Давай поженимся!

Ужин это хорошая идея. Не самая гениальная из всех, что когда-либо приходили ему в голову, но сейчас это оптимально-безопасный вариант на вечер. Всем необходимо есть, даже лучшему другу, у которого амнезия, и который теперь думает, что они женаты. Так что, план такой: ужин, немного разговоров обо всем и надежда на лучшее. Джим боялся вернуться в свою каюту. По правде говоря, он ожидал чего-то ужасного, но в итоге не мог не признать, что Чапел и Ухура проделали отличную работу. Конечно, свободного пространства стало меньше, но, каким-то образом, им удалось вписать вещи Боунса в интерьер комнаты. Если бы Джим не знал правды, то решил бы, что в этой каюте, и правда, живут двое. Книги Боунса стояли вперемешку с его на узкой полке, вещи занимали по половине шкафа в спальне и шкафчика в ванной комнате, а рабочий стол Джима был заменен двумя поменьше, стоящими под углом так, чтобы можно было видеть друг друга за работой. Это выглядело слишком правдоподобно. Это выглядело неправильно. Словно Джим ошибся поворотом и зашел в чужую каюту. И когда (без сомнения скоро) память Боунса вернется, Джим хочет верить, что ему не придется пожалеть об этой идиотии с несуществующим браком. А пока он будет притворяться, что совместная жизнь это обычное дело. Пока Боунс был занят повторным инструктажем в медотсеке, Джим сел за свой стол и принялся за работу с отчетами. И был приятно удивлен, что все вещи остались на своих местах по примеру того, как выглядел его стол до перестановки. Не то, чтобы это было сильно важно, но экономило кучу времени. Пусть большую часть «бумажной» работы взял на себя Спок, Джиму нужно было подать отчет о крушении шаттла, а еще просмотреть и подписать протокол переговоров с нибилианцами. Скучно до зевоты, но это заняло его на пару часов, прежде чем его отвлек звук уведомления падда. Сообщение от М’Бенги, и на секунду – сердце пропустило удар – Джим понадеялся, что Боунс все вспомнил и все снова будет как прежде. Но доктор скорее связался бы с ним по коммуникатору, случись подобное, а не стал бы отправлять сообщение, которое Джим мог не заметить и не прочитать. М’Бенга написал, что они закончили все дела в медотсеке и скоро будут у каюты капитана. Сердце Джима попыталось выпрыгнуть из груди, и признаться, он не знал из-за чего. Он быстро огляделся, проверяя может ли что-то в обстановке комнаты выдать его маленькую ложь. Но все было в порядке, насколько это возможно, и вскоре раздался дверной звонок. Джим чуть не рухнул, споткнувшись о собственную ногу, спеша открыть дверь. Боунс стоял прямо перед ним, а М’Бенга чуть поодаль. Повисла неловкая тишина. — Привет, — сказал Джим, чувствуя себя редкостным придурком. — Привет, — отозвался Боунс, не проявляя энтузиазма и заинтересованности в беседе. Это было дико. Если Джим и был в чем-то хорош, так это в коммуникации с другими, он мог разговорить кого угодно, но прямо сейчас не мог и слова сказать тому, кого считал своим лучшим другом во всей гребанной вселенной. И в очередной раз помощь пришла от М’Бенги. — Что ж, Леонард. Увидимся завтра утром в бета-смену. Боунс кивнул, улыбнувшись, и эта улыбка была не такой вымученной, как та, что предназначалась Джиму немногим ранее. Осознание этого неприятно укололо в груди. — Спасибо, Джеффри. — Капитан. — Доктор. М’Бенга развернулся и пошел дальше по коридору, а Джим отступил в сторону. — Заходи. Боунс медленно переступил порог и прошел в комнату, а Джим искал предлог, чтобы нарушить тишину. — Хм… тебе не нужно использовать дверной звонок. То есть, это ведь и твоя каюта тоже, используй код: 7-7-3-9-альфа. Боунс рассеянно кивнул, отыскивая взглядом что-то знакомое в комнате. Джим молча наблюдает, за тем, как Маккой осматривает все в комнате снова и снова, но так и не может найти ничего, навевающего воспоминания. — Хорошо, спасибо, — отвечает он, повернувшись к Джиму. Джиму хочется, чтобы Боунс перестал его благодарить за все эти незначительные и обыденные вещи. Маккой вдруг шагает в жилую часть комнаты и Джим следует за ним, желая выяснить, что привлекло его внимание. Неудивительно, что это фотографии Джоанны. Конечно, это Джим привык к ним за столько лет. Для Боунса же это подобно свету маяка. В течение нескольких секунд он рассматривает фото, а затем оборачивается к Джиму, смотря на него удивленно. — У нас есть ребенок? Боунс шумно вздыхает и осматривается снова, словно ждет, что ему навстречу выбежит девочка с каштановыми волосами. — Нет, — Джим быстро мотает головой. — Не у нас. А у тебя. — У меня? — во взгляде еще больше растерянности. — Но... как... Где она сейчас? — На Земле, со своей матерью. Боунс кивает, но словно уже не слышит слов Джима. На стене так много фотографий Джо в разном возрасте, и Маккой рассматривает каждую. — Как ее зовут? — спрашивает он, чуть хрипло. — Джоанна, — отвечает Джим, чувствуя, что это важно. — Сейчас ей девять. Боунс беззвучно, одними губами произносит имя Джоанны, будто делает это впервые, и Джим отворачивается смущенно, видя как друг гладит пальцем изображение на фото, словно это прикосновение поможет вернуть воспоминания. И это тяжело видеть. Джо была лучиком света в жизни Маккоя, той, что заставляла его идти вперед и не сдаваться. И потерять воспоминания о ней хуже, чем о ком-либо или чем-либо. Джим думает, что возвращение себе лучшего друга теперь не единственная причина, по которой он так ждет восстановления памяти Боунса. — Ты говоришь с ней, каждый раз как нам удается установить устойчивое соединение с Землей. Кроме того, вы обмениваетесь видео-сообщениями и письмами несколько раз в неделю. Они сохранены на падде, если захочешь взглянуть. Боунс потирает лицо ладонями, глубоко вздыхая. — Нет… не сегодня. Джим замирает, вновь чувствуя свою беспомощность, пока Боунс продолжает рассматривать фотографии. Тишина длится несколько минут, Маккой не отрывает взгляд от Джо. Они вновь молчат, и это неправильно. Джим отчаянно хочет рассказать Боунсу обо всем, во многом в надежде, что тот вспомнит. Боунс может спрашивать, а он с радостью ответит. У них множество причин, чтобы проболтать всю ночь. Но Джим не находит ничего лучше, чем сказать: — Я… не знаю, голоден ли ты, но мы могли бы поужинать. Боунс выглядит сконфуженным пару секунд, а потом качает головой. — Нет, спасибо. Мы с Джеффри поели немногим раньше, пока просматривали медицинские отчеты, — пожимает он плечами, а потом шире открывает глаза. — Ох, ничего страшного? Я о том, что никто не предупредил меня. Мы обычно ужинаем вместе? Прости, если так, я не знал. Неуверенность в голосе Боунса звучит отчетливее, чем раньше, и Джиму почти физически больно от осознания, что такая незначительная вещь как ужин, может вывести его из хрупкого равновесия. — Нет! – возражает Джим, пожалуй, слишком поспешно. – То есть, конечно, мы ужинаем вместе, когда получается, но не ждем друг друга, позволяя еде остыть. Мы стараемся делать это почаще, но работа это работа. Так, что ничего страшного. Боунс выглядит успокоенным его словами, и Джим выдыхает с облегчением. В этот раз ему даже не пришлось лгать. Но он не уверен, что сможет долго работать в режиме тушения пожаров, пусть и сам их разжигал. — Я возьму что-нибудь в репликаторе, правда, не переживай. — Хорошо. Тебе нужно рассказать мне побольше о подобном. Джеффри сказал, что я должен вернуться к повседневному распорядку дня. — Конечно, — Джим кивает, радуясь, что может быть чем-то полезен. — Не то чтобы жизнь на корабле отличалась разнообразием вариантов времяпрепровождения. Но если хочешь, что-то уточнить, спрашивай. — Договорились. И вот опять. Гнетущая тишина. — Хочешь спросить о чем-то, Боунс? — Почему ты так меня называешь? — О чем ты? — Джим искренне не понимает вопроса. — Боунс. Я не понимаю, почему ты используешь это, как я полагаю, прозвище. Это имеет смысл. Конечно, он не понимает. Для Джима Боунс — это Боунс, и не нужно объяснений, так повелось с самого знакомства. Он даже в мыслях называл его так, а не по имени. Исключением были официальные встречи, но не более того. — Эм, потому что я всегда так к тебе обращаюсь. — Но… Боунс? — Это связано с тем, что ты сказал мне в первую встречу, — улыбается Джим. Боунс не спрашивает о деталях, и это немного разочаровывает. — И ты всегда зовешь меня так? А не по имени? Джим пожимает плечами, не понимая, почему это так трудно принять. — Не всегда. Я зову тебя доктор Маккой, когда мы на службе, а в остальное время — Боунс. И никак иначе, — он смотрит на растерянного Боунса и чувствует как внутренности сворачиваются узлом. — Хочешь, чтобы я перестал? — Я… нет. Не знаю. Вероятно, это не беспокоило бы меня в обычный обстоятельствах, но… — он качает головой и глубоко вздыхает, прежде, чем посмотреть в глаза Джима. — Я бы предпочел быть Леонардом. Это хуже удара в солнечное сплетение. — Я понимаю. Это рационально, Джим принимает и сделает это, пусть все внутри кричит о том, что он не понимает, не хочет понимать и не хочет менять обращение к Боунсу. Но он не имеет права на подобные капризы, комфорт Боунса важнее. — Я могу попробовать, но я, правда, не привык называть тебя Леонард. Уже сейчас имя звучит неправильно, непривычно для его ушей. Даже забавно, ведь это настоящее имя Боунса. Но не для Джима. Потеря права звать его «Боунс» — это словно потеря еще одной составляющей их дружбы. — Спасибо, Джим. — Итак, если ты уже поужинал, мы могли бы… Я не знаю. Могу рассказать побольше о тебе, если хочешь. Или просто поговорить… Боунс качает головой, не давая ему закончить. — Спасибо, Джим, но это был тяжелый день, слишком много всего произошло, и я предпочел бы лечь спать. Сейчас всего лишь пятнадцать минут девятого, а Боунс обычно ложился спать чуть за полночь. Но он действительно выглядит уставшим. И все же, Джим не может избавиться от мысли, что Боунс рад найти предлог уйти от разговора. Проблема в нем или во всем происходящем? Он не представляет, каково сейчас Боунсу, но не может не переживать от того, что тот так холодно с ним общается. Их дружба была чем-то не требующим доказательств и не подлежащим сомнению. Но теперь, когда они «женаты» этот факт скорее отталкивает, чем заставляет держаться вместе. Что если он просто не нравится этому «новому» Боунсу? Он не заинтересован в попытке наладить контакт, возможно, из-за усталости, возможно, есть еще причины. — Конечно, если ты устал. И вновь, Боунс не двигается, ожидая какого-то знака от Джима, может подробностей о том, как готовится ко сну или… — Какая сторона кровати моя? Блядь. В капитанской каюте кровать сильно шире обычных коек экипажа. Джим часто шутил — по иронии судьбы в компании Боунса — что такая кровать почти что негласное распоряжение Звездного флота о том, что капитан не должен спать один. И в этом была злая насмешка, ведь абсолютно каждую ночь на корабле Джим проводил в одиночестве. До сегодняшнего дня. И почему, блядь, он не подумал об этом раньше? Да, он согласился перенести вещи Боунса в свою каюту, но как-то запамятовал, что женатые люди спят в одной кровати. Великолепно. Кровать внезапно показалась невероятно узкой. — Я могу спать на диване. Боунс удивленно приподнял брови, но Джим просто пожал плечами. — Без проблем. Я не могу представить как это, ведь я для тебя незнакомец, и вдруг буду спать рядом. Все в порядке, мы можем повременить с этим. — Нет. Я… — Боунс покачал головой. — Джеффри сказал, что я должен делать все то, что и обычно. Так что, если мы спим в одной кровати, то мы так и сделаем. Если только… хм, если только, тебе самому комфортно. Джиму было вполне комфортно спать в одной кровати с Боунсом. Они вместе жили в общежитии академии, иногда засыпали вместе после студенческих пьянок, делили палатку во время тренировок по выживанию. Джим не имел проблем с тем, чтобы спать в одной кровати с Боунсом. С его Боунсом, а не с кем-то, кто выглядел как его друг, но при этом не имел ничего общего. Но, в конце концов, мнение Джеффри сейчас имело больший вес. Рядом с ним Боунс так не терялся и не беспокоился. И вообще, с каких пор он зовет М’Бенгу по имени? — Все в порядке. Мы можем лечь спать в одной кровати, если тебя это не смущает. — Хорошо. А где я могу найти свои вещи? — Вот, — Джим открыл шкаф. — Белье, носки, пижамы в двух нижних ящиках. Левая половина вешалок занята твоими вещами, и да, спишь ты тоже на левой стороне кровати. На самом деле у кровати Джима не было правой или левой стороны — он предпочитал спать посередине. А Боунсу так ответил, потому что правая тумбочка была занята его собственными вещами. Было немного смущающе наблюдать за тем, как Боунс перебирал свою одежду, словно видел ее впервые, но все же достал пижамные штаны и выцветшую футболку, перед тем как уйти в ванную. Пока Боунс осваивался в ванной — да, синяя зубная щетка это его, а не зеленая — Джим подошел к шкафу и достал спортивную форму. Было еще слишком рано, чтобы ложиться спать. И может, он уже сходит с ума в своих догадках, но в голосе Боунса слышится облегчение, когда он отвечает на предупреждение Джима, что тот собирается потренироваться перед сном. Так будет лучше. Если они заберутся в кровать одновременно, смущаясь и нервничая, то не уснут всю ночь. А так, есть шанс, что Боунс уже заснет к его возвращению. А Джим будет настолько уставшим, что вырубится, как только упадет на кровать. Беспроигрышный вариант для них обоих. Так что, Джим сбежал. Он переоделся в спортзале, а затем пробежал по самому большому кольцевому коридору. Джим часто бегал здесь, больше для того, чтобы привести мысли в порядок, а не ради физической нагрузки как таковой. Сейчас это ему особенно необходимо. Вернувшись в тренажерный зал во взмокшей футболке и с громко бьющимся сердцем, Джим замотал руки боксерской лентой и начал лупить грушу, пока костяшки не заныли, а дыхание не начало с шумом вырываться из груди. Он воспользовался звуковым душем в спортзале, так как не хотел шуметь и будить Боунса. Джим переоделся и вернулся в свою каюту. Их каюту. Какая разница. В комнате было темно, и он сказал компьютеру включить свет на десять процентов, чтобы отыскать пижаму и добраться до кровати. Боунс, судя по всему, крепко спал, его дыхание было глубоким и ровным. Он даже не шелохнулся, когда Джим лег рядом и отдал команду компьютеру выключить свет. Между ними легко мог поместиться еще один человек, настолько каждый из них откатился к своему краю кровати. Тренировки дали свой результат, и Джим даже не успел всерьез задуматься, ведут ли они себя как незнакомцы, а не как супружеская пара, как провалился в сон. Ему снились какие-то темные коридоры, голоса, шепчущие вдалеке, настолько тихие, что он не мог разобрать ни слова. Он пытался найти что-то, что-то очень важное, блуждая в темноте, пока чье-то прикосновение не вытащило его из сна. Прикосновение к руке стало более настойчивым, и Джим с неохотой проснулся. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Он лежал в своей кровати, обнимая Боунса, будучи «большой ложечкой». Кажется, во сне Джим вновь перебрался на середину кровати и бессознательно обнял друга. И сейчас с удовольствием провалился бы обратно в сон, если бы Боунс перестал спихивать его руку. Эх. Джим не замечал в себе слабости к обнимашкам, даже… нет, в особенности, в отношении Боунса. Но сейчас ему было сонно и уютно. И странно, что Маккой пытался вырваться из его объятий, вместо того, чтобы смириться и проспать так до утра. Не понятно, что стало причиной, но он не захотел отпускать Боунса. Поэтому только притянул Маккоя ближе, прижимая спиной к своей груди, опуская ладонь его на живот, а заодно прижимаясь утренним стояком к его заднице. Боунс замер на секунду, а потом резко скинул его руку и перебрался на край кровати. Ай. АЙ. Джим тут же отодвинулся, чувствуя как краснеет. - Прости, Боунс. Я… я виноват. Джим моргает и отыскивает Боунса в темноте, сидящим на краю кровати, спиной к нему. Ткань футболки плотно обтягивает его плечи и спину, когда Маккой наклоняется и прячет лицо в ладонях. Джим тоже садится и чувствует, как пижамные штаны давят на член. — Боу… Леонард, — господи боже, как трудно произносить это имя из-за дистанции, что оно создает между ними. — Извини. Я не… я действительно не хотел ничего такого. И это было правдой. Джим не имел в виду ничего такого. Ему еще не сорок, и даже не тридцать, и утренняя эрекция нормальное поведение его организма. Было бы странно, не будь ее. Но, все же, желания так обнимать Боунса (с амнезией или без), спать ложечками, раньше не возникало. — Все в порядке, — глухо отвечает Боунс, все еще пряча лицо в ладонях. — Уверен, что это нормально. Мы же женаты, а я не идиот. Конечно, мы, — он неопределенно машет рукой, — это же не платоническая любовь. Просто… не сейчас, Джим. Я не могу. Джим чувствует себя идиотом и подонком. Боунс в его обычном состоянии не задавался бы лишними вопросами. Но сейчас, потеряв память… Конечно, он думал, что у них был секс. И это была та ложь, с которой Джим не мог справиться. — Я понимаю. Прости. Я не хочу, чтобы ты подумал, что я тебя тороплю. — Я знаю, Джим, — кивает Маккой медленно, делая глубокий вдох. Джим не без восхищения наблюдает за тем, как ходят мышцы спины под тонкой футболкой, когда Боунс выпрямляется и проводит рукой по волосам. — Все в порядке, — повторяет он, не понятно кого, пытаясь убедить, и все еще не поворачиваясь к Джиму, подходит к шкафу, — пойду приму душ. И только когда Боунс оборачивается, прижимая к себе одежду, проходя в ванную, Джим понимает, что он не единственный, кто проснулся со стояком — отсутствие зрительного контакта, раскрасневшееся лицо и попытка прикрыться. Когда дверь за Маккоем закрывается, Джим падает на спину со стоном. Охуенно. Просто, блядь, замечательно. Вся эта ложь про брак сама по себе отвратительна, но стало еще хуже. Теперь Боунс не без оснований считал, что не может дать мужу то, что тот хочет. Хотя, на самом деле Джим был заинтересован в возвращении памяти, а не в сексе. Джим никогда не думал о Боунсе так. Это просто абсурдно. Маккой его лучший друг, самый лучший друг, во всем гребаном мире, и… ничего больше. Ни-че-го. Да, у него был утренний стояк. Это нормально. Ненормально было то, как ему было уютно и комфортно в те мгновения между сном и пробуждением, когда он обернулся вокруг Боунса. Совсем не по-дружески. Ему хотелось спать вот так — прижавшись со спины, уткнувшись носом в шею Маккоя. Ага. Вот теперь есть о чем волноваться. Слова Спока вновь раздались в голове, о том, что нибилианцы все поняли правильно, и Джим замотал головой. Боунс был его лучшим другом. Он не был влюблен. Просто это притворство с браком сломало некоторые нормы поведения. Ничего особенного. Просто недоразумение. И все же, в голове крутилась мысль, что у Боунса тоже встал, и что он сейчас совсем рядом, в ванной… Прежде, чем осознать это, Джим коснулся своего члена через ткань штанов, чувствуя прилив возбуждения. Ебанный в рот, что происходит? Он же не собирался вздрочнуть, пока Боунс в душе? И, ради всего святого, он же не собирался дрочить, думая о Боунсе, просто потому, что тот не смог скрыть свой утренний стояк? Что, блять, с ним не так? Сжав руки в кулаки, Джим пытается не обращать внимания на тянущее ощущение в паху и поднимается с кровати, чтобы достать чистую одежду из шкафа. Он проходит в ванную, сразу после Боунса, прикрываясь ворохом одежды, а затем стоит под холодным душем, до тех пор, пока возбуждение не сходит на нет. Они почти не разговаривают, пока собираются на работу, и Джим не может не заметить, что Боунс старается не встречаться с ним взглядом. И приятно удивлен, когда Маккой соглашается позавтракать в столовой вместе. Альфа-смена началась около часа назад, и в столовой почти никого нет. Джим решает никак не комментировать это и не пытается начать разговор. Он уже извинился за ту неловкость при пробуждении и теперь решил помолчать, чтобы не раздражать и не смущать Боунса. После завтрака Маккой соглашается на экскурсию по кораблю, которую Джим пытался провести еще вчера. И Боунс старается, правда. Пусть он и сохраняет дистанцию, но внимательно слушает, все, что рассказывает Джим. Даже если Кирк говорит о тех вещах, которые у прежнего Боунса вызывали зевоту. Джим пытается закругляться, чтобы не утомить Боунса, но не может. Он любит Энтерпрайз каждой клеточкой своего тела, и не может перестать говорить о своей «леди». И Боунс позволяет ему, не прерывая, когда Джим рассказывает о технических новшествах, о которых и часть инженеров утомилась бы слушать. Единственное место, которого нет в их маршруте — это командирский мостик. Джим не упоминает о нем, Боунс не спрашивает, а знакомство со старшими офицерами лучше провести в более спокойной и нейтральной обстановке. На мостике всегда шумно, да и их появление не осталось бы без внимания. Вместо этого они заходят в пустую транспортаторную, в инженерный отсек, а затем к шаттлам. Обычно, этот большой ангар пугал Боунса. Одной мысли о том, что прямо за дверьми шлюза находится открытый космос, было достаточно, чтобы Маккой держался отсюда подальше. Но сейчас, он оглядывается по сторонам и задерживает взгляд на одном из шаттлов. Это «Шаттл 4 — Гиллиам», тот, что, кажется, целую жизнь назад доставил Джима и Боунса на Энтерпрайз. Люк был открыт, и можно было рассмотреть внутреннее оборудование, но прежде, чем они подошли достаточно близко, раздался грохот и испуганный вопль с крыши шаттла, и Джим едва успел дернуть Боунса в сторону, прежде чем на пол (чудом мимо головы Маккоя) упал межфазный гаечный ключ. — Черт возьми, я же просил быть аккуратнее! Гаечные ключи, между прочим, не растут на деревьях! Сломаешь и сам пойдешь клянчить новый у капитана! Джим поднял ключ, осмотрел его, а затем, улыбнувшись, поднял голову. — Нет необходимости, мистер Скотт! С краю шаттла свесилась голова, пристально рассматривая их, а затем к Скотти присоединился Кинсер. — Так точно, капитан. Я просто прошу осторожнее относиться к инструментам. Джим знал, что в инженерном отсеке достаточно несчастных случаев, и что это никак не связано с Кинсером и его обращением с инструментами. Но предпочел промолчать. Грубость Скотти была частью его манеры общения с помощником, и их двоих это устраивало. Скотти заметил Боунса и, улыбнувшись, поприветствовал: — Доктор. Рад вашему возвращению. Кинсер кивнул согласно, затем Скотти забрал протянутый Джимом ключ, а потом они вернулись к работе. Они не стали пялиться на Боунса или вести себя странно. И Джим был этому рад. Он все еще боялся, что команда может неоднозначно реагировать на Маккоя при встрече. — Лейтенант-коммандер Монтгомери Скотт, наш главный инженер, — представил его Джим. — Просто «Скотти» для моих друзей, — отозвался инженер с крыши шаттла, вновь свесившись с края и смотря на Боунса. — К числу которых относитесь и вы, Доктор. Несмотря на все ругательства и отчитывания. Боунс удивленно приподнял бровь, но Скотти уже вернулся к работе. — Неважно, Боунс, — покачал головой Джим, — то есть, я хотел сказать, Леонард. Прости. В любом случае, этот человек — Скотти, а его помощника, нашего второго лучшего инженера, зовут Кинсер. После его слов раздался хлопок и шипение, словно инженеры решили поджарить глазунью. Боунс промолчал, но по его взгляду читалось, что если это лучшие инженеры, то их корабль и экипаж обречены. После подобного первого впечатления сложно было не согласиться. Но Джим знал Скотти не первый год и ни за что не доверил бы свою «леди» кому-то другому. — Все в порядке, мистер Скотт? — крикнул Джим. В это раз инженер не показался, но голос звучал громко и четко. — Да. Просто небольшой апгрейд электросети. Все будет в лучшем виде через пару часов. — Отлично. Обернувшись, Джим заметил, что Боунс рассматривает шаттл так пристально, как никогда раньше, и поспешил подойти ближе к другу. — Все хорошо? — Авария… Она произошла в одном из этих шаттлов? — нахмурившись, спросил Боунс. — Нет, не в одном из наших. Авария произошла в нибилианском шаттле. Они в целом похожи, но не созданы для межзвездных путешествий. Боунс кивнул и медленно дотронулся до внешней обшивки шаттла. Джим стоял рядом, боясь помешать, Маккой убрал руку и вытер ладонь о форменные брюки. — Не думаю, что мне нравятся шаттлы. — Да, думаю, можно сказать и так, — Джим чуть не засмеялся. — Я не? — Боунс обернулся к нему, широко раскрыв глаза. — Ты их терпеть не можешь, — покачал головой Кирк. — Ненавидишь летать на них, сразу начинаешь ворчать, предсказывая неизбежную смерть. Маккой посмотрел на него недоверчиво, неуверенный шутка ли это. — Извини, это правда. — Хм. Боунс сделал несколько шагов к открытому люку. — По иронии, мы познакомились на одном из шаттлов. — Серьезно? — Маккой остановился и обернулся к Джиму. Впервые за все это время Боунс захотел узнать что-то о них, об их общем прошлом. Это был тот толчок, в котором нуждался Джим. И теперь он с радостью готов был рассказать все, что знал. — Ага. Шаттл должен был доставить нас как рекрутов Звездного флота из Айовы в Сан-Франциско. А ты пытался запереться в туалете перед взлетом. — Я бы никогда, — Боунс замотал головой. — Но именно так и было, — засмеялся Джим, — поверь мне. Офицер вытолкала тебя оттуда, и ты сел на свободное место рядом со мной. И первое, что ты мне сказал: «Я облюю тебя». Маккой явно ждал продолжения истории, но когда ее не последовало, покачал головой. — Звучит, как идеальное начало для отношений. — В нашем случае это сработало, — пожал плечами Джим, —возможно, потому, что ты не сделал то, о чем предупредил. Боунс чуть кивнул, а потом вернулся к люку. Джим не знал, откуда такой интерес, но наблюдал со стороны, как Маккой заглядывает внутрь. Прошло секунд пять, а то и десять, прежде, чем плечи Боунса резко напряглись, и Джим поспешил к нему, готовый защитить от любой угрозы. Но стоило оказаться рядом, как Маккой обернулся с непередаваемым выражением лица. — Боунс? — взволнованно спросил Джим, совсем позабыв, что обещал не использовать прозвище. — На твоей футболке была кровь, так? Боунс ждал ответа затаив дыхание, но Джим не мог понять, о чем речь. — Что? — Когда мы встретились в шаттле, на твоей футболке были пятна крови. Джим почувствовал, как у него сперло дыхание, а сердце забилось в груди. — Да, были, — прохрипел он.