.       — Постой, я уверен, что тебя знаю, — загадочно заявил Туллий, посмеиваясь.       — Вы ошибаетесь! — не оглядываясь спорил Бреннан, ускоряясь.       — Стоять, — серьёзно повторил имперец. Кайн резко остановился и обернулся, решив не спорить с Марком и не доводить его до решительных действий. Туллий подошёл ближе и схватил его за плечо. — Да, точно. Это ты! — заявил имперец. Нереварим и Кайн нервно переглянулись. — Ты обокрал меня однажды! А-а-а! Вот мы и встретились снова!       — Что?.. — в недоумении выдохнул Бреннан. Он был рад, что Марк принял его за какого-то вора, а не за Довакина. — Я бы не стал. — В эту секунду Марк дёрнул бровями, кое-что мысленно отмечая для себя. — Ро’джин не вор! — уверял Кайн.       — Да, это был ты! — доказывал Туллий.       — Нет, — отрицал каджит, отходя на шаг.       — Да-а-а! — утверждал Марк, приблизившись на тот же шаг.       — Нет! — непреклонно заявлял «Ро’джин».       — Клянёшься? — спросил имперец, ожидая.       — Я не даю клятвы, — отсёк зверочеловек и резко умолк, понимая по лицу имперца, что сказал что-то не то…       — Да, вот и хорошо, — кивнул генерал, неожиданно отступая с улыбкой на лице. — Я, кажется, и правда ошибся. До встречи. — Имперец развернулся и поспешил обратно к туше оленя. Нереварим молча за ним. Кайн в шоке застыл на месте, понимая, что его только что проверили. И он не понимал, чего конкретно Марк этим добился и какой вывод он сделал, но это была крайне рискованная ситуация.       Бреннан, не оглядываясь, ушёл в противоположную сторону и обежал вокруг Хротгара, добравшись до своего окна. Он отдышался и нерешительно посмотрел вверх. У него развилась паранойя: он сейчас залезет в свою комнату, а там его уже ждёт Марк… Бреннан тряхнул головой, отгоняя такие мысли. Хотя, зная Туллия, он вполне мог догадаться. Кайн прыгнул и подтянулся, влезая в комнату через окно, он осмотрелся: никого тут не было. Довакин облегчённо выдохнул, он перевоплотился и переоделся в свою одежду, после чего направился в главный зал. Попутно он думал: что будет, если Марк действительно его узнал? Учитывая, что он генерал императора, именно он и будет отрезать Кайну голову своим чёртовым Штормовиком за запретные силы Анимагии. Бреннан, оглядываясь по сторонам, свернул за угол и врезался во что-то. Он встрепенулся и уставился вперёд.       — Привет. Куда ты так торопишься? — проворчал Туллий, развязывая замершими руками шарф.       — Оу… Привет, Марк. Как поохотились? — выпалил брюнет.       — М-м? — имперец нахмурился. А откуда Кайн знает? Хотя Марк списал это на внимательность последнего, ибо Нереварим как раз тащит оленя ближе к стене. — Отлично! Подстрелили крупную дичь. Этот жирный олень только недавно ещё бегал по горам! Тут закончилось мясо, вот мы и решили поймать кого-нибудь.       — Здорово, жду не дождусь, когда отведаю его жареным, — кивнул Кайн, для вида собирая книги для чтения со стола. Марк медленно приблизился к нему, взяв одну книгу и рассматривая, попутно что-то спросив.       — Что? — вздрогнув, ошарашенно переспросил Кайн, смотря на блондина. Ему показалось, имперец спросил: «Что, хвост не мешает?». Марк, не отрываясь от раскрытой книги, повторился:       — Я говорю, интересно, каджитам хвост не мешает? — наступило непродолжительное молчание.       — Нет, не думаю, — усмехнулся Кайн, чувствуя, как сильно колотится сердце в груди.       — Ясно, просто мы недавно встретили одного, — имперец захлопнул книгу и улыбнулся. — Знаешь, в наше время народы стали считать редкие способности опасными, потому что забыли об их истинном предназначении и происхождении. Все боятся одарённых, но куда чаще умирают от рук простых смертных… — Имперец, сохраняя зрительный контакт, похлопал бледного Кайна по плечу. — Ну, это так, просто мысли вслух, — добавил с улыбкой имперец. — Спокойной ночи, Кайн… — Он пошёл в правый коридор. Бреннан зарылся пальцами в волосы. «Чёртов Марк»… — мысленно прокомментировал мечник.       Вот оно — воплощение хитроспланированной, расчётливой и манипуляторной империи; иметь такого попутчика, как генерал императора, полезно и опасно в совокупности. С сегодняшнего дня Кайн обречён мучаться от догадок: узнал ли его Марк, или это действительно совпадение. Он столкнулся лицом к лицу с похожим на себя человеком, и потому было невероятно трудно подойти к нему с любой стороны. Кайн знал, что Туллий не поддастся на манипуляции: он умён и хитёр. Он сам, скорее, кого захочет с ума сведёт, при сильном желании. И разузнать Бреннан не может, так как любое его поползновение в сторону данного вопроса только докажет, что он спалился. Кайн оглянулся на Нереварима, тот посмотрел в ответ. Они и словом не обмолвились. Бреннан подумал, вдруг эльф рассказал Марку по дороге его секрет. А Марк, в свою очередь, намекнул Кайну, что всё знает. Брюнет ошарашенно нахмурился от таких умозаключений. Он понял, что уже докатился до того, что начал необоснованно подозревать своего друга в неладном, и тут же отмахнул навязчивую идею о «тайных заговорах». Довакин решил не заводить разговор о произошедшем на улице и просто подошёл к данмеру, тот в готовности встал и выдохнул.       — Я хотел спросить, кстати… — нахмурился Кайн. — Что это за песня, которую ты пел мне?       — Это… — Эльф не этого вопроса ожидал, но понял, что хозяин не рискнёт сейчас говорить о той встрече. Он задумался над ответом и потускнел. — Песня для моей возлюбленной, я помню только их, я всегда пел ей только те, что сочинял сам, — сухим, севшим голосом прошептал Нереварим, и его брови дёрнулись, отражая на лице печаль. Ему было больно произносить каждое слово о ней.       — И где она сейчас? — поинтересовался Кайн.       — Она погибла, — кратко ответил мер, обхватив левое запястье.       — О, мне очень жаль. Ты, наверное, не знал, что тебе делать, — сочувственно высказал Кайн.       — Она была моим единственным лучиком света в той непросветной тьме, что всегда окружала меня, — кивнул Клинок. — Но теперь её нет. Господин Бреннан — мер печально улыбнулся, — я знаю, каково это — терять близких и винить себя за их смерть. Так что я понимаю, почему вы не можете простить себя за произошедшее в Морровинде. Это не так просто, это тяжело отпустить. — Бреннан скорбно прищурился и сглотнул, спросив:       — Ты помнишь её? Помнишь, какая она была?       — Не совсем, — задумался Косадес. — Я практически не помню, как она выглядит. Словно у меня отобрали все воспоминания о ней. Я помню только, как однажды проснулся и лежал на кровати, а она медленно нагнулась ко мне. Её длинные волосы соскользнули с плеч, падая мне на лицо, а я жмурился и улыбался. А сзади её силуэт освещал яркий дневной свет, согревая меня. В Морровинде никто уже тридцать лет не видел солнце, только я один… Она была им.       — Прекрасно… — чувственно прошептал Бреннан. Он чувствовал скорбь, которая исходила от Клинка, и ему самому стало тоскливо.       — Однажды я рассказал это ещё кое-кому… — раздражённо поднял брови эльф. Он рассказывал одному из прошлых нанимателей, потому что разговор случайно зашёл об этом. — Надо мной посмеялись и сказали, что, скорее всего, я придумал её, чтобы не ощущать себя одиноким. Потому что такой, как я, никому не нужен, и не существует того, кто мог бы на самом деле полюбить меня. — Кайн прикрыл ладонью губы и скорбно сдвинул брови. Это очень жестоко, говорить такие слова и без того разбитому горем мужчине, который совершенно не нуждался в твоём мнении. — Ваш ответ мне больше по душе, — намекал на сочувственное молчание хозяина Нереварим. — Это воспоминание действительно прекрасно.       — Да я бы никогда не… — хрипло пролепетал Бреннан.       — Знаю, я не смог бы и допустить мысль, что вы отреагируете иначе, чем сочувствием. — Эльф удивлённо посмотрел на Довакина. — Почему вы плачете?       — Потому что это больно и грустно. Это так ужасно. — Довакин утёр глаза, представляя: а если бы его возлюбленная погибла? Та, что значила для него больше всего на свете? Как после этого можно вообще нормально жить. — Как её звали?       — Этого я тоже не помню, — туманно ответил эльф. Кайн печально махнул головой, всхлипнув.       — Хочешь, я помогу вспомнить тебе её? — предложил Довакин.       — А?! — эльф в шоке уставился на него. — А вы способны на это?       — Я знаю, что могу придумать для тебя упражнение, которое поможет тебе вспомнить, — заверил Кайн. — У тебя не такая потеря памяти, как у меня. Я уверен, это сработает. — Эльф задумался, отвечая:       — Нет… Не стоит, лучше я буду помнить только это воспоминание; оно слишком хорошее, чтобы были и другие. Я отпустил её, не следует снова возвращаться к этому. — Кайн с пониманием кивнул. — Господин, а вы боитесь своих воспоминаний?       — Иногда. Но всё равно хочу вспомнить прошлое больше всего на свете, — уверенно заявил драконоборец.       — Если бы я мог забыть, как вы, своё прошлое, я был бы счастлив, — признался Косадес. — А что, если когда вы узнаете, вы захотите снова забыть? Будете считать, что лучше бы не знали.       — Я всё равно хочу знать, тогда мне станет наконец-то легче, — настаивал брюнет. — Даже если я пожалею, лучше знать страшную правду, чем не знать вообще. — На этом мрачный разговор окончился.       Парни попрощались и разошлись по разным сторонам. По дороге в комнату Кайн вспомнил о предложении Лилии о том, чтобы прийти поговорить. Он решительно направился на поиски её комнаты. Парень вычислил комнату компаньонки благодаря своему острому обонянию, он вдохнул, стоя перед дверью. Поправил одежду, растрёпанные волосы и постучался. После вопросительного мычания, он поинтересовался, можно ли войти, на что получил положительный ответ. Кайн зашёл в комнату компаньонки и поклонился. Лилия была приятно удивлена его приходу. Она как раз убиралась в комнате и была рада, что Довакин не застал тот бардак, что был тут полчаса назад.       — Я пришёл… — замялся Кайн, но тут же набрался уверенности. — Давай посидим, займёмся чем-нибудь? Если ты не занята, — завлекающе предложил Кайн, скрестив руки на груди.       — Да, — согласилась Лилия и отложила полотенце на полку шкафа. — Проходи.       Кайн зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. На его лице была смущённая, но довольная улыбка. Они сели за стол рядом друг с другом, но, чёрт возьми, они просто сидели и молчали. Довакин заметил, как тут светло и тепло, везде витает приятный запах Лилии. В его комнате совсем не так: там всегда мрачно и темно, холодно, как в склепе. Кайн потирал руки, думая, что же сказать. Он поймал себя на мысли, что с Нереваримом в сто раз проще говорить часами о чём угодно. Он не может говорить с Лилией о чём угодно, потому что относится к ней по-другому. Он боится сказать или сделать что-то не так. Но ещё больше он не хотел быть «парнем, которому нечего сказать».       — Как ты? — выдавил из себя вопрос Довакин. Он выдохнул: это оказалось не так страшно — начать с ней разговор.       — Отлично, если честно, пока ты учился Ту’уму, у меня появилась куча свободного времени. — Лилия рассказала, чем занималась, задав встречный вопрос: — А чем ты в свободное время занимался?       — Ну, я стал вести дневник событий. Я как бы расписываю в нём всё, что происходит со мной каждый день, — пояснил Кайн о первом, что пришло в мысли.       — Зачем? У тебя с памятью проблемы? Глупость какая, — фыркнула нордка. Эти слова отразились весьма реальной болью в голове Кайна. Лилия даже не представляет, насколько это важная вещь для Довакина. «Хотя, у меня даже не хватило смелости сказать»… — подумал в противовес Бреннан, что он даже не рассказал компаньонке о своей потере памяти. Почему-то он считал, что она посмеётся над ним или посчитает это огромным дефектом и оттолкнёт его.       — Да шучу. Я знаю, почему ты это делаешь, — серьёзно сказала девушка. Довакин ошарашенно на неё уставился:       — Как?! Откуда?!       — В ночь, когда ты сразил дракона в Айварстеде, ты потерял сознание, и Нереварим упомянул, что ты потерял память, поэтому у тебя случился дисбаланс. Поэтому ты и решил взбираться на Хротгар, — ответила нордка. Бреннан удивился дважды: он вновь отметил, как внимательно Лилия относится к мелочам.       — Ну, да, это так, — подтвердил зверочеловек. — Я не помню ничего до двадцать третьего дня Утренней звезды. Когда и где я родился, кем я был и где жил. Ничего.       — Это очень неприятно, ты, наверное, испугался и растерялся, — сочувствовала Лилия.       — Не то слово, — улыбнулся Кайн, потирая ладони друг о друга.       — А это так сильно больно, быть Довакином? — с интересом спросила девушка.       — Не больнее, чем простуда, — утверждал Кайн, убедительно дёрнув бровями. Лилия и не сомневалась, что Кайн так ответит. Потому что он хочет казаться сильным в её глазах, но она и так считает его таковым. Несмотря на все невзгоды, которые с ним случаются, он постоянно ищет способ справиться с ними.       — Кстати, как ты себя чувствуешь, после вчерашнего? — поинтересовалась Лилия.       — Мне уже лучше, — заверил Кайн, решая не упоминать, чем он болеет. Лилия была рада, что Кайн в порядке, она волновалась за него после того, как ушла в тот раз.       — У меня кое-что есть для тебя, — сказала компаньонка и встала из-за стола. Она подошла к прикроватной тумбочке, вынув что-то из верхнего ящика. Бреннан заинтригованно наблюдал за ней. Девушка присела обратно и протянула Кайну две красные перчатки. Он удивлённо взял их, разглядывая, они были из тёплого и мягкого материала. Сделаны аккуратно, больше всего его поразило, что на каждой был вышит белыми нитками дракон. Парень покраснел и уткнулся лицом в подарок, улыбаясь.       — С-спасибо… — пропищал он. Лилия умилённо смотрела на Кайна, подперев лицо ладонью. Для того, чтобы их сделать, ей пришлось пожертвовать немалую часть своего шарфа, но реакция Кайна того стоила. — Очень красивые, мне нравится.       — Позволь, — она протянула руку и взяла правую перчатку. Бреннан протянул ладонь, девушка надела на неё вещь. Она обратила внимание, что у Кайна более уплотнённые мышцы запястья правой руки. Такая безобидная деформация наблюдается только у опытных и умелых мечников, это весьма показательно. Бреннан сам натянул вторую и пошевелил пальцами, ещё раз поблагодарив компаньонку. — Я помню, ты потерял перчатки в той пещере и сильно обморозил руки — вот тебе новые. Кстати… Как насчёт нарисовать тебя? — неожиданно предложила нордка.       — Нарисовать? Меня? — смутился брюнет и расплылся в улыбке полной восхищения. — О! Как это превосходно! — эмоционально засмеялся он. Сняв перчатки, он убрал их в карман.       — Замечательно, — удивилась такой счастливой реакции девушка. Она давно хотела нарисовать Кайна, но как-то случая не представилось. Она сказала, как ему лучше сесть, подготовила карандаш, лист и приступила к наброску. Теперь есть шанс детально разглядеть тана с любой стороны. Его красивые глаза такие… просто — прекрасные. Лилия легко могла думать о длине его чёрных ресниц, которые делают его властный взгляд более выразительным. Когда дело дошло до наброска рта, то она приостановилась, рассматривая пропорции. Бреннан просто сгорал под сосредоточенным, пристальным взглядом компаньонки, когда она смотрела на его губы. Но он старался не показывать это, скрывая за искусственным снобизмом.       — В чём дело?.. — сдавленно спросил он, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от смущения. Но засмеялась Лилия, сказав:       — Да расслабься ты, зачем такое серьёзное лицо строить! Я же просто смотрю, какие у тебя губы.       — А что с ними не так? — встрепенулся Кайн. Он занервничал: вдруг она об укусах?       — Да нормальные они! — хохотала от души девушка, Бреннан хихикал скорее за компанию. Следующие десять минут прошли в тишине, пока девушка снова не сказала о замеченном. — У тебя глаза такие яркие и кошачьи…       — У тебя тоже, — парировал мечник, теперь уже он разглядывал Лилию. Она это приметила, но не подавала виду, ей это даже нравилось, что Кайн так неприкрыто интересуется ей. Девушка сосредоточенно рисовала, сидя на стуле и подтянув к груди колени, а спиной опиралась о стену. Кайн старался не думать, что он откровенно пялится на стройные ножки и упругие ягодицы компаньонки. Он рад, что сел именно сюда, так как вид открывается замечательный. Он настолько замечтался, что не заметил, как сосредоточенно сверлил хищным взглядом улыбку компаньонки. Следил, как она покусывает острыми зубками кончик карандаша, или хмурится, с головой погружаясь в работу над его портретом. Довакин прикасался к своим губам тыльной стороной ладони, споря в мыслях с самим собой, и чувствуя, как сердце трепещет, отдавая в живот.       — Готово, — объявила девушка и посмотрела на Кайна. Тот встрепенулся, опустив руку на стол.       — Да?.. — хрипло спросил Кайн. — Отлично, — девушка удивлённо на него посмотрела, заметив, что Довакин, кажется, всё это время думал уж точно не о своих тренировках.       — И снова этот похотливый взгляд… — упрекнула иронично девушка. Они остановили взгляд друг на друге. Кайн счёл это невинное «заявление» призывом к действиям. Он успел увидеть, как девушка кинула на его уста короткий взгляд. К счастью, с пониманием намёков по жизни у него было всё в порядке. Он приподнялся и гибко потянулся через стол, придвигаясь к Лилии. Она ошарашенно раскрыла глаза, и её словно током ударило. «Неужели Кайн собирается меня поцеловать?» — успела проскользнуть соблазнительная догадка в голове. Но за секунду до прикосновения, Бреннан огорчённо остановил себя и резко отпрянул. Девушка неловко молчала, спутанно опустив глаза.       — А, прости, не знаю, что на меня нашло, — стыдливо зарылся в волосы парень. — Я не буду больше, правда, не обижайся, — просил он.       — В чём проблема? — усмехнулась девушка. Она почему-то почувствовала себя обманутой, и её захлестнула обида. — Ты разве не хотел?       — Не в этом дело… — сказал Кайн. Он очень хотел, потому и не сдержал себя. Но как только в его голову закралась одна единственная коварная мысль, его моментально отрезвило, и он отстранился. Он понял в тот момент, что если он это сделает, он обманет Лилию. И если она узнает когда-нибудь о том, что он каджит, причём Анимаг, то возненавидит его. Он ей нравится, потому что она считает его нордом, человеком. Но это неправда — настоящий он ей не нужен будет. Так она ещё может обвинить его, что он лгал, и она целовала каджита. Он мог соврать любой другой девушке один раз, провести ночь с ней и забыть, но с Лилией он так же поступить не мог.       — Тогда в чём дело? — усмехнулась нордка, негодуя. — Ты стесняешься? Ну, я разрешаю тебе меня поцеловать. Может, ты мне и правда, ну, нравишься тоже, — признала девушка. Бреннан подавленно закрыл руками лицо. Отлично, он испортил всё, что можно было: поставил союзницу в неловкое положение и заставил её искать проблему в себе.       — Не стесняюсь, — опроверг Бреннан.       — Тогда почему? — раздражалась нордка. — Или ты игрался и врал, что я тебе нравлюсь?       — Нет, — Кайн виновато поднял голову. — А если я не такой, как все? — Девушка нахмурилась, не понимая, о чём говорит брюнет. — Ну, если я вдруг окажусь совсем не тем, кого ты всегда видишь. Если, допустим, это не моё лицо, я бы тебе всё равно нравился бы? — Кайн пытался намекнуть на ответ: «Нет, не нравился бы». Но девушка непонимающе махала головой.       — Да скажи ты, как есть! — вскинула Лилия руками, требуя прямого ответа. Бреннан молчал и не двигался. Он думал, может, лучше рассказать, и правда? Тогда он узнает, что она о нём действительно думает. Всё равно Нереварим знает, Марк, возможно, тоже, так почему не пойти до конца?       — Ладно, я скажу тебе… Один раз, только один, — Бреннан убедительно поднял брови, выставив указательный палец и смотря глаза в глаза. — И если тебя это устроит, я с лёгкостью поцелую тебя, — девушка скептично кивнула, ожидая. Кайн выдохнул несколько раз и резко выпалил. — Я не человек. Я каджит.       — Кто? — Лилия подумала, что ослышалась.       — Каджит я… Ну, котейка… — умудрился пошутить Бреннан в такой ситуации.       — Каджит, значит, угу… — медленно закивала Лилия, смотря на него, как на дурачка.       — Ты мне не веришь? — прищурился Кайн. Он совсем не ждал такой реакции. Да что угодно, только не такую реакцию. — Правда! Хочешь, пошли ко мне в комнату, там моя шерсть. Я её не успел убрать, я докажу. Я могу своё каджитское тело показать. То есть, облик!       — Прекрати! По-твоему, это смешно?! Вместо оправданий мог бы и правду сказать, а ты только и можешь, что лгать и нести всякую чушь! — крикнула возмущённо Лилия. Кайн пребывал в ступоре, но почему-то это вызвало у него больше радости. Он же может порычать или показать глаза и клыки, прямо сейчас. Но парня остудило сомнением, и он задумался: «Может, лучше будет сказать, что это действительно тупая шутка? Пока ещё не поздно, пока не произошла ошибка». Кайн боялся, что она не примет его другим, больше, чем невозможность их законного союза в принципе. Лилия хотела что-то сказать, но Бреннан резко встал.       — А ты догадливая. Прости меня за такие глупые шутки. Я должен уже идти, поздно, — Лилия обиженно протянула ему лист. Бреннан взял его и открыл дверь.       — Спасибо за время, проведённое вдвоём. Доброй ночи, — попрощался парень и вышел. Он мрачно брёл по коридору, сгорбившись.       «Эх, а вечер так неплохо начинался. Ля, ну, что за хрень! — Бреннан захлопнул дверь в свою комнату, положив рисунок на стол. Он порывисто раздевался, расшвыривая одежду по комнате. — Скажи ты, как есть! Скажи ты, как есть! Я сказал, и что?! Всё одно!» — возмущался и негодовал Кайн, он замер и насупленно посмотрел на раскиданную одежду. Парень выдохнул и собрал свои вещи, отряхнув и бережно сложив на стул. Он посмотрел на рисунок и улыбнулся: портрет был очень красивый, только лицо слишком аристократичное. Неужели Лилия видит его так? Парень аккуратно обрезал рисунок по краям кинжалом и вложил в свой дневник. Всю шерсть с пола он собрал и выкинул в окно, закрыв ставни. Мечник выпил один красный флакон зелья, рухнул на кровать и обнял скомканное одеяло, пытаясь заснуть после тяготящей ситуации. Зелье подействовало, и Кайн смог заснуть.       Часы шли, ночь сменялась рассветом, но сон Кайна не продлился долго. Парень перевернулся на спину, тяжело дыша, на его груди проявились красные пятнышки… Через какое-то время Кайн начал потихоньку приходить в себя от острой боли в области груди, прямо посередине. Он никак не мог понять, почему ему больно, просто ворочался и жмурился, тяжело дыша. В один момент он просто не выдержал и проснулся окончательно, раскрывая заспанные глаза.       Он не сразу понял, что происходит, из щелей окна виден свет, значит, уже рассвело. Осмотрев себя, Кайн обомлел: из его груди, прямо из центра, торчали цветы. Он в шоке уставился на это зрелище, громко вздыхая от ужаса. Он не понимал, что это и как это возможно, их было ровно шесть штук. Простые красные розы и, несмотря на боль, крови не было совсем. Парень болезненно зажмурился и протянул трясущуюся руку к стеблям. Он стиснул зубы и сжал цветы в ладони, не обращая внимания на колючки. Он утёр левой рукой испарину с лица и потянул за цветы правой рукой, сдавленно мыча от боли. Они выдирались из кожи, словно просто медленно выскальзывали. Наконец Бреннан вытащил это из себя и прорычал, разжимая пальцы, букет тихо рухнул на пол. Кайн вытер лицо и заметил, что ранок от стеблей нет, только покраснение. Он свалился с кровати и кое-как поднялся на ноги, переводя дух. Он совсем не понимал, что тут творится. Он только что проснулся оттого, что в нём росли цветы, — трудно было понять, сон это или нет. А почему бы и не проверить? Лилия же так хотела смелости от него, так пожалуйста. Видимо, сами Боги этого хотят и вырастили в нём цветы. Кайн поднял с пола розы, но одна выскользнула, поднимать её брюнет не стал. Парень натянул штаны и вылетел из комнаты…       Наутро Кайн проснулся от стука в дверь, он лениво хмыкнул, прикрываясь до пояса одеялом. Но настойчивый гость не отступал.       — Что? — простонал парень. Дверь распахнулась, и в комнату смело зашла его горячо любимая компаньонка. — Что за…       — Вставай, пошли со мной, — сказала она.       — Зачем? — удивился Кайн. Его посетила мысль: так те ночные похождения были не сном? Он покосился на шкаф, куда ночью он всё же спрятал выпавший цветок, перед тем, как снова заснуть.       — Сейчас поймёшь, — девушка подождала его у выхода, отвернувшись для приличия. Она отметила, что её тан, оказывается, бесстыдно спит совсем без одежды. И, видимо, прекрасно себя чувствует в промёрзлом Хротгаре — везёт ему. Она отвела его к себе в комнату и взяла с тумбочки цветы, показывая.       — Это ты подарил букет? — спросила прямо Лилия.       — Нет, — сонно потирая глаза, соврал Кайн.       — А кто тогда? — скептично развела руками компаньонка.       — Не знаю, — пожал плечами драконоборец. — Ты для этого меня из кроватки вытащила? Семь утра сейчас где-то?.. Я впечатлён.       — Да что ты всё время врёшь?! Как с ребёнком с тобой говорить приходится! — вспыхнула от возмущения Лилия. — Тебе что, смелости не хватает признаться?!       — Да что ты всё время меня обвиняешь? — фыркнул Кайн, забавляясь. — Или ты так сильно хочешь, чтобы я подарил тебе цветы?       — Да не хочу я! — оправдываясь, смутилась девушка и насупилась, скрестив руки на груди. — Просто кто-то принёс мне цветы! Да кто это ещё, кроме тебя, мог быть?!       — Э-это Марк! — выпалил Довакин и тут же мысленно проклял себя за необдуманный импульсивный выпад.       — Что? — нахмурилась нордка. Она не могла в это поверить, ибо сенатору Марку это незачем делать: она знакома с ним достаточно долго, чтобы понимать это.       — А-а-а… Э-э-э… То есть, это он не тебе, ты ему не нравишься, и вообще никому, кроме меня, — Бреннан осёкся, поняв, что ляпнул.       — Что?! — крайне возмущённо прорычала спутница Довакина. — В смысле я никому не нравлюсь?!       — А-а-а! — взвыл Кайн, зарываясь руками во взъерошенные волосы. «Пойди и убейся об скалу, придурок», — он дал себе дельный совет в мыслях и уставился на Лилию. — Я хотел сказать, что я их хотел Марку отдать, но перепутал!       — В смысле, Марку?! — окончательно запуталась девушка.       — Ну, не чтобы подарить, как девушке, а ему зачем-то они были нужны, — тараторил зверочеловек. — Но я перепутал и принёс их сюда. У вас такие похожие комнаты. О Боги… — Мечник понял, какой бред он тут наговорил, и раскраснелся от стыда, закрывая лицо ладонями. Кстати, о Марке, он как раз направлялся в главный зал и случайно услышал крики товарищей. Когда он подошёл ближе, то услышал большую часть их дискуссии и конкретно обалдевал.       — Что, простите? — с претензией поинтересовался Туллий, стоя мрачной тенью в проёме и смотря на парочку.       — О-о-о! Генерал Туллий! — обрадовалась Лилия. А вот Кайну было не до смеха. — Спасибо за подарок, мне та-а-к приятно! Это ведь вы мне цветы подарили! Так ведь, Кайн? — Бреннан предпочёл промолчать. Марк перевёл на Довакина настолько говорящий сам за себя взгляд, что парень понял: он, кажется, умрёт сейчас…       — Малышка, да ты сдала меня с потрохами… — пребывая в поганом настроении, пробурчал Кайн, огорчённо растирая болючую шишку на голове. Пару минут назад он достойно принял на себя гнев Туллия по полной и уяснил, что впутывать Марка в такие ситуации, пусть и косвенно, очень плохая идея.       — Да ты сам виноват! Меньше врать надо и других подставлять! И какая я тебе «малышка»?! — заявила поучительно Лилия. Бреннан цыкнул и закатил глаза. Девушка посмотрела на тана и успела застать ухмылку на его лице. И была другая, не менее милая деталь: когда он улыбается, на его щеках проявляются горизонтальные складочки, которые напоминают кошачьи усы. Она умилённо качнулась на стуле, хмыкнув.       — Что? — нахмурился Довакин, глядя в ответ на компаньонку.       — Ничего, я завтракать, — компаньонка встала и собралась уйти, но Кайн её остановил:       — Они всё-таки для тебя, — протянул цветы брюнет. Девушка с улыбкой приняла.       — Спасибо, это приятно. Но откуда ты взял их? Вокруг снег, а в Хротгаре розы не растут, — недоумевала нордка.       — Можешь считать, что я вырвал их из своего сердца, — загадочно поведал Кайн. Звучит весьма романтично, если не сказать, правдиво… Он поднялся и вышел из комнаты компаньонки, направляясь к себе в покои, чувствуя злость. Лилия пришла в главный зал и увидела, что в уголке сидит Нереварим и мирно ест.       — Привет, — подошла к нему Лилия. Эльф кивнул и посмотрел в ожидании на неё. — Не знаешь, что творится с Кайном в последнее время?       — А что с ним не так? — спросил Клинок, откинувшись на стуле. Он решил ничего не говорить про болезнь хозяина без его ведома.       — Ну, он, странно себя ведёт. Вы вроде хорошо общаетесь, я и подумала, что ты знаешь, — Косадес припал к кружке, выпивая оттуда воды, и утвердительно замычал. — Так вот, например, вчера, он нёс какой-то бред, что он каджит и…       — Пф-ф-ф! — Нереварим поперхнулся и выдал водный фонтан изо рта на полстола, так ещё и умудрился со стула навернуться.       — Да что с вами со всеми происходит! — взревела Лилия и, прорычав, пошла прочь.       Бедный Нереварим откашлялся и, тяжело вздохнув, поднялся на ноги. Он сейчас не ослышался? Неужели господин раскрыл свой секрет Лилии? Но что его заставило пойти на такой отчаянный и смелый шаг? Бреннан даже Неревариму не рассказал, пока тот сам не догадался, и то, он сильно переживал, и до последнего не хотел показывать. А тут взял и выложил всё?       Эльф решительно поставил кружку на стул, даже не обратив на это внимания, и побежал к хозяину. Тот был зол, как проклятый некромант. За него говорила жажда разбирать тумбочку на части и собирать вновь. Нереварим, удивлённо наблюдая за этим, осторожно поинтересовался:       — Что случилось? — но Кайн молчал. Поэтому Клинок поведал о том, что сказала ему Лилия. И в один момент Довакин не выдержал, и его прорвало, он рассказал всё по порядку, а Нереварим спокойно выслушал его.       — …Да! Я сказал ей, и что?! Мне не поверили и посмеялись, как над дураком. Но и это ещё не всё! — рявкнул Довакин. — Только за ночь я превратился в сраную клумбу! Ну выпал день, Мерунес… — Эльф непонятливо нахмурился и попросил Кайна подробно рассказать об истории про «клумбу». Кайн рассказал, давая эльфу посмотреть розу, что лежала в шкафу с той ночи.       — Господин. — После этой истории с цветами, мер насторожился, присев за стол у стены. Его пробрали мурашки и холод. Он знал только об одном великом человеке, который умел делать нечто подобное… Он мог взращивать целые леса и управлять всем, что росло и цвело в Нирне. Он являлся одним из самых сильных Септимов. Эльф дёргал ногой под столом и скрестил пальцы в замок, тихо пролепетав: — А вы, случайно, не сверхновый? — Бреннан оглянулся на компаньона, подумав, что тот над ним ещё и подшучивает. Но на лице данмера Кайн увидел только одно выражение: шок и скорбь.       — С чего ты взял? — спросил настороженно Кайн.       — Не существует заклинания, чтобы выращивать на теле цветы. Но жил Септим, чей дар был — подчинять растения. Равэн Септим, он один был способен на такое с самого рождения, это его способности. Он мог превратиться в дерево или цветок, мог выращивать только одной силой мысли ядовитый плющ из своих ладоней и убивать своих врагов. Может, вы его потомок? — Слова протектора посеяли в сердце Кайна огромные сомнения и создали кучу предположений. Но он решил пока обождать с прямыми расспросами.       — Давай начистоту, — Кайн резко присел за стол напротив мера, прожигая его колким взглядом. — Такие, как я, просто так в «стены сталгримовые» не попадают. Не исключено, что я и Довакин, и Септим, но какой смысл в гаданиях? Только придумывать что-то, что может оказаться совсем неправдой?       — У вас не возникало желания до Нуминора прогуляться? — поинтересовался мер, подталкивая к возникновению этого желания у Кайна.       — Куда? — нахмурился Кайн, не зная, о каком месте говорит протектор.       — Ответьте, сколько в Скайриме городов? — выпалил мер. — Перечислите каждый из них. — Эльф нервно ёрзал на стуле, с замиранием сердца слушая перечисление Довакина. Он назвал все города, кроме тех, что есть во владении Дуннадайл. — Вам надо в Нуминор, — уверенно хлопнул в ладони Косадес. Если господин не помнит то, что связано с его прошлым, тогда очевидно, что в Нуминоре что-то могло быть. И есть смысл там побывать. Бреннан совсем не понимал, с чего Нереварим это решил. — Я не удивлюсь, если когда-то в Нуминоре жил великий род Бреннанов, — прохрипел Нереварим, прокашлявшись. — Вы когда-нибудь, хоть на секунду, задумывались, сколько вам на самом деле может быть лет?       — Да глупости, причём тут вообще какой-то Нуминор? Я много мест не помню, и что, мне теперь в каждое сходить? — недоверчиво усмехнулся Кайн.       — Почему вы решили поехать в Скайрим, а не в Эльсвейр или ещё куда? — спросил настойчиво протектор, буквально допрашивая Довакина. Он пытался заставить Кайна осознать, что в этих догадках есть смысл, и не стоит их так категорично отрицать.       — Ну… — Бреннан действительно задумался над причиной, вспоминая. — Мне Дэвин посоветовал приехать сюда.       — Кто он такой? Точнее, кем он был и откуда? — спрашивал серьёзно мер. Неужели это просто совпадение, что бывший друг господина посоветовал для каких-то целей крайне одарённому Анимагу с силами Даэдра и даром Драконорожденного поехать в Скайрим? В провинцию, где когда-то было королевство скопления Дуннадайцев, Септимов и драконов.       — Ну, он родом из Скайрима, его звали Дэвин Септим… — Кайн внезапно умолк и впал в ступор.       В его голове сложились все частицы головоломки, и до него дошло, на что ему намекает Нереварим. То есть, Девин мог думать, что Кайн Довакин или Септим, и как бы невзначай посоветовал съездить в Скайрим. В эту секунду Кайн с внезапной неприязнью подумал: а так ли они были действительно близки, и хорошо ли он знал своего друга? Дэвин много чего ему рассказывал, много, да только не о себе и о своём прошлом. Если Кайн спрашивал нечто подобное, Дэвин обычно плавно съезжал от ответа. Но однажды рассказал, что между Септимами может возникать душевная связь, и если её каким-то то образом разорвать, это невыносимо больно. Кайн помнил, что он почувствовал после смерти друга, словно между ними оборвалась какая-то невидимая нить. И это было больнее, чем что-либо в тот момент. От внезапного шока у Кайна перехватило дыхание и пробежали мурашки по рукам. А может, Дэвин действительно не просто так посоветовал отправиться в Скайрим именно Кайну? Вдруг он знал и понимал куда больше, чем Бреннан, но если так, то почему он не сказал?       — Господин? — настороженно позвал данмер хозяина. Кайн побелел и, мутно бегая глазами, поднялся из-за стола, шатаясь. Он вспомнил одну ситуацию, которая произошла однажды в общем доме в Вивеке:       «— О-о-о, смотри, какой он! Красавчик, прямо как ты, Дэвин! — прокомментировала Валерика. Кайн только что надел предоставленные ему вещи, чувствуя себя неудобно, но радость Валерики скрасила его дискомфорт.       — Оу, ха-ха-ха… Так я красавчик? — усмехнулся Дэвин, попутно осмотрев вид Бреннана.       — Ну конечно, ведь все Септимы красавчики. Но ты самый-самый!».       Кайн тряхнул головой и потерял равновесие, рухнув на пол от накатившего головокружения. Нереварим вскочил и стал рыскать по комнате, думая, как успокоить Довакина. «Ты такой красивый. Только подумать! Как можно родиться с такой идеальной внешностью!» В голове глухо звучали фразы, которые Кайн слышал от всех подряд. Как же его это бесит. Ему противно смотреть на себя в зеркало, а кто-то говорит такие лживые слова… Эльф подсел к Довакину, осторожно уложив ему на голову влажное полотенце.       — Господин, успокойтесь. Вы принимали сегодня белый флакон с утра? — тихо спросил Нереварим, но ответа не получил. У Бреннана поднялся жар и сбилось дыхание, его сердце очень громко и быстро стучало в груди, отчего по телу разлилась тупая боль.       — П-помоги, — прохрипел парень, задыхаясь. — С-сердце болит, — выдавил из себя слова брюнет.       В мысли снова и снова лезли воспоминания, но теперь они окрасились в мрачные и грозные тона. Падали на голову и давили своим грузом. Бреннан помнил, как Дэвин никогда не смотрел никому в глаза. Он не мог. И в один день Бреннан невольно стал свидетелем неприятной ситуации: Дэвин и Валерика очень любили друг друга, но они не смогли быть вместе. Однажды Дэвин случайно посмотрел в глаза Валерики, только один раз, всего лишь на секунду. Дар Дэвина как Септима — видеть чужие, самые тайные страхи. Он увидел страх своей любимой: как она лежит в гробу, совсем старая и немощная, а он смотрит на неё с необъятной печалью и пустотой. Кайн уже знает о Септимах многое. Они не стареют и могут жить невероятно долго. Являясь таковым, Дэвин понял, что он останется таким, какой он есть — навсегда молодым, а его любимая умрёт от старости, в лучшем случае. Эта ситуация, кажется, необратимо остудила их чувства и заставила остаться только близкими друзьями, не больше. Потому что с того дня любая мысль о сближении напоминала им об неизменном грядущем. После они часто ругались, в один момент решили больше никогда не поднимать эту тему. У Кайна хороший слух, поэтому он всё прекрасно слышал. В дальнейшем он, на пару с Асвосом, предпочитал уходить куда-нибудь из дома, чтобы не слушать.       Перед глазами снова вспыхнула та картина: Довакин тянул руку и не мог достать. Тогда Дэвин пристально посмотрел ему в глаза и спросил: «Ты ведь пойдёшь?». Кайн мучается каждый день своей жизни, потому что он не ответил, он больше никогда его не увидит и не сможет ему сказать. Его больше нет в живых. «Что ты увидел тогда в моих глазах, какой страх ты выявил? — спросил мысленно Кайн. И, конечно же, ему на этот вопрос никто не ответит. — Можно считать, что мы в расчёте»…       Нереварим тревожно сидел около хозяина, который был в полуобморочном состоянии. О чём он подумал, что аж сознание от шока почти потерял? Эльф обернул ладони полотенцами и гладил господина от ушей и вдоль сонных артерий, слегка надавливая. По идее, эти манипуляции снизят давление и успокоят пульс. И через несколько минут это действительно сработало: дыхание и сердцебиение выровнялись, и Довакин расслабился.       — Я пошёл, как ты и хотел… — вымотанно прошептал Кайн, отчаянно сжав кулаки. Нереварим печально поджал губы, он не знал, о чём сказал хозяин, но сейчас это не так важно. Сейчас надо привести его в чувство. В мыслях Кайна промелькнуло ещё одно воспоминание:       «—Мы можем отправиться в Скайрим, если хочешь, — сказал Дэвин, свободно разлёгшись на стуле. Было уже поздно, они вдвоём сидели на веранде.       — А как же это место? — удивлённо спросил Кайн.       — Да, мы тут уже долго и привыкли. Но неважно, куда мы направимся, главное — все вместе, — улыбнулся Септим. — Ты, я, Валерика и Асвос. В Скайриме довольно красиво. Да и тебе там понравится, ты просто обязан побывать там хоть один раз. Я покажу тебе родной дом.       — А где он? — спросил Бреннан.       — Узнаешь потом… — отмахнулся Септим.       — Ха, ну, раз так, то согласен, — усмехнулся Бреннан и радостно добавил. — Наверное, это место много для тебя значит?       — Да, ну и вообще, для всех Септимов… — улыбнулся норд. — Значит, решено, отправимся попозже вместе на север? — Бреннан кивнул, и Дэвин протянул ему горячую ладонь. — Клянёшься?       — Клянусь, — пожал плечами Кайн. В ту секунду он и не задумывался, что значит клятва, и какую сокровенную значимость она может нести. Казалось, это было сказано не всерьёз, а просто к слову.       — Кайн… — Довакин внимательно посмотрел на собеседника. — На что ты готов ради того, чтобы вернуть свою память?       — На всё, — без раздумий и сомнений заявил парень, смотря в тёмное небо.       — Вот как… — довольно улыбнулся Дэвин, опустив голову и разделив рукопожатие.»       Кайн больше никогда не бросается словами и уж тем более не даёт клятвы. Он не сдержал свою клятву и больше никогда её не исполнит. Они не отправились все вместе, только он один остался. Он болезненно приоткрыл покрасневшие глаза, моргая.       — Господин Кайн, как вы? — спросил Нереварим и присел рядом.       — В-вроде легче, спасибо… — прошептал зверочеловек, с трудом приподнимаясь. Он понял, что сказал сам себе в зеркале: «Ты не выдержишь правды». Он уже боится и не выдерживает, хотя это только весьма близкие догадки. Кайн понял, что сейчас всё, что он запечатал в дальний угол и утопил на дне своего разума, проникло наружу, заставив его вспомнить и осознать, почему он больше не клянётся и не жмёт руку, понять, что за недомолвка осталась между ним и Дэвином. Теперь, спустя почти полгода, он наконец понял некоторые причины своего конфликта, но всё равно не знал, как его решить и устранить. Бреннан, дрожа от слабости, поднялся. Нереварим за ним. Пребывая в состоянии фрустрации, Кайн свалился на кровать, прикрыв глаза.       — Отдохните, господин, — предложил эльф.       — Я не устал, — обессиленно прошептал Кайн, пытаясь скрыть дрожь в руках. Ему не хотелось спать, ему сейчас не нужен сон, он просто чувствовал сильную слабость и недомогание. Бреннану казалось, что он впервые за всё время замёрз ни с чего, словно мир стал таким холодным.       — Вы не просто устали, вы измотаны, — сострадал товарищу Нереварим. — Я же просил. Позвольте отдохнуть себе, разрешите это… Может, вы чего-то хотите сейчас?       — Тогда, — зверочеловек вытер ладонью лицо и слегка расслабился. Он боялся сейчас остаться один, поэтому попросил: — Побудь со мной совсем немного, пожалуйста, всего лишь несколько минут. — Эльф поджал губы, и у него словно ком грусти в горле застрял. — Я знаю, что доставляю проблемы, и мне жаль…       — Господин, — захохотал Косадес, перебивая. — Вы сейчас напомнили мне меня. Неужели мы поменялись с вами местами, или вы настолько сильно впитываете чужие эмоции, а потом отзеркаливаете? — Клинок моментально сбил с толку Довакина таким заявлением, и Кайн переключился немного с тревоги на озадаченность. Данмер стал серьёзным. — Вы не доставляете мне проблемы. Я побуду с вами столько, сколько вам нужно. Будь то несколько минут или пару часов, мы сможем найти, чем заняться. — Эльф присел на стул.       Он не мог отказать Кайну в такой просьбе. Можно только задуматься: много ли на свете таких, как он, кто отдаёт свои силы и счастье другим безвозмездно, не требуя взамен ничего. Разве только редкое желание получить несколько минут простого понимания и тепла. Конечно, таких людей в мире полно, и к ним нужно быть куда терпимее и внимательнее. Эльф достаточно увидел, чтобы захотеть отплатить ему добром. К тому же, когда он сам был в подобной ситуации, он был один, и никто ему не хотел помогать. Поэтому он не может просто бросить господина в таком состоянии. Кайн сделал для него много, эльфу казалось, что тот забирает себе чужие страхи и боль и хранит в себе. Нереварим знает, что Бреннан проделал и с ним подобное. Можно ли вообще такое чувствовать? И всё же данмер верит, что его хозяин великий из смертных, и когда его состояние стабилизируется, он сам поймёт это.       Кайн прикрыл глаза запястьем, чувствуя неконтролируемый стыд. Он чувствовал, что одновременно хочет помощи и презирает себя за такую слабость и слезливость. Потому что он считает, что недостоин сострадания к себе.       — Скажите, как вы пережили это? Что было, когда Дэвин и остальные умерли? — спросил данмер. Он был готов к тому, что Кайн не захочет об этом говорить. Но об этом нужно говорить; если Довакин не готов сейчас, то эльф подождёт его. Он сам держит в себе такую же тайну. Если это проигрывать и проговаривать снова и снова, то со временем станет немного легче.       —Ха-ха… Хочешь, чтобы я выговорился? Ну, хорошо… — Кайн помолчал где-то минуту, решаясь и собираясь с мыслями. — Всё начинается с боли и ненависти, — тихо сказал он, — которая сопровождается нескончаемыми вопросами, на которые никто не ответит. Вина накрывает тебя с головой и разрывает на части. Прямо как… неизлечимая болезнь. Дни идут, и ты понимаешь, что не можешь прыгнуть в некий портал, который вернёт тебя назад. И ты постоянно задаёшься вопросами: как такое могло произойти со мной и кого винить? Что к этому вело и что я могу сделать? В каком мире я живу? А живу ли вообще? Мы убиваем каждый день, но оплакиваем только некоторых. Почему мы такие? Но я не верю, что мы рождаемся убийцами… — Нереварим удивлённо посмотрел на господина. Во время свечения он произнёс весьма интересную фразу: «Убивать — это мой основной инстинкт». Но в обычном состоянии господин не из тех, кто любит убивать ради забавы, совершенно.       — Когда вы теряете над собой контроль, то часть вас пропадает, отдаваясь другой, — сказал данмер, плавно опёршись о стол. — Вы сами знаете, что происходит в этот момент?       — Я попадаю в странное место, не похожее ни на что, и там есть только один голос, — рассказывал заторможенно Бреннан. — Это не мой и ни чей-то знакомый голос, но он почему-то жизненно важен для меня. Пока я там, я чувствую, что должен найти его обладателя, и тогда я всё пойму. Но я не могу этого сделать, он недоступен для меня. Стало быть, его не существует, и это мои бредни в голове. Я просто провожу свою жизнь в несбыточных мечтах о чём-то сокровенном и любимом, — с обидой выдохнул Кайн, усмехаясь.       — Это не несбыточные мечты. Это простые потребности, которые хочется осуществить. И я считаю, вы имеете полное право на это, — поделился мнением Нереварим. Кайн промолчал, даже любовь в этом мире разделена ненавистью.       Парни продолжили молчать, думая о своём. Через минут пятнадцать они решили отвлечься, Кайн немного успокоился и взял с тумбочки учебник. Он попросил товарища проверить его знания. Так как это книга про хаотичный поток, то эльф знает всё об этом. Кайн еле смог встать с кровати, держа в ладони открытую книгу. Он рассказывал:       — …Хаотичный поток в таком случае преобразуется и приобретает форму вектора, становится контролируемым… — он делал несколько дел сразу: переводил с древненордского, так как книга написана на этом языке, а рассказывал на данмерисе. К тому же, он делал это по памяти и не особо запинался. Он пытался не зевать и не спать на ходу, в глазах периодически рябило. — В таком случае поток можно с лёгкостью контролировать… — Нереварим скучающе зевнул, подперев рукой голову. Его хозяин — тот ещё полиглот, эльф знал, что Кайн не будет по минуте мямлить. Рапортует изученное, как заклинание. Но неожиданно эльф хмуро отвлёкся, когда господин сказал нечто странное и не связанное. — Н-н-не перебивай поток, когда идёт… Идёт он, угу… — шатаясь, заторможенно пробормотал Кайн, прикрыв глаза. — Чужой поток со своим не смешива-а-ай…       — Господин! — сдержав смех, позвал Нереварим.       — А?! — Бреннан распахнул краснющие глаза, озираясь. — Где?!       — Кайн? Вы засыпаете на ходу. Сходите поспите, — посоветовал эльф.       — М-м-м… — отрицательно промычал Кайн и махнул головой, он совсем не соображал.       — Мне знакомо ваше состояние, идите поспите, — настоял Нереварим, смотря на хозяина прямым взором. Кайн призадумался и мысленно согласился. — Давайте, ступайте, потом ещё позанимаетесь, — улыбнулся Клинок. Кайн с трудом доплыл до кровати и пал на неё, засыпая почти сразу.       «Только подумать, он рассказывал мне, пока просто чуть не потерял сознание от усталости… Это всё, на сегодня мы точно закончили», — подумал Нереварим и посмотрел на Кайна. Казалось, тот спал так, словно это было единственное его желание в мире. Так казалось, потому что он громко дышал, сильно сжимал одеяло и буквально вжимался головой в подушку, бессознательно нуждаясь в этом больше всего. Так на нём сказалась изнурительная бессонница и долгосрочное истощение; ещё бы немного, и он просто не выдержал. Собственно, Кайн даже не разделся перед сном. Нереварим удручённо опустил голову и поднял правую руку, направляя на Кайна. Он сосредоточился и прикрыл глаза, помещение словно потускнело в этом миг. Довакин наконец выдохнул и расслабился на кровати, цвет его кожи приобрёл более здоровый оттенок. Косадес шикнул и отшатнулся, опустив руку. Он поделился с Кайном довольно большой частью своего потока, даже смог разогнать его так быстро по телу господина, что тот и не почувствовал. Нереварим идеально умеет его контролировать, ещё с малых лет. Косадес усмехнулся: сначала Кайн не поворачивался спиной и не засыпал так беспечно, а теперь лежит, подставив спину, и вряд ли его пробудит даже землетрясение. Эльф направился на выход, покинув помещение.       Наступила глубокая ночь. Бреннан ворочался и никак не мог нормально заснуть. В один момент, когда он всё же стал потихоньку погружаться в сон, он что-то услышал. Кажется, мужской голос что-то говорил неподалёку. Словно некто стоял в углу комнаты и разговаривал о чём-то. Довакин, не открывая глаз, прислушался. До ушей снова доносились обрывки бессмысленных фраз: «Нет, он не хотел поступать, слишком высоко». «Ты разве не слушал, как она сказала, ты бы взял тот стакан». «Какой стакан?» — мысленно спросил Бреннан, ожидая ответа. Но ответа не было, уже два разных мужских голоса продолжали заторможенно произносить подобные несвязанные фразы. Некоторые слова Кайн и вовсе не мог понять: звуки терялись и растворялись, то отдалялись, то звучали громче.       Через неопределённое количество времени, Кайн понял, что за ним кто-то следит. Точно. Кто-то пролез к нему в комнату и спрятался, переговариваясь. Наверняка они пришли ему навредить. Бреннан нахмурился: по-любому это подлый колдун пришёл за ним. Парень распахнул ресницы и уставился в стену. Там, опираясь о стену, стоял он сам. Довакин неясно оглянулся и увидел, что он всё ещё спит на кровати. Но как это? Он же сейчас стоит, а не спит, судя по ракурсу, с которого он смотрит. Но секунду назад он лежал в кровати, или нет? Пребывая в ступоре, он не знал, что делать, но он не чувствовал страха, словно всё так, как надо. Довакин ощутил, что у него в груди что-то защекотало, а глотать было тяжело; он прочистил горло, выжидающе смотря на себя стоящего у стены. Двойник резко выдохнул и засмеялся, так натужно и фальшиво, что стало неприятно. Бреннан оглянулся на кровать, где видел себя плачущего. Смех и плач давили на уши с двух сторон, достигая синхронизации.       Брюнет посмотрел на смеющегося себя; как только Кайн сфокусировал взор на двойнике и сосредоточился, этот образ исчез, и всё стихло. На замену этому видению пришло другое: странный шар, находящийся в пустом пространстве. Бреннан чувствовал, что его глаза сейчас закрыты, он разглядывал в мыслях этот бордовый шар и хмурился. Эта фигура на глаз не больше хижины, но по ощущениям она казалась настолько огромной, что давит на него весом всего Нирна. Она пригвоздила его к кровати, заставляя чувствовать кружение, тяжесть и тревогу…       Кайн резко распахнул глаза и сонно проморгался, ему казалось, что он совсем не спал. Он даже не мыслил, что проспал целые сутки после последней встречи с Нереваримом. Было уже светло, но мечник не понимал, какое время суток сейчас и какое сегодня число. Довакин вымотанно провёл ладонями по лицу, усталость давила на него. Тело так обременяло, что хотелось избавиться от него. Брюнет потянулся к кинжалу, что лежал на тумбочке у кровати, и взял в руки, пристально смотря на острое лезвие. Он подумал: интересно, кто и зачем их придумал? Внезапно он с детским удивлением приметил на рукояти некую кнопочку и, погладив пальцем, нажал. Из кончика лезвия резвой струйкой брызнула кровь, оросив пол. Кайн хихикнул, удивлённо раскрыв глаза. Он нажал ещё несколько раз на кнопку, монотонно посмеиваясь.       «Ой! Кровь из ножика брызгает», — почему-то это казалось ему дико смешным… Он подумал: а если это сейчас сон, то что будет, если он вонзит этот кинжал себе в лицо? Тогда он проснётся?       «Дебил, что ли?» — посмеялся над этой идеей Кайн, пока что в состоянии критично мыслить. Он в злости, истерично шваркнул кинжал в стену. От громкого лязга он прозрел, видя, что крови на полу нет. Он решил наконец-то начать принимать те лекарства, что дали Марк с Нереваримом, пока он окончательно не утерял связь с реальностью или во время невменяемого состояния не наложил на себя руки. Ища в комнате зелье в белой склянке, он думал: «А нужен ли я кому-то? Ведь ничего такого не случится, если я вдруг захочу умереть». Довакин стремительно отбросил эти мысли — он должен быть смелым и бороться со своим недугом, а не эгоистично сдаваться.       Кайн выпил зелье, умылся и привёл себя в порядок. Нос был словно забит, он высморкался в платок, обнаружив много кровавых сгустков на ткани. Он удивлённо раскрыл глаза и тщательно вытер нос. Он не понимал, с чего у него кровь, но предположил, что ночью у него сильно поднялось давление. У Драконорожденного не было желания думать над этим, он поспешил снова приступить к тренировкам. Начал он с трёхчасовой медитации. Это было крайне тяжело, так как спина не держала, клонило в сон и всё невыносимо болело. Но Бреннан пересиливал себя и не забрасывал медитации.       Седобородые предупреждали, что обучение очень трудное, изнурительное и даже опасное. И если он вытерпит и справится, только тогда болезнь Довакина начнёт отступать. Он уже выучил все слова «Безжалостной силы». Осталось только научиться правильно пользоваться Криком. Третьему слову «ДА'» его научил Арнгейр, что значит — толчок. Попытка использовать Ту’ум проводилась на улице. Первый раз, когда Кайн крикнул целиком, то он снёс огромную глыбу льда с горы. Мастер пояснил, что Крик необходимо регулировать: чем сильнее Ту’ум, тем он разрушительнее. Например, голоса Седобородых настолько сильны, что они не могут говорить с кем-то, иначе собеседника может разорвать на части. Только Арнгейр смог научиться сдерживать себя. У Бреннана не менее сильный голос, даже более сильный, но у него нет опыта и равновесия. Поэтому он не справился и переборщил. Арнгейр также сказал, что необходимо сжимать Крик до состояния снаряда, чтобы этот сгусток был небольшой по размерам, но достаточно разрушительный. А когда Бреннан крикнул «Безжалостную силу» полностью, на заднем дворе, то этот сгусток энергии был размером в тридцать лирцев и по силе соизмерим с огненным снарядом ранга «В». Тот выступ скалы был довольно высокий и широкий. Был… Бреннан решил, что Арнгейр имел в виду тот узел, который зверочеловек ощущает в груди, когда кричит. Во время медитации Довакин размышлял о словах силы, этом узле и о том, как сформировать Крик, сжав его до двух с половиной лирцев, не лишая его мощности. Через две недели он уже смог использовать Крик более-менее правильно. И Довакин, как ни крути, доволен результатом. Теперь он может изучать другие Крики.       «Лордас. 26 Середины года. Конь. 4 Э год 401.»