Саша

Наша поездка продолжалась уже около пяти часов. За это время мы покинули северный город и двигались на юг. Мимо нас пролетали верхушки многоэтажных зданий мелких городов и селений. Уже успел подняться ветер, но снегопада, к счастью, не было. Это был единственный плюс. Я уже успела вздремнуть, сидя на заднем сидении. Дим всю дорогу не сомкнул глаз и слушал истории мужчин. Отвлекаясь от видов за окном, я прислушалась к их разговору. – Давай, старик, – подначивал его Николай, – расскажи нам историю из своей жизни. – Ну что ты прицепился ко мне, молодой человек? – Александр Александрович со смешком в голосе отвечал ему. – Да давай. А то мы сейчас со скуки помрем, – Дим произнес это с такой грустью, что старик обернулся на нас и увидел наши кислые лица. – Ну, ладно, ладно, – он отвернулся и продолжил смотреть на дорогу. – Что же вам рассказать? – Давай что-нибудь веселое, – Николай резко повернул руль вправо. – Ай, – машина вздрогнула, а лица у нашей группы мгновенно поменялись, беспокойно стреляя глазами. – Чуть не упали. Я примкнула к окну и увидела резкий обрыв снега. Видимо, сейчас мы ехали по крыше какого-то здания, а в том месте, где мы только что не упали, под давлением и тяжестью она обвалилась. Позади раздался грохот, от которого мы с огромной скоростью отдалялись. – Сан Саныч, ты же жил в другой стране в детстве, – Дим напомнил ему, не обратив внимания на угрозу нашей жизни. – Родись ты на лет двадцать раньше – ты тоже жил бы в другой стране, – ответил весело ему старик. Я согнула ноги, положив их на сидение. – Ой, такую историю вспомнил, – старик весело захохотал, видимо, детство у него было ярким. – Ребячество у меня было таким запоминающимся. Мы с внимательностью и легкой улыбкой посмотрели на нашего старика, предвкушая его воспоминания. – Было мне лет семь, совсем еще мальчишкой был, – начал свой рассказ Александр Александрович. – Было лето перед первым классом, и я дурачился со своими друзьями. Я жил в деревне, точнее на хуторе. Там все иначе: все про всех знают, людей было не очень много, занимались мы только скотоводством и земледелием. Ближайший населенный более-менее цивилизованный пункт был в тридцати километрах от нашего хутора. Уже не вспомнить, как они назывались. Единственное, что осталось в памяти: мы с друзьями очень смеялись с названия, другого ничего не помню. Наша команда улыбнулась, представляя у себя в голове эту картину. – Случилось так, что мой отец был на охоте с мужиками, а мать занималась коровой, – продолжал Александр Александрович. – И мне пришлось идти за сеном, стог которого находился на поле. Мы его только что собрали и не успели перевезти еще. Я шел один, ребят не нашел, видимо, были заняты. И вот, я подхожу к стогу, беру сено и слышу позади шаги. Оборачиваюсь – стоит бык. Николай первый рассмеялся, видимо, осознав, что будет дальше. В ответ старик наш лишь улыбнулся и продолжил рассказ. – Я замер с сеном в руках. Не, ну а что, бык – опасное животное, особенно, когда злой. Я стою и думаю, чей же это бык. Вроде бы знакомый, а вроде и нет. В тот момент я очень надеялся, что он не соседский, так как он такой злой был у них. И вот, стоим мы, рассматриваем друг друга, он смотрит такими удивленными и заинтересованными глазами на меня, будто человека впервые увидел. Я начал постепенно уходить медленными и маленькими шагами. Тут вижу, он копытом топнул и побежал. Дим заулыбался, представляя страх нашего старика. Он тоже с особой радостью все вспоминал. – Я, наверное, так быстро еще никогда не думал. Смотрю, куда бежать? Вижу, стог стоит позади. Как молния я вскочил на него. А бык бегает, крутится, не может никак понять, где я или просто дотянуться не может. Не знаю, я просидел там минут пятнадцать, пока его хозяин не прошел и не увел. И да, я самый везучий человек – это был соседский бык. После этого случая все долго смеялись и говорили, что повезло мне. Бык мог растерзать меня, не оставив ничего. Больше с ним я не встречался, а через год его зарубили. Небольшой смешок вырвался и у меня, в то время, когда Николай тихо улыбался и что-то вспоминал. – А я, кстати, тоже один раз от быка убегал. – И как же? – Поинтересовался Дим, повеселев. Сегодня парень выглядел уже гораздо лучше, мог улыбаться и смеяться, хотя еще вчера был готов прыгнуть в могилу к своей сестре. Я не сомневалась, что до сих пор на душе у него висел тяжелейший камень прошлого. Парень, скорее всего, для нас постарался сделать вид веселого человека, однако был готов забыться и впасть в свои воспоминания о Даше. – В детстве нас обязывали убирать бурак осенью после школы. Я как раз на это время попал. Вот, приезжаем мы на поле, а оно огромное такое было. И в самом конце, вижу, коров пасут последней травой. Ну, мы, значит, собираем бурак, а хозяйка все ближе и ближе подходит к нам. Я убирал его с самого края, и тут меня заметил бык. Поворачиваю голову и вижу бегущую на меня тушу мяса. Хозяйка орет, мол, беги. Я как рванул к колхозной машине, прыгнул на капот, а потом на крышу. Бык кругами ходит, не может достать никак. Одноклассники стоят, смеются и удивляются. А у меня сердце в пятки ушло. Мы с Димом засмеялись, сидя на заднем сидении. Искренняя улыбка была адресована всей нашей группе, что еще сильнее радовало меня. Пусть парень и заставлял себя делать это, но могу похвалить Дима – выглядело это представление настоящим, почти не отличишь от подлинной радости. – Ну, потом хозяйка его увела, но такое я никогда не забуду. Ностальгически улыбнувшись, Александр Александрович обернулся к нам. Наши товарищи, сидящие на передних сидениях, имели богатое, полное веселыми и опасными событиями детство. – Ну а вы, молодежь. Вас, я смотрю, обделили. Не было у вас такого детства. – Да-а, не было, – потянул Дим, отвечая старику. – Ну, ничего, – он похрустел руками. – За нашу поездку мы столько узнаете о моем детстве, что потом будете кричать: «Еще, старик, еще», как дети малые. Он принялся рассказывать свои истории из жизни, вспоминая школу и колледж. Мы командой внимательно слушали его, даже не замечая времени, которое летело мимо нас. Почти до самой ночи мы делились друг с другом историями жизни, а потом остановились, чтобы отдохнуть. Двое мужчин, укутавшись в одеяла, уснули сразу же, а я долго смотрела на ночное небо, которое было видно в окно. Давно я не видела небо таким красивым. Тонкий месяц старательно освещал своим ледяным светом и без того холодную Землю. Из-за этого звезды ярко мерцали, маня мой взгляд. На улице было тихо – ни единого шороха. Слышалось лишь довольное сопение товарищей, которые тихо спали в автомобиле. Мы остановились посреди пустынного ледяного щита, так как не нашли никаких зданий, рядом с которыми можно было и стать. Но это было даже к лучшему, наверное, я смогла рассмотреть великолепное звездное небо, которое давала нам Вселенная. Нет, Земля не ополчилась против нас, просто так пришлось. Она все еще носит нас на себе и защищает. – Ты уснешь уже, наконец, или нет? – Раздалось очень тихое возмущение. Я отвернулась от окна и посмотрела на недовольное лицо Дима. – Не можешь уснуть, то хотя бы не пинайся, – возмутился сонный парень. – Извини. Я согнула ноги и пододвинула их ближе к себе. Ночное небо приковало к себе мой взгляд так, что я даже не заметила, как причинила ему дискомфорт. Он недовольно вздохнул и, натянув на себя одеяло, откинул голову на сидение. Через несколько минут я услышала его глубокое дыхание – он спал. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мои глаза начали слипаться. Через пару минут, смотря на тусклый месяц, я провалилась в сон.

* * *

Я проснулась от боли в затекшей шее. Мои товарищи старались тихо разговаривать, видимо, чтобы не разбудить меня. Мы уже ехали, а солнце находилось в зените. Моя щека почувствовала что-то мягкое. Взяв это рукой, я увидела небольшую подушку, которая разделяла мое тело и окно. Видимо, чтобы не причинять дискомфорт мне, кто-то подложил под голову ее. Я приподнялась, убирая подушку со стекла. Мужчины, не заметив моего пробуждения, продолжали что-то бурно обсуждать. Только Дим отвернулся от окна и посмотрел на меня, заметив, что я проснулась. – Мы едем сейчас в город, – оповестил меня парень. – Там и сделаем остановку. Александр Александрович услышал мой голос и обернулся. – Добрый день, – он указал кивком головы на солнце. – Уже обед, а ты все спишь. – И тебе доброго дня, – я потянулась. – Через минут десять доедем до города, так что, вы можете одеваться, – Николай приподнялся, чтобы посмотреть на заснеженную картину. Перед нами предстал настоящий зимний город. Как поняла я, высота сугробов здесь не превышала и одного метра, а местами даже отсутствовала. – Неужели все-таки мы сможем вновь ощутить тепло? – Задался вопросом Дим, увидев город. – Видимо, что да, – подтвердил его слова Николай. Мы приближались к настоящему городу. Не к такому, который оставили позади себя – здесь все здания были видны от земли до крыши. – И, кстати, здесь теплее немного, – Николай взглянул на термометр. – Можете не слишком тепло одеваться. Смысла нет.

* * *

Через тридцать минут мы оказались в самом центре города. Дим первый вышел из автомобиля и ступил на асфальт. В его глазах загорелась радость, которую он в тот момент попытался скрыть. За парнем вышла я. Ступив впервые ботинками на асфальт, в душе у меня защекотало от этих давно забытых эмоций. Это казалось необычным, так как мы постоянно передвигались на лыжах, а тут – все иначе. Нас окружал огромный город с высоченными домами, которые поднимались к самым небесам, закрывая лик солнца. Широкая, по всей видимости, центральная улица была припорошена тонким слоем твердого снега от низкой температуры, однако местами появлялись проблески, и сквозь них темнел асфальт. В некоторых переулках белого одеяла не было вообще, но, оставаясь стоять по голень в снегу, я смотрела по сторонам. – Вау, - удивился старик, ступив на дорогу. - Не ожидал, что отсутствие лыж вызовет у меня такую бурю эмоций. Николай подошел и протянул руку Александру Александровичу в знак помощи. – Ой, да уйди ты уже со своей помощью, – он отмахнулся, но все равно через несколько секунд схватился за руку. – Перестань отрицать помощь, – Николай упрекнул Александра Александровича. – Мы же понимаем, что в твоем возрасте это естественно. – Мой возраст не должен говорить вам ни о чем, – проскрипел старик. Дим первый отошел от машины и подошел к ближайшей витрине магазина. Он, видимо, ничего не увидел, поэтому, бросив свой беглый взгляд, вернулся к нам. – Каков наш план? – Нужно найти электроэнергию для двигателя и, желательно, много. На карте не особо видно, где будет следующий крупный город. Николай осмотрелся по сторонам, ища что-то на вывесках. – И где нам найти ее? – Задал вопрос Дим, вопросительно смотря на мужчину. – Нам нужен либо крупный строительный магазин, либо магазин электротехники. Я осмотрелась по сторонам: магазины одежды, еды, еще какие-то. Тех, которые нам были нужны, не было. – Можем пройти по улице, – предложил Александр Александрович. – Может, там они встретятся. – Можно попытаться, – одобрил Николай. Мы двинулись по асфальту главной улицы этого города прямо. Иногда на нас налетали холодные потоки ветра, которые, видимо, заблудились в многоэтажных зданиях. Шедший впереди меня, Дим немного поежился, когда холодная волна ударила его.

* * *

Примерно через час мы уже направлялись к автомобилю с добычей. Мы довольно быстро отыскали огромный строительный магазин, где и нашли несколько электроаккумуляторов. Николай и Дим поставили их в автомобиль. Мужчина сразу же поменял его, чтобы не было потом никаких проблем, и обратился к нам. – Мы можем отъехать сейчас, - предложил Николай нашей компании, которая разговаривала друг с другом, опершись на машину, - или немного погулять по городу. – Было бы хорошо еще прогуляться, – высказал Дим. – У меня все тело затекло в сидячем положении. Я одобрительно кивнула, а Александр Александрович только покачал головой. – Извините, молодежь, – он открыл дверь автомобиля и сел на переднее сидение. – Я уже совсем старым стал, боюсь, что мои кости не выдержат. Идите, не волнуйтесь, я могу посидеть и здесь. – Не скучай, старик, – улыбнулся Дим и отошел от машины. Николай поравнялся со мной, и мы двинулись в противоположную сторону, туда, где еще не ступала наша нога. Дожидаясь, пока Дим скроется за угол улицы, мужчина тихо с запинками произнес: – Саш, я чувствую это. Я не понимаю, что сейчас произойдет, но нам нужно быть предельно осторожными. Его голос задрожал на последних словах, видимо, Николай слишком накрутил себе эти мысли. Хотя, внутри меня тоже появилась паника из-за волнительного голоса мужчины. В этот раз он выглядел слишком беспокойным, поэтому я постаралась успокоить его. Он все равно не отступал от своего предположения, говоря о том, что его интуиция никогда не подводила. Я была уже готова позвать Дима, чтобы он помог привести в чувство Николая: мужчина больше походил на безумца. Пока я пыталась успокоить мужчину, мы дошли до небольшого парка, где уже стоял Дим. Он рассматривал сугроб, нахмурив свои брови. – Эй, Николай, – парень обернулся, – ты не знаешь, чьи эти следы? Я не встречал их прежде. Заметив обеспокоенное лицо мужчины, парень стал в ступор, посмотрев на меня в надежде, что я смогу объяснить. Лишь глубоко вздохнув, я подтолкнула Николая к сугробу, а тот покорно сделал несколько шагов. – О, нет, – глаза Николая заметались по сторонам. – Это свежие следы, если я не ошибаюсь, очень крупных собак или… волков. Его голос вздрогнул, когда тот сказал последнее предположение. – Так, нам пора уходить, – Дим скомандовал и двинулся в обратную сторону. Я сделала несколько шагов, чтобы взять Николая за руку и потянуть к дороге, как неожиданно услышала непонятные шорохи. Обернувшись, я замерла в удивлении, заметив на дороге несколько крупных животных, серая шерсть которых отражала солнечные лучи. Поводя носами, они оскалили зубы на нас, рыча и шмыгая глазами. – Бежим! – Дим крикнул нам, когда волки вот-вот собирались кинуться на нас. Николай подтолкнул меня в дороге и побежал. Удивленная встречей с ними, я немного помедлила от страха, а потом ринулась к дороге. Паника охватывала все мое тело, не давая здраво мыслить, поэтому я даже не заметила лежащий дорожный знак, рукоятка которого была припорошена снегом. Споткнувшись, я кубарем полетела по дороге. Услышав приближающийся рык и шаги, мое тело оцепенело, даже не попытавшись двинуться с места. «Значит, это была я» – пронеслась в голове мысль, вспомнив тревогу Николая. Я отвела свой взгляд вправо, чтобы не видеть ужасно голодные морды волков, которые с каждой секундой приближались ко мне. Неожиданно, взяв за плечи, меня кто-то поднял. – Вставай! – Этот голос привел хоть немного меня в чувство. Я почувствовала Дима, который, убедившись в том, что на ногах стою уверенно, отпустил меня. Его взгляд был обращен в другую сторону, но, схватив меня за руку вновь, он дернул со всей силы и побежал. Мимолетно обернувшись, я увидела Николая, который ринулся на первого волка, пытающегося нас догнать. Серое животное набросилась на человека, впив клыки прямо в его куртку. На снег упали первые капли крови. Волк, удовлетворенный добычей, отбросил будущий обед в сторону своими огромными когтями. Мое сердце ушло в пятки, увидев эту картину. К счастью, Дим управлял моим бегом, поэтому после того, как волки отвлеклись на Николая, мы скрылись за поворотом. Посмотрев вперед, я увидела наш автомобиль, до которого нам оставалось около двухсот метров. Парень крепко держал меня за руку, чтобы я ни в коем случае не останавливалась посреди дороги. Заметив нас двоих, Александр Александрович медленно вышел из машины и оперся на нее. – Что случи… – Его голос оборвался, когда тот увидел быстро движущиеся серые фигуры, выбегающие прямо с той улицы, с которой бежали мы. – Быстро садитесь, – скомандовал парень и подпихнул меня к автомобилю. Я дрожащими руками кое-как смогла открыть дверь и влетела в салон машины. Дим сел за руль, быстро повернул ключи и завел автомобиль. Стая волков приближалась с каждой секундой, пока мы разгонялись по пустынной улице. Через пару минут на огромной скорости мы выехали за черту этого злосчастного города и двинулись дальше. Я кое-как смогла отдышаться от произошедшей ситуации. Теперь было понятно, почему Николай так волновался – он чувствовал свою смерть. Мое сердце бешено колотилась из-за того, что мужчине пришлось жертвовать собой ради спасения моей же жизни. Александр Александрович долго не расспрашивал нас о произошедшем. Ему было ясно одно – Николая больше нет, так как за рулем сидел Дим. Парень рассеяно и сосредоточенно одновременно смотрел на дорогу. Только спустя час продолжения поездки, старик осмелился спросить: – Что случилось? Дим мрачно взглянул на Александра Александровича и увидел его грустные старческие глаза. – Стая волков напала, он не смог спастись. – Это я виновата, – я тихо и жалостливо перебила Дима. Старик обернулся на меня, но, заметив уверенный взгляд парня, обратил внимания на него. – Ты в этом не виновата, – он твердо, чуть повысив голос, ответил мне. – Если бы я не споткнулась – он был бы жив, – с горечью в голосе произнесла я. – Перестань, – сквозь зубы раздражительно ответил мне парень. Тишина между нашими репликами давила на меня с такой силой, что я готова была беспомощно плюхнуться на задние сиденья и закрыть глаза навсегда. Сердце бешено стучало, хотя и дыхание уже давно восстановилось. Я чувствовала, как парень начинает закипать и вот-вот сорвется на меня. Но я не могла остановиться, ведь именно я виновата в том, что произошло. Потери совсем вскружили мне голову, и от этого я хотела разрыдаться, не останавливаясь. Но боль сперла мне всю грудь, и ни одна капля не потекла по моим красным от безысходности и горечи щекам. Глаза жгло от сухости, и я начала щуриться, прикрывая их руками. А может, просто я не почувствовала ту самую нужную боль для слез. – Надо было бросить меня и все, – мой голос был тихим и упрямым. – Он был бы жив, и так было бы правильно. Ведь я абсолютно ни на что не способна, а он – гений в нашей… – Замолчи! – Дим чуть ли не крича заставил закрыть рот, а потом грозно посмотрел на меня. В его глазах метались молнии от досады и обиды. Александр Александрович решил не встревать в наш разговор, а после нескольких минут молчания, сказал: – Тот, кто ради своей пользы подвел бы друга, не имеет права на дружбу. Так сказал Жак-Жак Руссо около трехсот лет назад. А вы сейчас спорите из-за собственного выбора вашего друга. Его поступок можно оправдать и не надо его теперь винить. Он сделал свой выбор, и он был в пользу друга, а не в свою. Мы молча приняли слова нашего старика, задумавшись над решением Николая. Он ведь и действительно даже не подумал над сохранением своей жизни, когда бежал спасать меня. Я не могла винить себя за то, что осталась жива. Мне нужно было благодарить за такой шанс Николая, я не срываться на саму себя. – Хотя бы раз показал, как менять электрические аккумуляторы, мерзавец, – Дим усмехнулся, посмотрев на нашу добычу, которая лежала на панели автомобиля. – Хотел, чтобы остался в нашей памяти единственным и незаменимым, – я улыбнулась, вспоминая, как Николай отгонял нас от него во время какой-то починки. – Что ж, у него это получилось. Александр Александрович лишь усмехнулся, слушая наш разговор. Теперь нас осталось чуть больше половины. Однажды, мы все мечтали добраться до южных земель, а теперь – осуждаем судьбу за то, что она отнимает у нас близких людей. Мы перестали ссориться так же быстро, как и начали, и теперь я могла выдавить из себя только кривую улыбку. За два дня нам пришлось пережить столько всего ужасного, сколько я еще не переживала никогда в своей жизни. Чувство, что дальше будет только все ухудшаться, не покидало меня, и я запрокинула ноги на кресло, садясь удобнее. Уткнувшись лицом в сиденье, я почувствовала, как по моим щекам скатились первые слезы. Соленый привкус наполнил мой рот, и я нервно сглотнула, закрывая глаза. С каждой слезой мне становилось все лучше и лучше, от чего я начала засыпать. Через несколько мгновений под непрерывную тишину в салоне автомобиля, я провалилась в сон, еле слышно посапывая.

* * *

– Просыпайтесь, – раздался где-то вдалеке голос, – ну же! Еле-еле открыв глаза, я медленно взмахнула ресницами и вздрогнула, забыв, где нахожусь. Придя в себя, мне пришлось поднять голосу с заднего сидения и выпрямить ноги, садясь. Выбившиеся и взъерошенные локоны упали на мой лоб, но даже сквозь них я увидела, почему же Дим нас разбудил. Смахнув волосы с лица, я поймала безжизненный взгляд Александра Александровича, который поежился и уставился вперед. Старик, укутавшись в куртку, совсем побледнел и закашлял, хотя в машине было довольно тепло и мы с Димом сидели в обычной одежде, спрятав в багажник теплые вещи. Чем больше километров мы преодолевали, тем теплее становилось, а совсем недавно и вовсе машина стала проваливаться в неглубокий мягкий снег. Это не могло не радовать нас: мы наконец-то ушли от вечной зимы, бросаясь в объятия лета. Мой быстрый взгляд пробежался по Диму, который, нахмурив брови, внимательно смотрел вперед, давя на тормоза. Перед нами предстали небольшие серые дома, которые возвышались в небо, разрывая серую дымку. Город, оказавшийся перед нами, был не похож на другие, которые мы уже встречали: он был гораздо меньше. Даже издалека я почувствовала холод, веявший от него. – Мне не хочется посещать его, но придется, – Дим еще сильнее нажал на педаль тормоза. Только сейчас я осознала, почему же мы ехали так медленно: снежный покров стал совсем тонким. Местами я могла видеть асфальт, по которому мы ехали, издавая пронзительный скрежет, закладывающий уши. Вздрогнув вновь от неприятного звука, я уронила голову на спинку сидения, уставившись в потолок. – Нам придется бросить нашу машину и найти обычную, – проговорил Дим вслух наши мысли. – Или двинуться дальше пешком. – Надеюсь, город еще не разграблен, – кинул несколько слов Александр Александрович. Вновь салон автомобиля наполнился звуком кашля, который вырвался из старика. – Как думаете, там есть выжившие? – Спросила тихим голосом я. За весь наш путь мы еще ни разу не встретили живого человека, который бы жил в снежном безмолвии. Мы были одиноки, и никто не мог разделить нашей участи. – Возможно, – Дим пожал плечами. – Все возможно. С каждым метром мы все больше приближались к небольшому и темному городу, который, как и мы, выглядел таким отчаянным и одиноким. Стены большинства зданий совсем обвалились, показывая пустующие квартиры. В некоторых показался деревянный книжный шкаф, с которого книги уже давно были украдены порывами ледяного северного ветра. Лишь пара почерневших листов, прилипших к стене, осталась. Мы въехали под скрежет в город, встретившись лицом к лицу с почерневшими домами, которые постепенно начали покрываться темно-зеленым слоем мха. Сквозь асфальт пробивались небольшие зеленые побеги: чем южнее мы оказывались, тем больше менялись пейзажи. Видимо, почувствовал себя хорошо без человека, некоторые растения решили и вовсе поглотить мир. Но это наоборот нас радовало: мы начали встречать хоть какие-нибудь формы жизни. Подскочив с сидения, я выпрямила свои ноги, пытаясь хоть как-то их размять. Через несколько секунд мы проехали первые здания, оказываясь за чертой города, и взглянули на него изнутри. Это был старое и полуразрушенное местечко без единого уцелевшего здания, словно катастрофа решила вовсе позабыть о нем навсегда. Некоторые дома вдалеке и вовсе провалились под землю, поэтому мы двинулись в центральную часть. Самым большим страхом, который окружил нас, вбросив в свои же объятия, были дикие животные. Чем южнее мы оказывались, тем больше диких и голодных зверей мы встречали. Поэтому мы старались объезжать крупные города, не желая встретиться с ними: слишком уж были свежи наши воспоминания. Чувствуя в груди укол горя, я невольно отвела свой взгляд вниз, пытаясь не заплакать. Уже несколько ночей я просыпалась и вскакивала, еле сдерживая крик и разочарование от кошмарного сна, в котором мне снился Николай. Секунда, когда волк прокусывает куртку мужчина, и его лицо разрывается в страдании и боли, длится целую вечность. Не в силах остановить сон, мне приходится смотреть на это каждый раз, видеть первые капли крови и жаждущие смерти моего товарища глаза волка. Каждый день я виню себя за то, что на месте Николая должна была быть я. Он хороший человек, а такие не должны умирать. Машина начала тормозить с пронзительным скрежетом, а через минуту и полностью остановилась посреди улицы, полной разваленными машинами. Они хаотически были разбросаны, а некоторые даже наполовину находились в полуразрушенных домах, словно кто-то нарочно въехал. Краска с них слезла, и перед нами находились всего лишь груды металла, который останется здесь еще на несколько десятков лет. В нескольких местах фонари упали, перекрывая улицу нам, но, к счастью, мы еще не успели доехать до них. Дим глубоко вздохнул, глядя вперед, а затем быстро перевел на нас глаза. – Одевайтесь, – парень вытянул руку, чтобы схватить куртку с заднего сиденья. – Дальше пойдем пешком. Схватив куртку, я быстро подала ее парню, чтобы тот не тянулся за ней. – Это и есть твой план? – Переспросил Александр Александрович. В последние дни после смерти Николая старик был слишком опечален его потерей. Его кожа побледнела, и яркая улыбка, которая так воодушевляла нас, совсем исчезла с лица. Лишь пару раз нам удавалось развеселить его, и тот, скрежеща зубами, вытягивал губы в тонкую нить. Александр Александрович частенько забывался, хотя и совсем не спал, переспрашивал, словно ничего не слышал, и удивленно хлопал глазами, когда мы выполняли действия по плану. Дим говорил, что через некоторое время старик придет в себя, и я ему охотно верила. – Да, это и есть наш план, – парень акцентировал внимание на предпоследнем слове, надевая куртку. Вытянув зимнюю, но не совсем теплую куртку из багажника, я начала надевать ее, попутно смотря на свои сапоги. – А что с тем, что у нас лежит в багажнике? – Старик едва смог выговорить последнее слово прежде, чем кашель вылетел из его груди. Дождавшись, пока в машине снова станет тихо, Дим и сам глубоко вздохнул. – Вещи оставим здесь, – проговорил он с ноткой грусти. – Они все равно нам больше не нужны: начиная с этого города, уже достаточно тепло, чтобы обходится и без костюмов. А вот запасы возьмем с собой, их все равно у нас немного. Парень был прав во всем: было уже даже очень тепло, в сравнении с Вертéброй, поэтому мы могли со спокойной душой бросить одежду здесь. И припасы могли унести все, ведь их у нас осталось совсем мало: вода находилась всего лишь в паре литровых бутылках – растопленный снег на огне, а еды хватит от силы на пару дней. – Ты уверен? – Вновь переспросил Александр Александрович. – Да, – он подтолкнул старика в плечо. – Одевайтесь и выходите. Как только шнурки поддались моим пальцам, и сапоги оказались на ногах, я открыла дверь и ступила на асфальт. Впервые за несколько дней мне пришлось стоять на твердой дороге, а не на снегу, поэтому некоторое время я пыталась вновь привыкнуть к такому ощущению. Переступив с ноги на ногу, мой взгляд опустился на маленькие камушки, лежащие подо мной. Откинув их, я впервые за долгое время ощутила такое приятное чувство и улыбнулась. Это не то же самое, что сидеть, скрючившись, в машине. Взяв в руки рюкзак, я хотела было надеть его, но обратила внимания на старика. Александр Александрович даже не двинулся с места, задумчиво и неподвижно смотря куда-то вдаль. Дим тоже, как и я, покинул машину и сейчас приближался к багажнику. Открыв его, он посмотрел на наши скудные запасы и глубоко вдохнул. Делая неспешные шаги, я подошла к парню и тоже заглянула в багажник. В одном полупустом ящике находилось около десяти банок консервов, и по салону катались пара литровых бутылок, найденных в магазине, с водой. Поправляя найденную более легкую шапку, я тоже подумала, что так мы долго не продержимся. Такого количества запасов хватит на от силы на сегодня и завтра, а потом наступят голодные времена. – Сложим все в рюкзаки, – Дим держал в своих руках черный портфель. – Будем все равно ходить по городу в поисках машины, а заодно и запасы пополним. Молча кивнув парню, я расстегнула молнию рюкзака и начала складывать банки консервов, постоянно задевая теплую куртку, которая лежала в нашем багажнике. Мы решили не оставлять ее, когда немного потеплело, так как в дороге могло приключиться все что угодно. Удивительно, но, если сравнивать города и их природу, то закономерности я никакой найти не могу. В сравнении с Вертéброй – городом, откуда я родом, соседний довольно крупный центр был настоящим раем: там был только небольшой слой снега, а местами отсутствовал вообще. Я помню, как мы все удивились, впервые за месяц увидев настоящую дорогу, а не лед. А ведь в Вертéбре все было иначе: минимальная высота снежного покрова достигала метров двух. Выехав из того злополучного города, который отнял у нас превосходного механика, мы встретились с таким явлением: снежный покров вновь начал увеличиваться в высоте. Проехав еще одну ледяную гору, мы наконец-таки очутились на дороге, которая почти не была заметена. Здесь уровень снега не превышал и одного метра, местами даже был ниже. И сейчас, когда мы почти преодолели все Северное нагорье, становилось все теплее. Здесь снега почти не было, разве что пара сантиметров припорошила разрушенные потрескавшиеся дороги. – Как думаешь, что здесь произошло? – Спросила я у Дима, смотря на полуразрушенные здания. Парень отвел свой взгляд от бутылки воды, которую хотел положить в рюкзак, и посмотрел на трещины асфальта. – Не знаю даже, – он задумчиво пожал плечами, но взгляда не отвел. – Может, землетрясение? Оглянувшись по сторонам, оставляя рюкзак на краю багажника машины, я обвела взглядом город. Некоторые дома были вовсе разрушены: кирпичи свалились в беспорядочные кучи, а плиты перекрыли некоторые переулки. Фонари, словно бумажные, повалились на дорогу, перекрывая ее. А асфальт разрезали трещины, которые, словно вода, пробежали шоссе, но, скованные чем-то необъяснимым, остановились. Мрачная атмосфера поглотила нас, возможно, единственных выживших, и теперь мы стояли посреди бывшего цивилизованного мира. Скорее всего, еще полгода назад этот город процветал, а улицы его были полны толпами жителей и приезжих, а сейчас он опустел. Мы словно посетили кладбище, проходя руины развалившейся цивилизации. – Возможно, – я кивнула парню. – Но это же не сейсмоактивная зона. Выгнув одну бровь, я повернулась к парню и засомневалась в его словах. – Такое ощущение, что каждую зиму в Вертéбре наметало шесть метров снега, – заметил Дим и потянул руку за небольшим ящиком инструментов. Смотря, как парень открыл коробку, полную инструментами, которые некогда принадлежали Николаю, я задумалась. – Ладно, ты, возможно, прав, – признала я и подошла к нему, помогая складывать три гаечных ключа в свой рюкзак. Дим ничего не ответил мне, но, клянусь, в его глазах заиграли самодовольные искры. Услышав тяжелые шаги и пыхтение, я сразу же поняла: Александр Александрович вышел из машины. – Куда мы пойдем? – Сухим голосом спросил старик. Александр Александрович оперся плечом на машину, словно не в силах был стоять на своих ногах. – Пройдемся по той улице, – Дим указал рукой, даже не посмотрев. – Там меньше всего завалов и трещин. Застегнув рюкзак, я накинула его на свою спину. В легкой куртке было гораздо легче, чему я непременно обрадовалась, когда мы начали свой путь. Я шла рядом с Димом с одной стороны, а Александр Александрович – с другой. Старик иногда спотыкался, хотел упасть, но все же он шел дальше, хоть и приходилось ему опираться на парня. Пройдя мимо одного полуразрушенного дома, в стене которого блестела дыра, а стекло витрин виднелось из-под сверкающего снега. – На горизонте нет ни одной машины, – проговорила я, смотря вдаль. Это заметил и Дим, но не остановился и продолжил путь, ведя старика под руку. – Пройдем еще чуть дальше, – пожал легко плечами парень. – Возможно, там будет. Александр Александрович молчал, и этому я была только рада: не хватало еще и ему объяснять наше тревожное положение. Вспоминая дорогу сюда, я постепенно начала осознавать, что не видела нормальных автомобилей, которые могли бы ездить: все они были опрокинуты, разбиты или представляли из себя груду металла. Дим тоже это знал, я уверена, но стал подавать виду, пытаясь успокоить всю группу. Паника – худший вариант чувств для нас сейчас. Нужно продолжать двигаться, все так, как говорил Дим. Выдохнув, я повернула голову в сторону, смотря на разрушенные здания. Некоторые фонари, которые повалились при предполагаемом землетрясении, разбили витрины, и сейчас там, лежа на прилавке, что-то плесневело. При этом в воздухе появился отвратительный гнилой запах, и я, закатив глаза непроизвольно, зажала нос рукой. Съеденная перед недолгим сном банка консервы попросилась наружу, и я попыталась успокоиться и ускорила свой шаг. Не смотря по сторонам, я слышала только свои шаги, под которыми хрустел снег и что-то еще. Как только запах начал исчезать, я отпустила нос и вдохнула свежий легкий воздух. Как только я ощутила на своей коже порывы свежего холодного воздуха, мое самочувствие сразу же улучшилось. Так уж получилось, что я была настолько слабой, что не переносила резкие отвратительные запахи. Обернувшись, я увидела, как Дим тоже зажал нос рукавом куртки, однако не спешил уйти с улицы, потому что вел Александра Александровича. Только наш старик ничего не заметил и, как прежде, шел медленными и неуверенными шагами. Парень поднял на меня свои глаза, а затем, когда поравнялся и остановился для небольшого отдыха, спросил: – Почему тут отвратительно пахнет? – Дим огляделся по сторонам. Видимо, в тот момент, когда мы проходили улицу, парня заботило лишь самочувствие Александра Александровича, поэтому тот ничего не замечал. Я не знала ответ на этот вопрос, поэтому только махнула плечами. Парень замолчал, стреляя внимательными и проницательными глазами по мне. – Молодежь такая брезгливая, – скрипнув зубами, промямлил Александр Александрович. С этими словами парень двинулся дальше, не оглядываясь на меня. Александр Александрович поплелся вместе с ним, заметно опираясь на парня. Хоть и старик выглядел не совсем измученным, стоять он совсем не мог – ноги переплетались друг с другом, а иногда цеплялись за небольшие камни, лежащие на дороге. Отведя взгляд, я посмотрела в небольшой переулок, который находился сейчас почти напротив меня. В его темноте что-то лежало, но одновременно и шевелилось. Щурясь, я едва вновь не почувствовала слабость, когда увидела мертвую тушу какого-то животного. Над его буроватой грубой шерстью кружили мухи, а запах окружил даже сейчас. Это был явно не медведь, но рассматривать дальше я не могла, поэтому рванула с места, догоняя парня. Дим обернулся на меня, заметив, что я вновь присоединилась к товарищам. Они, как раньше, продолжали свой путь, осматриваясь теперь по сторонам и оценивая взглядом попадающиеся на улице машины. Но ничего не подходило: некоторые были настолько разрушены, что с первого взгляда можно было и не догадаться о машине перед тобой. Я иногда подходила к очередному автомобилю, присматриваясь, но видя, что он больше никогда не ступит на дорогу, возвращалась назад. Дим лишь придерживал на себе и вел старика, который издавал изредка скрежет зубов и пыхтение, иногда смотрел по сторонам и кивал, чтобы я осмотрела автомобиль. С каждым таким отходом от группы моя надежда таяла все быстрее и быстрее. Окунувшись в такую мрачную атмосферу, я и вовсе сникла, поэтому опустила глаза и даже не пыталась увидеть автомобили. Все давно было для меня ясно: мы вряд ли отыщем работающую машину и двинемся из этого разрушенного города пешком. Или не двинемся, а будем ждать, пока Александр Александрович окрепнет. И́ндан – город, в который мы прибыли – на время станет на время нашим испытанием, которое мы должны с честью преодолеть и идти дальше. Мы не можем просто так сдаться.

* * *

Небо затянулось белесыми облаками, постепенно начиная темнеть. Скрытое солнце от нас непроглядной стеной туч продолжало опускаться, и вот лучи стали прерываться высокими домами, которые устремили свои крыши ввысь. Некоторые из них, которые оказались разрушены возможным землетрясением, сейчас пропускали через себя легкий золотистый свет сквозь дыры и завалы. Однако больше солнечные лучи не грели и совсем наоборот – хотели только отнимать тепло у нас. Поежившись, я еще сильнее сжала руки на груди, скрестив их. Если днем еще было довольно тепло в моей легкой куртке, то сейчас я, вспоминая о теплой зимнем пуховике в багажнике покинутой машине, ежилась и трясла головой. Иногда все же мне приходилось отнимать руки от тела, натягивая шапку еще сильнее, чтобы не отморозить уши. Диму приходилось так же нелегко, как и мне. Сейчас он шел чуть ли не в обнимку с нашим стариком, который стер себе все ботинки, волоча ноги по земле. Мы с грустью посмотрели на опечаленного Александра Александровича, который тоже сжимался от прохлады, догнавшей нас. Из-под сползающей шапки показались его белые, словно снег, волосы. – Передохнем, – скомандовал Дим. Александр Александрович тут же сделал несколько шагов и опустился на припорошенную снегом скамью. Он плюхнулся с таким грохотом, что я невольно вздрогнула и оглянулась по сторонам. Мы и сами не заметили, как очутились возле небольшого парка, деревья которого теперь уже скинули свою листву на землю, закрывая тонкий слой снега. Голые стволы продолжались вдоль всей улицы, по которой мы шли. Здания здесь оказались такими же полуразрушенными, и мы не рискнули заходить в них – вдруг обвалятся. Именно поэтому мы бродили по замерзшему, а теперь уже и ночному городу. Пройдя десятки улиц, посетив площади, мы нигде не нашли нормальный автомобиль, который мог работать. Несколько раз мы подскакивали, пытались завести машину, однако, даже не при бензине, не работали. Автомобили упрямо не хотели заводиться, а мы – сдаваться. Посетив небольшой магазин, мы отыскали там не слишком уж и большое количество банок консервов, перекусили, и вновь двинулись в бесцельный путь. С каждой минутой наша надежда утихала все быстрее, и мы уже перестали разговаривать, чтобы хоть как-то взбодрить друг друга. Напряжение, возникшее между нами, закрывало нам рты, и мы лишь молча смотрели друг на друга. Дим не просто так сделал остановку: он видел, что старик уже на пределе. Если мы не найдем срочно убежище хотя бы на одну ночь, то Александр Александрович свалится прямо на дороге и больше не встанет. – Эй! Мы резко с Димом повернули голову, и я инстинктивно стала за парнем, прячась. Он не обратил на это внимания – уже привык, поэтому расправил свои плечи и нахмурил брови, вглядываясь в темноту. Александр Александрович, который только что кашлял, неожиданно замолчал и повернул медленно свою голову на фигуру человека. Голос был женский, но никогда нельзя быть уверенным, что люди окажутся доброжелательными. Выглянув из-за спины Дима, я увидела небольшую девушку в длинной темно-синей зимней куртки до колена. В глаза сразу же бросились длинные сапоги, которые скрывались за тканью цвета индиго. Короткие русые волосы выглядывали из-под капюшона, натянутого на голову. Молодая женщина доброжелательно смотрела на нашу группу. – Впервые за долгое время встречаю людей, – вновь сказала она и сделала пару шагов вперед. Дим заметно напрягся, и это заметила женщина, скинув с головы капюшон. Передние короткие пряди были завязаны на затылке, пока другие развевались на легком ветру. – Я Марго, – представилась она и дернула рукой, словно хотела протянуть в знак знакомства, но потом вспомнила. Заметив, как Дим заметно расслабился, я тоже вышла из-за спины и стала рядом с ним. В тишине завывающего блуждающего ветра среди полуразрушенных зданий, я услышала глубокое дыхание парня. – Я Саша, – первая из нашей группы представилась я. Женщина улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу. – Дим, – коротко назвал свое имя парень рядом со мной. Старик хоть и смотрел на незнакомку, однако говорить он не собирался. Обернувшись на него, я увидела, что глаза его устремились вновь куда-то вдаль. – А это Александр Александрович, – представила я старика, а тот даже не шелохнулся. Женщина кивнула и посмотрела за наши спины, пытаясь что-то увидеть. – А где ваш транспорт? – Поинтересовалась она, возвращая взгляд к нам. – Я впервые вижу вас в городе, значит, вы приезжие. Порыв холодного ветра налетел на меня, и я закрыла на несколько секунд глаза, чувствуя, как мои щеки краснеют от ледяного касания. Вновь скрестив руки на груди, я поежилась и качнулась в сторону Дима. – Вы, наверное, очень замерзли, – заметив наши красные от мороза лица и руки, девушка сказала и спрятала руки в карманы. – Вы могли бы переждать ночь в моем убежище, если хотите. Предложение жилища на ночь сбило нас с толку, и я подняла глаза на Дима. Парень сейчас тоже находился в замешательстве, поэтому обратился ко мне: – У нас есть выбор? – Шепотом спросил он, чтобы никто больше не услышал. Я не отводила взгляда с лица парня, которое покрылось легкой щетиной. – Мы сейчас насмерть замерзнем, – ответила ему я, а потом указала кивком на Александра Александровича. – А у него все кости окоченели уже. Дим глубоко выдохнул: он, как и я, не хотел доверять незнакомому нам человеку. Но все же он кивнул женщине, и та засияла улыбкой – если умирать, то всем вместе. Дим подошел к старику и что-то тихо сказал ему, пока я двинулась в сторону Марго. От женщины пахло теплым горячим шоколадом, от чего я невольно улыбнулась, вспоминая вкус этого сладкого напитка. Обернувшись, я дождалась своих товарищей и вместе с ними двинулась за женщиной. – Нам нужно пройти через квартал, – сказала она и указала на поворот с широкой улицы. Шагнув во тьму, мы очутились между двумя кирпичными стенами без всяких дыр. Хрустя снегом, мы двигались вдоль домов, и теперь я начала согреваться, так как ветер затих и исчез. Поежившись, я внимательно следила за Марго, которая, качая головой назад-вперед, шла дальше. Позади меня раздавались тяжелые шаги товарищей, и это хоть как-то успокаивало меня, и я начинала понимать, что осталась не наедине с этой странной доброй незнакомкой. Марго продолжала шагать дальше, не сбавляя шага, однако, обернувшись, она внезапно решила идти чуть медленнее. Видимо, увидела, что Александр Александрович еле-еле стоит на ногах. На лице женщины я увидела что-то в роде горечи и сочувствия к нам, но Марго молчала. Ничто не прерывало тишину, возникшую между нашей группой и незнакомкой, только лишь хрипы старика заставляли понимать, что все это реально. При ходьбе короткие волосы женщины поднимались, и ветер их ловил и пытался украсть, завивая в локоны. Женщина этого не замечала и молча шла дальше, сунув руки в глубокие карманы. Выйдя из переулка, мы очутились на тихой и довольно узкой, в сравнении с другими, улице. Здесь дома хоть и были разрушены, однако все имело несколько лучшее состояние, нежели на главных улицах. Несколько фонарей даже еще держались, хоть и мелкие осколки стекла засыпали асфальт вокруг, пока другие, словно игрушечные, попадали. Марго остановилась возле небольшой лестницы, которая вела на крыльцо полуразрушенного дома. Увидев, что женщина начала медленно поворачиваться, я рефлекторно затормозила, дожидаясь Дима. Мое сердце ушло в пятки, бешено стуча, и дыхание совсем сбилось. Чувствуя необъяснимый жар, я не могла даже вздохнуть от замешательства и шока. «Так не может быть. Неужели это все-таки ловушка?» – пронеслось в моей голове прежде, чем Марго смогла сказать и одно слово. Женщина обернулась и, заметив замешательство на лицах, поспешно объяснила: – Ой, прошу прощения, – девушка высунула пустые руки из карманов и улыбнулась. – Вы не смотрите на дом. Мое убежище расположено в подвале – он абсолютно не пострадал. С этими словами женщина сделала шаг еще в сторону и начала спускаться куда-то вниз, исчезая под землей. Страх с моего лица никак не уходил, и я вздрогнула, услышав голос. – Паникерша, – кинул мне Дим, когда вместе с Александром Александровичем прошел мимо в сторону подвала. Нахмурив брови, я бросилась за парнем, опережая его, и начала спускаться в подвал. В темноте глаза, уже привыкшие, смогли различить темные ступени и металлическую дверь – интересно, как женщина ее открывала, когда ударял мороз? Или здесь температура не опускалась так низко? Спустившись вниз, я открыла дверь, и теплый воздух сразу же налетел на меня. Лицо, закаленное на холоде, начала неприятно пощипывать, и я обернулась на своих товарищей. Дим, едва придерживая старика, помогал ему спуститься. Как только парень оказался почти вплотную ко мне, я открыла дверь шире, пропуская их. Александр Александрович беспорядочно смотрел по сторонам, а глаза его превратились в стеклянные. Закрыв дверь за товарищами, я очутилась в небольшой, но теплой и уютной комнате внизу. Помещение пахло приятной сыростью, смешанной с ароматами цветов и цитрусов. Неудивительно, ведь по всему периметру этой комнаты были разбросаны зажженные ароматические свечи: больше и маленькие, тонкие и толстые, красные и оранжевые. Возле самой дальней стены от двери расположились несколько матрасов и тюфяков, куда и приземлилась наша незнакомка, расстегивая куртку и скидывая ее со своих плеч. Перед нами оказалась довольно хрупкая женщина, лет двадцати пяти, с ровной и блестящей кожей. Повернувшись лицом к нам, скулы провалились и казались ярко выраженными, потому что свет свечей не достигал их. Ее серо-голубые глаза посмотрели на нас, оценивающе и задумчиво, словно сейчас она думала о правильности своего поступка. Дим сделал еще несколько шагов и помог приземлиться рядом с Марго Александру Александровичу. Старик вновь смотрел в никуда, а его глаза побелели. Как только он очутился на мягком тюфяке и в тепле, Александр Александрович тяжело закашлял. Я с Димом переглянулась: мы и не думали, что старик настолько болен. – Нам нужны лекарства, – тихо сказал парень, отходя от старика. Дим расстегнул куртку, снял с себя шапку и перчатки, и, наконец, опустился на матрас. – Я знаю, – проговорила я так же тихо. – Переждем ночь и двинемся дальше. Я стянула с себя белую шапку и положила ее на колени, опускаясь рядом с парнем напротив Марго. Женщина выглядела довольно расслабленной и с любопытством рассматривала нас. Ее аккуратные губы растянулись в улыбке, а в глазах загорелся огонек интереса. – Откуда вы прибыли и как? – Поинтересовалась она. В этот самый момент женщина протянула руку и взяла темный блокнот с ручкой, перелистывая страницы, не отводя взгляда от нас. – Ты будешь записывать нашу речь? – Наперед спросил Дим, шмыгая носом. – Зачем? Женщина, наконец, остановилась, видимо, открыв нужную страницу, и пожала плечами. – Не знаю, – Марго опустила взгляд. – Я всегда записываю что-то, а потом воплощаю в своих рассказах. Почувствовав жар, который исходил от скрытого от глаз камина, я сняла с себя куртку, оставаясь в плотном сером свитере. – Ты писательница? – Теперь задала вопрос я, смотря на свои красные опухшие руки. Женщина поправила темную водолазку, и короткие локоны русых волос упали ей на щеки. – Да, – подтвердила она спокойным голосом. – Я всю жизнь писала, как и мой отец. С детства я видела, как он записывал истории людей, абсолютно любые, интересные и неинтересные, а потом воплощал их в своем маленьком мире. Там даже я была: отцу нравилось писать о том, что его окружало. Но он никогда не искал приключения – они сами находили его. А вот мне приходится, именно поэтому я не упускаю любую возможность выведать хоть какую-нибудь информацию. Услышав ее речь, я невольно расслабилась, хотя это и казалось странным: обычно незнакомцы не делятся чем-то личным и душевным. Однако и сама Марго казалось не такой, как все, она была чем-то лучшим. В ее характере, виде соединились два мира: людской и ангельский. Эта женщина, несмотря на то, что мы могли оказаться бандитами, предложила свою помощь, пустила в убежище и сейчас рассказывает нам свое прошлое. В ее сердце, казалось, было столько доброты, что мне хотелось совсем забыться, упасть лицом в матрас и уснуть. – Читая произведения отца, – продолжала Марго, – ты словно переносился назад, куда-то в прошлое. Он писал так отрывисто и мимолетно, для него время шло совсем по-другому. Отец мог растянуть секунды пережитого на сотню часов, а года рассказать за минуту. Дим тоже расслабился: он перестал хмурить брови, а взгляд и вовсе выражал покой. – Отец умел писать, а я – нет, – отрешенно закончила Марго, поднимая взгляд на нас. Женщина поникла, от чего ручка выпала из ее пальцев, и она поспешно начала ловить ее, пока та не плюхнулась на тюфяк. – Уверена, что ты прекрасно пишешь, – проговорила я. – Просто у тебя не было возможности показать это. Пройдет время – все наладится. Марго подняла ручку, сжав ее между пальцами, и внимательно посмотрела на меня. – Возможно, ты и права, – женщина кивнула, но, как показалось мне, была вовсе не согласна со мной. – Так что, откуда вы прибыли? – Вертéбра, – коротко ответил ей Дим. Марго подняла брови, удивляясь и делая при этом пометки, что-то быстро записывая на бумаге. – У вас есть цель? – Вновь задала женщина вопрос. – Куда вы направляетесь? Осознав, что Дим будет вместо меня отвечать на вопросы женщины, я опустила голову на скомканную куртку. – Мы движемся на юг, – ответил парень рядом со мной. – А зачем? – Вновь спросила Марго. В ответ она получила лишь тишину, поэтому женщина подняла на нас глаза. Я чувствовала, как Дим пожал плечами. – Расскажите свою историю, – попросила Марго. – Что вам пришлось пережить? Пытаясь уснуть, закрыв глаза, я неожиданно их распахнула и посмотрела на парня, который даже не занервничал. Его взгляд по-прежнему оставался проницательным, а ладони спокойно лежали. – Слишком много, чтобы оставаться чужими людьми друг для друга, – спокойной ответил ей Дим. Женщина, ничего не записав в тетради, подняла на парня глаза. Они вспыхнули, словно она была чем-то недовольным, однако лицо олицетворяло полный покой. – Точнее, – попросила она. Дим замер, словно не желал вспоминать все, чтобы приключилось с нами за последние полтора месяца. Поймав вопросительный взгляд на себе, я тоже молчала, потому что не хотела тревожить прошлое – это осталось позади, и мы были благодарны за то, что сейчас были живы. Однако ответ дал человек, от которого мы никак не ожидали услышать и слово. – Страх, боль, ужас, – проскрипел сквозь зубы старик. – Смерть в конце концов. Марго от неожиданности резко обернулась, чем напугала Александра Александровича, и тот непроизвольно дернулся. Она сделала несколько заметок, быстро двигая ручкой, а потом вновь обратила на него взгляд. – Смерть? – Переспросила Марго. – Сначала девчонка, затем и Коля… – продолжал бормотать старик, даже не слыша вопрос женщины. Услышав глубокий и печальный вздох старика, женщина отложила в сторону блокнот с ручкой и обвела нас всех взглядом. – Судя по всему, вы потеряли близких вам друзей и знакомых, – Марго посмотрела куда-то на стену, а затем вернулась к нам. – Вы испытываете невероятную боль, вините себя в их смерти, но ведь это дело случая. Перестаньте зацикливаться на этом, как перестали уважать себя. Я уверена, что ваши друзья были хорошими людьми, раз вы так их любили. Перестаньте думать и оглядитесь по сторонам. Научитесь вспоминать их с улыбкой на лице и благодарить жизнь за то, что вы оказались рядом с ними. Научитесь радоваться и без их присутствия. Научитесь видеть любовь вокруг вас, она не ушла никуда после их смерти. Она все еще бродит здесь. Вы не обязаны быть такими несчастливыми после их смерти: вы должны улыбаться и радоваться тому, что еще живы. Опустив глаза в тюфяк, я продолжала слушать Марго, медленно моргая и стараясь повторять каждое ее слово у себя в голове. Ее речь эхом отражалась в моих воспоминаниях, пока я видела и слышала смех всех, кто был когда-либо мне дорог. – Скажите, – наконец, Марго прервала и свою речь. – Когда вы в последний раз радовались по-настоящему? Я поднялась на руках, садясь рядом с задумавшимся Димом. Его взгляд был опущен, и парень даже не обратил внимания на меня – сейчас он тоже вспоминал свою сестру. – По всей видимости, очень давно, – Марго ответила на свой вопрос сама. Тут же женщина поднялась на ноги и подошла к небольшому окну, которое располагалось прямо напротив женщины. Привстав на носочки, она что-то проверила, а затем обернулась к нам. – Там пошел снег, – сказала она и посмотрела на нас. – Поднимайтесь. С этой фразой она, даже не накинув на себя куртку, покинула помещение, и мы остались одни. Дим некоторое время оставался на месте, но через пару минут подскочил на ноги, а затем и я, следуя за парнем. Мы так же не стали надевать на себя верхнюю одежду, выскакивая за Марго. – Ты можешь не идти, – сказал Дим, обращаясь к Александру Александровичу. – Ты еще не восстановился. Старик что-то пробубнил в ответ, однако даже не попытался подняться – значит, согласился. Мы с парнем покинули теплую комнату, вылетая на холод. Поднимаясь по ступенькам, ледяной ветер подхватил мои короткие волосы, откидывая и развивая их в разные стороны. Локоны ударялись о мои щеки, но постепенно порывы становились слабее, а потом и вовсе исчезли. Белоснежные и пушистые хлопья неспешно опускались на землю, укрывая улицу. Подняв голову вверх, мой взгляд устремился в небо, которое было затянуто темными мрачными тучами. Марго стояла рядом с нами, тоже задрав голову вверх. – В жизни каждого человека должен быть свой баланс между красотой и уродством, добром и злом, верности и предательства, правильности и неправильности. «Лишь в чувстве меры истинное благо» – написал Уильям Шекспир. – Девушка процитировала так выразительно эту фразу. – Вы не должны забывать о зле, иначе тогда перестанете ценить добро: избыток вкуса отбивает вкус. Но найти золотую середину довольно сложно: вы тоже не можете сделать это. В вашей жизни много боли и так мало добра. Девушка говорила это спокойно, задрав лицо к небу, затянутому серыми тучами. Сейчас Марго говорила о вкусе боли и потери, я знала это внутри себя. Это знал и Дим, который молча наблюдал за женщиной. Она оказалась права: мы слишком много пережили боли за последние полтора месяца, поэтому и привыкли к ней, впустили ее в свою жизнь. Однако это не означало то, что мы потеряли человечность, перестали быть людьми: мы просто не так остро реагируем на потери, наша чувствительность притупилась. Это вошло в нашу привычку – испытывать горечь утраты. Но мы по-прежнему были живы. Наше существование потеряло всякую надежду, однако сейчас вера вновь появилась так же неожиданно, как и исчезла. Мы не были чудовищами, мы были людьми, пережившие страдания. Марго оказалась права, напомнив, что только мера – истинное благо нашей жизни, это золотая середина. Наш баланс был нарушен, поэтому мы и чувствовали себя так отвратительно. Люди не умеют ценить радости и счастье в жизни, если не знают чувство боли. Но в нашей жизни ее слишком много, чтобы видеть красоту потерпевшего крушения мира. – Вы должны научиться видеть нечто прекрасное в своей жизни, – девушка опустила взгляд дымчатых глаз на нас. – И я хочу заставить посмотреть на некоторые вещи немного иначе. Вы пробыли полтора месяца в городе, скованном в снеге и льде. Посмотрите на эти хлопья немного с другой стороны: что же он сделал вам, раз вы так его ненавидите? Рядом со мной стоял Дим, внимательно следя за падающими хлопьями. Они опускались на его волосы, от чего шоколадные локоны вскоре скрылись под слоем пушистых снежинок, а черный свитер превратился в белый. В его глазах вспыхнул огонь даже во мраке – он увидел ту самую красоту, о которой говорила Марго. Вновь устремив свой взгляд к небесам, я стала замечать, как тучи медленно двигались, а облака кучерявились, смешивались, обгоняли друг друга. И лишь белые хлопья продолжали падать мне на лицо, мгновенно превращаясь в капли воды на моих красных щеках. На душе я ощутила лишь невозмутимое и холодное спокойствие, от которого так затрепетало сердце. Я вспомнила ту самую детскую радость при виде первого выпавшего снега, и мои губы растянулись в улыбке. Я тоже увидела ту самую скрытую от чужих глаз красоту.