Приснилось?

      Подходя к палате, медсестра все замедляла и замедляла шаг, и в паре метров от двери остановилась, виновато опустив голову.       — Что с Вами? — негромко спросил я и, обойдя ее, встал напротив, пытаясь поймать взгляд, но она упорно прятала глаза.       — Не думала, что это окажется так сложно, — выдохнула женщина и обняла себя за плечи. — Знаете, люди боятся того, чего не понимают… я его не понимаю, — она вытянула руку, указав на стальную дверь. — Я не хочу ее открывать.       Что значит «не хочу»? От помутненного рассудка запертого там существа зависит благополучие моей семьи, и я не намерен им рисковать. Интересно, а почему она его боится, возможно, у нас одна причина, и это является доказательством моей нормальности? Женщина так резко заговорила, что я вздрогнул отзвука ее голоса.       — Я не являюсь психологом или частью медперсонала, я занимаю должность научного сотрудника в лаборатории и обычно не контактирую с пациентами клиники, — наверное, мой взгляд слишком выразительно выдавал недоумение, и она продолжила. — Сегодня много сотрудников не вышло на работу, и меня попросили немного подежурить.       — Мне показалось, вы неплохо осведомлены насчет пациентов.       — Да, я знаю их всех по медицинским карточкам и поэтому побаиваюсь, особенно его, — она выразительно глянула на дверь и, поежившись, потерла плечи руками. Вот он — момент, нужно немножко подтолкнуть, и она поделится причиной своих страхов.       — На это есть основания? — в ответ она подняла-таки на меня глаза, в них читалось смятение, мне даже показалось, что она сейчас заплачет. Вот сейчас, сейчас она расскажет о том, что чувствует, как он следит за ней, преследует, о вездесущем песке и мертвых людях. От предвкушения ответа уголки моих губ напряженно поползли вверх, даже за ушами защекотало.       — Это так запутано... Когда он к нам прибыл, о нем не было никаких данных, и мы решили собрать немного информации, но, расспрашивая его, зашли в тупик, ибо на все вопросы он отвечал «не помню», а гипнозу абсолютно не поддавался. Самое страшное, когда мы в первый раз провели анализ ДНК и сравнили данные с полицейской картотекой, нам сообщили, что обладатель данного образца — Илья Стыдников, говорит о чем-то?       — Да, это студент, его недавно убили во время проведения сатанинского обряда… — мне кислороду не хватило закончить начатую фразу, я стоял, не дыша и почему-то таращась на дверь, пока не заныло в груди. Это не то, что мне нужно было услышать, совсем не то, это гораздо хуже. — Как, что-то перепутали?       — Мы тоже так подумали, и поэтому, я сама лично решила взять кровь, но не смогла. Вчера под конец рабочего дня, когда я зашла к нему, больной был развязан и в таком жутком состоянии. Он держался за голову обеими руками, сидя на коленях, а из его глаз текли красные слезы. Он что-то невнятно говорил срывающимся голосом, а потом резко двинулся в мою сторону и крикнул «Беги!». Я убежала, — она немного помолчала, также поглядывая в сторону двери. — Не знаю, как, но санитары взяли у него кровь.       — И какой результат? — я уже просто предвкушал ее ответ, наблюдая страх и растерянность в смотрящих на меня глазах. Она, немного помявшись, тихо сказала:       — В образце крови несколько разных ДНК… я боюсь сверять результаты с картотекой. И еще, — чуть помедлив, произнесла женщина, заметив, что я отстранился и направился к палате. — За все время, что он здесь находится, он не ест, не пьет, не спит, даже не выходит по нужде.       Вот теперь я не хочу туда входить, может, лучше переехать с семьей куда подальше... за границу? ***       Дверь все-таки открыли, и я очень надеюсь, что когда соберусь выходить, меня выпустят. Не забыв предупредить временную медсестру о скором приходе еще одного посетителя, я вошел-таки внутрь. Забавно получается, дверь этой палаты разделяет мое сознание надвое: по эту сторону я вменяемый адекватный человек, пытающийся понять сумасшедшего; по другую — сумасшедший, пытающийся отгородиться от бесноватого психа.       Как ни странно, меня ждали. Усталые бирюзовые глаза встретились с моим сразу, как только я поднял голову, войдя в палату, и неотрывно следили, выражая пренебрежение. Нет, ну как может человек на голову ниже тебя вот так вот свысока смотреть? Интересно, он мог слышать разговор у двери? Но даже если и слышал, то виду не подает, стоит, ссутулившись, подпирая стену, руки все так же связаны за спиной, что немного придает мне уверенности, странно, но, похоже, он не испытывает дискомфорта от вынужденной позы, только молча наблюдает. Думает о чем-то? Опять от него не по себе… одержимый! А ведь в сравнении двух субъектов я кажусь себе психически вменяемым, хотя и из последних сил держусь, чтоб прям сейчас не выстрелить в него и не положить конец всей этой психоделике...       — Пришел, чтоб снова сбежать? — спрашивает, просто источая ехидство. — Скольким еще нужно умереть, чтоб ты наконец-то унял свою гордыню… или свой страх?       Ой, как неосторожно он сейчас масло в огонь подливает. Упрекает меня в трусости из-за того, что я волнуюсь за своих близких?       — Ты ведешь себя, как трехлетний ребенок, пытаясь решить задачу, не поставив цели. Зачем хватаешься за дело, если не осознаешь мотивы?       Упрекает меня в нехватке логического мышления, в неспособности сделать верные выводы? Слишком много масла… или он заткнется, или я заткну.       — Чего ты хочешь добиться, провоцируя Шукаку? Если тебе так нужно от кого-то избавиться — убивай их не моими руками!       Кого он имеет ввиду, Лукьянова? Я хотел избавиться от Лукьянова? Сам не понял, как я очутился возле него, чертов псих снова довел меня до грани, замахнувшись, я уже не смог себя остановить, даже осознав абсурд своих действий, я все-таки ударил его. Кулак пришелся в левую скулу, видимо, я не рассчитал силу удара, так как парень отступил на шаг вдоль стены и еще некоторое время не поворачивал головы в мою сторону. Я молчал, пока он сам не нарушил тишину.       — Помнится, кто-то говорил, что бить связанных аморально, — и все-таки поворачивается, рассматривает меня. — Когда-то я убивал и не за такое…       — Когда-то? А сейчас ты убиваешь исключительно по важной причине? — молчание в ответ на мой сарказм, но смотрит довольно агрессивно. — Вот зачем ты убил пациента, только чтоб избавится от врача?       — Есть более весомые основания, чем устранение доктора. Он умер, потому что попал под влияние Шукаку. Не знаю, каким геномом он владел, но однохвостого слышал точно и, что более важно, — слушался его. В ту ночь он шел убить меня, дабы освободить дух песка из заточения, и я его остановил, ты должен быть мне благодарен, — ровным голосом объяснило существо, продолжая сверлить взглядом. Неужели он действительно думает, что я буду благодарить его за то, что он спас свою жизнь?       — Ты монстр! Просто одержимый монстр! — само вырвалось из груди с выдохом. После этих слов я с удивлением отметил растерянность и какую-то обиду в тускнеющих глазах, мне даже показалось, что у него волосы дыбом встали. Парень молчал некоторое время, а его взгляд бесцельно бродил по мне. Интересно, о чем он думал?       — Все сказал? — снова нарушил тишину он, но, как ни странно, опустил глаза. — Надеюсь, ты понимаешь, что нужен мне не одиночество скрашивать, — после этих слов он на пару секунд задумался, ушел в себя. — Зачем ты вернулся?! Оставь меня в покое! Уйди! — я отошел на шаг назад, страшно. Парень тоже двинулся с места, но, видимо, потерял ориентацию в пространстве, не заметив, как подошел к углу, и, резко развернувшись, ударился головой о стену. Раньше я его таким не видел, даже не думал, насколько сильно он сдал, и я не могу понять, что из этого бреда предназначено мне. — Мои вещи... Принеси! Не смей! Убирайся! —– последние слова он кричал, сползая по стене. — Уйди, или я убью тебя! Ну же! — о, вот это точно мне, вряд ли он станет угрожать демону даже в подобном состоянии.       Пятясь, я отошел к двери и заметил черную фигуру, скользнувшую мимо меня по направлению к одержимому. Его рука мягко опустилась на макушку парня, зарывшись в багровых волосах, и тот тут же затих, создав слишком резкий контраст между шумом и тишиной, отчего зазвенело в ушах.