Рождённая Смертью

Когда — нибудь ты вспомнишь обо мне… Закончатся дела, поездки, встречи… Замрёт душа, как бабочка в огне — И ничего от грусти не излечит… Когда — нибудь ты вспомнишь обо мне… Рассвет угрюмый выстудит все звуки… Застынет дождь слезами на окне — И сдавят сердце горестные муки… Когда — нибудь ты вспомнишь обо мне… И лето вдруг покажется зимою… И холод — тонкой струйкой по спине — И боль потерь — свинцовой серой мглою… Когда — нибудь ты вспомнишь обо мне… Рассыплется мечта в хрусталь бездушный… И с каждым мигом будет всё больней Царапать память нежностью ненужной… Когда — нибудь ты вспомнишь обо мне… Закончатся дела, поездки, встречи… И в жуткой нестерпимой тишине Ты вдруг захочешь сделать вздох… а нечем… [Марина Есенина]

      — Вы как раз вовремя, мисс, — из палаты выбежал маленький лысый мужчина, чуть ли не бросаясь девушке в ноги. — Пожалуйста, поспешите.       Высокая девушка с волосами цвета каштанов, при свете солнца имевшими рыжеватый оттенок, медленно прошла в палату даже не удостоив мужчину взглядом. На больничной койке лежала девочка лет десяти — одиннадцати. Вокруг неё сидело несколько человек, даже не обративших внимание на незнакомку.       — Роуз, — окликнул девушку знакомый голос и, повернувшись к окну, она увидела темнокожую брюнетку в одежде медсестры.       Девушка, которую очевидно звали Роуз, отвернулась от знакомой и обратила всё своё внимание на ребёнка, в то время как родственники не сводили непонимающих взглядов с неё. К медсестре подошёл высокий мужчина в форме.       — Сестра, кто она? — шёпотом спросил он, почему-то боясь побеспокоить незнакомку.       — Если повезёт, то та, кто спасёт жизнь вашей дочери, — не сдерживая недовольство в голосе, ответила девушка, и тут же поймала на себе хмурый взгляд Роуз.       — Несколько часов, — печально вздохнула она, заглянув девочке прямо в глаза и подошла поближе, но приблизиться вплотную к койке ей не дала седовласая старушка, схватившая девушку за локоть и резким движением развернувшая её к себе лицом.       — Кто вы такая? — строго спросила старушка, смотря осуждающим взглядом на незнакомку.       Роуз бесцеремонно вырвала свою руку из цепкого захвата старушки и подошла к девочке, оглядев всех присутствующих.       — Скажите мне, почему она должна жить? — наконец позволила она услышать всем свой голос, отдающий холодом, будто бы ей не было никакого дела до ребёнка, но в глазах девушки блестел интерес.       — Что это значит? — практически прокричала старушка, но медсестра строго посмотрела на неё, кивнув на очнувшуюся девочку, с непониманием осматривавшую присутствующих болезненным, почти потухшим взглядом.       — Это глупый вопрос, — сказал встретивший Роуз мужчина, — а почему она должна умирать?       — Смерть — это естественное явление, — сказала Роуз, погладив девочку по волосам и посмотрев ей прямо в глаза, наблюдая за тем, как постепенно утекают секунды. — Когда придёт время, все умрут, но вы хотите, чтобы эта девочка перешагнула порог, на который ей даже не суждено ступить. Я же хочу знать, почему?       — Но она же ребёнок, — сквозь навернувшиеся слёзы сказала светловолосая женщина, не отпускавшая руку девочки из своих.       —Умирают даже не рождаясь, это не предлог, — покачала головой Роуз и отошла.       — Мы её любим, — практически прошептал отец девочки. — Это тоже не предлог, как и всё, что мы вам скажем. Но… разве это не естественно, не хотеть, чтобы любимый человек умер?       — Вы бы умерли за неё? — спросила Роуз, теперь смотря в глаза мужчине. — Я вижу, кто и когда умрёт, знаю от чего. Согласны ли вы отдать свои годы за жизнь дочери?       — Да! — не раздумывая ответил офицер. — Хоть все, лишь бы она поправилась и вновь увидела солнечный свет не сквозь больничное окно. Всё, лишь бы она вновь смеялась в цирке, рисовала, училась, радовалась жизни или же печалилась ей.       — Я бы не отдала все годы, — вновь подала голос мать. — Я бы не хотела, чтобы она росла, не познав родительской любви.       Роуз кивнула и вновь поднесла руку к голове девочки. Её худое бледное тело окутала тонким слоем светлая дымка и цифры в её глазах изменились, но Роуз не стала на них смотреть, не зная, сколько лет она подарила ребёнку, десять, тридцать или сто. Она увидела, что девочку любят, это было тем, чего так не хватало самой девушке в детстве, и позволила ей жить.       — Мне не нужны ваши годы, — сказала Роуз. — Мне достаточно вашей искренности.       Кожа ребёнка начала приобретать здоровый румянец, глаза из потухших превратились в сияющие жизнью, пульс участился, а редкое тяжёлое дыхание стало свободным. Роуз отошла от койки и, впервые за несколько месяцев, девочка улыбнулась.              Николь распахнула глаза и пустым взглядом уставилась в потолок, не понимая, что ей только что приснилось. Часы показывали шесть утра без двух минут, а значит, что уже через сто двадцать секунд Хот вздрогнет от противного звука, на ощупь вырубая чудо техники и поднимется с такой удобной кровати, имеющей невероятное притяжение.       В Чистилище творился какой-то дурдом, даже по меркам Чистилища. Самой безумной частью этого дурдома были отношения Николь и Вейверли, о которых Вайнона узнала, наверное, самой последней в городе и при не очень хороших обстоятельствах.       С момента первого поцелуя, в кабинете Недли, девушки двигались медленно, постепенно узнавая друг друга и стараясь не афишировать свою связь, но городок был маленьким, а людьми Николь и Вейверли являлись заметными, так что «Шорти» всё же пополнился ещё одним пикантным слухом. Вейверли — Эрп и не хотела подвергать Николь демонической опасности, а Николь не хотела смущать или торопить своего ангела, именно Вейверли задавала темп их отношениям и Николь это нравилось. Ей нравилась эта лёгкость, это тепло, которое разносилось по телу от одной лишь улыбки маленького ангела, но на душе было что-то странное, почти каждую секунду Николь преследовало плохое предчувствие.       Всё началось со странных снов. Николь видела, как бродит по миру, каждый раз с новым именем и каждый раз с новым лицом. Она видела, как спасает людей, даруя им лишние годы жизни, она видела, как воскрешает людей и во многих снах была Шей, единственное общее между всеми снами. Но уже пятую ночь Николь преследуют кошмары. Жертвоприношения, страх, отречение, одиночество… Эти сны настолько поработили Николь, что она стала дёргаться при виде Вейверли, словно ожидая, что вот-вот она повернётся и посмотрит на неё точно так же, как и те люди во снах — как на чудовище, не достойное даже существования.       Ещё одним дурдомом было неожиданное воскрешение Уиллы Эрп, которая оказалась той ещё сучкой, но во всём виноваты Восставшие, так хотелось думать Николь, вот только у Вейвс было другое мнение. Да, Николь теперь знает о Восставших. Узнала, когда знаменитый Бобо решил отравить целый город на Феерическом покере и пришлось в прямом смысле отбиваться от зомби-подобных граждан.       Бобо дель Рэй. Николь виделась с ним лишь пару раз, когда ходила с шерифом в салун. Тогда было странно вновь смотреть на бар, за которым не колдует Вейверли. Сама атмосфера заведения изменилась до неузнаваемости, но была и одна странность — Бобо. Он никогда не подходил к ней, даже, можно сказать, при виде Николь он старался уйти в другой конец помещения, если не смыться вообще, куда-нибудь подальше. Хот, по началу, не замечала этого, пока однажды, осматривая заведение, не встретилась с Бобо взглядами и тогда она увидела те самые эмоции, что преследовали её во снах.       С момента разоблачения культа в лесу, странностей в городе стало больше, а Вейверли вела себя странно, словно боясь старшую сестру, Уиллу, и Николь было больно смотреть на то, как не комфортно её ангелу. Ещё Хот было больно, когда в неё выстрелили, но боль ушла после быстрого поцелуя, на её место пришло волнение, ведь офицеру приходилось сдерживать толпы бешеных людей, в то время как Эрпам приходилось практически закрывать адские врата.              Основной дурдом завершился и пришло время нового сумасшествия. Все, так или иначе причастные к деятельности ЧЖ, собрались в доме Эрпов, дабы составить план спасения помощника маршала Доллса и заодно офигеть от того, что у Ксавьера, оказывается, есть «подруга» — Элайза, на которой весь план и строился.       На словах он был достаточно прост — притвориться агентами, благо защитные комбинезоны могли это позволить, проникнуть на секретную базу и вытащить оттуда Доллса, но план лишь звучал просто, особенно боз подробностей. Да и когда у Эрпов всё шло по плану?       Только Док, Вайнона и Элайза собрались начать подготовку, то есть пойти в участок и вырубить парочку агентов-уборщиков, угоняя их транспорт и выведывая местоположение штаба, как последняя замерла, бросив на тумбу подозрительный взгляд.       — Эта книга, — нахмурилась блондинка и взяла с тумбы толстый потрёпанный том, — откуда она у вас?       — Что? А, эта… от Доллса, — безучастно посмотрев на чёрную обложку ответила Вайнона, поправляя пояс с патронами. — Он говорил что-то вроде, что передал книгу Чёрному Жетону, но когда вернулся, она уже лежала на его столе.       — И сейчас, когда Чёрный жетон забрал все вещи Ксавьера, «Смерти чужды слёзы» чудесным образом очутилась у вас дома? — уточнила Элайза, переводя взгляд с одной Эрп на другую и бросая пятикилограммовую книгу-кирпич на стол. — Доллс не знал, но для перевода нужен оригинал писания. В Чистилище как раз жил человек, который, вроде бы, знал этот, забытый богами, язык, но он умер и книга уже давно должна находиться на самом дальнем складе, в самом глубоком хранилище Чёрного Жетона, запертая миллионом замков, паролей и магических печатей. Но, похоже, книга не может покинуть пределы Треугольника призрачной реки.       — Она настолько опасна? — удивился Док, потерев обшарпанный переплёт написанного на древнейшем языке артефакта.       — И почему книга оказалась у нас? — спросила Вейверли. — Из-за проклятья? Треугольник притягивает всё паранормальное.       Блондинка покачала головой, не в силах дать ответ и все нахмурились, смотря на книгу так, словно из неё вот-вот должен был вырваться демон. Все, кроме Николь, не сводящей взгляда с названия.       — Эм, ты название неправильно прочитала, — всё это время стоявшая позади Вейверли Николь взяла книгу в руки и повернула её так, чтобы, вздрогнувшие от нарушения мёртвой тишины, обитатели дома могли увидеть символы. — Во-первых, на этом языке слова не меняют своё положение, то есть Смерть стоит в конце. Во-вторых, это слово читается как «обчу» — что, а не «дрону» — чужой. И в итоге получается: «Э обчу куларомори Моръ», то есть — «О чём плачет Смерть», хотя даже по слову «куларомори» понятно, что речь идёт не о слезах в прямом смысле, а о плаче, как о душевной боли, потому что к слову «куларо» — слеза, добавлено «мори», произошедшее от имени Смерти — Моръ.       — Что, прости? — не поняла Вайнона, даже не пытаясь увидеть в практически выцветших каракулях на ветхом переплёте хоть какой-то смысл.       — Ты можешь перевести книгу? — вскочила с места Элайза, с неверием смотря на офицера.       — Эм… — Николь будто бы пришла в себя после удара по голове и, положив книгу перед собой, начала пролистывать странные на ощуп страницы, всё больше хмурясь и чувствуя, что появившаяся головная боль, как только она увидела красного дракона на переплёте, усиливается. — Нет. Ни слова больше не понимаю!              ***       Николь рылась в ящиках с оружием, даже не сдерживая своего офигевания от их содержимого.       — И где только Доллс раздобыл это оружие? — задала она риторический вопрос, крутя в руках винтовку. — Она что, русская?       — Да… но мы не возьмём оружие, — сказала Вейверли, беря в руки здоровенный топор.       — Ну ладно, — пожала плечами Хот и встала. — Послушай, ты не будешь против, если мы будем вместе в Чёрном жетоне?       Этот вопрос достаточно сильно волновал Хот, чтобы задать его своей девушке. Технически, они уже и так работали вместе, но Эрп приходилось недоговаривать, сначала подруге, потом возлюбленной о подробностях всех дел, а сейчас, когда Николь всё знала, когда Доллс одобрил её участие в работе Чёрного Жетона и, когда он пропал, подобное взаимодействие могло пошатнуть взаимоотношения офицера и консультанта.       — Хм. Любоваться твоей прекрасной улыбкой и французской косичкой на совещаниях… — наигранно задумалась Вейвс, улыбаясь и смущая тем самым Николь.       — А я думала подстричься.       — Думаю, справлюсь, — улыбнулась Вейвс.       — Не знаю, что мы найдём на трейлерной стоянке, но с уходом Бобо воскресшие впали в отчаяние, — перевела тему Николь, возвращаясь к их плану. — А в отчаянии часто принимаются отчаянные решения.       — Мы не пойдём на стоянку, — немного не своим голосом сказала Вейверли подходя к Николь, которая склонилась над трупом убитого ранее непонятного существа, и занося над ней топор.       Голова чудовища была успешно отделена от его мёртвого тела, Вейверли переоделась, и подготовка плана «Б» почти завершилась, оставалось только доехать до старого хлебозавода и дождаться сигнала от Вайноны, ведь план «А» никогда не срабатывает.              Николь сидела в патрульной машине, ожидая Эрпов, в надежде на то, что ей не придётся в срочном порядке придумывать план «В». Вейверли вошла в здание, успешно пронося Миротворец в, рискованно отсечённой, голове демона, но спустя какое-то время Хот поняла, что план спасения спасателей провалился.Время тянулось невыносимо медленно, но компании идиотов Чистилища не было уже слишком долго и Николь, как и было оговорено с Вейверли, уже почти уехала, но не смогла бросить Вейверли в неизвестно каких обстоятельствах, и поступила так, как поступил бы домушник.       Не понимая, откуда у неё такая удача, Николь успешно пробралась в здание по вентиляционным трубам и смогла добраться до почему-то знакомого просторного помещения как раз в тот момент, когда Элайзу застрелил какой-то чернокожий мужик в чёрном костюме.       Николь выхватила свой пистолет и выстрелила, выбивая оружие из рук мужчины.       — А я слышала, что здесь оружие запрещено, — усмехнулась она, подходя к горе-спасателям.       — Мисс Хот, какая приятная встреча, — улыбнулся мужчина, заставляя всех нахмуриться. — К вам это тоже относится, но вы всегда игнорировали правила. Седьмое января две тысячи двенадцатого.       — Чего? — не поняла Николь. — Ты кто вообще?       — Вы были правы, агент Люкадо, она бесполезна, — мужчина быстро потерял интерес к Хот.       — Эй, — возмутилась Николь, наставляя пистолет на незнакомца и стараясь заслонить собой Вейверли. — Ты кого бесполезной назвал? Хотя подписывать я ничего не собираюсь.       — Вы говорили это и в день нашего знакомства, — Люкадо открыла белый кейс и достала из него какую-то бумагу. — Вы ходячая проблема, офицер Хот, но ваши прошлые заслуги позволяют избежать вам данной процедуры.       — А ценность вашей памяти, которую вы так грубо стёрли себе в прошлом месяце, уберегла вас от участи той, что лежит в ногах Наследницы, — продолжил темнокожий.       — Чего? Стёрла память? — не поняла Николь, оглядываясь и замечая на полу маленькое, обугленное пятно. В памяти тут же всплыл момент того, как она срывает что-то с шеи и выпивает, а после сжигает при помощи магии. — А, так вот почему я не помню…       После грубой церемонии подписания неизвестного договора кровью их вышвырнули из здания.       — Откуда они тебя знают? — спросила Вайнона, садясь в машину.       — Э, нет, вы двое — назад, — остановила её Николь, уступая место спереди Вейверли. — Я не знаю. Но когда он сказал о стирании памяти, я заметила что-то на полу и вспомнила, как уже была в этом помещении. Я, кажется, выпила какую-то жидкость. Я ведь уже говорила, что не помню, зачем ко мне приходил Чёрный жетон и думаю, та проверка на полиграфе была способом убедиться в том, что я ничего не помню.       — По крайней мере это спасло тебя от магического договора, — вздохнула Вейверли и захлопнула дверь, бросив взгляд на корчащегося на заднем сидении Дока.       — Может они тебя из-за той странной книги привезли сюда? — предположила Вайнона. — Элайза ясно дала понять, что она опасна, и ты, не желая делиться сведениями, стёрла себе память.       — Ой, я кажется сел на какие-то бумаги, — подал более культурные признаки жизни Док, по-прежнему корчась и приподнимаясь с места, доставая из-под пятой точки тоненькую папочку с бумагами. — Знакомый рисунок. Похоже, ваши воспоминания всё же проклёвываются, офицер.       Док продемонстрировал всем грубые наброски, на одном из которых был дракон, очень напоминающий по форме того, что украшал обложку неизвестной древней книги. Николь нахмурилась ещё сильнее и вдавила педаль газа в пол. Если она стёрла себе память, то понятно, как она смогла прочитать название книги, почему она вспоминает какие-то образы, что за фотографии хранятся у неё дома. Относительно понятно, оставалось только понять, что именно она забыла.       Неожиданно в памяти всплыл один момент и Николь резко затормозила, из-за чего Док врезался в переднее сидение.       — Какого? — возмутился он, но его прервала Вейверли.       — Николь? — обеспокоенно позвала она свою девушку, но офицер никак не отреагировала. — Николь, что случилось?       Хот вспомнила, как одним утром, как раз тем, что следовало за провалом в памяти, её позвонила Шэй и задала странный вопрос. Тогда Николь не обратила на это никакого внимания, но теперь ей стало ясно, что её «только по документам» жена что-то знает.       — Хот? — смогла докричаться Вайнона до офицера, потряся девушку за плечо. — Ты чего, рыжая?       — Ничего, просто… я кое-что вспомнила, — Николь посмотрела на Вайнону и замерла, видя вокруг девушки что-то светлое.       Она словно видела ауру Вайноны, светлую, тёплую, раскрывающую характер Наследницы. Переведя взгляд на Дока, Николь увидела дымку чуть темнее, в ней просачивалось его долголетие, лёгким, слегка сероватым оттенком, свидетельствовавшим о магическом вмешательстве. Повернувшись к Вейвс, Николь пришлось зажмуриться, ведь аура её девушки была не просто светлой, она была ослепляющей. Хот не могла вспомнить, но ей казалось, что где-то она уже это видела.       — Николь? — тихонько позвала Вейверли.       — Я вас довезу и поеду. Мне нужно кое-что сделать, — сказала Хот, вновь вдавливая педаль газа в пол и направляя машину к усадьбе Эрпов.       Стоило им доехать до усадьбы, как Николь практически выпроводила сладкую парочку из машины и, поцеловав на прощанье Вейвс, рванула в участок, желая как можно скорее оказаться дома.              Николь даже не стала переодеваться, практически подлетая к ноутбуку. Пара минут и на экране появляется удивлённое смуглое лицо девушки в милой футболке.       — Николь? Что сл…       — Что ты знаешь обо мне? — грубо прервала ее Хот.       — Хот, ты там чего, с ума сошла? — в шоке спросила Шэй, инстинктивно отодвигаясь от ноутбука и только тогда Николь заметила её ауру — тёмную и холодную.       Нет, она не демон, в Аду жарко и их аура должна пылать, откуда-то вспомнила Николь. Аура Шэй же была холодной, но не такой холодной, как у неё самой. Николь смогла разглядеть свою собственную ауру в картинке с веб-камеры. Она была чернее ночи и холоднее льдов Арктики.       — Ты вспоминаешь, — даже не спрашивая, а сразу подтверждая свою догадку, кивнула Шэй.       — Ч-что я… что мы такое? — в шоке еле выговорила Николь.       — Даже если я тебе скажу, ты не поверишь, — покачала головой Прессман. — Что случилось?       — Чёрный Жетон, я уверенна ты знаешь, что это, — немного придя в себя, ответила Хот. — Мы пробрались на их базу и их глава, или кто он там, узнал меня. Он сказал, что я стёрла себе память, а я вспомнила, что ты звонила мне со странным вопросом. Так, что ты знаешь?       — Ты стёрла себе память перед ЧЖ?! — уточнила Шэй и на её губах, на мгновение, поселилась довольная улыбка с ноткой разочарования от того, что она не видела этого своими глазами, но тут же беспокойство вытеснило веселье. — Нет никаких намёков на то, что они от тебя хотели?       — Может быть эта книга? — вспомнила предположение Вайноны Николь. — «О чём плачет Смерть», я смогла прочитать название сегодня.       — Ты нашла «Свидетельство о грехе Смерти»? — не поверила своим ушам Шэй. — В Чистилище? Оно же было утеряно больше тысячи лет назад.       — Свидетельство чего? — не поняла Николь.       — Можно сказать, это биография Смерти. Автобиография, если быть точнее, — пояснила девушка. — Она написала её, чтобы не забыть о своём грехе, как будто она когда-нибудь сможет, идиотка. Так же в ней были описаны секреты магии и даже перечислены имена Богов, но книга пропала.       — Не вижу связи с собой.       — Я больше ничего тебе не скажу, уж прости, — покачала головой Прессман. — Ты должна сама вспомнить. Кузнец сказала, что такая маленькая доза не может дать постоянного эффекта и эликсир даже не был проверен, это чудо, что ты вообще смогла забыть. Но ты уже можешь видеть ауры и иногда проскальзывают воспоминания. Плюс, ты смогла прочитать название книги, а язык драконов очень сложный… даже я понимаю из написанного лишь процентов десять, а ведь я её любимица. Я могу лишь посоветовать тебе не обращать внимания на всё это и просто жить. Пожалуйста, Николь, наслаждайся этими днями, пока можешь, ведь я уже много раз встречала тебя после обретения воспоминаний.