***
Вечером ко мне заглянул Драко. Уже по традиции в одиночестве. — Гарри спать лег, говорит не выспался вчера. А я так соскучился! — Драко крепко обнял меня, мы еще ни разу не расставались так надолго, — Мне столько нужно тебе рассказать! Но сначала… Отпустив меня, он аккуратно вытащил из сумки какой-то мешочек. — У них там такие аптеки чудесные, я никак не мог выбрать, что тебе привезти. А потом увидел их, — в мешочке были шкурки многохвостой ящерицы, которая обитала лишь на территории Франции, — и вспомнил, как ты все время ругался на таможню, когда их заказывал. — О, спасибо, Драко. Ха, ты прав, их таможня вечно пытается конфисковать мои заказы. Но как ты их провез? Насколько я помню, больше одной вывозить нельзя, — иначе я бы ездил за ними хотя бы раз в год, уж очень часто они были нужны для моих экспериментов. — На самом деле, это Гарри придумал. Мы же впятером возвращались, каждый и провез по штучке. — Кстати, о Гарри, — когда мы сели пить чай, я все же не удержался, — какой-то он странный в последнее время. Не знаешь отчего? — Ох, крестный… — Драко печально вздохнул и как-то виновато посмотрел на меня, — Гарри влюблен. Не знаю в кого, но явно неудачно. Он ведь и на меня срывался, когда мы с Герми… эм… в общем он переживает по этому поводу. Но почему-то не хочет мне рассказывать. Прости… Мое сердце сбилось с ритма. Как все просто, он влюблен. Вот оно, Северус. То, чего ты ждал и боялся. Чувство… — Вот как. Да что ты извиняешься? Я беспокоюсь за вас, как же иначе. Вы взрослеете и… Кстати, Герми? Ты и Грейнджер? — точно, я ведь не должен был этого знать. Вот он, хороший повод перевести тему. — Знаешь, крестный, я все же не дурак. Я вижу, как ты иногда на него смотришь. На детей так не смотрят. Мои слова сделали тебе больно. Сев, мне так жаль… — у него был совершенно несчастный вид. — Драко, Драко, не меняй тему. Лучше расскажи мне про Грей… Гермиону, — а то я точно себя выдам. Нет-нет-нет, говорить о таком с кем-то я точно не готов. — Знаешь, Герми, она такая умная…***
Гарри продолжал вздрагивать в моем присутствии и игнорировать меня. Холодные слова, равнодушные взгляды мимо меня, он больше не называл меня Северус, только профессор Снейп. А я словно прозрел: все признаки неразделенной любви. Когда-то давно, когда Лили меня отвергла, я также страдал. Плохое настроение, агрессия, социофобия, пониженный аппетит, дистанция даже с самыми близкими. Однако покоя не давала еще одна мысль: если Драко заметил мое отношение к Гарри, то может и он сам… в этот момент у меня начинали дрожать руки, и я предпочитал дальше об этом не думать. Тем временем Дамблдор не оставлял свои попытки заманить меня на сторону ´Света´. Регулярные чаепития и задушевные разговоры здорово раздражали. Директор словно не слышал моих регулярных отказов и продолжал говорить «мы» по поводу и без. Кажется, единственный способ прекратить все это — увольнение. Поэтому каждый раз после таких бесед я уговаривал себя: «Еще три года. Всего три года потерпеть. Тебе не привыкать, Северус». Но ближе к Рождеству такое чаепитие подбросило мне отличную идею. В очередной раз Дамблдор предложил мне посмотреть чьи-то воспоминания. От такого я никогда не отказывался: Марволо мне по-прежнему не друг, а, значит, лишняя информация не помешает. И вот очередное воспоминание, ради разнообразия принадлежащее не человеку, а эльфу. Безобразная старуха, живущая словно в мавзолее, тощая эльфийка, молодой Том Реддл и артефакты Основателей. Внезапно. Так вот откуда в нашем прошлом Дамблдор узнал, в чем спрятаны осколки души Лорда! — Хэпзиба Смит скончалась через два дня после этой сценки, — сказал директор, возвращаясь к чаю, — Понимаешь, что это значит, Северус?***
Тем же вечером я вспомнил, как Люциус попросил меня оставить бывшие крестражи в моем хранилище в Гринготтс, так как Марволо физически больно около них находиться. Такой любопытный побочный эффект. Почему бы не воспользоваться этим? Интересно, как поступит Дамблдор, если прислать ему один? Но пока стоит выждать время, нельзя, чтобы он связал это событие со мной. Подходящее время представилось ближе к Пасхе. Директор был взбудоражен неудачными поисками кольца Гонтов в развалинах их дома. Незадолго до этого он навестил Морфина Гонта, умирающего в Азкабане. И поделился со мной двумя новыми воспоминаниями. Одно доказывало, что у Морфина и правда мог быть ребенок от изнасилованной служанки, служащей в доме все тех же Реддлов. А второе и подтолкнуло его к мысли, что фамильная реликвия стала вместилищем осколка души и спрятана где-то в доме. Однако, найти ее не удалось. Что ж, план Марволо подсунуть проклятое колечко был бы вполне реализуем. Предположения сыпались из Великого и Светлого как горох. «Может я все же ошибся местом?», «Может кто-то его перепрятал?», «Может он им уже воспользовался?» Метавшийся по кабинету Дамблдор как никогда смахивал на сумасшедшего. Нет, я просто обязан подлить масла в этот огонь безумия. В ближайшую субботу я демонстративно пошел с Драко и Гр… Гермионой в Хогсмид. В последнее время мы часто пили вместе чай в небольшом кафе на окраине деревни. Драко очень нуждался в одобрении его отношений. А я, предвидя ужасную реакцию Люца на нечистокровную пару наследника, старался поддержать ребят. Поэтому никого подобное проведение субботы не удивило. С Драко же я договорился, что они прикроют меня, пока я решу одну проблему. «Это для дяди Марволо?» — только спросил он и пообещал, что поможет. Неприметная сова, чаша Хаффлпафф, экранирующая чары обертка, десять минут на записку чужим почерком: «Возвращаю артефакт на его законное место», и готово. А теперь стоит поскорее вернуться в замок и понаблюдать за директором. Против моих ожиданий, Дамблдор не вызвал меня к себе. За ужином лишь самый внимательный мог заметить, что он чем-то обеспокоен. А через пару дней в Пророке появилась обширная статья самого директора с завуалированным призывом сплотиться перед лицом угрозы и без каких-либо конкретных заявлений. Какая-то слабая реакция! Я ожидал большего. Но на чай меня больше не приглашали, Дамблдор вообще словно забыл про школу и все время где-то пропадал. Что ж, у меня есть как минимум еще две вещи для продолжения этой игры. И если перстень с Воскрешающим камнем представляет огромную ценность, о которой не знает даже сам Марволо, то медальоном можно и пожертвовать. Но сначала необходимо обсудить это с бывшим Лордом. В отличие от чаши, эти вещи все же являются его родовыми ценностями, хоть и получены спорным путем. Не провести ли мне пару дней во Франции в ближайшие выходные? Париж встретил меня теплым весенним солнцем и пением птиц. Как же я люблю этот контраст с вечно дождливой Британией! Люциус открыл для меня камин в их новом поместье, но я не мог отказать себе в небольшой прогулке по этим гостеприимным улочкам. Мне вспоминалось, как когда-то, кажется уже вечность назад, мы с Люцем читали в местных библиотеках о крестражах. Какая же давящая неопределенность тогда ощущалась. А сейчас я могу вздохнуть свободно — война отступила. И я приложу все усилия, чтобы так и оставалось. Я гулял со своим кровоточащим сердцем по городу любви и ощущал нерациональную беспочвенную надежду. Париж неотвратимо влиял на меня.