Знаменосцы

Жара в Риме была невыносимой, словно город сгорал. Тень не особо спасала, но демон решительно искал ее, пока шел по улице. А местным жителям будто все равно, будто привыкли в такой погоде. Они озабоченно ходили по узким улочкам, торговали, воровали и дрались. Астарот прищурился, смотря на яркое небо, и тут же прикрыл глаза: неприятно закололо, во тьме заискрились светлые блики. Он сильнее зажмурился, ожидая, пока это пройдет, а после продолжил идти, пока не зашел в местный кабак. Промелькнула мысль, что он был бы не прочь освежиться чем-нибудь и на время укрыться от солнца. Астарот бегло осмотрел всех, занял ближайшее к бару место и стал терпеливо ожидать, пока девушка не поставила перед ним стакан с бледной жидкостью. — Поска, — пояснила она и ушла. В нос сразу же ударило смесью трав, винограда и, вероятно, яиц. Не без удивления Астарот сделал глоток, затем другой и отставил стакан. Вкус оказался легким, без привычной терпкости, разливавшейся по горлу, обжигавшей. Непривычно, но и не противно, поэтому демон быстро осушил первый стакан, почувствовав, как прохладная жидкость смазывает застывшие от жары внутренности. — Как обычно, — краем уха услышал Астарот и развернулся. До мурашек знакомый голос заставил взгляд метаться по окружающим. Светлая фигура сидела в паре метров, на больших стульях у бара, сгорбившись. — Не ожидал увидеть тебя здесь, — сказал Астарот, подходя к нему. — Взаимно, — не оборачиваясь, ангел налил себе вино. — Ужасная жара, неправда ли? — Адская, — сухо кинул Рафаил, сделав глоток. Астарот попросил еще стакан поски и сел рядом. — Видимо, поэтому этим людям не так страшен Ад, — демон усмехнулся. Рафаил посмотрел на него исподлобья. — Эти люди и вовсе не думают о таком. Им все равно. Астарот забрал поску и непонимающе посмотрел на ангела. Они давно не виделись. Казалось, после последней встречи прошло почти три века. Астароту стало интересно, чем все это время занимался Рафаил? Нашел ли новую семью, помог ли кому-то? Хотелось спросить, тем самым начать беседу, но прошлые ответы, точнее, обрывки фраз, останавливали. Астарот еще ни разу не видел Рафаила такого — серьезного, совсем без настроения. Во взгляде читались усталость, недовольство и обреченность, а лицо было невозмутимым, немного злым. Заметив, что его внимательно рассматривали, Рафаил отвел взгляд и, не посмотрев, взял предложенный стакан и бутылку. Астарот заострил внимание на волосах, собранных в аккуратные жгуты и закрепленные на затылке. Наверное, так было легче на жаре, все-таки волосы у Рафаила длинные, и от них точно было жарко. — Я давно не был здесь, — все же начал Астарот. — Как земная жизнь? Все так же? Рафаил лишь хмыкнул, наливая темно-фиолетовую жидкость в стакан. И молчал. Астарот непонимающе склонил голову в бок, держа свой стакан в руке, словно забыв о нем. Рафаил так же молча опустошил стакан, налил еще один, поднес к губам и тихо вздохнул, отпивая. Астарот не понимал, почему оставался проигнорированным. И непонимание вызывало интерес, который он старался сдерживать: тоже отпил, выровнялся и услышал пьяные выкрики и призывы к драке. Люди уже махали кулаками друг перед другом, а Рафаилу хоть бы что. Он не замечал жизни вокруг себя, будто нарочно блокировал, ведь взгляд все же ускользал к источникам звука — первой разбитой посуде и визжанию — но настойчиво возвращал его обратно, в невидимую точку перед собой. Астарот фыркнул в сторону пьяниц, недовольный их выходками. И встревоженный поведением ангела. — Я слышал, что неподалеку в кабаке подают великолепные устрицы. Думал зайти туда ненадолго, — проговорил Астарот, сложив руки на столе. — Никогда не пробовал устрицы, — кинул Рафаил. — Тогда у нас у обоих есть повод их попробовать. — Астарот протянул ему ладонь. —  Если ты позволишь. Рафаил медленно развернулся к нему и прищурился. Астарот закусил щеку изнутри и убрал ладонь. — Наверное, я снова помешал, — кинул он, вставая и оставляя несколько монет у своего стакана. Почему Рафаил вел себя так отстраненно и надменно, словно никогда ранее не выпивал с демоном, не обедал? На Небесах узнали о случайных встречах и сделали выговор? Но почему он просто не сказал об этом? Астарот не был прилипчивым. Он бы понял и сразу же ушел, но его оставили в неведении и глупых догадках. — Не буду больше тревожить. И неспешно вышел из кабака, вновь обданный жарой и духотой, в которой так и хотелось задохнуться. Ничего, вызов прошел в этот раз быстрее, у Астарота было немного времени, чтобы изучить город, попробовать эти самые устрицы, о которых шумела общественность. Сначала он и не думал о компании, но сейчас отчего-то чувствовал тоску, будто эта встреча была запланирована заранее и нагло отменена в самый последний момент. Астарот по-прежнему шел в тени, только на этот раз не осмеливался поднять взгляд — смотрел под ноги, не стремился следить за шедшими навстречу людьми, отчего слышал несколько гневных выражений, если и сталкивался с кем-то. Сами виноваты. Нечего ждать, пока кто-то другой уступит. И шел, не обращая внимание на улицу. Вдруг стало все равно на людей, их слова. Они лишь песчинки, которые скоро унесет смертельный ветер. Но на Рафаила не получалось реагировать так же. Его образ в кабаке застыл в мыслях демона. И казалось, что он начинал остывать внутри, отпускать это ощущение, следовавшее за ним всю дорогу. Но, оказалось, следовало не только оно. — Я могу показать, где находится этот кабак. Ты все равно дороги не знаешь. Астарот не остановился. Вновь охватила обида. Рафаил догонял его, ловко проскользая между людьми, разделявшими их. Да почему же он не мог не реагировать на него? — Я могу ее спросить, не нужно тратить время на меня, — фыркнул Астарот, стараясь не смотреть на Рафаила, но тот решительно появлялся за правым плечом. Потому что Рафаил не человек?.. — Я давно хотел их попробовать. — Ангел скрепил руки на животе, перебирая пальцами. Он ангел, черт бы его… Астарот прикрыл глаза и остановился. Рафаил встал следом, но от резкой остановки ухватился за плечо демона. Астарот резко посмотрел на его ладонь, напрягся. Его словно ошпарило, но дышать стало легче. — Слишком жарко, — сказал Рафаил, убирая руку. Ангел, чье существование, присутствие неосознанно волновало разум.

***

Рафаил и правда быстро довел до кабака, который, на удивление, был полон, в отличие от прошлого, где из посетителей были одни пьяницы, разгонявшие всех нормальных людей. Их присутствие осталось незамеченным другими посетителями. Они сели за один столик, дождались, пока к ним подойдет человек, и слились с ними. Вновь такие же обычные, непримечательные фигуры. Когда принесли поднос с устрицами, Рафаил недоверчиво их осмотрел. Астарот, ожидавший немного большего, сразу взял одну, поднес к лицу, понюхал. Ангел прикоснулся к ним лишь после довольного взгляда демона, но не разделил его. — Как ты это ешь? — Рафаил брезгливо отодвинул пустую ракушку и прополоскал рот водой. Астарот пожал плечами, съедая устрицы. — Это противно. — Ничто не идеально. — Но это уже слишком, — сказал Рафаил и фыркнул. Он облокотился локтем об стол и положил голову на ладонь, осматривая людей. Печально, как показалось Астароту, с долей надежды во взгляде, прислушиваясь к разговорам. Но настроение не изменилось. Будто стал грустнее, пока не опустил глаза в пол, вновь сгорбившись. — Я не думал встретить тебя здесь, потому что это Рим. Царство пороков. Вы, ангелы, чувствительны к такому, разве нет? — сказал Астарот, надеясь разбавить этим атмосферу. С каждой секундой Рафаил казался более закрытым, сжимался, окруженный гулом человеческих голосов, но, услышав Астарота, приподнял взгляд. — Пороки везде, — на выдохе произнес Рафаил, убирая руку. — Мне из-за этого уйти от людей к чистейшим братьям? — В голосе была невеселая усмешка. Рафаил дотронулся до шеи, слегка потер, на миг задержал ладонь у яремной впадины. Астарот быстро отвел взгляд от тонких пальцев ангела и сглотнул желеобразную моллюску. — Их убили, чтобы они сначала заставили людей испытать секундное наслаждение, но потом — ни капли насыщения. А у них, где-то там, возможно, была семья. Или эта семья уместилась на тарелке у какого-то римлянина. И кому от этого хорошо? — Рафаил посмотрел на Астарота, словно ожидая ответа, но тот ничего не понимал. Что за трагедия с устрицами? К чему она? Ну да, существа-то живые. Точнее, были живыми, так же жили где-то в воде, но их поймали и приготовили. Видимо, такова была цель их существования, но почему Рафаила так это обеспокоило? — Людям, которые заработали на этом и которые съели это, — сказал Астарот, убрав пустую ракушку. — Почему кому-то должно быть плохо? — Потому что всем нам сказали еще в Начале, что есть «плохо» и есть «хорошо». — Он недвусмысленно посмотрел на Астарота, отчего тот притупил взгляд, напрягся и скрестил руки на груди, продолжая слушать: — Но где это «плохо» и «хорошо»? В чем оно? Как его понять? Вот для устрицы плохо, что ее съели, а для людей это хорошо… — Ну, естественно, что это… — Астарот посмотрел в сторону, задумавшись. — В этом и дело! — Рафаил слегка ударил ладонью по столу. — Никто не знает. — Не говори глупостей. Как это — никто не знает? Ангелы несут добро, демоны — зло. В этом все и заключается. — Астарот, ты серьезно? — Рафаил тяжело вздохнул. — Это же формальность… Астарот только сейчас заметил, что шумы на фоне прекратились во время их разговора. После Рафаил удрученно вздохнул и разжал ладонь, возвращая голоса людей, шум и отпуская время. Но что-то держало ангела. Будто его сковали невидимыми нитями, а каждое движение, слово давались с трудом. Он переосиливал себя, пытался рвать их, но резался нежной кожей и замолкал. Рафаил вздохнул, и Астарот заметил короткую дрожь. Неужели причиной всему был, казалось, такой простой вопрос о добре и зле? Ответ известен им, как никому, ведь их сущности и есть воплощение хорошего и плохого. Астарот сам никогда не задумывался об этом, считая, что знал ответ, но после слов ангела задумался. А ведь правда — формальность. Причем строго продиктованная им на сторонах, никогда не обсуждаемая, казавшаяся истиной этого мира… Совсем скоро Рафаил резко встал из-за стола и, не сказав ни слова, вышел из кабака, а Астарот поначалу пустым взглядом проводил его, будто призрака. Вернувшись к столу, он резко заморгал и поднялся, выбегая за ангелом, что не успел скрыться в толпе, но будто желал. Астарот без разбору толкал людей, раскрывая дорогу к ангелу, тянул к нему руку, но понимал, что тот шел слишком быстро, уже был далеко. Он шел за ним, не мог остановиться, влеченный непонятной силой, тянувшей за светлым платьем, терявшемся среди людей, а затем — в темноте тупика, где Рафаил обессиленно сполз вниз по стене. Астарот застыл, сел перед ним и поджал губы. — Она позволила людям издеваться над своим сыном, — тихим, дрожавшим голосом проговорил Рафаил, опустив голову. — Я пытался, но он… — Ангел глубоко вздохнул и закрыл лицо ладонями. — Я видел, как его тело вбивали в крест… А он так спокойно реагировал на это, принимал… И все наблюдали. Я слышал, как они шептались за спиной и твердили, что так ему и нужно… — Рафаил опустил одну ладонь и сжал ею колено. — Его убили ради их спасения, Астарот! Прибили к кресту, надели на голову терновый венец и любовались!.. Я просил его еще раз подумать. Он ведь сын Божий, хороший человек, который принял на себя расплату за все грехи людей, а они… — Рафаил остановился, почувствовав, что не сможет продолжить. Он часто задышал, убрал вторую руку от лица и обессиленно опустил ее, — они не поняли и этот урок, Астарот. Рим — царство греха, как и все остальные города. Его не стало меньше. Стало даже больше. Ты и сам это заметил… — Он вновь остановился, вздохнул и продолжил более тихим голосом: — Мне сложно… Астарот не мог вымолвить и слова. Рафаил говорил правду, болезненную, жесткую правду, что существовала уже несколько десятилетий… И неужели он все время жил с ней, точнее, пытался ужиться? Но это же люди. Они неизменно были такими, будут еще неизвестно сколько лет, а Рафаил говорил, словно впервые столкнулся с ними. Или не понимал этого раньше? Бережно хранил в груди нелепую надежду на то, что они могут измениться? Все разом? Одуматься? Зажить по законам Божьим? Как глупо… Но Астарот бы не посмел упрекнуть Рафаила в этом. Никогда. Ангел всегда нес на землю лишь добро, благо, ожидал, что оно не останется незамеченным, что оно озарит людские умы. Но реальность, подобно небу, упала на него и раздавила веру в свет. Он сомневался в истине Начала и, казалось, в своем существовании… В своей необходимости людям, ведь это именно те существа, ради которых он и существовал, бродил по земле, сохранял веру в предназначение. А сейчас Астарот видел, как Рафаил медленно терял ее. И что бы он мог сделать? Как утешить ангела, чье состояние отзывалось непривычной, неестественной болью, коловшей тело и сознание? В его силах было лишь выслушать Рафаила, но больше… А что стояло за этим «больше»? Астарот ходил в тени, легкий ветер, пробежавший по теплому полу, встревоживший полы одеяния ангела. Что бы случилось, коснись демон ангела? Не случайно — обдуманно, нарочно. Они ведь касались друг друга и раньше, но за руки… И расстояние было простительным, но сейчас Астарот понимал, что желал нарушить его. Внезапное и совсем не понятное желание охватило разум. Одно прикосновение, не очерненное дурными мыслями… Астарот отшатнулся. Нет. Не мог. Ни одно, ни два прикосновения не мог позволить он, вспоминая, что руки его в грехах, даже если мысли чисты. Рафаил вновь близко, но одновременно далеко. Его мысли явно витали выше, затаскивая ангела все ниже: — Она позволила своему сыну умереть в муках, — успокоившись, проговорил он. — На это была его воля, ангел, — несмело произнес демон. — Да, он знал об этом и остался. — Рафаил нервно сглотнул, вновь поправляя задиравшуюся ткань, что раскрывала его колено. — И какой это поступок? Хороший? Плохой? Она же милосердная… — Нельзя перечить ее воле, — аккуратно напомнил Астарот, возвращая взгляд к колену ангела. — Тем более он сам решил это. Рафаил внезапно поднял на его покрасневший взгляд, нахмурился. — Почему ты так всегда заступаешься за Нее? Разве ты не видишь, какая ситуация на самом деле? Или в этом замешаны и ваши? — Нет, Рафаил, — твердо сказал Астарот. — Тогда почему? — Рафаил пристально, непонимающе смотрел на него. — Потому что… — Потому что нет «добра» и «зла»! — резко заявил ангел, всплеснув руками. — Тебе нельзя такое говорить! — сказал Астарот, хмуря брови. — Да ну? И что же мне тогда будет? Мамочка обидится? — нервно усмехнулся Рафаил, сложив руки на груди. — Мне кажется, что ты специально ищешь ее немилость, — напряженно проговорил Астарот. — Им все равно. На Небесах все не лучше людей. Только там, разве что, не чувствуется грех. Но, поверь — он там есть. — Тебе нужно успокоиться. — Я воплощение спокойствия! Астарот посмотрел на него, неосознанно оглядываясь по сторонам, будто ожидая кого-то или чего-то. Рафаил опустил плечи. Весь пыл в миг покинул его, во взгляд вернулись обреченность и печаль. Барьер, тщательно охранявший хрупкое состояние ангела от падения в ту пропасть, лестниц из которой не было, трескался. И, если прислушаться, это можно было услышать. — Я не понимаю, зачем нужен здесь… Астарот, я запутался… — Он поднял янтарный взгляд, в котором простиралась пелена усталости. — Почему она не связывается со мной? Почему она не дает мне указаний? Я уже даже не знаю, можно ли мне возвращаться в Рай… Вдруг меня… — Его губы дрожали, пока ангел не нашел сил сомкнуть их и успокоить. — Я слоняюсь по миру один, стараюсь ради людей, стараюсь угодить Ей. Но даже весточки нет. Словно меня забыли… И ведь остальные архангелы сидят на Небесах… — Тебя не могли забыть. — Откуда тебе знать? Когда я просил Ее о милости к сыну своему — она молчала. Лишь он сказал мне, что это его выбор. Но разве можно так к своему сыну? — Он сжал край платья, сминая его. — Мне нужны ее наставления, приказы, как и всем… — Может, поэтому она и не связывается с тобой? — сказал Астарот, склонив голову вбок. — Почему? — Рафаил поднял непонимающий взгляд. — Потому что там все твердолобые. Спорим, никто из них бы не прожил с людьми столько? — Астарот дотронулся до руки Рафаила, забрал край ткани — и укрыл им колено ангела, задержав на нем ладонь, ощущая тепло сквозь ткань. — Но ты помогал им. И делал все это сам, без чьей-либо помощи. И ты смог — единственный из них. Благодаря тебе люди все еще здесь. Они все еще верят в Нее. Рафаил не сводил с него взгляд. Смотрел, не обращая внимания на касание, пока рука медленно не покинула его. Он сглотнул, поймав взгляд демона. И в ушах эхом раздался удар — у обоих. Громкий, гулкий, заставлявший тело неосознанно напрячься в реакции, подобной испугу. — Мир на то был и создан, чтобы соединять в себе добро и зло. Так нужно. А люди всегда будут стоять между ними и решать: какую сторону выбрать? Они люди, потому что у них есть выбор. И выбор должен быть всегда. Это и означает быть человеком. Выбор. Но только для них. — Астарот заметил, что становилось темнее. Поднял взгляд к небу — солнце скрывалось, давая возможность луне отразить его свет на темном небосводе. — А мы лишь следим, чтобы все сработало, чтобы они смогли сделать выбор, и иногда указываем им верную дорогу. — Но как я могу указать им верную дорогу, если даже свою толком не знаю? — робко произнес Рафаил, опустив взгляд. — А то, что я сказал, уже ничего не значит? — сказал демон с наигранной обидой. Рафаил улыбнулся уголками губ. — Но люди непредсказуемы. — Поэтому они и предоставлены себе. Их точно не беспокоят такие мелочи. — Получается, я должен быть хорошим парнем с неба и двигать их по благому пути? — спросил Рафаил, задумавшись. Астарот кивнул. — Но кто им укажет путь зла? Не может быть добра без зла. — Рафаил покосился на демона. — Кто-нибудь. — Астарот усмехнулся и встал, протягивая ладонь ангелу и произнося: «Позволишь?» Рафаил кивнул и взял его за ладонь, встал. — Противостояние — штука серьезная. Оно должно начаться незамедлительно, — сказал Рафаил, делая голос более серьезным и искоса смотря на Астарота, словно намекая. — Борьба «хорошего» и «плохого» вечна. Она уже идет сотни лет, ангел. Рафаил закусил губу, подавляя улыбку. Город уходил во тьму, поддаваясь ее цепким объятьям, что хранили множество тайн, людей и их желаний. Мимо ангела и демона прошел человек. Возможно, днем он был продавцом на местном рынке, мужем и отцом, но ночью никто не сохранял своих ролей — и им это позволялось. Актер должен менять роли. Невозможно же всю жизнь играть кого-то одного. Рафаил хотел остановить его и нашептать наставление, напомнить о благости Господней, о Ее всепрощении и шансе мужчины одуматься, но Астарот увидел это и заронил в душу желание запретного. Человек остановился, посмотрел направо — откуда он шел — и взгляд его стал мягче. Но затем его завлекла девица слева — и он забылся. Астарот усмехнулся, прошептав: «один — ноль». Совсем рядом, за углом, стоял еще один человек. Рафаил кинул на него быстрый взгляд, думая, какое благое дело можно совершить этой душе, но остановился. Улыбка, мелькнувшая в темноте, показалась до одури знакомой, и он остановился. В следующий миг за углом оказалось пусто. Ангел улыбнулся и посмотрел на Астарота, что вглядывался в черный столб дыма в небе. — Астарот? — настороженно спросил Рафаил, боясь посмотреть в ту же сторону. — Ты чувствуешь что-нибудь? — отреченно спросил Астарот. Рафаил замешкал на месте, как человек, неправильно понявший вопрос. — А что должен? В нос ударил едкий запах гари. Астарот резко развернулся, и на него волной нашел горячий воздух вместе с витавшими в нем угольками. — Что это? — Рафаил поймал один такой, рассматривая его в ладони. — Огонь, — сказал Астарот, и блудливые языки показали себя, захватив ближние дома. Он посмотрел на Рафаила. Его взгляд метался из стороны в сторону, словно наблюдая за окружившими его мыслями, что сбились с пути, или же за чужими, что искали приют. Это были крики людей — их молитвы, мысли. Все они звали своего Бога, ждали, что он поможет им, но совсем скоро крики стихли. На замену пришли новые — неистовые, страшные крики боли. Астарот почувствовал взмах тяжелых крыльев — Рафаил оказался в небе. — Рафаил! — крикнул демон и последовал за ним. Треть города поглотили мерцающие языки. Они укутывали людей и здания, напевая мучительные колыбельные о вечности и боли. И Рафаил словно слышал их. Слышал каждое слово, каждую усмешку. Он слышал каждого, кто молился — но он не мог помочь всем. Это сводило с ума. Светлое оперение сияло на фоне ночного неба и пожара, тянувшегося к нему. Вряд ли кто-нибудь заметил их, но Астарот все же закрыл Рафаила своими темными, как смола, крыльями. Рафаил хотел вырваться, но становилось поздно. На его глазах умирали люди. Снова. — Это не твоя вина, — прошептал демон, и голос его был внушительным. Боль тенью отражалась на демоне, о спину ударялись крики, метавшиеся души, сожженные в пламени. Рафаил внезапно положил ладони на щеки демона и прикрыл глаза, а Астарот замер от еле ощутимого тока от прикосновения, что не заметил исчезнувших запаха и криков. Заметил лишь пробежавший по лицу холодок, когда ангел убрал ладони, и землю под ногами. Больше перед взором не стояла картина ныне великого города, отданного во власть пожару. Астарот в удивлении осмотрел множество деревьев и Рафаила, что шел вглубь. Астарот на миг подумал, что они в Эдеме — чувствовалась безмятежность, и спокойствие ходило по долине. Но это точно дело рук человека. Сладко-горький аромат со свежестью ночи дал Астароту понять, что они все же в саду, и ангел шел вглубь этого сада, не останавливаясь, но оглядываясь на все деревья, пока не зацепился взглядом за одно, где плодов оказалось больше всего. Он приподнялся на носках, хватаясь одной рукой за ветку, а другой за плод, пока не сорвал его. Астарот словно в бреду шел за ним, смотрел на непонятные действия, на небо, желая увидеть ответ в звездах. Но вместо этого увидел все еще стоявшую перед глазами картину пожара. Он часто заморгал и перевел взгляд на Рафаила. Тот уже разломал зеленый плод пополам, что внутри оказался ярко-оранжевым, как пламя… Свежесть сада уже успела унести въедливый запах дыма и гари, смерти, почувствовался новый аромат, чуть горький, но приятный. Сладкий сок цитруса скользил по запястьям ангела, капли падали на траву. — Я сорвал этот апельсин, но мне не нужна еда, чтобы жить. Кто-то нуждается в нем больше, но мне он нравится, — сказал Рафаил. — Это не прекращающийся цикл: жизнь, смерть, жизнь, смерть… Для людей это обыденно — для меня незнакомо. Рафаил посмотрел на Астарота и печально улыбнулся. — Я ощущаю слишком много нового. Особенно в последнее время. И это сложно понять, принять, но… — Рафаил протянул половину плода. — Не знаю, что бы я сделал, если бы не встретил тебя сегодня, Астарот. Столько лет меня терзало произошедшее, заставляло сомневаться… А ты объяснил это, и я чувствую, что еще не до конца отпустил, но уже начинаю. — Астарот взял плод, едва коснувшись пальца ангела. — Это новая эпоха твоего существования? — Всего лишь подготовка. — Рафаил усмехнулся. И взгляд стал спокойнее, легкость вновь охватывала его, вытесняла ту тяжесть, что воцарила в нем. А Астарот всего лишь сказал ту самую простую истину, только немного по-другому, но, казалось, именно это и нужно было ангелу. Если бы демона спросили, как выглядит спокойствие, то он бы задумался. Действительно — как? На этот вопрос нельзя было дать точный ответ, а именно такие и были в его власти. Скорее, он бы не сказал ничего определенного, лишь посоветовал бы искать его самим. Ведь оно было таким относительным, крылось в разных вещах и находилось совершенно неожиданно, как, например, сейчас, в саду, полном апельсиновых деревьев, робкой тишине, легком аромате цитрусов и вихре эмоций под мелодичный стук стук сердца, начинавшего играть особенную мелодию. Ночь оказалась холоднее, или это место так влияло? Рафаил распустил волосы, сиявшие в лунном свете, сел с демоном под деревом и неспешно отделял сладкие дольки апельсина, чтобы с наслаждением съесть их, окутавшись в уже позабытую, спокойную тишину.