Так напейся меня и умойся мной, Осыпается время за спиной… Что мне делать с собой, Князь мой, враг мой…
Бояре почили. Аскольд и Дир были отравлены князем Олегом, и Киев встретил Вещего, как единственного и полноправного властителя всей Руси. Все поклонились Игорю наравне с Рюриком, поскольку он являлся его прямым наследником, сыном, а калеку-варяга восхваляли и благодарили за верность русскому престолу, поднимая кубки за его здравие. Вскоре русичи, чудь, славяне должны будут обрести и новую княгиню в лице северной воительницы Ив. Так сказал Олег, и боль в сердце Ивара усилилась. Ему больше ничего не нужно было: ни похвалы, ни любви, ни славы. Только Вещего лишить трона или вовсе — жизни. Но трудно будет это устроить. С князем всегда находились его верные псы, стражники и… его, Ивара, жена. А еще мозг Бескостному все время мозолил Бьерн и Каттегат. Без Олега и его огромной армии Ивар не сможет вернуть себе власть в Норвегии и отомстить брату. Он так долго представлял это и шел к своей цели, что теперь просто бессмысленно было все рушить. Абсурдно лишиться возможности, которую ему предоставлял Олег, но лишиться Ив было еще более абсурдным решением. Теперь он ее не отпустит и не отдаст. … — За нас! — оставшись наедине, произнес князь Олег и поднес свой кубок с вином к кубку Ив. Видно было, как князь Руси влюблен в свою будущую княгиню. Его чувства смешивались с ее, догоняя друг друга, и, как дымы орудий, клубились, расплывались и сливались одни с другими. Но Олег заметил, что чувства Ив стали, — какими бы страстными они не были, — они стали бутафорскими и искусственными, как те куклы, с которыми любил Вещий забавляться в присутствии своего нового лучшего друга, Ивара. — За тебя, княже! Но я не понимаю, куда ты меня привел? — Ив огляделась по сторонам. Темное подземельное помещение, едва освещенное несколькими подсвечниками, насторожило прекрасную воительницу, хотя с Олегом ей не было страшно, — он и в таком месте являлся бесстрашным властителем своих владений. Только место показалось ей мертвым. — Это усыпальница моей жены, Рогнеды, — сказал Олег и проследовал к саркофагу, которого Ив сначала не заметила. — Ты был женат? — северянка удивленно взглянула на Вещего. Ив никак не ожидала такого от Олега. И не потому, что у него когда-то была жена, а потому что скрывал все это время от любимой варяжки. — Да, был, — в его голосе почувствовалась печальная дрожь. — Она так не вовремя покинула меня. Оставила совершенно одного, беспомощного. — Но что произошло между вами? Не хочу теребить твое прошлое, прости, просто я не чужая тебе, ты мне можешь доверять, — она обняла его за талию и положила голову на его плечо, смотря на величественный саркофаг. Уже по внешнему виду гробницы было понятно, что Олег любил свою жену. — Между мной и моей бывшей княгиней было слишком много боли и непонимания, — начал Олег. Ив видела, что ему сложно было говорить, слова давались с трудом. — Понимаешь, любимая, очень чревато переходить мне дорогу, и, когда я страдаю, я настолько становлюсь жестоким, что со мной опасно находиться. Но бедная моя Рогнеда не знала этого… Совершать лишние движения сегодня у Ив не было никакого желания, будто разговор с Олегом отнял те последние силы, которые каким-то невероятным образом появились у Ив после появления Ивара. И почему-то у нее не было никакого желания узнавать подробности личной жизни Олега с его женой. И в эту секунду ей так Вещий напомнил Бескостного в Каттегате. — Мне очень жаль, Олег. Я представляю, как тебе больно, — Ив как-то инстинктивно насторожилась, отстранилась от князя, отошла. — Пустяки, все в прошлом. Но когда тебя привели мои стражники, ты сразу мне напомнила мою Рогнеду. Ты похожа на нее. Она была такая же красивая блондинка, нравилась мужчинам, разжигала в них желание. Блондинки ведь они такие… — он ласково провел рукою вдоль гроба, в котором лежала его бывшая княгиня, и Ив еще сделала шаг назад. — Господи, да это самый опасный, самый фальшивый и самый эгоистичный сорт женского зверя, хоть и самый красивый. Блондинка в душе холодная, без темперамента, без огня, сама не согреет, но хочет, чтобы ее грели. Она любит играть, а собственно, чтобы ты забавлял ее. Сама же пассивная, инертная, и, когда думает о чем, то только о том, как бы досадить мужчине, сделать неприятность. Она склонна больше к слезам, чем к смеху, не понимает добра, которое ты сделал ей, но прекрасно понимает все зло и даже лелеет его в своей душе. Она ждет только случая, когда ты в хорошем настроении, чтобы затравить тебя. Она все время хочет наброситься на тебя, соблазнить, своими словами отуманить твою голову, своими слезами перевернуть твою душу. И эта бездушная ведьма плачет и разрывается, а потом пойдет к другому холопу или же варягу и преспокойно говорит с ним, ласкается, в то время когда ты. обессиленный и расстроенный на целый день, просто ненавидишь ее. Но ты не такая, моя прекрасная Ив, не так ли? У нее перехватило дух, стоило только представить себя на месте его жены. Перед глазами Ив тут же всплыла картина, когда Аскольд с Диром в Новгороде выпивают отравленное Олегом вино, и тут же два боярина падают замертво. А она так наивно тогда за столом поднесла кубок к губам, но Ивар вовремя ее остановил. Ведь еще до этого предупреждал. Но дочь Лагерты даже и не думала о такой жестокости Вещего Олега. А теперь она в ней и не сомневалась. — Зачем ты мне все это говоришь, княже? Ты меня в чем-то подозреваешь? Мой цвет волос как-то влияет на мою репутацию? — Ив отпила из кубка, после чего горделиво убрала локон со лба и прямо поглядела на Олега своими светло-синими глазами. — А не вы ли, мужчины, доводите таких блондинок, чтобы мы стали подобными тварями, чтобы мы сходили с ума, заканчивали жизнь самоубийством или мучились, делая вам пакости, пока вы, думая лишь о войне и о завоевании других земель, спокойно ублажались какой-нибудь рабыней, которая вас еще и богом считать вздумает. Олег замешкал и покачал головою, затем, поставив кубок с вином на пол, он подошел к Ив ближе и разместил руки на ее талии. — Я люблю тебя и никогда тебя не предам и не обижу, если ты будешь полностью моей, Ив. Мы созданы друг для друга, ты и я, — сказал он и потянулся за поцелуем. Северянка отвернула голову, таким образом подставив Олегу свою тонкую шею и скулы. Его это не испугало, он покорился, прижал сильнее к себе Ив, опустив одну руку ниже талии, и продолжал блуждать губами по шее красавицы как вампир. Затем его одна рука стала медленно поднимать подол платья девушки. Она на мгновение даже забыла обо всем на свете, принимая жаркие ласки мужчины, но потом здравый смысл все же напомнил о себе. — Отпусти меня, я не хочу заниматься этим в таком месте, на глазах у твоей покойной жены! — Ив произнесла это с какой-то обидой, ревностью и опаской, отстранилась и сначала заколебалась, но потом быстро выбежала из усыпальницы. Князь снова остался наедине со своей покойной женой. И снова, став на колени, просил у нее и у Бога прощения за свои содеянные грехи.***
Ивар шел по улице и в голове тщательно продумывал и просчитывал каждый шаг в нападении на войско Бьерна. А еще все время думал об Ив. Ему так не хотелось снова ее терять, потеряв в этой жизни, казалось, все. Какой же он был все-таки дурак, просто так лишившись такой женщины, отдав ее в руки другому мужчине. Идиот просто. Иного слова он для себя не мог подобрать. Да и сам Олег, скорее всего, понял, что Ив и он чем-то связаны. И глупому рабу было ясно, что связаны любовью, а такому умному мужчине как Вещий Олег — и подавно. Подойдя ближе к площади, Бескостному захотелось выпить медовухи, присесть, ведь боль в ногах часто давала о себе знать, да и голова устала от накопившихся мыслей. Он на мгновение остановился возле конюшни, чтобы перевести дыхание и услышал приглушенные женские всхлипы и какой-то шорох. Конюшня была небольшой, и сейчас там находилась всего одна лошадь. Но неужели ему нужны какие-то бабские нюни, затерянные в конюшне, чтобы никто не услышал и не узнал их? Хотя этот плач все больше разжигал в Бескостном интерес, ведь он не прекращался, а людей на площади было много, чтобы отвлекаться на варяга, поэтому он тихонько вошел в стойло. Оставив возле двери костыль, он опустился на землю и пополз на звук женского плача. Таким образом ему было и удобнее перемещаться, и не сразу напугать, а то и вовсе скрыться от плачущей женщины. Единственная лошадь насторожилась и заволновалась, и всхлипы тут же прекратились. Ивар прополз через всю конюшню и внезапно остановился, удивленно нахмурившись. В углу сидела на сенной подстилке, поджав под себя ноги, Ив, содрогаясь и тихо плача. Она не заметила Ивара. А у него дрогнуло сердце от горького рыдания своей жены. Только не это, только не ее слезы. Всем телом не хотелось тревожить ее побивания, но сердце говорило иное. — Зачем ты себя мучаешь, Ив? — такой до боли знакомый и приятный голос привел ее в сознание. Девушка резко подняла голову. Увидев Ивара, она попятилась, но потом вспомнила, что это был уже другой, покаявшийся перед ней Ивар. Он сел на пол, в обычной для себя позе, позе калеки, и пристально смотрел на нее. — Что тебе до меня? — жалобным голосом спросила Ив. — Поверь, много до тебя. Богам бы так нужны были мы, как ты мне… Она лишь горько усмехнулась, не желая развивать эту тему. Ивар умел красиво говорить, но сейчас речи Бескостного были для Ив пусты. — Ты знал, что у него была жена? Бескостный опустил голову и кивнул. — Знал. Олег мне сразу о ней рассказал, как только я попал в Киев. Привел в ее усыпальницу, — Ивар смотрел на Ив, не веря себе и своим глазам. Как он так вовремя смог пройти мимо конюшни и так жадно захотел войти внутрь. — Он ее убил. Ив, Олег убил свою жену. Она замялась, перестала плакать, но слезы еще дрожали на длинных ресницах. Ивар продолжал: — Милая моя, князь Олег тебя не достоин, какие бы он земли и сокровища тебе не предлагал, он все равно чудовище. Я не хочу, чтобы Вещий причинил тебе зло. Внезапно Ив громко рассмеялась, и ее озорной смех перелился в горький хохот, безумный и безрассудный. — Мне, наверное, везет на чудовищ, Ивар. Зачем мне думать, какой Олег, если прежде ты меня хотел убить, ты для меня был чудовищем. Ты издевался надо мной, ты изменял мне, ты… ты… Бескостный опустил взгляд, покорно соглашаясь со своей женой. Ему стало не по себе, стыдливо, совестно. Может, Олег и убил свою первую жену, но ведь на ошибках учатся, вдруг он сделает Ив самой счастливой после того, как сделал несчастной. Но хорошо все обдумав, сын Рагнара снова поднял глаза на свою кюну и спросил: — Если тебе так хорошо с Олегом, то почему ты плачешь? — Потому что узнав, что он убил свою жену, так жестоко расправился с Аскольдом и Диром, я не могу больше находиться рядом с этим человеком, но ношу в своем чреве его княжича, — она снова всхлипнула, и с ее глаз покатился новый поток слёз. И эти мокрые дорожки на щеках просто рвали душу Ивара на части. Больше всего на свете он не хотел, чтобы она плакала. — Так вот оно что! Ив, но я ведь не лучше, ты же сама подтвердила. Я Ивар Бескостный, никто, не конунг, не муж твой, не воин, не отец твоего будущего ребенка, такое же чудовище ко всему прочему, но скажи мне, ты еще любишь меня после всего, что я натворил? — он подполз к ней ближе, протянул руку, чтобы коснуться ее, хотя бы чуточку, только колена. — Прошу не плачь, милая. Я не дам тебя в обиду, даже будучи никем, лишь простым калекой, сыном Рагнара, — Ивар посмел дотронуться рукой щеки Ив и смахнуть слезу, он пристально смотрел на нее, такими синими и до сих пор влюбленными глазами, а она не противилась, не оттолкнула. — Мне не хватает тебя, не хватает твоей улыбки, твоей страсти, твоих белоснежных волос, твоей доброты. Ты сейчас страдаешь, а я не в силах тебе помочь. Ощущаю твою боль еще сильнее, как собственную. И мне больно видеть тебя с другим, а сделать ничего не могу. Хотел бы сжечь пол мира, но сжигаю лишь себя и могу только быть рядом… сейчас. Она замолчала, ровно дышала и смотрела в его синие-синие глаза. Ивар снова провел большим пальцем по влажной коже, что заставило Ив ответным движением щеки потереться о его ладонь, и он дерзнул коснуться не только рукой, но и губами прекрасной щеки, приблизившись. будто впервые, будто никогда еще не целовал ее, дочь ненавистной Лагерты. Хотя теперь на эту женщину ему было все равно. Он легко и нежно коснулся горячими губами ее влажных глаз, носа, щеки, а она молчала, закрыв глаза. И он осмелился прикоснуться к таким вопиющим для него губам, сначала невесомо и целомудренно, боясь спугнуть, но потом Ив, осмелев, слегка захватила его нижнюю губу своими губами, она прикусила ее, таким образом отвечая на поцелуй. — Моя девочка, моя королева, прости меня, прости мои грехи пред тобою, — шептал Бескостный, и в этот момент его будто кто-то подменил, он не стал ждать другого случая, ведь это была его жена, его женщина, его судьба, зачем ему бояться и отдавать Ив какому-то князю, даже очень могущественному. Ив принадлежит ему, только ему, и Бескостный, взяв лицо любимой руками, страстно впился губами в ее рот, желая лишь одного — испить, насладиться ею до дна, утолить свою и ее боль. Он прижал ее к себе сильнее, стараясь вобрать в себя до конца наконец-то доставшееся мгновение поцелуя. Здесь, в конюшне, находились два потерявшихся сердца: конунг Каттегата и его королева. Ив было хорошо, тепло и уютно в объятиях Ивара, она позабыла обо всем на свете. И объятия эти были такими забытыми, но родными.***
— Зачем ты меня позвал, Олег? — Ивар стоял посредине тронного зала и спокойно следил, как князь Олег забавлялся со своим охотничьим псом. — Хочу сыграть с тобой в шахматы, — предложил князь и, погладив еще раз собаку, жестом велел ей уйти прочь. — С боярами уже надоело? — язвил Ивар. — Ах, мои бояре не так умны, как ты, мой друг, довольно кислоты в твоих речах. Я просто люблю умных соперников, — Олег спустился с тронного места и указал Ивару на расположенные на столе шахматные фигуры. — Ты полюбил мой театр из кукол, мою соколиную охоту. Чем, думаю, еще позабавить своего варяжского гостя. Шахматами. — Какой же ты льстец, Вещий. Но я приму твое предложение. Сам тоже люблю шахматы, — сказал Ивар и проследовал к столу. Он налил себе вина в кубок и устроился за столом перед шахматной доской. Он внимательно разглядывал каждую фигуру, оценивая позиции. Еще не начав игру, Бескостный уже просчитал каждый свой и Олегов шаг, и в синих глазах заиграли черти. Олег тоже разместился напротив Ивара, и игра началась. Два холодных взгляда уже который час сверлили шахматные фигуры и друг друга. Бескостный бережно брал то одну шахматную фигуру, то другую, механически смахивая капли пота, выступившие от напряжения на лице. Алкоголь незаметно исчезал. Вещий был силен, но и ему трудно давалась игра с таким хитрым соперником, как Ивар. — На кой черт тебе она, ты же измывался над ней, довел бедняжку до такого, что она сбежала от тебя, Ивар. Зачем ты снова ее мучаешь? Ты же теперь никто. Ты мой, можно сказать, раб. Ты ей больше ничего не можешь дать. Даже если я тебе помогу вернуть Каттегат, все равно Ив станет моей княгиней, — Олег насмешливо улыбнулся. Глаза у него были холодные, с уверенным и наглым выражением. Ивар внимательно слушал князя, смотря то на него, то на шахматы. Игра продолжалась. Он проигрывал и ничего не мог поделать, но у него оставалась одна сильная фигура. — У меня есть королева, она мой последний шанс. В игре, я имею ввиду. Ходи любой фигурой, но ты не сможешь меня победить. Я же бог, Олег, а ты прост князь, а властитель всего этого, всей Руси не ты, а Игорь, сын Рюрика, — с легкой усмешкой на губах и с нескрываемым презрением в глазах он встал и взял в руку шахматную фигуру Королеву. Для Ивара Бескостного раньше не существовало ни правил, ни моральных устоев. Он просто брал то, что хотел, разделял и властвовал, убивал, не задумываясь об окружающих и их мнении. И сейчас ему было глубоко наплевать на Олега. — Я христианин, не верю в ложных богов, — спокойно парировал Вещий и думал над очередным ходом. — Тогда я сейчас заберу твою королеву, — заявил Ивар, допивая оставшееся вино в кубке. — Шах и мат! Теперь разрешите откланяться, княже, королева моя! — он взялся за костыль и встал, чтобы направиться к выходу. — Так ты все равно проиграл, Ивар! Забирай хоть всех моих королев, это только фигуры. Моя главная королева со мной. Та, которая убежала от тебя! — крикнул Вещий Бескостному, едва сдерживая в себе зверя. — А та, которую ты убил? — последние слова Бескостного, который уже скрылся за тяжелой дверью, прошлись лезвием по душе Олега. Хотелось смести в порыве ярости все шахматные фигуры со стола, но Олег, как мужчина сдержался, просто прошипел себе под нос, что убьет эту скандинавскую мразь. Пускай князь хоть стократно выигрывает у младшего Лодброка в шахматы, но больше не позволит, чтобы Ив плакала. Ивар так хотел доказать миру, что калека может добиться всего наравне со здоровыми викингами, что не удержал Ив, забывшись в своих амбициях.