—словно в мои глазницы резко вбили два железнодорожных костыля—
—краешком глаза я вижу медицинскую каталку, а позади неё человека, толкающего её вниз по коридору. Он застыл на месте. Это я должна лежать на этой каталке, истекая кровью внутри моей головы. Это неважно. Надо продолжать, я должна продолжать! Попробовать снова. Даже не пытаться это контролировать. Сквозь кровь и боль я снова протягиваю вперед свою руку и вкладываю в это всю свою ёбаную душу. Тяжёлая перемотка обруживается на этот мир грохочущим потоком, сметающим всё на своём пути. Картину меня самой с протянутой рукой— Капот машины и шарик из скомканных салфеток, летящий задом наперед— Само солнце у меня на коленях— Пустынную стоянку для трейлеров и тяжелую буксировочную балку в моих руках— Пар на стекле душевой кабины и приглушенные вздохи— Любовь на скомканных простынях—Эти воспоминания будут нашими навсегда
Отчаяние и затяжное падение с маяка—Целеустремлённая ненависть и люди с шокерами, падающие на пол—
Попытки справиться с горем и жить дальше—Выстрелы, взрыв, рывок через окно—
Слёзы над могилой, горечь, усталость и разбитое сердце—Рутинные селфи и лицо Хлои, озарённое светом костра—
Похороны, прошедшие как в тумане—Разбитые в кровь руки на куче обломков—
Попытка утешить Джойс, взяв её за руку—Прикованная к постели Хлоя, умоляющая о смерти—
Улики, прикованные к деревянной доске—
Прятки в туалете—Молоток, разбивающий стекло—
Пробуждение моей силы—
Чаепитие с Кейт——медвежьи объятия папы и мама, плачущая от счастья—
—мои руки, держащие письмо из Блэквэлла, и натянутые до предела нервы—
Все те вещи, которые я забыла, а сейчас вспомнила. Ярость Хлои. Скорбь Хлои. Её боль и разбитые мечты.--------------------------------------------------------------------
От моей руки всё распутывается и распадается, все нити судьбы рвутся в непримиримом хаосе. Своими пальцами я рву вуаль истории и оставляю от неё лишь разбросанные в беспорядке лохмотья. Конец наступает неуверенно, словно перемотка начинает спотыкаться. Замедление, затем перерыв, затем снова старт… Это не истощение. Это… потеря ориентира. Я не могу продолжать дальше, потому что продолжать просто некуда. Мои мысли снова становятся единым потоком, сливаясь со вселенной. Это самое странное чувство, которое я испытывала. Вот только что я была расщеплена между измерениями, а в следующую секунду я уже снова представляю собой единое целое. Какое-то время мой мозг не может с этим справится и собрать себя из кусочков, и всё, что я могу это валяться на полу, хватая ртом воздух. На полу… Мои пальцы тонут в шерстяном коврике подо мной. Подняться на ноги стоит мне титанических усилий. Это моя комната. Моя комната в Сиэтле. Я любила этот коврик, сама выбирала его, когда ездила с родителями за покупками перед новосельем. - Ну… Пиздец… Здесь темно, лишь отблеск уличного фонаря слегка пробивается сквозь жалюзи. Моя рука больше не полыхает голубым огнём. Я медленно собираюсь с силами и жду пока моя голова прекратит раскалываться на части, потому что теперь можно так сильно не торопиться. Да, ура, я выбралась из того жуткого места. Но работа над моим побегом не закончена даже наполовину. Так, неуклюже врезаться в стену, включить свет. Оглядеться. Это пиздец как странно снова находиться здесь, но я пытаюсь сфокусироваться на том, что действительно важно. Часы на стене в виде машушего хвостом Чеширского кота показывают без пятнадцати шесть. Я подхожу к затейливому прикроватному столику и беру в руки свой телефон. Со смешанным чувством опасения и любопытства, я включаю его. 12 октября. 2009 года. Мне четырнадцать лет. - Твою мать… Неудивительно, что я так странно себя чувствую. Меньше, это во-первых. Но при этом…даже не знаю. Легче. Ярче. Мои глаза широко открыты, я полностью проснулась и чувствую себя хорошо отдохнувшей. Постоянная боль, ужасные шрамы, ожоги – всё исчезло, благодаря моей силе. И гляньте-ка на это! Спиралевидные линии полностью гаснут и исчезают, когда я её не использую. Лишь бабочка остаётся на своём месте. Так, уже легче всё спрятать или объяснить, если я выживу. Это хорошо. Теперь телефон. Руки чешутся набрать Хлою прямо сейчас. Если я правильно помню, прошло всего пару месяцев с того момента как мы переехали и пара недель с тех пор, как погиб Уильям… Могла ли я отправиться ещё дальше? Надавить чуть сильнее? Я понимаю, что уже поздно. Время снова возобновило свой нормальный ход и теперь я должна сделать то, что должно быть сделано. Я представляю, что где-то там Диана Прескотт рухнула на пол от резкой боли и внезапного и разрушительного изменения всех её нитей судьбы и маккеавеллевских планов. В любом случае, надеюсь, это именно так. Я вновь пытаюсь активировать силу, на что мое тело отвечает слабым свечением магической татуировки, тупой болью в руке, а затем знакомой тошнотворной болью из разряда «я действительно не могу перематывать дальше». Мне приходится немедленно сдаться и снова обнаружить себя лежащей в темноте, уткнувшись лицом в ковёр, потому что так работает тяжёлая перемотка. Я перекатываюсь на спину. Ну вот и всё. Придётся справляться тем что есть. Я слышу какие-то звуки внизу, наверное, папа собирается на работу. Значит сегодня день, когда мне нужно в школу. Рано или поздно меня придёт будить мама, когда я не выйду к завтраку. Я бы сейчас точно не отказалась от материнских объятий… Я встаю, запираю дверь в мою комнату и включаю компьютер. Как бы сильно мне не хотелось их увидеть, я не могу терять ни секунды. Этой четырнадцатилетней девочке нужно сделать кое-какую домашнюю работу.--------------------------------------------------------------------
Я иду по холлу роскошной гостиницы, застывшей во времени. Судя по весёленьким розовым часикам на моём потухшем запястье, с момента моего побега прошло шесть часов. Это было очень странно – пытаться адаптироваться и снова привыкнуть к своему четырнадцатилетнему телу. Не, скорее безумно, дико странно. Я не вернулась полностью в подростковый возраст, но и не смогла сохранить точно такую же личность из своего ебанутого будущего. Это совершенно поехавшее сочетание, к которому я, возможно, буду привыкать неделями, если доживу. Все мои знания, всё отточенные до совершенства навыки остались при мне, но теперь они порядком замутнены подростковыми страхами и проблемами, а ещё и кошмарным тестом по математике в ближайшую среду. Из-за этого тяжёлые тучи в моей голове больше не кажутся такими чёрными. Все страдания, через которые я прошла, весь ужас… это не так, словно произошло с кем-то другим, я всё ещё кристально ясно помню каждую рану и каждое унижение, но теперь это не так страшно. Всё теперь словно очень далеко. Давно пережито. Всего лишь ночные кошмары ветерана, сражавшегося на войне давным-давно. Даже любовь… я знаю её, я превозношу её, я жажду её и тоскую по ней, но… это не то жгучее желание, что и прежде. Это не то чувство, от которого перехватывает дыхание и сжимается душа. Я хочу её обратно. Я бросаю быстрый взгляд назад, на хонду, припаркованную прямо посередине главного холла отеля. Если всё пройдёт как надо, в финальной временной линии она появится в поле зрения лишь на мгновение, а затем исчезнет. Крохотный глюк в системе. Путешествие сюда было тем ещё приключением. Я не осмеливалась давать ей много времени и перематывала на час икс каждые пятнадцать минут. Кто знает, что она успеет придумать, если я дам ей больше времени? Поэтому менять каждый раз машину было той ещё занозой в заднице, пока я не обнаружила новый апгрейд моих способнойстей. Я перемотала время назад, сидя на крутом мотоцикле, который я «позаимствовала» недалеко от Лэйквуда, и мотоцикл остался со мной. После этого передвигаться стало гораздо проще. Поддерживать временную заморозку стало тривиальной задачей, а сама езда гораздо безопаснее – всего-то знай да объезжай неподвижные автомобили на шоссе. Интересно, заметил ли кто-нибудь тонкий след выхлопных газов, который внезапно материализовался между машинами. Забавный факт: чтобы двигаться хоть с какой-то приличной скоростью мне приходилось давать полный газ. Двигатель постоянно работал на максимальных оборотах, а стрелка, указывающая на уровень топлива, стремилась вниз так, словно в баке зияла дыра. Этот бедный мотоцикл может не дотянуть до того момента, как я со всем закончу. Если честно, самой худшей частью была масса холодных звонков и общий сбор информации, который я провела перед тем, как отправиться в путь. Я совершила так много перемоток, чтобы разговорить всех людей, что я буквально потеряла счёт. Это потрясает, как легко можно можно заставить незнакомых людей разболтать тайные сведения по телефону с помощью правильно подобранной лжи. В 5:46 утра Шон Прескотт выйдет из своего роскошного номера в отеле в Олимпии. Диана сейчас где-то в особняке, не сомневаюсь, что в той ёбаной картинной галерее. С ним я разберусь первым. Я не знаю почему я чувствую себя так спокойно, наблюдая за тем, как цифры на дисплее лифта сменяют друг друга. Механический женский голос объявляет этаж, двери плавно скользят в стороны, и я сталкиваюсь лицом к лицу с одним из братьев-быков. Наши глаза успевают встретиться всего на десятую долю секунды. Он уже тянет руку ко внутреннему карману своего пиджака. Замри. Я смотрю ему за спину. В отдалении я вижу Шона Прескотта, идущего под охраной другого из братьев Лорен. Женщина, в которой я узнаю Хелен Брайар играет роль замыкающего охранника. Похоже, она в состоянии близком к панике. Наверное, можно сказать, что она вот-вот взвоет волком. Только один из этих людей мой враг. Я не знаю насколько правдивой была история Хелен и какая её часть была хитроумными уловками Прескоттов с целью нами манипулировать, но я всё ещё надеюсь сделать эту женщину союзником. Я ничего не знаю насчёт братьев, но предпочитаю оставить им выбор, с любом случае. Каждый из них получит небольшую, написанную от руки, записку в карман пиджака: номер телефона, приглашение, и тонко завуалированную угрозу, три в одном. Я должна думать шире, чем просто пытаться получить свободу или отомстить. В этой их войне есть как минимум две стороны, и что-то мне подсказывает, что другие стороны не оставят меня в покое просто так. Хотя, может и оставят, после того что я сделаю. Мне приходится встать на цыпочки, чтобы дотянутся до пистолета, который собирается достать мистер Лорен. Хоспаде, вот это он высокий. Пистолет очень лёгкий и компактный, понятия не имею, что это за модель. Я даже не сразу разбираюсь, как проверить магазин. Да, патронов достаточно. Мне нужно всего три. Я запускаю очень медленную перемотку, подходя ближе. Легко обгоняю идущих в обратную сторону людей, которые возвращаются назад в свой номер. Поездка на лифте заняла двадцать семь секунд, а Прескотт оказывается прямо на пороге своей комнаты. Я стою прямо перед ним и смотрю в глаза мертвецу. Затем роюсь в его кошельке и достаю карточку «Призмы», которая мне скоро понадобится. А теперь я делаю шаг назад, беру пистолет обеими руками и тщательно прицеливаюсь. Я думала, меня будет переполнять гнев. Я думала, что смогу насладиться моментом. Я просто чувствую внутри холод. Отстранённость. - Это за Хлою. Мои руки так же неподвижны, как и капельница для внутривенных инъекций. Я жму на курок. Отдача бьёт довольно сильно, но я отлично с ней справляюсь. С лёгкой вспышкой пуля покидает ствол и отправляется в свой смертельный полёт, готовая разогнаться и прошить середину лба. Я делаю еще один шажок в сторону. Прицелиться и снова выстрелить. Две пули, пойманные в складки времени. Я могу оставить все вот так. Уйти по застывшей гостинице, уйти по лестнице, позволить всему произойти, когда я буду уже далеко. То, что я сделала, уже не остановить. Вместо этого, я возвращаю времени обычный ход. Одна секунда, даже меньше. Я вижу, как пули исчезают в его черепе. Вижу, как его голова откидывается назад. Слышу сразу несколько вскриков. Я должна была увидеть, как это произойдёт. Должна была убедиться. Ради Хлои.--------------------------------------------------------------------
Диана Прескотт стоит с лицом, на котором можно увидеть зарождающуюся гримасу ужаса. Её плечи сгорблены, она согнута, словно кто-то только что выбил весь воздух из её лёгких. Её кисточка застыла в воздухе на полпути к полу, словно её внезапно выронили. Мазок по холсту был резко прерван, испортив добрую часть картины, над которой она работала. Я узнаю эту картину. На ней я. Прошло почти семь часов с момента моего побега, но для неё прошла лишь секунда. Одна секунда после того, как её драгоценная вуаль разлетелась на клочки, и лишь мгновение после того, как я собственными руками застрелила её дражайшего супруга. Поддерживая остановку времени, я подхожу ближе к женщине за мольбертом, и чем меньше расстояние между нами, тем больше я чувствую, как ко мне возвращается моя ненависть. В её присутствии я чувствую всё вновь. Абсолютно всё. Я снова могу почувствовать металл наручников на своих запястьях, её когти, железной хваткой сжимающие мой подбородок, её паучьи щупальца, обвивающиеся вокруг моей воли, заполняющие мой мозг словно плесень. Моя свободная ладонь сжимается в кулак. Другая рука так сильно стискивает пистолет Реми Лорана, что, кажется, вот-вот сломает рукоять. Прямо здесь, прямо сейчас, я хочу увидеть как эта женщина будет страдать. Время возобновляет свой бег и я вижу, как она отшатывается, убаюкивая в руках голову, испуская гортанный крик агонии. Кисточка с громким стуком падает на пол. Её лицо настоящая иллюстрация слова «ужас». Сделай так, чтобы она кричала, Сэм. Да уж, это выглядело ужасно больно. При мысли о том, что я повторила эти несколько минут уже раз сто, мои губы расплываются в чёрной ухмылке. Нет, даже больше, эта мысль приносит настоящее, неподдельное удовольствие моему сердцу. Я понимаю, что чувствовать такое, наблюдая за чьими-то страданиями, это нихуя не нормально. Но я всё равно наслаждаюсь этим. Это гнев, которым пульсируют мои вены. Это то, каково на вкус настоящее возмездие. Она падает на пол, не в силах сделать вдох. Её плач распадается на протяжные стоны. Наконец, она поднимает глаза, и её полный боли взгляд натыкается на меня. Они становятся ещё шире. - Ты?! Вуаль…как— Я быстро подхожу к ней и с силой вжимаю ствол пистолета ей в живот, не давая сказать ни слова. - Попробуй вот это предвидь, сука. Одежда и плоть приглушают выстрел, но он все равно отдаётся звоном в ушах. Она громко всхипывает, а её пальцы судорожно сжимаются на моём плече, словно я могу снезапно оказаться её спасением. На мгновение все черты её лица выражают скорее шок, чем боль. Она смотрит вниз. - Что— Шок проходит, уступая место боли. Её хватка усиливается, а её кровь теплыми ручейками струится по моей руке. Вскоре она откидывается назад, прислонившись к стене и зажимая руками рану. Её лицо с каждой секундой приобретает всё более явный пепельный оттенок. - Эта новая вуаль… - бормочет Диана между стонами, - Что ты наделала? Её дыхание дрожит, превращаясь в прерывистый свист, а губы становятся ярко-красными от крови. Похоже, что огнестрельные ранения в живот навылет это крайне болезненный способ отойти в мир иной. Я это знаю, заранее загуглила. Интересно, сколько это будет по шкале? Восьмёрочка? Девятка? - Что ты наделала? Она довольно легко отделывается. При выстреле в упор это не продлится и пяти минут. Ебанутая Макс из будущего продолжает смотреть как зачарованная. Четырнадцатилетняя Макс готова блевануть. Это неправильно, продолжает повторять она. Неважно что она сделала, это неправильно. Я не собираюсь ничего менять. - Ты сама навлекла это на себя, - я поворачиваю ладонь так, чтобы она могла видеть моё запястье, - Тебе следовало оставить нас в покое. Она моргает как человек, потерявшийся в толпе. Понимание приходит почти сразу, ведь у этой женщины душа дьявола. - Голубые Крылья… - она качает головой, - Эта новая вуаль…ты не представляешь, что ты— - Ой, дай-ка угадаю. Ты меньшее зло, да? Может,мне надо отмотать всё назад, чтобы мы могли поговорить? Мы сможем работать вместе, ну конечно. Ты собираешься рассказать мне, что это только начало? Скорченные болью черты лица озаряет вспышка гнева. - Глупое дитя! Думаешь, ты победила?! Ты принесла— - Мне насрать. Я не поверю ни одному твоему слову. Взгляни в своё будущее, Диана. Скажи мне, видишь ли ты какой-нибудь выход. А теперь скажи мне как ты умрёшь. Это мимолётная эмоция, но я смотрела очень внимательно. Даже она не может держать себя в руках постоянно, особенно в такой момент. Она попыталась спрятать это за презрением, но сделала это недостаточно быстро. Я вижу страх. Я вижу отчаяние. - Ты не представляешь, что ты натворила, - шипит она, - В конце концов ты потеряешь всё, это будет стоить тебе всего! А твоя драгоценная Хлоя… она будет бояться тебя… она никогда не примет монстра, которым ты стала. Твоя жизнь станет одной большой горой лжи, и в конце все страдания… все страдания будут впустую, если не…если не— Ей трудно продолжать свою обличительную речь. Каждое слово выталкивает порцию крови, её тонкая ниточка дрожит на подбородке. Какое-то время она может только хватать ртом воздух и изо всех сил стискивать зубы. Её брови дрожат. Её полностью красная рука вяло пытается дотянуться до меня, но безжизненно опадает на полпути. В её глазах собираются слёзы. - Пожалуйста… не дай… моим детям… Звуки умирают где-то между нами. Её взгляд опускается и веки медленно закрываются. Напряжение, так сильно сковывавшее её тело, медленно спадает, пока её тело наконец не обмякает у стены. Это неправильно. Я могу отмотать всё назад. Я могу заставить её говорить, играть в кошки-мышки до тех пор, пока не узнаю всё, что знает она. Может быть теперь, когда я свободна от её пут и полностью всё контролирую, я могу дать её шанс выжить, если она примет все мои условия. Может, она говорила мне правду. Я действительно могу двигаться навстречу катастрофе. Я думаю об этом. Честно. Несмотря на всё, что произошло. Эта идея так же отталкивает меня как и воспоминание о моей коже, заживо покрывающейся волдырями, пузырящимися на моих глазах. Я достаю телефон. Он уже автоматически перевел часы на местное время. Стоя на одном колене на залитом кровью полу я дожидаюсь, пока она выдохнет в последний раз. Время смерти: 06:03, 12 октября 2009 года. Мой самый главный маркер. Я никогда не забуду его. Я никогда, никогда не перемотаю время дальше этой точки. К лучшему это или к худшему, моя судьба теперь принадлежит мне и только мн— - Наследница Голубых Крыльев. Голос, шипящий и строгий исходит со стороны дверного проёма. Я успеваю заморозить время ещё до того, как повернуться. За порогом из темноты на меня смотрят восемь красных немигающих глаз. Они приближаются несмотря на остановившееся время, пока не достигают двери. Восемь красных рубинов, на высоте человеческого роста на восьми лапах. - Приведи свой дом в порядок, - скрежещут они, - А затем разыщи дочь. У неё есть талант, но ей не хватает коварства и амбиций. Мы будем работать вместе. Моя спина ударяется в стену и я понимаю, что я отшатнулась даже не заметив. - Ч..что— - Ты сама сотворила свою судьбу. Трофей принадлежит победителю. Только что комната была заполнена присутствием всепоглощающей темноты и зловещих глаз, а в следующее мгновение к миру возвращаются все краски и я вновь оказываюсь одна рядом с истекающим кровью телом моего заклятого врага. Уверена, что у меня уже не получится это перемотать чтобы что-то изменить. Я смотрю на эту женщину. Кровь красным бассейном растеклась по всей комнате, я практически стою в нём. После всей этой адреналиновой гонки, гнева, и последнего призрачного видения, мою грудь наконец пробирает от усталости. Теперь это мой мир. Вот к чему привели мои действия. - Ёбаные духи. Это никогда не закончится. Я оставляю тело Дианы Прескотт там, где оно лежит. Разлагающееся наследие семьи, которую я уничтожила.--------------------------------------------------------------------
Часы на стене в виде машущего хвостом Чеширского кота показывают без пятнадцати шесть. Я запихиваю пропитанную кровью одежду в рюкзак, который потом сожгу. Пистолет уже спрятан глубоко в недрах моего шкафа под грудой мягких игрушек, которые больше не заслуживают права спать со мной в одной кровати. Я хотела пойти к Хлое. Она была там, буквально в паре кварталов. Стук в дверь, отчаянные объятия и, возможно, часы безнадёжных рыданий. Она была бы так смущена… Я не могу. Не с со свежей кровью на руках. Это не та Макс, которую она заслуживает. Воспоминания об обратном пути в Сиэтл словно растворяются в тумане, кроме того ужасного возвращения в Лэйквуд, где всё было на волоске. Я почти потеряла контроль и чуть не влетела в зад грузовика. Это была бы ирония космических масштабов – выжить и пройти через всё это только для того, чтобы погибнуть в аварии, отрубившись всего на секунду. После того, как я вернула мотоцикл на парковку с «забытыми» ключами в замке зажигания, я просто перемещалась на автобусах. Выключить телефон, позволить времени течь вперед – кого теперь это заботит? Просто перемотать всё в конце и пробраться в дом. Единственным испытанием было не заснуть. Я зашвыриваю полный одежды рюкзак в шкаф. На мне снова мои ночная футболка и шорты, и я готова свалиться от усталости. Веселенькие розовые часики сообщают, что я не сплю уже почти двадцать часов, но я знаю, что это всего лишь часть того времени, что я провела на ногах. Я хочу завернуться в одеяло и на какое-то время перестать существовать. Я хочу забыть. Но сначала я должна выбраться в коридор и попасть в ванную, потому что у меня есть все причины на то, чтобы провести ближайшие четыре часа под душем. В своей ночнушке, зевая, по тому же маршруту идёт мама. Мы пугаем друг друга. - Ох…привет, дорогая. Ты чего это так рано? Решила встать пораньше? Не дожидаясь ответа, мама подходит и обнимает меня так же, как всегда по утрам. Это наша традиция. Мы делали это с тех пор как я себя помню. Пойманная врасплох, я пытаюсь вести себя нормально и ответить взаимностью, но в её объятиях я напряжена словно манекен. - Да, эм. Я просто… не могу уснуть. Она внимательно рассматривает меня, взяв за плечи. - Оно и видно. Всё хорошо, солнышко? - Д-да. Да. - Хм. Она нежно берет меня за подбородок и поворачивает голову, пытаясь понять, есть ли у меня температура. Это такой простой жест беспокойства. Жест бескорыстной доброты. Она просто моя мама – слегка чрезмерная в в своей опеке и проявлениях любви, такая же, какой была всегда. Я более чем привыкла к этому. Именно в этот момент мою грудь начинает рвать на куски. - Ты точно в порядке? Ты выглядишь очень нехорошо, милая. - Нет. - Сразу же признаюсь я. Мой голос едва может вырваться из груди. - Нет, я не в порядке… - Что случилось? Ты заболела? Я убийца, мам. Слезы начинают бежать вниз по щекам ещё до того, как я успеваю это понять. Глотку стягивает тугим узлом, а мои лёгкие словно сжимает стальной кулак. Вот, чего это всё стоило. Я разваливаюсь на части, всё на свете рушится на моих глазах – я чувствую, что это происходит и я не могу ничего изменить. - Макс, что случилось? Почему ты плачешь? Всхлипывая, я зарываюсь лицом в её шею, обнимая так крепко, как позволяют мои руки. Спустя секунду удивления она начинает поглаживать мои волосы, шепча на ухо. - Всё хорошо, солнышко. Шшш, всё будет хорошо… Она не знает в чём дело, но это не важно, она всегда будет рядом, что бы не случилось. Наверное, думает, что это подростковые проблемы. У меня была любовь и он меня отверг. Или крутые ребята опять надо мной издевались. Не спланированное преднамеренное убийство. Не стёртые временные линии и жизни, которые я никогда не проживу. Не планомерные пытки, не война сверъестественных сил, и не способность управлять вселенной движениями кончиков пальцев. Она продолжает убаюкивать меня, зачитывая успокаивающую мантру. - Всё будет хорошо… Это помогает осознать мою новую реальность как ничто другое. Больше я не смогу прыгнуть сквозь время обратно в настоящее. Это и есть моё настоящее. Вот она я, узница жизни, которую я много лет назад оставила позади, жизни, в которую я просто представить не могла, что смогу вернуться. И, господи, как же я должна им обо всём рассказать? Смогу ли хоть когда-нибудь об этом рассказать?! Эта перспектива заставляет меня провалиться ещё глубже. Я беззвучно вздрагиваю от рыданий и пытаюсь сделать вдох. Я обнимаю её так, словно мне снова пять лет… - Господи Иисусе, Макс, ты меня пугаешь. Что случилось-то? Услышав её дрожащий, полный беспокойства голос, я понимаю, что мне придётся забрать даже это. Я выпущу всё наружу, а затем поверну время вспять и буду вести себя так, словно ничего не случилось, и с этого момента начнёт расти моя ложь. «Прости меня», пытаюсь произнести я, но выходят лишь отдельные звуки. Все же будет именно так, верно? Единственной причиной, по которой другая Макс всё им рассказала, было то, что у неё не было другого выбора. Она была в бегах и это было единственным, что она могла сделать, помимо варианта оставить их с без вести пропавшей дочерью. И ведь она уже была вдали от дома – взрослый человек, способная сама строить свою жизнь. Я же их любимая девочка-подросток в самом разгаре пубертатного периода и их самый серьёзный страх состоит в том, что я могу залететь от какого-нибудь придурка. - Боже мой, давай пойдем к тебе в комнату, солнышко. Сегодня можешь никуда не идти, хорошо? Просто скажи мне, что случилось. Ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать, так ведь? Она так беспокоится, что вот-вот заплачет вместе со мной. Я просто киваю и позволяю ей проводить меня. Может, я смогу хотя бы на какое-то время забыться и не думать. Я всё ещё всхлипываю, держась за её халат. Прямо сейчас я могу поверить ей и решить что всё и правда будет хорошо. Мама кладёт меня в кровать и подтыкает мне одеяло. Она целует меня в лоб и взъерошивает мне волосы с той самой любовью, про которую снимают целые фильмы. - Я всегда буду рядом, Максин. Я всегда на твоей стороне, - она ищет мою руку и обнадёживающе сжимает мою ладонь, - Обещаешь рассказать мне, что случилось? Сейчас можешь не говорить. Когда будешь готова. Я тоже сжимаю её руку. Нежность в каждом её движении и каждом слове вызывает у меня новый поток слёз, который она уже не может увидеть. - Обещаю, - шепчу я. Она продолжает гладить мои волосы и держать меня за руку, сидя рядом на кровати, словно охраняя своё величайшее сокровище. Она не собирается уходить. Я держу её, потому что не хочу, чтобы она уходила. Её ободряющее присутствие это последнее, что я помню перед тем, как провалиться в сон. Я обещаю, что расскажу, мам. Клянусь, однажды я расскажу. Однажды. Когда буду готова.--------------------------------------------------------------------
Я натягиваю чистую одежду, складываю мокрое полотенце и выхожу из ванной. В коридоре, зевая, стоит мама в своём халате. - Божечки, это наверное самый ранний душ в твоей жизни. Ты сегодня куда-то спешишь? Она протягивает руку, приглашая для утренних обнимашек. Я быстро делаю шаг назад и ставлю руку между нами. Другая рука надёжно спрятана под полотенцем. - Вообще-то, я чувствую себя очень нехорошо, мам. Я пыталась прочистить голову, но это не сработало… Мне не нужно сильно притворяться, чтобы показать голос, полный отчаянной боли. - Ох, бедняжка. Подойди, дай я посмотрю. - Не хочу тебя заразить. Она смеётся. - Дорогая, если ты действительно что-то подхватила, то я тоже. Мы вчера пили из одной соломинки в кино, помнишь? Нет, я не помню. - Дай маме на тебя посмотреть. Она делает то, что делают все мамы. Нежно берет меня за подбородок, прижимает тыльную сторону ладони к моему лбу. Моё сердце всё ещё трещит по швам, но в этот раз я сдерживаюсь. Я даже притворяюсь, что слегка обижена. - Хм. Температуры нет, по крайней мере. Ты что-то съела? Желудок расстроился? - Нет, вовсе нет. Я не знаю, это просто ужасная головная боль. Я чувствую себя ужасно, я правда не думаю, что смогу сегодня пойти в школу. Мама поджимает губы и сомнительно поднимает бровь. - Всё прям так плохо? В её глазах нет ни тени сомнения, потому что у меня всегда была отменная репутация. Я хорошая девочка. Я недостаточно крутая, чтобы прогуливать, и, если честно, я всегда ненавидела пропускать школу – навёрстывать упущенное потом всегда было настоящей болью в заднице. Если я говорю, что не могу идти, значит я правда не могу идти. Она вздыхает. - Что ж, ладно, тогда иди в постель. Я позвоню им, а потом принесу тебе аспирин и что-нибудь на завтрак. Я оставлю тебе всё что нужно перед тем, как уйду на работу, хорошо? Я слабо улыбаюсь. - Ты лучшая. - Ну а то я не знаю. Она всё равно быстро обнимает меня и целует в макушку. Я обнимаю её в ответ, возможно, чуть сильнее чем обычно. А затем делаю то, что мне сказали, подволакивая ноги по пути в спальню. Я и правда еле их передвигаю. Я проспала больше четырнадцати часов, а затем перемотала всё назад. Ничего сложного, обычная перемотка. Прыжок во времени сквозь бессознательное состояние, который я считала невозможным, теперь для меня проще пареной репы. Хотя это и оставляет довольно странное ощущение: это не отменяет весь сон, но я и не чувствую себя хорошо отдохнувшей. Просто… что-то из разряда сумеречной зоны. Не знаю как правильно объяснить. Я ложусь в постель и терпеливо жду. Мама делает в точности, как обещала: спустя пару минут снова поднимается по лестнице и оставляет поднос на ночном столике. Она позаботилась о том, чтобы всё, что мне может понадобиться, было под рукой. - Я отвезу тебя к доктору, если тебе не полегчает к тому времени как я вернусь. Не убирай далеко телефон и не бойся звонить, если станет хуже. Я прилечу с работы. Тебе нужно ещё что нибудь? Я слабо качаю головой. - Спасибо. - Отдыхай, солнышко. И поешь, если можешь. - Не волнуйся, обязательно. Хорошего дня на работе, мам. Я люблю тебя. - Хах, божечки, кто эта милая девочка и что случилось с моей дочерью-подростком? Я знаю, что она шутит. Я знаю. Но моё сердце всё равно перестаёт биться перед тем, как я выдавливаю из себя улыбку. - Я от неё избавилась. Теперь тебе придётся жить со мной. - Не могу сказать, что я не против. Надеюсь, ты скоро поправишься. Я тоже тебя люблю. Она прикрывает дверь и оставляет свет в коридоре включённым. Я прислушиваюсь, пока не слышу, как хлопает входная дверь. Я делаю самый глубокий вздох в мире. Привыкай к этому чувству. Относись к этому спокойно. В конце концов, ты защищаешь их от сердечного приступа. С этого момента моя жизнь это одна большая гора лжи.