Приснилось?

      То, что на место происшествия прибыл я не вовремя, дали понять звуки истерики, доносившиеся со второго этажа, причем, как мне доложили, эпицентр находился на четвертом. Терпеть не могу общаться с родственниками жертв, особенно когда они в подобном состоянии. Толком сказать и вспомнить ничего не могут, путаются, причитают, ревут и считают, что важнейшее из всего, что мне нужно знать — каким хорошим он был и как все несправедливо. Выбора у меня нет, нужно подниматься. Чертова жара, всего три этажа, и уже такая одышка, наверное, возраст дает о себе знать.       — О, лейтенант Савка, — протянул, обращаясь ко мне из дверного проема, мой коллега Виктор Лукьянов с саркастической ухмылкой. — А вы не торопились.       Ненавижу, вот бывают же люди, только их видишь, а уже бесят. Молча обойдя его, я направился внутрь. В одной из комнат заметил, как Алиев о чем-то разговаривает со… скорее всего, матерью убитого и успокаивающе поглаживает ее по спине. Пытаясь не привлечь к себе внимания, дабы не растревожить женщину, я свернул в противоположную дверь.       Вот оно — место преступления. Интересная вырисовывается картина: на полу среди комнаты чем-то красным выведена пентаграмма диаметром около двух метров, на длинных нитях, спускающихся с потолка, болтаются картонные карточки, исписанные какой-то символикой, в беспорядке разбросаны листы бумаги, книги, свечи, и все это густо перемешано с песком и кровью. Жертву я заметил не сразу. Тело лежало под слоем песка, уже напитавшегося кровью и принявшего бурый оттенок. Одежда истерзана, кожа счесана, местами до кости… Жуткое зрелище, и, по правде говоря, я не уверен, что виной этому — тот странный «гость», что заперт у нас в отделении. Просто физически невозможно.       Повнимательнее осмотрев помещение, я заметил пару бутылок начатого пива и соленую закуску, возможно, парень был не один или ждал гостей. Нужно разузнать об этом.       У порога комнаты я наткнулся на Алиева, он жестом показал на выход и поднес палец к губам. Я молча проследовал за ним.       — Что она говорит? — спросил я, выйдя на лестничную площадку.       — Да толком ничего. Все что я смог понять — это то, что она была на ночной смене, а ее сын увлекался всякой оккультной ерундой и баловался с магией. Следить она за ним не могла, ибо в одиночку пытается обеспечить семью. Пока это всё, пусть немного успокоится, может, что-то добавит.       — Мда, но время дорого. Расспроси соседей, не приходил ли кто к нему вечером из друзей, особенно поговори на эту тему со старушками у подъезда.       Алиев хмыкнул и, кивнув, удалился выполнять поручение. Я направился в отделение, хочу еще раз поговорить с парнями и осмотреть местность, где наш заключенный вздумал хулиганить. ***       Странно, почему в отделении пусто? Совсем никого, ни охраны, ни вахтера, ни сотрудников… никого. Ускорив шаг, влетаю в помещение с одиночной камерой. Парень на месте, выглядит ужасно: кровь высохла грязно-бурой коркой, кожа приобрела сероватый оттенок... Наблюдает за мной. Жутко, как под дулом пистолета. Никто за ним не присматривает.       — А где все? — не знаю, на что надеясь, спрашиваю у него. Молчит, а по глазам видно, что знает. Ну и черт с ним. Я пришел к себе в кабинет, дабы сделать пару звонков и прояснить ситуацию. Жара сводила меня с ума, и я не стал закрывать дверь, устроив тем самым небольшой сквознячок. Ну и куда я дел телефоны сотрудников? Совсем голова под конец дня не работает. Смахнув песок и перевернув все имеющийся у меня документы, я устал и, присев за стол, положил голову на руки, чтобы успокоится и упорядочить память. Как результат — заснул. Разбудил меня истерический смех, так смеется маньяк, получающий удовольствие от истязания жертвы. Я открыл глаза; темно, пусто и этот смех. Я мало кого и мало чего боялся, но подобная ситуация ввела меня в ступор.       — Да, за много лет я впервые сам решил тебя выпустить, а ты… — заливистый смех после тихого шепота. — Ты ИСПУГАЛСЯ! — снова смех.       Что это? Тот мальчишка? Как-то мне не по себе, лежу, не двигаюсь, слушаю.       — Нет, я пойду на все ради жителей деревни, я им нужен, а этим… этим — НЕТ! Я заставлю их вернуть, как было… слышишь, мама?! Техника постепенно во… — он затих, когда я поднялся и начал двигаться. Тихо, ни звука, ни шороха… темно и тихо. Медленно продвигаюсь в сторону недавно звучавшего голоса, осторожно ступая по песку. Нерешительно заглядываю за угол в сторону камеры и натыкаюсь на два светящихся, словно у кошки в лунную ночь, глаза, явно ожидающих меня. Меня так ошарашило, что я тут же вернулся за спасительный угол стены. Сердце бешено колотилось, отдаваясь сильными толчками в висках. Да что с ним такое? Что со мной? Это же лишь ребенок. Успокоив дыхание и собравшись с силами, пытаюсь включить свет. Не работает! Меня начинает трясти. Снова осторожно, не дыша, заглядываю за угол и наблюдаю, как медленно закрываются светящиеся глаза, и темная фигура, слегка подсвеченная луной из окна, отступая в тень, исчезает в ней.       …как он развязался?