Давай поженимся!

Это было невыносимо. Одна маленькая ложь, короткая фраза, о смысле которой Джим тогда даже не задумался. Черт, он не предполагал, что может быть что-то хуже, чем ворчание Боунса, когда тот услышит от медперсонала госпиталя что оказывается «замужем» за капитаном. Но это? Это блядский кошмар. Притворяться, живя как замужняя пара. Той жизнью, которая не имела ничего общего с реальностью, той, которую Боунс пытался вспомнить. И в довершении всего Джиму, черт возьми, это нравилось. Иронично, что Боунс считал своим долгом преодолеть дискомфорт по поводу этого вымышленного брака, тогда как Джим был поражен и почти уничтожен тем фактом, что есть вещи гораздо хуже, чем быть женатым на другом мужчине. Тревожная лампочка замигала в сознании, когда Боунс впервые поцеловал его. И хотя, во время второго раза они переборщили с алкоголем, у Джима не осталось сомнений. Проснувшись на следующее утро, похмельным и усталым, он обнаружил себя обнимающим Маккоя, который прижался к нему, обнимая в ответ, и это было лучше и правильнее, чем что-либо в этом гребанном мире. Он влюблен в Боунса. Если быть честным с самим собой, то уже достаточно давно. И это делало происходящее еще отвратительнее. Боунс заслуживал лучшего, после всего, что они пережили вместе. Кого-то лучшего, чем «друг», использующий ситуацию в своих личных целях. Все, что должно волновать Джима — это скорейшее возвращение памяти. А его собственные чувства не должны иметь значения. Может, Фрэнк был прав, назвав его мелким эгоистичным придурком. Еще хуже, что он не мог это обсудить. Единственным, с кем он мог говорить о чем-то настолько личном, был Боунс. Но в данной ситуации это, конечно, был не вариант. Джим нашел М’Бенгу в лаборатории. Джеффри сидел за одной из рабочих станций, сравнивая данные с падда с показаниями на консоли. Но обернулся к Джиму, как только тот зашел. — Капитан. — Здравствуй, док. Есть минутка? — Конечно, — М’Бенга отодвинул стул от рабочей станции, обратив все внимание на Джима. — Что-то произошло? — Кроме очевидного? Джим оперся бедром на один из лабораторных столов и скрестил руки на груди. — Понятно, — М’Бенга поднялся со стула и прошел к рабочей станции, зеркально отражая позу Джима. — Что ты хотел обсудить? Джим покачал головой. — Не знаю. Не уверен. Это… Я никогда не думал, что все зайдет так далеко. Что продлится долго. — Никто не думал, капитан. Но все еще считаю, что после случившегося на Нибилии нынешнее развитие событий — лучший вариант для Леонарда. Но, признаться, я предполагал, что это не продлится дольше двух-трех дней. — То есть, это не типично? Если память не вернулась, значит с Маккоем что-то не так? — Я не это имел в виду, — М’Бенга потер лицо ладонью, подыскивая правильные слова. — Все идет не так, как я ожидал, рассуждая из своего медицинского опыта. Но это не значит, что что-то не так. Вот если бы Леонард за четыре дня не вспомнил ничего, то да, была бы причина волноваться. Но он вспоминает свое прошлое. — Целых два отрывочных воспоминания. Два. Если так пойдет и дальше, то наша миссия закончится раньше, чем он вспомнит большую часть своей жизни. — Но он вспоминает, значит, в мозгу нет никаких физических повреждений, которые могли бы мешать этому процессу. — То есть, он просто не хочет вспоминать? — нахмурился Джим. — Нет. Но может быть есть что-то, что он не хочет вспоминать, что-то чего бессознательно избегает. — Он вспомнил смерть отца, если он и не хотел что-то вспоминать, то этот момент явно первый в списке. Джим в отчаянии сжал кулаки, слишком хорошо помня, как это потрясло Боунса, и каким беспомощным он себя чувствовал. — Мозг Леонарда пытается защитить себя. Сдерживает память о чем-то конкретном, с чем он не готов справиться. Мы можем попытаться сместить фокус его внимания, чтобы он сосредоточился на чем-то кроме ваших семейных отношений. — Например, вернуть Леонарда на полную смену? — Как раз собирался предложить. Его амнезия никак не повлияла на профессиональные навыки. — Я доверяю вашему мнению. М’Бенга прервал повисшую тишину. — Капитан? В чем проблема на самом деле? Джим не хотел вмешивать кого-то в их личные проблемы, но, кажется, без этого было не обойтись. — Это останется между нами? М’Бенга кивнул: — Несомненно, если это не противоречит безопасности экипажа и корабля. Джим сделал глубокий вдох. — Он поцеловал меня. Он не стал вдаваться в подробности о том, что это произошло дважды. Что он был не против во второй раз. И уж точно не собирался думать о том, что верховный сенатор Нибилии прочитал его мысли и позволил пройти в палату к Боунсу, поверив в ложь об их браке. М’Бенга не выглядел удивленным. — Стоило предположить, что это случится. — Действительно. — Уверен, что, как только Леонард все вспомнит, вы сможете обсудить эту ситуацию. — Дело не в этом, док. Я беспокоюсь, что… этот поцелуй может все испортить. Да, конечно, он старался не думать о том, какой разговор им предстоит, когда к Боунсу вернется память, но прямо сейчас его беспокоил поток лжи, который увеличивался с каждым днем. — Проблема том, что каждый разговор, заканчивается тем, что я снова ему лгу. А Маккой пытается вспомнить то, чего никогда не было. Я стараюсь менять тему, но это выглядит так, будто я его отталкиваю. Чтобы я ни делал или ни говорил, это только ухудшает ситуацию. М’Бенга покачал головой. — Боюсь, у нас нет другого выхода. — Он должен быть. Черт возьми, Боунс мой лучший друг, и я не могу больше это терпеть. Я должен следить за каждым своим словом, а когда я рассказываю о нас, в его глазах появляется проблеск надежды, потому что он не знает, что это гребанная ложь. Я не могу продолжать этот спектакль. Я хочу вернуть Боунса. Чтобы он снова стал таким, как прежде. Я не могу притворяться дальше. Повисла тишина, нарушаемая гулом техники и тихим шипением закрывающейся двери где-то в дальней части медотсека. — С завтрашнего дня Леонард вернется к прежней нагрузке. На три смены больше плюс четыре дежурства в неделю. По большей части это будет бумажная работа, но это отвлечет его на время. Это все что мы можем сделать. — Значит, попробуем придерживаться этого плана. М’Бенга молча кивнул и вернулся к своей рабочей станции и исследованиям, от которых его отвлек Джим. В главном помещении медотсека было не больше людей, чем раньше. Лейтенанта Харпер выписали этим утром, и за исключением двух медсестер, которые осматривали энсина из инженерной группы, комната была пуста. Джим заметил Боунса, но тот отвернулся и скрылся в кабинете, прежде чем Кирк успел его окликнуть. Пора было заступить на смену на мостике, поэтому он поспешил к выходу. На самом деле это могло сработать. Боунс жил работой, довольно часто задерживался с пациентами или в своем кабинете, даже после окончания смены. Если что-то и должно было отвлечь его от несуществующего брака и напомнить нормальную жизнь, то это работа. К сожалению, в случае с Джимом все оказалось несколько сложнее. Висеть на орбите, пока Спок проводил переговоры с сенатором Нибилии было откровенно скучно. И совершенно не помогало отвлечься от мыслей, роящихся в голове. Мрачных и не очень. Скорее не очень. Поцелуй с Боунсом вызывал множество эмоций, но мрачность не входила в их число. Это было захватывающе, нежно, ново, но в тоже время правильно. Джим понимал, что это никогда не повторится. Он не мог позволить этому повториться, потому что Боунс не помнил свое прошлое. А когда Маккой вспомнит, придется приложить огромные усилия, чтобы спасти их дружбу. Глупо было думать, что Боунс захочет чего-то большего. Что он захочет Джима. И это нормально, на самом деле. Джиму будет достаточно их близкой дружбы. Разве что ему придется затолкать часть своих чувств куда-то подальше. Боунс значил для Джима больше, чем кто-либо за долгое время. Может быть, за всю его жизнь. Но если так, то какой же жалкой была его жизнь до посадки в тот шаттл до Сан-Франциско. В конце смены Джиму удалось обсудить ход переговоров со Споком. Если все продолжится в том же духе, они смогут покинуть орбиту дней через шесть или семь. По крайней мере, хоть здесь все было в порядке. А у него самого желудок завязывался узлом во время поездки в турболифте, от мысли, что надо вернуться в каюту. Воспоминания о поцелуе все еще были слишком свежи, как бы Джим ни старался не думать об этом. Они даже не обсудили это. Сделали вид, что ничего не было. Остановившись перед дверью, Джим сделал глубокий вдох. Он сможет справиться с этим. Он сможет ввести код и посмотреть на Боунса, ничем себя не выдав. Они дружили больше пяти лет, конечно, он сможет. Свет был включен, а, значит, Боунс уже вернулся со смены. Джим увидел его на диване. Локти упирались в бедра, голова наклонена вперед, Маккой даже не поднял взгляд на Джима, когда тот прошел к кровати. — Хэй, может, сходим в столовую? Я только переоденусь. — Нет. Джим замер. Во взгляде Боунса было что-то такое, что заставило сердце забиться быстрее. Что-то растерянное, грустное, злое, болезненное. Что-то было не так. — Боунс, что случилось? — Нам надо поговорить.