Всегда? Да никогда!

О, Магия! Как я мог?! Осознание, что я воспользовался Гарриным состоянием, его неумением пить, вызывало отчаяние. Ну вот, сейчас он поймет, что произошло, перестанет улыбаться и проклянет меня. Я своими руками разрушил все то прекрасное, что между нами было! А теперь… Больше не будет улыбок, чая в среду вечером… Те два года его холода теперь покажутся не самым плохим временем. И действительно, на его лице все отчетливее проступала злость. — Прости меня! Гарри, я… — но он вскочил с кровати, не дав мне договорить, и быстро вышел из комнаты. Слушая хлопок двери его спальни, я чувствовал, словно это захлопнулась крышка моего гроба. Все кончено, мой любимый не простит мне такого поступка. И все же… Где-то в глубине души сидело иррациональное зерно надежды. Оно прорастало из воспоминаний о его шепоте, его удовольствии. «Будь моей мандаринкой, Сев…» Как же больно! Нет, я не могу его потерять. Неважно, сколько мне придется извиняться за свой поступок, что делать. Даже если он больше никогда не подпустит меня к себе, не даст даже прикоснуться, я согласен. Лишь бы разрешил быть рядом. Не время рефлексировать! Я вскочил с кровати и бросился к его двери. Что сделать? Что сказать? Погруженный в свои мысли, я ворвался в его комнату, даже не постучав. И замер на пороге: по всей комнате летали вещи, подхваченные магическими вихрем. А в центре всего этого свернулся клубочком Гарри. — Гарри… — я пытался подойти к нему, но вещи хлестали меня по лицу, врезались в тело, — Гарри! И в этот момент краем глаза я заметил летящий в мою сторону увесистый том «Расширенного зельеварения для поступающих». И мир в очередной раз поглотила темнота. Пожалуй, даже в прошлой шпионской жизни я не терял сознание так часто. И вот снова это муторное чувство, когда ты словно выныриваешь из глубин озера. А почему и правда так мокро? — Сев, Сев, да очнись же ты! — на меня испугано смотрели зеленые глаза. Гарри сидел рядом и усиленно поливал меня водой из волшебной палочки. С трудом я сел, из горла против воли вырвалось болезненное шипение. Все-таки неслабо меня приложило. А торнадо из вещей наконец-то улеглось, и теперь мы с Гарри находились в центре стихийной помойки из кучи разломанных вещей. Пожалуй, самым целым остался тот пресловутый учебник, который так неудачно встретился с моим виском. — Северус, ты как? — в голосе Гарри звучало волнение, а в глазах не было ни капли давешней злости, — Прости меня! Я… — Все в порядке! — в этот раз уже я не дал ему договорить. Еще не хватало, чтобы он извинялся. Я сам довел его до срыва, а он смотрит на меня такими виноватыми глазами. — Сев, я же все понимаю… — Гарри опустил голову. — Что? Нет, это я хотел… Мы опять перебивали друг друга, Гарри прятал глаза, а я чувствовал все большую беспомощность. — Подожди, Северус! Просто выслушай. Я же все понимаю, — Гарри все же посмотрел на меня с какой-то отчаянной решимостью. Вот и все. Сейчас он попросит меня больше никогда к нему не подходить. Но внезапно он взял меня за руку, — Я для тебя всегда был кем-то вроде крестника, как Драко. Ты относился ко мне как к родственнику, а я… — он замялся, — Я не знаю, когда это началось, Сев! Просто с каждым моментом я чувствовал себя все ближе к тебе. А потом то лето, помнишь, я жил у тебя? Я вдруг понял, что отношусь к тебе иначе. Я смотрел на тебя и вдруг понял, что хочу тебя всего себе. Это ужасно, да? — он не дал мне ответить, заговорив еще быстрее, — А вчера… Я просто не смог устоять от соблазна. Прости меня! Я так не хочу, чтобы ты меня ненавидел… — к концу он уже практически шептал, залившись краской, но все также с вызовом смотря мне в глаза. — Ненавидел? О, Магия! Гарри, это тебе в пору ненавидеть меня за вчерашнее. Неужели он не злится? Он так говорит, словно его чувства ко мне — не плод моего больного воображения. — Мне? Я не могу тебя ненавидеть. Сев, я правда очень старался тебя раз… я старался быть подальше, избегал, а потом не мог устоять перед искушением снова оказаться ближе к тебе, — он, как будто неосознанно, пододвинулся ко мне, по-прежнему не отпуская моей руки. — Я думал, что обидел тебя чем-то. Ты был так холоден. И только тут, в этом городе, ты вел себя со мной как раньше. И вчера… То, что ты говорил. Это было как мечта, я просто не смог удержаться, — вот он, мой шанс все объяснить, извиниться, — Гарри, ты не представляешь, как мне жаль! Я не имел права пользоваться твоим опьянением, — внезапно Гарри рассмеялся. — Ох, Северус, ты шутишь! — он заливисто смеялся, заставляя меня любоваться им, — Я не был пьян. Как будто вы в Хогвартсе не пили! Нет, конечно, я был слегка нетрезв, но прекрасно знал, что делаю, — я сейчас не ослышался? Сердце совершило кульбит. Может ли такое быть. — Знал? То есть… Хочешь сказать, что ты вчера это серьезно говорил? — На самом деле, я это спланировал, — хмыкнул Гарри, — Ну бар этот, прогулку. Решил, что не прощу себе, если не попробую завоевать тебя. Я, между прочим, этого целый год ждал! — запальчиво воскликнул он, а потом как-то смутился, — Знал же, что ты со своими принципами до совершеннолетия меня сразу пошлешь. — Ха-ха-ха! — а мне вдруг стало так весело и легко-легко, — Гарри, знаешь, я понимаю, почему говорят, что любовь туманит разум. Мы все это время ходили вокруг друг друга, боялись и даже не замечали ответных чувств. — Сев, так ты правда…меня… — его глаза казались бездонными, глядя на меня с такой неприкрытой надеждой. — Ты моя мандаринка, Гарри. И я буду счастлив быть твоей. Если ты позволишь, — я медленно наклонился к его губам, наблюдая за его реакцией. А он счастливо улыбнулся, обхватил меня за шею и поцеловал сам. Первый неукраденный поцелуй был еще слаще. Теперь, когда алкоголь и страсть не влияли на чувства, появились оттенки, полутона. Я чувствовал, как по его коже побежали мурашки, улавливал нотки чего-то цитрусового в запахе его волос, замечал малахитовые крапинки в изумрудных глазах. Мир словно стал глубже, объемнее, и в тоже время сузился до одного человека. — Я люблю тебя, Сев. — Я тоже люблю тебя, Гарри.