Приснилось?

      Меня окружает пустыня. Сплошные песчаные дюны и барханы перетекают друг в друга, отливая всеми оттенками синего в ярком свету полной луны, абсурдно нависающей над вершиной песчаного холма, будто солнце над пирамидой. На фоне серебристого диска песок, сдуваемый ветром с гребня бархана, приобретает очертания и начинает жить моим прошлым. Вот одна детская фигурка, разбежавшись, прыгает с вершины и, радостно взмахивая руками, скатывается по склону, ее тут же догоняет вторая, столкнувшись, они весело дурачатся, а тем временем, к ним робко спускается маленькое, хрупкое очертание, и силуэты растворяются общей массой породы. Новый порыв ветра, и все повторяется. Тот лохматый, что прыгнул первым, я. Второй облик принадлежит моему другу детства — Игнату. Третий… я так скучаю по тебе, Виктория, мне все еще больно… слишком рано. «Знаешь, а ведь по твоей вине вместе с другом ко мне приходит духовное лицо, он так тебя любит», — говорю темной сыпучей фигурке, спешащей к двум другим. «Ты не знала, не знаешь и не узнаешь. Ты не виновата. Я виноват». Как тяжело. Разворачиваюсь и иду по направлению к традиционному буддийскому храму в три этажа. Ветер стал усиливаться, задувая в только им обнаруженные полости, создавая гул, тональность которого с высокой плавно переходит в более низкую, сопровождаясь чуть слышной вибрацией. Звук повторяется с регулярной периодичностью нарастания и затихания, складываясь в угрюмую, пропитанную мраком музыку пустыни. Здание уже передо мной, его двери раздвинуты и готовы проглотить незнакомца, внутри пусто. Поднимаюсь на крышу, украшенную скульптурами драконов, растянувшихся на загнутых ребрах скатов. На их приподнятых углах развешаны колокольчики разных размеров, звон которых отрывисто вплетается в гудящую мелодию, заставляя кровь стыть в жилах, пробегая холодными мурашками. Ветер становится все сильнее, усиливая мелодию и добавляя к ней шуршание песка, под его очередным резким порывом я, не сумев удержать равновесие, разворачиваюсь в сторону недавнего бархана и под аккомпанемент звона колокольчиков сталкиваюсь взглядом с маленькой фигуркой на фоне блестящего серого круга. Где Игнат? Где Виктория? Почему я один? Почему тот я смотрит на меня с таким укором? Почему мне неуютно от его взгляда? Так душно. Так сильно мешает гул. Не могу вдохнуть.       Я открыл глаза вместе с резким вдохом. Сон, значит? Но пустынная местность все так же продолжает окружать меня, находя свое отражения в полумраке комнаты. На стенах, изрисованных тенями от фонаря за окном, я все еще вижу бархан, перекатами, будто волнами, вбирающий в себя шуршащий песок и насыщаясь им, поднимающийся вверх, приобретая тонкие человеческие очертания. Напрягшись, я сжал простынь, чтобы мой страх не вырвался криком, когда услышал за головой чуть задавленный, глухой гортанный стон. Сцепив челюсти, с большим усилием воли я повернул голову, чтоб лицезреть черную сутулую фигуру. Безвольно повисшие руки чуть колыхнулись, когда тварь боком двинулась в мою сторону. Я, рывком достав из-под подушки пистолет, резко сел, направив его на гостя.       — Хорошо, что ты не спишь. Нужна помощь, — раздалось по комнате усталым эхом.       — Га-гаара?       — Поторопись, я не смогу долго ждать.       С этими словами тварь развеялась песком, который тут же исчез, как будто высох. Я предполагал, что это был он, с самого начала, но даже то, что в последнее время я довольно часто нахожусь в его обществе и, казалось бы, должен привыкнуть, но нет, со временем он не становится менее жутким. И как он вообще это делает? ***       Вопрос о том, каким образом попасть внутрь психиатрической лечебницы посреди ночи, отпал сам собой, как только я подошел к воротам. Охрана у входа отсутствовала, калитка была приоткрыта и неприятно поскрипывала, слегка болтаясь на петлях. Серый больничный двор неподвижен, словно картина, и неприятен, вся эта тишина и покой — всего лишь искусственная ширма, скрывающая безумие. Пробежав его, стараясь не оглядываться по сторонам и не заострять ни на чем внимание, дабы не заметить чего-то ненужного, я толкнул входную дверь. Не заперто. В вестибюле также никого не было, потоптавшись немного у пустой приёмной, с мрачным настроением направился к палате «под наблюдением». Обнаружив ключ от стальной двери на ее ручке, я ничуть не удивился. Только сильное дежавю заставляло нервничать и ежеминутно оглядываться по сторонам, всматриваясь в длинные серые коридоры. Куда все пропали? Так же, как в моём отделении, стоило отвлечься, и никого нет. Неужели он всех убивает?       Отперев дверь, ключ я снова повесил на ручку, чтоб в случае чего меня смогли выпустить без промедления, да и внутри он бесполезен. Входя, я осознавал, что выйти без помощи отсутствующего в вестибюле персонала не смогу, поэтому решил оставить дверь приоткрытой.       — Закрой, — грубо и властно сказало существо, сидящее на полу, опираясь о стену слева от меня.       — Если я ее закрою, то потом не смогу выйти, — и тут я прямо-таки замер, вспомнив вчерашний удар. Парень по-прежнему без смирительной одежды, и если решит отомстить… не думаю, что смогу его остановить.       — Выйдешь, — сказал, как плюнул.       — И кто меня выпустит? Куда ты опять дел людей? Ты их что, убиваешь? — возмутился я, но повинуясь приказу, дверь закрыл. Странное чувство… почему мне хочется обращаться к нему на «Вы»? Медленно подойдя к кровати, я сел напротив него, чтобы не раздражать эту тварь видом дрожащих колен сильнее, чем она уже раздражена моим поведением. Проследив за мной, он откинул голову назад и, глядя в потолок, проговорил:       — Я заметил один факт: вы, люди из этого мира, ничего не замечаете… — я фыркнул и тут же съежился от обращенного на меня уничтожающего взгляда. И в мыслях не было его перебивать, само получилось.       — Вот если я скажу, что я конструкт, состоящий из зерен горных, преимущественно силикатных пород, сплоченных и связанных силовым энергетическим кругом, при этом я сижу напротив тебя, пересыщенный чужими утопиями как доказательствами их существования, на что ты обратишь внимание? — спросил бесцветным тихим голосом и, не став утруждать себя длительным ожиданием моего ответа, продолжил:       — На то, что я сижу. Вы все замечаете лишь то, в чем можете разобраться. Если происходящее выше вашего понимания, вы стараетесь игнорировать его. Вами легко манипулировать.       Я не нашелся, что ему ответить. Страшно подумать: подросток с больной психикой заводит меня в тупик. Я не хочу продолжать этот диалог, я хочу уйти. Снова. Чего он там от меня хотел?       — Ты зачем-то меня звал. Чем я могу помочь?       — Ты уже помогаешь.       Я непонимающе посмотрел на него, затем по сторонам и вопросительно развел руками.       — Мама поет мне колыбельную, — этот многозначительный ответ напомнил мне, с кем я общаюсь. От того, что, как мы выяснили, парень одержимый, он не перестал быть сумасшедшим. Что еще за мама? Откуда она появилась? Хотя нет, она была, в первый день нашей встречи он говорил к ней. Еще существо внутри него? Или у его демона много лиц, одно из которых, собственно, «мама»? А может, обычная шизофрения? Хм… «обычная», дожились.       — Это плохо? — я, правда, не понял: ну поет, пусть поет…       — Да. Я почти заснул.       Ясно, он позвал меня, чтоб отвлечься… поднял в четыре утра с постели, чтоб не дать себе заснуть. Маразм. Реально псих! Если дела обстоят так, то выйти отсюда мне не суждено, пока «мама» не соизволит заткнуться, вот зараза. И стоило мне тащиться сюда? Он что, не мог поговорить с медсестрой или на худой конец по городу погулять, он же как-то выходит, как-то же смог явится ко мне?..       — Но ты ведь пришел ко мне. Почему просто не остался? Зачем было тащить меня сюда? — сказать то, что подумал — сказал, а если он расценит это, как приглашение? Нужно внимательнее следить за речью.       — Это был не совсем я, всего лишь результат моей техники, — безразличный ответ, но я, не пойми почему, решил блеснуть своей наблюдательностью, сделав выводы из вчерашнего разговора в саду.       — Продолжаешь растрачивать чакру Шукаку? — сказал и даже приосанился, пусть попробует теперь упрекнуть меня в том, что я ничего не замечаю и не могу сделать верные выводы.       —Нет, собственную, — вот же… два слова, и он всю спесь с меня сбил, ненавижу. — Шукаку сумасшедший, но не глупый, он научился отгораживать от меня свою чакру, скоро научится обращать ее против меня, время на его стороне. Не сдерживаемый печатью, не имеющий физического тела, в этом мире он способен на большее, чем просто биджу.       И он хочет, чтоб я внял его словам, разговаривая при этом какими-то шифровками?       — Знаешь, я тут мало что понял, эти все чакры, техники. Объясни, что это и как работает.       Он прикрыл глаза, немного призадумался и тоном, не терпящим возражений, сказал:       — Нет, — я непонимающе уставился на него, даже открыл рот: хотел спросить «почему?», как он продолжил:       — Вашему миру это не нужно.       — Не тебе решать, что нужно нашему миру, — я сам не заметил, с какого момента начал верить, что это существо является обитателем иного мира, может, после рассмотрения его глаз… или раньше? Но то, что оно так вызывающе себя ведет, раздражает.       — Мне есть, с чем сравнить, — монотонно, но уверенно проговорил он, и я не смог никак возразить. Нет, он меня морально гнобит. Я опять не знаю, что ответить, снова сменить тему? Задать вполне нормальный вопрос, на который он не сможет адекватно ответить?       — А почему бы тебе просто не поспать, зачем ты сопротивляешься? — чем не решение? Но как-то нехорошо он нахмурился.       — Ты правда хочешь опять перебить полбольницы? Я же говорил, Шукаку ищет способы.       — «Перебить полбольницы»? — тупо повторил я. Наблюдая мое недоумение, эта тварь растянула губы в пренебрежительном оскале и самодовольно выдала:       — Ключевое слово — «опять», — внимательно проследив, как выражение моего лица меняется с непонимающего на растерянное, самоуверенно продолжил:       — Значит, не заметил!