***
Ньюпорт, Род-Айлэнд, 1857 AD Погода была хорошая. Со стороны моря дул прохладный ветер, разбавляя назойливую духоту, что теперь почти не ощущалась. Люди шли спокойно, вдыхая полную грудь, словно боясь кончины этого приятного момента. Мальчишка плелся рядом, неся в руках две свежие книги. — Я устал, мистер Астарот. Дорога была долгая, потом у этого господина мы провели весь день. Мы же остановимся где-нибудь? — спросил он, страдальчески подняв взгляд маленьких, темных глаз. Астарот шел, опираясь на темную трость с наконечником в виде головы ворона, погруженный в мысли. Тонкий голос, моментами ломающийся, заставил резко посмотреть на спутника и будто вспомнить о его присутствии. Прошел почти год, а он все еще не привык к вечно мелькавшей около себя фигуре Рейна. Не привык он и к тому, что тот был человеком со всеми присущими потребностями: еда, вода, отдых — самому Астароту это было незачем, поэтому он вспоминал об этом крайне редко, а тот ведь мог и умереть. Слегка сведя брови, он остановился, застучав по наконечнику указательным пальцем. — Да вы и сами давно есть. Я тоже хочу. — Да, я помню, — сказал Астарот, быстро оглянувшись. Вблизи, конечно, была пара заведений, но в них останавливаться вовсе не хотелось, тем более с книгами Джона Кеннеди. Эти экземпляры были важны для демона. Страх потерять их оказался сильнее. — Остановимся где-нибудь на ночь, перекусим и продолжим. Ты же помнишь, что это начало? — Не понимаю, как вам не хочется отдохнуть… — Я потупляю в себе это желание, — быстро ответил Астарот, возобновляя шаг. — Еще немного, потерпи. Они остановились в большой гостинице. На входе Астароту пришлось всунуть лакею немаленькую сумму, чтобы тот перестал осматривать Рейна недоверчивым взглядом, и сказать, что этот парень — его слуга и опасности никакой не несет. Пожалуй, только усмешкой он ответил на внезапно появившуюся доброжелательность, подпитанную алчностью. Будучи в номере, парень аккуратно разложил книги на столе, но не друг на друга (как и велел Астарот), снял фуражку и упал на софу с мягкой обивкой. Сам Астарот оставил трость у входа, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и прошел к книгам. За время их путешествия это были третьи и четвертые экземпляры в коллекции, которую демон планировал собрать за несколько лет. Не сказать, что это быстро, возможно, потребуется больше времени из-за Рейна, но вполне себе. Мальчишка словно стал оплотом его человечности, маскировки в мире людей, о которой он мог порой по глупости забыть. И как же он, живущий на земле около девятисот лет, казалось, привыкший ко всему, мог забываться? Очень просто: Ад напоминал о себе. Сначала редко, затем раза два за век, а сейчас по три за год. Его тревожили мысли о неизбежном, заставляли забываться, а люди порой замечали это и задавались вопросами. Не нужны были Астароту эти вопросы. Ему нужен был покой, к которому он и стремился. Рейн был пропитан заражающим покоем и человечностью, коей мог позавидовать любой. — Отдохнешь сейчас или после ресторана? — После! — воскликнул мальчишка, поднимаясь на ноги. Его глаза вновь горели, хотя Астарот предложил такую банальную вещь — поужинать. Кивнув, демон отошел от столика, указал Рейну, чтобы тот причесался и выходил. После сытного ужина (не самого лучшего, но и не худшего), они вернулись в номер. Астарот сел за письменный стол, взяв перо и чернильницу и положив перед собой недавно вскрытый конверт. Рейн открыл свой небольшой чемоданчик, достал костюм для сна. Искоса заметив, как тот разглаживает слегка помятые вещи, Астарот чуть усмехнулся, сняв пиджак и жилет. — Отдашь это в прачечную. Только утром: уже поздно. — Хорошо, мистер Астарот. Еще что-нибудь? — спросил Рейн, положив на предплечье полученную одежду. — Нужно будет отнести письмо? — Нужно. Все завтра. Рейн кивнул, взял свой костюм в другую руку и отправился в ванную комнату. Чистый лист перед Астаротом недолго оставался таким. Он бегал по неаккуратному, написанному в спешке тексту письма взглядом, и в голову сразу приходили ответные предложения, вопросы, на которые обязательно будет получен ответ, собственные новости и о «Робинзоне-Подкове», и о «Кводлибете», и о недавно полученных поэмах. Все с автографами, как он и хотел. Писать было легко, приятно: нежное чувство каждый раз разливалось в груди, особенно после заключающей фразы: «Дорогому Р. от А.» Дорогой Р. был на другом материке, весь в заботах, работе, новых открытиях и потрясениях (как понял Астарот из последнего письма). Что только у него не происходило — и все же Астароту хотелось услышать об этом лично, чтобы видеть меняющееся выражение лица, движение чуть темных бровей, сверкание янтарных глаз и их звезды. Астарот заметил, что над Ньюпортом таких не было. Тогда-то и начинало преследовать чувство, будто все они следуют за Рафаилом. Или же только рядом с ним они так ярко светят? Желание увидеться росло — понимание, что несколько лет это не будет возможным, держало в Северной Америке. Как и держал Рейн. Оставить его Астарот отчего-то не мог, словно уже чувствовал ответственность и привязанность. Надежно запечатав конверт, написав адрес и отложив его на столик у выхода, чтобы Рейн не забыл его утром, Астарот растрепал аккуратно уложенные волосы и выдохнул. В голове уже вертелись планы на ночь: взять новые книги и перечитать их. Блаженство, не правда ли? — Сильно устал? — спросил Астарот, когда слегка розоватый парень вышел из ванной, видимо, отложив всю одежду для прачечной в ящик. — Буду спать, как убитый! — проговорил он, улыбнувшись. — Но мне очень интересно с вами! — Правда? — Правда! — Глаза вновь загорелись. — Я ведь всегда вижусь с разными людьми, узнаю что-то новое! Мне нравится. — Тяга к знаниям — это похвально, — сказал Астарот, сев на угол стола. — Впереди еще много «разных людей». — Здорово. — Рейн ровно стоял около него, поправляя мокрые пряди у лба. При вечернем освещении Астарот смог заметить, как же тот изменился за последние месяцы: от прежнего худого, вороватого и бедного лица с потерянным взглядом не осталось и следа. Рейн подрос, цвет лица стал свежим, появились щеки и желание продолжать путь жизни. — Отдыхай. — Вы тоже не сидите долго, — сказал Рейн уже собиравшемуся уходить Астароту. — Я знаю, что вы долго не спите: свет горит. Астарот поджал губы и развернулся в пол-оборота. — Просто не могу устоять перед новыми книгами. Хочется их сразу же прочитать, понимаешь? — спросил Астарот, а в ответ получил отрицательный кивок. — Я не умею читать… — робко признался Рейн, опустив взгляд будто его тут же могли отругать за подобное. Однако Астарот лишь притупил взгляд, развернувшись полностью. — То есть? Тебя никто не учил? — Да некому было учить… И некогда… Обняв себя за плечи, парень не поднимал взгляд. Мысль, что он и правда боялся, промелькнула у Астарота. Но чего?.. Самого Астарота?.. Насмехательства?.. — Почему ты раньше не сказал? — строго, но одновременно ласково поинтересовался демон, подойдя ближе и сев на корточки. — Знаешь, тяга к знаниям без умения читать и писать — это неправильно. — Не знаю… — Научу. Рейн словно не поверил: поднял круглые глазки на мужчину, слегка склонил голову в бок и приоткрыл рот. — Сегодня уже поздно — зрение можно испортить. Завтра и займемся этим. — А как же ваши дела? Вы же деловой человек! — Считай это одним из моих дел. — Но… — Рейн, — настойчиво произнес Астарот, вставая, — спокойной ночи. Завтра начнем… занятия. И занятия начались. Когда с утренними делами было покончено, они сели за письменным столом в номере, Астарот положил перед мальчиком лист с алфавитом и начал объяснять каждую букву. Интересный, но странный опыт воодушевлял Астарота. Это не была сделка, это были обычные уроки как между учеником и учителем. Нужно было объяснять все, доводить до полного понимания, а не подписывать контракт, щелкать пальцем и довольствоваться скорой душонкой. Нет, это что-то новое. Не было уверенности, что у него получится, ведь Астарот никогда никого не учил своими усилиями, а не демоническими… Все же это интересно, захватывающе. И ему определенно нравилось, как и Рейну, что словно глотал услышанное, повторял правильно и был по-настоящему увлечен. Не отнекивался, не валял дурака, не отвлекался — учился, несмотря на прошедшие часы, за которые человек мог легко устать. А он и не подавал виду. И это было начало чего-то нового, чего-то совершенно неожиданного в жизни демона — стать учителем человека.***
Нью-Йорк, Нью-Йорк, 1859 AD — Нет же, постановка хорошая. Ты просто оцениваешь необъективно. — Я не могу оценить объективно. Это чистый фарс… — Это трагедия. Шекспир. Классика! — Рейн, я знаю, что это и кто написал. — Астарот раскрыл зонт, выходя из-под навеса Бродвейского театра. Люди ловили конные экипажи, в спешке запрыгивая в них и укрываясь от мелких капель дождя. — Они так боятся дождя, будто он прожжет их насквозь или сейчас же затопит, как… — Как во времена великого потопа? — заключил Рейн, довольно улыбнувшись и посмотрев на Астарота. — Как во времена великого потопа, — подтвердил Астарот, усмехнувшись. — Ты уже прочитал? — Да, я почти добрался до рождения Христова. Это интересно. — Поговорим об этом, когда вернемся в гостиницу, хорошо? Рейн кивнул, а после сам словил хэк. Путь был сравнительно долгий: улицы забиты экипажами, лошади переставали слушаться, люди кричали, торопили все, что можно и что нельзя, будто это срабатывало. Дождь усиливался. Капли беспрерывно падали на крышу, били ее, будто желая пробить, достать каждого, кто прятался внутри. — Ужасная погода, — вздохнул Рейн, обняв себя за плечи. — Как будто и правда потоп… -Не неси глупости. Потоп сейчас точно не страшен, — фыркнул Астарот, потерев переносицу. — Не думаю, что люди снова настолько сильно провинились… Хотя, такое представление можно считать еще тем грехом. — Это ты несешь глупости. — Рейн слегка недовольно посмотрел на Астарота исподлобья. Тот же вопросительно посмотрел на него с легкой иронией по взгляде. — Чем тебе так не понравилась «Ромео и Джульетта»? Это трагично, это романтично!.. — Это бред. Взгляд Астарота сделался строже. Он крепче взялся за трость, откинувшись на спинку сидения. Рейн замер с приоткрытым от возмущения ртом, словно желая возразить, но взгляд приобрел капли непонимания, потерянности, а радужку словно обрамлял вихрь вопросов. Предчувствуя их приблизительный характер, Астарот продолжил: — Жизнь устроена совсем по-другому. Запретная любовь — это всегда страсть. Страсть — это всегда грех. Грех — это всегда наказание. А наказание может быть любым. Их наказанием стала смерть за окутавшую разум страсть. Я готов списать все на возраст Ромео и Джульетты. Возможно, столь юным и правда так сложно противостоять ему, но как же воспитание? Как же здравый смысл? Они пошли на поводу у мнимых чувств, наплевав на все последствия. И где трагичность? В запретной любви? Рейн, — Астарот придвинулся ближе, — запретный плод сладок, но нужно найти силы противостоять искушению. — Ева, откусив яблоко, согрешила, но обрела свободу, благодаря которой и существуем все мы. — Она была неопытна точно так же, как и Джульетта. Не думай, что, если бы Ева не откусила яблоко, никого бы не существовало. А взамен свободе она отдала Рай. — Почему ты думаешь, что это был Рай для нее? — Рейн вопросительно изогнул бровь, скрестив руки на груди. — Откуда нам знать, каково ей было там? Вечный надзор, правила — так и свихнуться можно. — Вот Люцифер думал точно так же, — тихо фыркнул Астарот, вернувшись в прежнее положение, когда экипаж тронулся с места. Рейн будто не придал этим словам значение. — Мне кажется, что Ева и Джульетта своим примером доказали, что запреты — это лишь слова. — Слова Бога, по твоему мнению, ничто? — усмехнулся Астарот. — Нет, ну Бога — это другое дело… Там ведь и всевластие, и всемогущие… Нет, ну у Шекспира другое. Смотри, — Рейн поднял указательный палец вверх, — это семья Монтекки, то есть Ромео. — Поднял указательный палец другой руки вверх, — а это — Капулетти, то есть Джульетта. Враждуют только их семьи, да еще и долгие года и непонятно, из-за чего. Вражда между семьями, — Астарот свел брови, — но не между ними. Между ними любовь. Внезапная, но страстная. И они пошли наперекор семейной вражде, потому что не чувствовали такого друг к другу. Их тайный встречи, чувства — наверное, это сложно держать в себе и сохранять иллюзию вражды. Взгляд влюбленных глаз сложно скрыть. Астарот крепче сжал наконечник трости. — Что ты этим хочешь сказать? — спросил демон, переведя взгляд в окно. — Что любовь выше вражды. Она ее и победила. — В жизни такого не может быть. — Да почему? — воскликнул Рейн, всплеснув руками. — Жизнь неожиданна, ее нельзя предугадать! Идти против правил, значит, быть сильным! Они могли знать последствия, да и знали! Не думаю, что многие были настолько сильны, как они. Только этим единицам это, а ты говоришь так, будто сам был на месте Ромео или Джульетты! Другого объяснения не вижу! Да и если это так, то ты жив, значит, пошел по дороге собственных убеждений и потерял любовь! Экипаж остановился слегка резко, отчего парень чуть подпрыгнул, придержавшись за потолок ладонью и на миг упустив Астарота из виду. Тем временем тот ловко вышел на улицу, расправляя зонт и отходя на пару метров. Рейн кинулся вслед за ним, спрашивая: «Так что?» — но Астарот молчал. Тишина между ними была привычным делом, но сейчас она будто пронзала насквозь недоговоренностью и неловкостью. Этот разговор не был закончен, он оставил после себя многоточие, поставленное Астаротом. — Я бы поужинал, — робко произнес Рейн, снимая мокрую верхнюю одежду, в то время как Астарот с фантомной тоской перебирал конверты, пока не замер, аккуратно отложив небольшую стопку на стол. «Заветный конверт», — пронеслось в голове парня. Он поджал губы, вновь ожидая ответа, но почувствовал себя призраком. Тем самым, что сидит одиноко в полной комнате, подает знаки, чтобы на него лишь обратили внимание, раскрасили полные серости и скуки минуты вечности, но люди настолько заняты, что забыли о существовании бесплотного тела… Рейн стоял смирно. Дотронувшись до стула, он слегка огладил его, прикрыл глаза и вздохнул. Это только ощущение, он все еще реален. — Мы давно обедали, Астарот… — Я не голоден, — коротко кинул он, сложив письма в кучу и отойдя к окну. — Возьми себе что-нибудь и поешь, если хочешь. — В одиночестве?.. — Я буду занят, Рейн. — Астарот задвинул штору, встав за ней и продолжая наблюдать за опустевшей улицей. — Прости, если сказал что-то не то, — проговорил Рейн, боязливо подойдя ближе. Необоснованный страх сковал его. Астарот никогда не ругал его по мелочам, не позволял себе как-либо наказывать его, но чувство ничтожности порой охватывало Рейна, и не мог он придумать объяснение этому, как бы ни старался. — Ты юн, хочешь знать многое, порой поддаешься напору чувств и не знаешь цену словам. Это нестрашно. Все приходит с годами. — Астарот искоса посмотрел на него, запустив руку в карман. — Может, лет через десять, ты по-другому посмотришь на историю Ромео и Джульетты. — Наверное… — проговорил парень, сжав край рубашки. — Но и я был неправ, — продолжил демон, с тенью печали. — Люди непредсказуемы точно так же, как и судьба. Один поступок может нести сотни последствий, а предугадать их никогда невозможно. Только, наверное, если не внушить себе, что знаешь все и думаешь, будто только это и верно… Шекспир разрушил мои убеждения. Я так отношусь к нему только из-за этого: он сделал то, чего я боюсь. — Астарот внезапно усмехнулся, проведя ладонью по лицу. — С тобой интересно спорить, Рейн. Один вечер, а я пересматриваю все, что нес в себе так долго… Знаешь, — Астарот повернул к нему голову, улыбнувшись уголком губ, — отстаивай свою позицию ровно столько, сколько можешь. — Хорошо, Астарот, — произнес Рейн, заметно взбодрившись. — Я поужинаю и тебе чего-нибудь принесу. Астарот кивнул, вновь отвернувшись к окну, за которым были видны тонкие, разветвленные линии молний. Когда Рейн вышел, он спешно вытащил из стопки конверт, со следами грязи, запахом серы и смерти. Без адресата, без марок. Быстро раскрыв, увидел лишь одну фразу, из-за которой замерло дыхание, и аккуратную подпись снизу: «от брата». Снова. Астарот позволил себе забыть об этом. Нега спокойных, мирных дней взяла верх над предупреждением, оставленным около двухсот лет назад, и сейчас оно напомнило о себе. Но к чему было это затишье? Обескуражить? Расслабить? Хитро, умно, в его стиле. Но зачем предупреждать снова? Увидеть реакцию? С самого начала слова Асмодея казались Астароту не больше, чем запугиванием, но нельзя было считать, что князь Ада не способен на подобное, даже учитывая последствия. Раскрыв настежь окно, Астарот сделал шаг назад и поднес указательный палец к лицу, на кончике которого вспыхнул небольшой огонек и разнесся по отвратному письму. Безумный и осторожный взгляд темных глаз отражал оранжевые язычки, на губах заиграла злобная ухмылка. — Астарот, я забыл спросить, что бы ты хотел… — Тихо раскрывая дверь, Рейн застыл в проеме, с промелькнувшим страхом посмотрев на демона. Раскат грома и молнии разлился по комнате, лицу Астарота, и показалось, что взгляд темно-карих глаз стал алым. Зрачки сузились. Парень крепче сжал ручку двери, испуганно сведя брови и заморгав, однако спустя миг ни горящего письма, ни алого взгляда не было. Астарот прикрыл окно, смахнув с лица пару капель дождя. В его руках не было ничего, чем можно было бы развести огонь. На столе ничего не лежало. На подоконнике тоже. Рейн бегал взглядом по мужчине, что за долю секунды принял прежний вид. — Неприятное письмо, Рейн. Все нормально. — Голос звучал бесстрастно, обычно, будто успокаивающе. Если бы Рейн заговорил, то его голос бы дрожал. — Что хочешь, то и возьми. После ужина мы уедем отсюда. Парень кивнул и быстро вышел, чувствуя бурление в животе и быстрый стук сердца.***
Рочестер, Нью-Йорк, 1860 AD — Ты еще не прочитал Олдрича? — Я начинал… — Прошло уже несколько месяцев. — Астарот, ну послушай… — Подожди, Рейн, нам нужно успеть застать Дугласа… — Астарот, — резко прервал Рейн, встав с дивана, на котором напряженно сидел до этого, сгорбившись и перебирая пальцы, — это займет пару минут. Астарот остановился, просунув в рукав пиджака только одну руку, и вопросительно посмотрел на парня. Взгляд того был бегающим, словно собирающим в воздухе слова для вопроса. — Я засиделся сегодня допоздна, читая… Олдрича. — Астарот пристально смотрел на него, подталкивая к сути разговора. — И тебя не было всю ночь. Продев вторую руку в рукав, Астарот отвел взгляд, быстро взглянув на стол с парой книг. — Я думал дождаться тебя, но и на рассвете не увидел… — Отсутствие сна будет пагубно влиять на твой организм. — Как и на твой, Астарот. — Рейн подошел ближе. Он поджимал губы, скрещивал руки за спиной и аккуратно теребил ткань рубашки на пояснице, будто хотя ущипнуть себя, набраться смелости. Парень мялся — Астарот напрягался. — Ты не ужинал вчера, на завтрак не пришел. И это не в первый раз… — Рейн вздохнул и посмотрел на Астарота. — Куда ты уходил ночью? — Ты достаточно взрослый парень, Рейн, должен понимать, что существуют некоторые… нужды… — на ходу придумывал Астарот, стараясь более гладко, но доходчиво объяснить первое пришедшее в голову. Пока что объяснять истинную причину он не имел желания, да и не считал нужным. Все-таки, такое нужно объяснять крайне деликатно и просто, чтобы… не отпугнуть. — Мы никогда не затрагивали подобную тему, но можем, если захочешь… Видимо, все поняв, Рейн шире раскрыл глаза от смущения и чуть покраснел, быстро замотав головой, мол, понял, но говорить подробности пока не нужно. И оба вздохнули: Рейн — от неловкости, Астарот — от отлично подобранного оправдания. Хотя в голове парня озвученный вопрос являлся лишь верхушкой. Последние месяцы чувство тревоги было повсюду. И не находилось оправдания для внезапно охватывавших мурашек, паранойи и страха, словно это естественно, оно с тобой всегда… Или Рейн раньше и правда не замечал этого? Нет, вряд ли. Темнота и молнии пугали его, как ребенка. Он боялся иной раз посмотреть именно в эту зияющую тьму в углу и увидеть что-то ужасающее, что-то зверское, будто оно и крылось там, как в кошмарах, которые он сам видел нечасто, но о которых читал… Причина так и была загадкой, но она точно была. Она тревожила — Рейн порой забывался в этой тревожности. Прошло четыре года, как он путешествовал с Астаротом. Поначалу парень был увлечен своей мелкой работой, учебой в свободное время и чтением. Сейчас же настал возраст, когда меняется кругозор, когда вопросов появляется все больше. Не сказать, что Рейну это причиняло неудобства вкупе с работой у Астарота, нет. Некоторые вопросы он мог обсудить с ним, на некоторые сам находил ответ, вспоминая прочитанное, однако были такие, что ответ был известен лишь одному, а догадки казались бредовыми. В то утро они солгали друг другу: Астарот в истинности своего исчезновения, Рейн — в том, что ночью читал Олдрича. Под подушкой у него был спрятан Новый Завет. Заполучив новую книгу, глаза Астарота горели предвкушением, какое бывает от приобретенного клада и мыслей о будущем богатстве, но здесь было наоборот: книги не отдавали за просто так — за них просили немалые суммы и получали их без лишних слов. Рейн не интересовался, откуда у Астарота столько денег и на проживание, и на питание, и на обеспечение. Его вид уже говорил о многом: видимо, наследник большого состояния родителей или ближайших родственников с манией знаний. «Типичный случай», — думал парень поначалу. Сейчас же настораживался, пытаясь вспомнить хотя бы один рассказ, мелькнувшее упоминание о родственниках Астарота. Тщетно. Ни слова не было сказано, словно тот забыл о них или их вовсе не существовало… — Очень радует, что белые так интересуются моей книгой. Считаю это большим шагом, — протягивая слегка потрепанный экземпляр, говорил Фредерик Дуглас. Второй рукой он помещал скрученные в трубочку купюры в карман. — Многие достойны услышать о вашей судьбе, ведь вы не единственный, у кого все было так. — Мне еще повезло, — он усмехнулся, — но представьте, сколько мальчишек, девочек сейчас подвергаются той пытке. И заслужили ли они? И из-за чего? Просто другого цвета кожи? — Немыслимо. — Согласен. — Дуглас пожал протянутую руку и слегка улыбнулся. — Еще раз соболезную вашей утрате. Всего хорошего, держитесь, — сказал Астарот, показав на лице истинное сожаление, что тут же исчезло, стоило ему развернуться и пройти к выходу. — Рейн, — позвал он парня. Рейн резко отвлекся от разговора и в забытие повернулся в сторону Астарота, будто доселе забыл о нем. — Мы уходим. — Да-да, иду, сейчас… — Сглотнув, Рейн вновь повернулся к собеседнице, улыбнувшись. — До встречи, Розетта. — Думаешь, что она произойдет? — Девушка слегка усмехнулась, погладив парня по голове. — Я буду надеяться, — заключил он и встал, ловко подхватив ее небольшую ладошку и поцеловав в тыльную сторону. Астарот открыл дверь, ожидающе и слегка строго смотря на это. — Никогда не давай пустых надежд, — сказал он, отдав Рейну книгу. — Я ведь ничего не сказал такого. — Рейн обнял книгу и непонимающе посмотрел на Астарота. — Ты дал себе надежду на встречу в далеком будущем, хотя сам не можешь ручаться за свой следующий день. Тем более она намного старше тебя и может быть чьей-то возлюбленной уже. — Астарот!.. — Рейн смущенно забегал по нему взглядом и твердо направился вперед под легкую и беззлобную усмешку Астарота, что не спеша пошел следом, опираясь на трость. — Не говори так, будто я влюбился! Как можно влюбиться за несколько минут? — Влюбиться — легко, а полюбить… Тут уже нужны годы. — Какой же противоречивый, Астарот, — вздохнул Рейн, сбавив темп и искоса посмотрев на него. — Почему же? — Раньше ты говорил обратное: нельзя ни влюбиться, ни полюбить с одного лишь взгляда и любовь — роскошь, которой удостоены самые беззаботные. — Людям свойственно меняться… — Не буду спорить, однако нужно отличать перемены от изменений — ведь это две разные вещи, разница между ними большая, — парировал Рейн, держа книгу одной рукой, а второй обводя невидимые фигуры в воздухе. — Если изменения, то кардинальные, то есть человек меняется полностью, а ты не так уж и поменялся… Он говорил увлеченно и слегка сбивчиво, словно боялся растерять весь поток мыслей или запутаться в них, активно жестикулировал и не замечал ничего около себя, отчего врезался в одного прохожего, быстро извинившись и догоняя Астарота. Тот же лишь краем уха следил за рассуждениями парня, а сам погрузился в свои. Людям свойственно… Но Астарот не человек — лишь пытался им казаться. И, как оказалось, весьма успешно. Странное, двойственное чувство заставило чуть улыбнуться и прокрутить в голове годы на земле. Неужели и правда так прижился, что стал почти неотличим от них всех? Наверное, да. И приятно от понимания этого. Словно розы потеряли все свои шипы, до боли сжимающие внутренности. И легко, и приятно — еще погода самая солнечная, самая весенняя. Отпустить демоническое начало оказалось сладостнее, словно это было целью всей жизни, словно он стремился к этому неосознанно, а осознав, понял, что это и было нужно. Тягость сущности отпускала. Его не беспокоили в Аду по мелким делам, не напоминали о пороке, да и сам порок стал фантомом. Казалось, люди и сами поняли его, стремились к нему, отчего работы для демона поубавилось. Астарот почувствовал свежесть и тишину. Время приходило к концу. Еще немного, и он отправится в сладостную Англию. Не заметив, что Рейн отстал, Астарот неторопливо перешел дорогу, по которой, в его сторону, несся экипаж, лишь на пару секунд застывший. Раздался вскрик женщины, ржание лошадей. Астарот обернулся и успел только протянуть дрогнувшую руку и крикнуть: «Рейн!» — как лошадей отбросило в сторону вместе с каретой. Люди вскрикнули. Сбежались на дорогу. Астарот застыл, непонимающе сведя брови. — Врача! Врача! — Там люди! — Вытащите их! Слова мешались в голове, как будто звучали издалека, хотя люди были в двух метрах. Сделав шаг, Астарот сорвался на бег, в самую толпу, прорываясь и игнорируя замечания. Рейн лежал на дороге, на левом боку, с чуть приоткрытыми глазами и кровавой струйкой, проделавшей путь от виска по щеке. Капли падали на землю. Опустившись на колени, Астарот приподнял тяжелую, податливую голову и слегка похлопал по щекам. — Зачем же он выбежал на дорогу? — раздался дрожащий голосок над ними. — Такой молодой… — Он жив! — кинул Астарот, стараясь игнорировать большинство слов и усаживая Рейна. Одной рукой придерживая его за голову, наклонился к уху и чуть слышно произнес: — Все нормально, открой глаза, Рейн… Пальцы трепетно водили по голове. Все, что угодно, вся энергия — все было направлено на Рейна, лишь бы очнулся. И он раскрыл глаза, закашляв и вжавшись крепкими объятьями в Астарота. — Хвала небесам, живой! Астарот цыкнул, продолжая придерживать его. — Что я… Как?.. — шептал Рейн, оглядываясь. — Он ведь мчался прямо на меня, я уже думал… — Тише, тише, — успокаивал Астарот, поглаживая голову. — Болит? Рейн неуверенно замотал головой, мол, нет. Раздался облегченный вздох. Люди никак не унимались, трепались около них, не веря такой удаче. Астарот боязливо посмотрел на экипаж, из которого вытаскивали бездыханные, окровавленные тела. После этого им пришлось сию секунду покинуть город. Квартира, снимаемая Астаротом в Портленде, ждала их четыре года. Заплатив хорошую сумму и воспользовавшись даром убеждения, Астарот точно знал, что ее никому не сдадут. Еще бы — все книги, полученные до встречи с Рейном, хранились именно там. Не носиться же с ними, да еще и с новыми, по всему материку? Когда чемоданы были собраны, литература перевязана, письма спрятаны, Астарот нанял экипаж и помог бледному Рейну забраться внутрь.***
Портленд, Мэн, 1961 AD По приезде в штат Рейн подвергся простуде. Бывавшие у него врачи пророчили обычный вирус, который вскоре пройдет, если пить некоторые лекарства. Лекарства были, их пили, но улучшение приходило лишь на несколько дней, после вновь начинался озноб. Астарот уже видеть не мог приторно-жеманные лица здешних медиков, с полной уверенностью утверждавших о скором выздоровлении. Ложь, наглая ложь. Их внутренности уже гнили от ее изобилия — в этом не было сомнений. — Вот еще, супчика мальчику принесла, — говорила женщина, проходя внутрь комнаты. Астарот вежливо пропустил ее, уловив приятный аромат куриного бульона. — Ему не лучше? — Он сейчас спит. Спасибо за заботу, — сказал Астарот, показав, куда можно поставить миску. — Уверен, после вашей еды ему становится лучше. — И вы многое делаете для него. Совсем как сын стал он для вас. Астарот еле заметно улыбнулся, проводив женщину печальным взглядом. Если бы у демонов была душа, то она бы болела. Скручивалась и не давала покоя. Зная, что оккультные существа лишены ее, Астарот все же чувствовал терзания. Неужели судьба циклична? Оставалась последняя надежда — самая крохотная, но самая верная, только не знал он, где эта надежда сейчас: уже год не было ответного письма. Астарот писал сам, думая, что они могли затеряться по пути, либо перемешаться в куче других, если такие и были. Был вариант полететь к нему за помощью, но вместе с этим был страх опоздать. В конце концов, обычная простуда пройдет… А потраченные часы, дни могли стоить одной невинной жизни. Нет, нельзя оставлять Рейна одного. Помощь могла потребоваться в любой момент. Опершись на стол, где стояла миска, Астарот сложил руки на груди и опустил голову, вглядываясь в темный пол, на котором покоилась ныне спокойная тень свечи, огонька, но внезапно затрепетавшая. Сведя брови, демон недовольно покосился в ее сторону. — Нашла. — Для чего? — проговорил Астарот, ощутив в воздухе дрожь, радость и потерянность. — Где Рафаил? Астарот едва слышно фыркнул, встав и развернувшись к Лилит. — Я бы тоже хотел знать. — С ним хотя бы все хорошо? — Лилит сделала шаг вперед, полная неуверенности. Астарот непонимающе посмотрел на нее. Все ли хорошо? А почему должно быть иначе? Она словно умалчивала о чем-то важном, издалека заходила, не решалась сказать, а Астарот уже надумывал всякое… паршивое. — Ты что-то знаешь? — спросил он, поджав губы. Лилит приоткрыла рот и провела языком по зубам, после чего оперлась ним о небо. — Да, — на выдохе произнесла она. — Хотела навестить его, но не нашла ни в Лондоне, ни в округах. Может, уехал куда дальше, по делу… Но… — Лилит переминалась с ноги на ногу, потирая ткань на локте. — Астарот, пожалуйста, скажи, что Рафаилу ничего не угрожает… — Да что произошло, Лилит?! — вспылил Астарот. — Около дома Рафаила ошивались демоны. Наверное, они заметили меня, не знаю точно, но они пристально смотрели за каждым входящим и выходящим… — Давно? — Может, месяц прошел. — Предугадав вспыльчивость натуры Астарота, она выставила правую ладонь вперед и продолжила: — Но я сразу же отправилась искать тебя. Был бы у меня твой адрес, то, естественно, пришла бы раньше! — Месяц?! Лилит! Что только могло произойти за месяц?! — Да понимаю я, понимаю! Успокойся! Мы бы точно узнали, если бы что-нибудь случилось. — Лилит подошла еще ближе и сжала плечо Астарота, внушительно смотря в глаза. — Покушение на архангела, тем более второго после Михаила, не могло остаться без огласки. Понимаешь? — Понимаю, — проговорил Астарот, ни на каплю не успокоившись. Гнев, ненависть затмили разум. — Нужно найти его… — Я поищу, — угрожающе сказала Лилит, отпустив плечо. — У тебя есть забота. — Она кинула взгляд на приоткрытую дверь комнаты. — Теперь я знаю, где ты живешь, и, если что, сразу же явлюсь. Договорились? Астарот кивнул, отведя взгляд. Собираясь отходить, он внезапно был схвачен за шею, что дыхание остановилось. — Но если с Рафаилом что-то случится и в этом будет хоть доля твоей вины… — Глаза Лилит залились тьмой, голос понизился. Острые ногти впивались в шею, но не царапали. — Я придушу тебя. Резко убрав ладонь со своей шеи, Астарот потер округлые синяки, что сразу испарялись. Он не смотря на нее кивнул. В следующий миг Лилит рядом не было. Она как тихо явилась, так тихо и испарилась. Дверь комнаты открылась. Рейн, держась за одеяло на шеи, непонимающе смотрел на потерянного Астарота. — Кто здесь был? — с тенью испуга спросил он хриплым от кашля голосом. Астарот приподнял собранный взгляд и отрицательно мотнул головой. — Тебе показалось… Видимо, ото сна не отошел, либо сон… — Я не спал, — перебил Рейн, сделав неуверенный шаг. — Кто-то был. — Хозяйка квартиры приходила. Бульон принесла. — Астарот указал в сторону миски. — Поешь, если голоден. — Нет, спасибо… — Очередной приступ кашля. Его будто душило. Будто душа неспеша покидала юное тело. Вытерев нос рукавом, Рейн все собирался с силами, но не мог. — Не нужно вставать, если плохо себя чувствуешь, Рейн, ты же знаешь. — Астарот подошел к нему и, придерживая за плечи, помог сесть на диван. — Сон не восстановился? Рейн отрицательно мотнул головой, пока Астарот прикладывал ладонь к горящему лбу. — Температура, как в Аду, — невесело усмехнулся демон. Рейн бегло посмотрел на него и крепче закутался в одеяло. Ничего умнее Астарот не придумал. Просто сказал, а потом кусал себя за губы. Какое ужасное сравнение — как в Аду… Почему не как в пустыне? Не в летний день в душном помещении? Почему именно Ад? А ответ крылся на самой поверхности. Отвел чувствовали они оба — Рейн особенно остро. — Умирать больно?.. — спросил он тихо, а в глазах была покорность и неизбежность. — Не знаю, — повторил шепот Астарот, сев по левую сторону от мальчика и положив ладонь на острую коленку. — Какой глупый вопрос, — будто не ему сказал Рейн и неожиданно засмеялся, положив ладонь на лицо. Огонек ютился позади них, тревоженный легким, незаметным ветерком и холодом. — Я бы хотел спросить кое-что… важное. — Он вновь закашлял. Астарот мигом встал, взял стакан и налил наполовину воды, после чего сам поднес к дрожащим губам парня. Жадно глотнув, он кивнул и утер уголок рта. Тихая, покойная ночь охватила город. В ней слышались короткие шаги, мертвое дыхание и пустой взгляд. Астарот быстро посмотрел за плечо Рейна, нервно сглотнув, и взгляд стал умоляющим. Будто повинуясь, холодок исчез. Огонек застыл, впредь волнующийся лишь собственным жаром. — Прости меня, пожалуйста, — проговорил слабевшим голосом Рейн, и, заметив непонимающий взгляд, продолжил: — Я хотел обокрасть тебя в первую встречу, а ты приютил и дал то, о чем я и не мечтал. — Не нужно переживать об этом, правда, — убеждал Астарот, уже вернувшийся на прежнее место. — Прошлое в небытие. — Просто я не мог понять, зачем тебе подбирать мальчишку с улицы… Для работы ведь можно было нанять кого-то получше, а меня еще и учить пришлось. — Но ты со всем справился, а за знаниями тянулся так, что любой мог позавидовать… Мне было лишь в радость. — Астарот, — мальчик поднял на него увядающий взгляд, с легкой искрой, — спасибо. Если бы не ты, то гнил бы я с другими бродягами, продолжал воровать, льнуть к греху. Ты не позволил этому случиться, хоть… — Он рассеянно улыбнулся. — Наверное, я в бреду, но этот бред продолжается больше года… Я и за это хотел извиниться. Астарот слегка напрягся, но не сводил взгляд. — Скажи… — Рейн приостановился в неуверенности, прикрыл глаза и крепко сжал одеяло. — Ты бы показал мне все царства мира и славу их?.. Какое простое предложение, какое тонкое, точное… В нем затаилась вся тревожность, все вопросы этого юного тела. В нем было все недосказанное. И пара секунд раскрыла Астарота, что застыл перед человеком, как покорный слуга, и ждал, что же это и вправду значит? А правда у этих слов была одна — и известна она была сполна. — И не боишься? — спросил Астарот, слегка отдалившись. — Нет, — коротко ответил Рейн и улыбнулся. — И как же понял?.. — Не так давно, — произнес он. — Я ведь видел тебя… настоящего, если это так можно назвать. И тех лошадей ведь оттолкнул ты, хоть они и были почти впритык ко мне, я видел… И еще твои крылья. — Рейн посмотрел в сторону. — Как ночь черные, большие. — И молчал?.. — Боялся спросить. Да и ты просил не следить за тобой, а я нарочно ночь не спал, лишь бы убедиться. И всего святого ты избегал — я лишь потом это заметил. Сначала думал, что ты просто не веруешь, но ты так хорошо разбирался в религии, легко оспаривал некоторые моменты и вдавался в такие подробности, будто и сам все видел… А ты видел?.. — Видел. — И сколько же ты живешь?.. — Рейн сглотнул. — Живу не так давно. Я существую с самого начала, с сотворения мира. Рейн будто оживился. На слабом лице появилась улыбка, словно придававшая ему жизни. Большое заблуждение. — И знаешь все? — Знать все — мое проклятье, — усмехнулся Астарот, но голос выдавал печаль. — У меня столько мыслей и вопросов… — Рейн бегал взглядом по комнате, закусывая губы от предвкушения. — Если бы были силы, то спросил бы все. — Я отвечу на все, Рейн, ты же знаешь… — Люцифер существует? — Существует. — Астарот не вставал. Сидел, склонив одно колено перед человеком, и поглаживал покоившуюся на коленке ладонь. — И Ад существует, и Рай. — А почему ты не в Аду? — Не хочу туда возвращаться. Понял, что с людьми намного лучше, а там… Ужасно. Повсюду смрад, смерть и крики. — Я думал, что всем лучше там, где их родина, — неуверенно сказал Рейн. — Родина там, где твоя душа. В моем случае… немного другое. — И ты уже не вернешься? — Мне незачем возвращаться. Все, что мне нужно, на земле. — А все демоны на земле такие, как ты? Астарот усмехнулся и покачал головой. — Я один такой неправильный. — Неправильный? — Рейн задумчиво посмотрел на него. — Ты говоришь так потому, что не хочешь возвращаться туда? — Будто ты сам не читал о демонах. Разве им положено делать то, что делаю я? — Ты говоришь про доброту, заботу и человечность? — Астарот поджал губы. — Так ты намного лучше их… От демонов только вред, а ты — польза. Чего только я стою… — Неправильный, как я и сказал, — произнес Астарот, чуть склонив голову от возобновившегося холода. — Это не поощряется там. А за то, что я делал на земле, уже давно известен приговор. Радует только то, что право на огласку будет только в Судный день. — И он будет?.. — Когда-то — да. Это непостижимость. — Божественный замысел? — Он самый. Юноша улыбался уже через последние крупицы силы и спрашивал совсем ослабшим голосом: — Видимо, я тоже часть этого замысла… — Еще есть надежда… — Астарот умолк: дрожащий пальчик накрыл его губы. Рейн слегка строго и укоризненно посмотрел на него. — Не давай надежду попросту. Забыл? — Я знаю того, кто поможет тебе. — Тоже демон?.. — Он ангел. Покровитель медицины. Он сейчас где-то в Англии, но я обещаю мигом найти его и привести… — Это тот самый друг, с которым вы обменивались письмами? — Да, — сказал Астарот, когда пальчик обессиленно сполз с губ. — Я уверен… — Я не уверен, что доживу до утра, Астарот, — робко признался Рейн и склонил голову. — А надежду себе давать не хочу… Видимо, уже и она во мне умерла… Последняя. Рейн убрал ладошку из-под ладони Астарота и накрыл ее уже обеими руками, будто успокаивая. И зачем?.. Увидел промелькнувший страх? Почувствовал? И кого он успокаивал… Демона. Дитя тьмы, разрухи, причину всех бед человечества, но во взгляде Рейна не было ни испуга, ни отвращения. Как же так? Ведь люди обычно пугаются демонов, убегают от них в ужасе и проклинают и так проклятого вечной жизнью. А Рейн… Он был особенным. Его душа излучала свет и окутывала им демона. И не почернела ведь из-за его влияния… Последние двести лет с небольшим Астарот был свободен от призывов. То ли люди не видели в этом надобности, то ли и вовсе забыли о нем. В любом случае, он только рад. Последние призывы были отвратительно сделаны, люди беспечно отдавали души взамен на ерунду. Последние пять лет свобода продолжалась. Однако только сейчас он понимал, что с этим юношей его связывало нечто большее, чем призыв, контракт. Их связывала судьба. Их связывала привязанность. Они были слишком разными существами, но судьбы перекликались. Как Астарота вытащили из Ада когда-то, так и Астарот вытащил Рейна из нищеты; подарил жизнь, как подарили когда-то ему. Им выпал шанс выбраться из пучины существования. Солнце взошло над ними и озарило тьму, в которой оба могли потеряться, забыться и не быть теми, кем являются сейчас. Рейн умер в зимнем месяце тысяча восемьсот шестьдесят первого года, в Портленде, штат Мэн, в среду, на семнадцатом году жизни, и был погребен рядом с родителями. После, квартира, ставшая для него домом, утеряла привычный вид — только аккуратные стопки книг говорили о том, что в ней еще кто-то был. И что он еще вернется.***
Верно было подмечено ранее: каждая минута стоила дорогого, поэтому глупо было ждать парома. Астарот и не собирался. Стоя ночью у безлюдного берега, держа в руке пиджак, он представлял, насколько длинным и сложным будет путь через океан, на другой материк, но сомнений не было. И цель оправдывала средства. Сейчас же он, измученно стоя посреди Портобелло-роуд, натягивал пиджак, скрывая им порванную на спине от крыльев рубашку. Пара перьев лежала на дороге, но он даже не заметил их. Дома ужасно похожи один на другой. Сорвавшись на бег, Астарот смотрел на номера, искал еще закрытое кафе, но разум все еще не пришел в себя. Ему пришлось лететь около дня. Учитывая разницу во времени, в Ноттинг-хилле было раннее утро. Тишина охватила улицу. Спокойствие раздражало. Лилит была права: демоны часто ошивались неподалеку. Чувствуя их слабую энергию, Астарот бежал к ней, совсем не ощущая чего-то ангельского. Видимо, Рафаил так и не вернулся. Сколько же его не было? Ведь писал — ненадолго, а сам исчез на год. Не в его же интересах пропадать… Тихо выругавшись, Астарот остановился. Вывеска кафе дала надежду. Посмотрев на противоположный дом, увидел нужный номер и повеселел. Не комильфо — так рано будить людей, но черт бы их побрал! Какими-то минутами сна можно пожертвовать, когда на кону ангел! Еще раз оглянувшись, Астарот прислушался к демонической энергии. Слабая, шальная… Как он и думал. Демоны жестоки, но до ужаса трусливы — Асмодей не исключение. Послал каких-то бесов на поиски, а сам где-то ждал… Хотя это показалось очень странным. Зачем впутывать в это кого-то постороннего, когда говорил, что сделает все сам?.. Взойдя по ступенькам к двери, Астарот постучал в нее, позвонил в колокольчик и терпеливо отвел взгляд, прислушиваясь к каждому звуку. Кто-то неторопливо зашаркал ногами, зажег лампадку, звякнул ключами. Дверь открылась. — Чем могу помочь? — спросила старушка, слегка испуганно смотря на ночного гостя. Одной рукой придерживая дверь, другой держала плотную ткань халата на груди, она внимательно осматривала его. Лампадка покоилась на небольшом столике у двери и еле освещала их. — На улице такой мороз, а вы совсем без верхней одежды! Боже милостивый, что же вы так? Проходите! — забеспокоилась она и дала пройти, после чего закрыла дверь на ключ. — И так рано… Пройдемте, я сделаю вам чаю… — Мне нужен Рафаил, — сказал Астарот, игнорируя предложение. — Сынок, Рафаил вернется на днях. Надеюсь, это не срочно? — Очень срочно. — Астарот перевел на нее непонимающий взгляд. — Откуда вы знаете, когда он вернется? — Ну как же, — она положили ключи рядом с лампадкой и достала из небольшого ящичка конверт, — он присылал мне денюжку за комнату, просил держать ее еще для него и сообщил, что вернется в течение недели. Вот. — Она протянула конверт Астароту, который тут же взял его и прочитал скудные два предложения. — Он был так занят перед отъездом: пациенты так и приходили один за другим, все жаловались, жаловались, а он решил да уехал в пригороды. Не все, понимаете ли, могли лично прийти к нему. — И вообще не возвращался? — Возвращался где-то недели две назад. Какие-то бутылочки взял с лекарствами и сразу же уехал. — Один? — Он всегда один. — Женщина печально улыбнулась. — Работе отдан полностью, на другое даже смотреть не хочет. Астарот хмыкнул и положил конверт в карман. — Я ведь хотела познакомить его с племянницей мужа. Такая девушка хорошая, юная, благородная. Привела, думала познакомить, а он встрепенулся и сказал, что занят… А она, бедняга, ушла печальная. Ведь даже не увиделись. — Неспеша пройдя к лестнице, женщина облокотилась на перило. — Нельзя все время быть одному. Годы пройдут, а старость в одиночестве встречать неправильно как-то… — Уверен, у него есть причины, — сказал Астарот, мельком посмотрев на лестницу. — Его комната наверху? — Да, — ответила она и чуть напряглась. — Я так заговорилась, что забыла спросить: кто вы? — Друг Рафаила. — Ой, не тот ли, с которым он письмами всегда обменивался? — Тот. — Он предупреждал, что вы можете прийти. — Ее лицо смягчилось, улыбка вновь поселилась на тонких губах, отчего складки под носом ярче выразились. — Пойдемте, выпьем чаю. Все равно Рафаила не будет еще пару дней. — Премного благодарен, — на выдохе произнес Астарот и потер переносицу, — но мне нужно кое-что оставить у него. Понимаете, потом я просто не смогу это сделать. — Видимо, деловой человек, раз так спешите… — Просто проводите до его комнаты, прошу. Уголки бровей на лице женщины опустились. Ей будто стало жалко, будто просьба откликнулась в душе и задела за самое живое. Будто сам Астарот выглядел подавленно. И она провела до двери на втором этаже, открыла и мило улыбнулась, успокаивающе. Астарот ощутил дрожь. Неужели сочувствие проявили к нему? И неужели он так нуждался в нем? Больше же он нуждался в Рафаиле — счастливом, целом и светлом. Только он смог бы успокоить Астарота. Остановившись у двери, Астарот осмотрел небольшую квадратную комнату с односпальной кроватью, письменным столом, парой стульев, кушеткой и книжным шкафом, только на полках того было совсем мало книг — больше трав, баночек и медицинских принадлежностей. А на стуле у письменного стола сидела Лилит. Почувствовав чье-то присутствие, она резко встала и удивленно уставилась на демона, будто ожидая увидеть его последним. — Астарот, чтоб тебя… Предупреждать нужно. — Я думал, ты ищешь Рафаила. — Я дольше его искать буду по всем окрестностям. Здесь хотя бы наблюдаю за той парочкой бесов. — Их ведь нет. — Они ушли. Ну, их выгнали, когда кафе закрывалось. После не видела. — Получается, они уходят по ночам? — Или сидят где-то на крышах. Не знаю. — Лилит запустила руку в растрепанные волосы и слегка взъерошила их. — Как ты вообще здесь оказался? — На крыльях перелетел. — А мальчик? — Он умер, Лилит. Прекрати расспрос, — грубовато кинул Астарот, подойдя к столу. — Как ты здесь оказалась? Хозяйка ничего не говорила про еще одного гостя. — А, ну, — Лилит смущенно отвела взгляд в сторону, — мы как-то сразу с ней не поладили. Вот я и пробралась сюда. Только не причитай! Другого выхода не было! — А если найдут? — хмыкнул Астарот, понизив тон. — Не найдут. Я слежу за шагами. — Мои ты не услышала. — Потому что ночь, Астарот. Все нормальные люди спят, — фыркнула Лилит, упав на стул и протянув ноги. — У тебя есть хоть какой-нибудь план? Астарот поджал губы и пожал плечами. Какой бы ни был план, что-то обязательно пойдет не так. Невозможно предугадать каждую мелочь в такой ситуации: слежка могла быть простым предупреждением, игрой, как и все раньше, но могла и стать настоящей, влекущей неизвестные последствия. Если обдумывать все возможные варианты, то без преувеличения уйдут дни, а эти дни нельзя терять. — Нужно предупредить Рафаила. — А для начала — найти его, — ядовито улыбнувшись, напомнила Лилит, скрестив руки на груди. Астарот метнул на нее грозный взгляд. — Ну делай, делай. Не буду мешать. Она встала и поправила прическу. Спустя пару секунд сбившиеся темные локоны были собраны в низкий пучок, передние пряди аккуратны зализаны. — Хозяйка сказала, что Рафаил будет через пару дней. Сейчас он должен быть в пригородах, либо уже возвращаться обратно. Есть бумага? — Тут ее полно, — кинула Лилит. — Перо? — Чернила могли высохнуть. Астарот удрученно вздохнул и щелкнул пальцем, после чего на столе появилось перо, тушь и чистый лист бумаги. Лилит усмехнулась, смотря за торопливыми действиями Астарота. — Писать письмо Рафаилу, который черт знает когда будет здесь. Как умно, герцог, — иронично протянула она. — Поцелуй не забудь оставить. — Иди к черту, — не выдержал Астарот и быстро дописал последнее предложение: «Прости меня». Если бы он сказал еще тогда, двести лет назад, что Асмодей окончательно сошел с ума от жара в Аду и наточил зуб на Рафаила, то не терзало его чувство вины, не грызло изнутри и заставляло дрожать разум от неизвестности. Что же ему мешало сказать? Да ничего. Ничего не мешало. Но что-то останавливало. Глупая беспечность? Отвратительное неверие? И чем оно могло обернуться сейчас? Астароту было противно от самого себя. Не два века назад, так век, полвека, но рассказал бы, предупредил бы заранее, чтобы ангел только был начеку, а не в самое пекло, когда могло стать поздно. Одни мысли о силе Рафаила держали разум в ясности. Иначе Астарот бы давно потерял контроль над собой и вернулся в Ад, дабы немедленно прекратить этот фарс и стереть надменную усмешку с лица Асмодея. А Асмодей… Он знал все: и про их общение, и про дружбу, и про переживания Астарота. И он играл на этом. Может, не был уверен до конца, хотел этим лишь убедиться во всей плачевности ситуации и девиации демона, некогда могущественного и влиятельного герцога Ада, а сейчас уподобившемуся людям и братавшимся с архангелом… И это должно было задеть его, напомнить о своей истинной сущности и успокоить, но… Астарот не чувствовал ничего из перечисленного. Всей сущностью овладели дрожь и беспокойство. Просидев в комнате до полудня, Астарот и Лилит лишь изредка перекидывались фразами, и то незначимыми. Затем дверь потихоньку открылась, на пороге появилась хозяйка с кружкой чая на подносе и понимающей улыбкой, когда увидела только Астарота, опустошенным взглядом смотревшего в пол. Лилит исчезла в ту же секунду, отчего никакого признака ее присутствия не было. — Вы ведь голодны. Здесь только чай, но я могу предложить что-то посущественнее, — сказала женщина, пройдя вглубь и поставив поднос на стол. Астарот резко сложил лист, с предупреждением и извинением, и положил под чернильницу. — Благодарю. Кусок в горло не лезет. — Вы больны, поэтому и ждете Рафаила? — Можно и так сказать, — невесело усмехнувшись, сказал Астарот и встал. Болен, несомненно. Разве что болезнь не подлежала никакому лечению. — Я лучше пообедаю в кафе напротив. Скажите, оно скоро откроется? — Ближайшие пару дней — нет. Владелец, мистер Буш, уехал ненадолго. Может, все-таки будете?.. — Нет же, спасибо. — Астарот поправил пиджак и подошел к двери. — Я буду неподалеку. Когда Рафаил вернется, я тут же приду. Скажете, что я был здесь? — Конечно, дорогой, — обещала женщина, провожая его в низ по лестнице, к выходу. — Благодарю. Она отворила дверь и пропустила его наружу. — Что-то еще? Кстати, через пару дней должна приехать племянница. Вижу, вы тоже холосты. Могу познакомить… — Только уведомите Рафаила о моем визите, больше ничего. — Как скажете, — сказала женщина и улыбнулась на прощание. После, Астарот направился вдоль по улице, бездумно осматривая дома, людей и тщетно надеясь уловить родную энергию, увидеть знакомые рыжие пряди и беспечное лицо. Но вокруг были лишь люди. Если бы Астарот согласился на обед, задержался хотя бы на час, то встретил бы Рафаила, спешно покидающего экипаж и державшего в руке сумку и букет из трав и цветов. Однако задержаться в комнате ему не удалось: только зайдя, он увидел две незнакомые фигуры, до одури пахнувшие серой и со злобным оскалом смотревшие на него. Хозяйка не застала его в комнате, когда на радостях пришла встретить спешно вбежавшего жильца. О том, что он был там, свидетельствовала лишь массивная сумка, оставленная на столе, и букет из трав и цветов, брошенный рядом.***
Ангелы и демоны были наделены особой энергий. У ангелов это — свет, надежда и благодать; у демонов — тьма, обреченность, гниль. Но все равно каждый ангел и демон имел свою собственную, чтобы можно было легко отличить. Как ДНК у людей, так у них энергия. Все просто до невозможности. И контролировать эту энергию они могли: ослабить при желании, усилить в случае необходимости. Сейчас же Астарот чувствовал, как вспышки света и благодати сбивали с ног. Не одной волной проносились они по земле, воздуху, а сбивчивыми рывками, словно крик. Демон схватился за ближайший дом, стараясь удержаться. Глаза округлились, дыхание остановилось. Это его энергия, энергия Рафаила… Он кричал. Он просил о помощи. Он был пойман, но он был на земле, где-то неподалеку, совсем рядом, потому что ощущался сильно. Астарот посеял надежду, давшую ему именно ощущение. Если он все еще может звать на помощь, значит, с ним ничего не сделали… Завернув в безлюдный переулок, демон вылетел оттуда в виде темного ворона, разрезавшего крыльями источавший крики воздух. Тело ныло от недавнего перелета, но ничего не могло остановить. Словно в бреду он несся по воздуху, ощущая энергию все острее и все острее ощущая гнев. Он питал изнутри, и плевать на то, что он мог сделать под его влиянием. Разве это сравнится с Рафаилом? Энергия усиливалась с каждой минутой. Неизвестно, на какой скорости летел ворон, но ему удалось пересечь расстояние быстро для такой птицы. И известно почему. Астарот принял человеческий облик уже в лесу, еле протиснувшись сквозь массивных, раскидавшихся веток дубов. Они стояли близко друг к другу, загораживая небо и создавая сумерки на земле, но в этот час они были освещены. Свет мешался с жаром от огня, Астарот слышал треск сучьев. — Вот и он, — протянул противный голос совсем рядом. Астарот обернулся и застыл, будто и его сковали. — Заждались уже. — Бес захихикал, перекидывая из руки в руку камешек. — Как и говорил Асмодей, — шепнул второй бес, синхронно с первым заходя за круг огня, в котором на коленях сидел ангел, скованным цепями с горевшими символами и раскинутыми в стороны крыльями, которые он поддерживал, дабы не задеть адский огонь. Рафаил приподнял лицо и непонимающе-разочарованно посмотрел на Астарота. В янтарных глазах отражался яркий огонь, боль, и только сейчас Астарот заметил, что перья были окрашены кровью, стекающей с маховых и падающей небольшими каплями в лужицы. — Если бы еще задержался, то больше бы перьев выдернули. А кому оно надо? — ехидно крикнул бес, что зашел за спину Рафаила и сжал предплечья крыльев. Ангел вскрикнул. Лицо перекосило от боли, губы задрожали, между бровей появилась складка, но ничего он не мог сказать — только смотреть и пронзать взглядом Астарота. Он сам не мог ничего сказать. Словно паралич овладел телом. Словно во взгляде была враждебность… — Предупреждали? Предупрежда-али, — кинул другой бес, схватив ангела за рыжие волосы. — А вы не слушались. — Да не знал я ничего об этом, — сквозь боль прошипел Рафаил и резко дернул головой. Очередной крик. Бес, что стоял позади, выдернул пуховое. — А Астарот знал, — словно в наслаждении проговорил тот и с усмешкой посмотрел на демона. — С самого начала знал, да-а. И не сказал? — А мы-то думали, что все докладываешь врагам, герцог. — Утаил, — хихикнул тот, любуясь выдернутым пером. — И сказать нечего, да? — Ну конечно, виноват ведь. — Бесы залились злорадным смехом, упиваясь своей гадкой работой. — Объяснись хоть, о владыка, а то возможность последняя. — Вы понимаете, какие проблемы будут, если вы убьете архангела? — справившись с собой, произнес Астарот, но позволил дрожи проскользнуть. — Конечно, — спокойно сказал бес, державший Рафаила за голову. — Асмодей обо всем предупредил, однако… Чувствовал, как тот распинался, кричал, звал своих? А никого. Рафаил наклонил голову вперед, перед этим метнув на Астарота ненавидящий взгляд. Безумная ухмылка поселилась на измученном, дрожавшем лице. — Да никому он не нужен, кроме этого. — Демон зевнул, резким рывком отпустил голову, отчего Рафаил прикусил язык. Из уголка рта полилась тонкая струйка крови. — Я приказываю вам отпустить его. — Астарот сжал кулак, сделав шаг вперед. — Немедленно! — И? Астарот непонимающе посмотрел на сказавшего, чуть склонив голову в бок. — И что? Асмодей нами повелевает. — Кем повелевает Асмодей, тем повелеваю и я. Или вы совсем забылись? — Радужка окрасилась в алый. Астарот мельком посмотрел на Рафаила и вновь на бесов, продолжавших делать свое. — Забылся ты, — прошипел бес, выходя из огненного круга и направляясь к Астароту. — Ушел на землю под идиотским предлогом, слился с этими мошками… людьми! А сейчас вспомнил, что в Аду власть имеешь? — Ты повторяешь слова Асмодея, не так ли? — спросил Астарот, когда бес оказался в метре от него, прожигая пустыми, темными глазами. — Он мой повелитель! И Люцифер! А ты — никто! — И его убить, может? — подал голос тот, что остался в круге, держа крылья ангела. — Команды не было, — отмахнулся бес. — Выполняете его команды, как последние шавки. А знаете, — Астарот злобно усмехнулся, истощая ярость, — он ведь специально послал вас, чтобы ему ничего не сказали. Спрятался за вашими спинами, чтобы потом вас казнили, а не его. — Он нас прикроет!.. — Он забудет о вас сразу же, как начнутся разбирательства, если не раньше, — голос Астарота срывался на рык, подобный зверю. Бес, стоявший до этого момента уверенно, шатнулся и нервно сглотнул, будто предчувствуя что-то. И это что-то отражалось в алом взгляде Астарота. Оно схватило разум и дало всей ярости выйти наружу. — Убийство архангела может дать начало войне между Раем и Адом, а вот ваша… — Наша не сойдет тебе с рук! — проронив испуг, крикнул бес и разлетелся на мелкий пепел, плавно скатывающийся в небольшую кучку. Астарот разжал кулак и вздохнул, метнув взгляд на второго, что уже не выглядел таким самоуверенным и бесстрашным. Приоткрыв в испуге рот и что-то невнятно пробурчав, он бегал взглядом по кучке пепла, что недавно была его собратом, и по демону, направлявшемуся к нему. Но не успел Астарот разжать кулак, как тот со всей оставшейся силы дернул трепещущиеся кровавые крылья ангела — и повторил судьбу того беса. Рафаил запрокинул голову назад, неистово крича от пронзившей все тело и крылья боли. Невозможно теперь было удержать их над адским пламенем — кончики загорелись, но Астарот живо потушил этот огонь, не успевший опалить кожу. Однако страдания не убавились, даже когда спали оковы. — Рафаил! — крикнул Астарот, подходя все ближе к нему и протягивая дрожавшую ладонь, но ангел упал на копчик и попятился назад, как в исступлении. Янтарь в глазах потемнел, крохотные бусинки слез появлялись в уголках и скатывались по щекам. — Рафаил, что ты… — Не приближайся! Ни на сантиметр! — кричал тот дрожавшим голосом, тяжело и сбивчиво дыша, словно хватая воздух. — Никогда не приближайся! — Да что ты… — Ты все знал! Ты знал еще тогда, в Версале, да? — Рафаил сглотнул, схватившись руками за землю. Астарот послушно остановился. — Не оправдывайся! Я ничего не хочу слышать от тебя! Я видеть тебя не хочу, демон! — Голос охрип, отчего звучал тише и ниже. Безумный, полный боли и ненависти взгляд не сходил с Астарота. — Ты мог все мне рассказать, а ты молчал! Молчал, будто ждал этого! — Я не знал, что произойдет это!.. — проговорил Астарот, положив руку на сердце. Рот Рафаила скривился в отвращении, непонимании. Он утер слезы с глаз и слегка привстал, кривясь от боли. — Поэтому решил ждать, да? Теперь узнал, Астарот? — Имя звучало иначе. Не легко, приятно, как раньше, не мелодично, с привычной радостью, а ядовито. — Скажи… Стоили ли мои крылья этого? — Рафаил сказал это с большей дрожью, словно срывался на плач, но гнев держал его. — Я знаю, что бесконечно виноват, что я идиот, Рафаил! Но Асмодей говорил про слежку — не больше! И я оставил письмо на твоем столе, когда был в том доме утром! — Когда бы я прочитал его?! Как только я зашел, меня схватили и перенесли сюда! — Рафаил ровно стоял, махнув рукой в его сторону. — Мне надоела вся ложь! Твоя ложь, Астарот! Ведь ты мне всегда лгал, да? Те бесы намекали, что ты мог пользоваться моим доверием… А я все рассказывал, про Небеса, остальных ангелов… — Я ничего не говорил! Я не связывался с Адом, чтобы что-то доложить им! Я вообще с ним не связывался! — Лжец! — Рафаил, послушай! — Ни слова я не хочу слышать из твоего поганого рта! Ты губишь все, что дорого тебе! — Что?.. — Ты губишь людей, ты меня погубил, ее… — Ее?.. Рафаил внезапно умолк, взгляд предательски задрожал. — Ты говоришь о… — Да, — внезапно четко ответил Рафаил, выдохнув в попытке успокоиться и собрать мысли воедино. — В тот день умерло двое. Она и ее ребенок. В ней был плод тьмы, точнее, дитя тьмы… И тело не выдержало, он требовал слишком много энергии! — Ты сказал, что у нее была оспа! — Но ее убил ты! — Рафаил резко вздернул палец, который охватила дрожь, и указал им на Астарота, сжав челюсть. — Я не сказал, потому что не хотел, чтобы ты винил себя, чтобы ты убивался так, ведь видел, как ты… любил ее. Астарот застыл, стеклянным взглядом смотря в землю. Как же реагировать на это?.. Если все сказанное, правда, то… Он и ее погубил. Погубил, потому что возомнил себе, будто может дать волю проклятому, вечному чувству, может заболеть им и забыть, кто на самом деле… Забыл, вследствие погубил невинную душу, что была близка ему… И вот она — любовь демона во всем ее обличие: губительная! А ведь он веками притуплял в себе это, списывал на примитивные инстинкты, страсть, потому что прекрасно знал, что ничем хорошим это не обернется!.. Как же глупо было забыться и дать слабину, подумать, что это человек, наказание не может быть подобным небесному… — Ты бы мог все рассказать, — произнес Астарот, подняв взгляд на ангела. — Я бы понял еще тогда. Я бы все понял и… — И что бы ты тогда сделал? — Я бы тогда предложил прекратить наше общение, с благими намерениями… — Что ж, — Рафаил хмыкнул, утерев струйку крови в уголке рта и сделав шаг в сторону, — я рад, что это желание появилось у нас обоюдно. — Значит, так? — спросил Астарот и вопреки просьбе направился к ангелу. — Я сказал — не приближайся! — в ярости крикнул тот, резко обернувшись. Боль вновь пронзила тело от необдуманного движения. — После всего этого, Астарот… Ты мне противен. Ты адское отродье, с которым я связался по глупости и мнимому представлению, что ты другой. Но сейчас я вижу тебя настоящим: тем, кем ты являлся все эти тысячелетия. Предатель... — Я не хотел этого, как ты не понимаешь?! — Ты допустил это! Ты позволил им сломать мои крылья, издеваться надо мной! — Рафаил отвел взгляд. — Предал все… Обесценил нашу связь и думаешь, что я прощу это? — Адское отродье не заслуживает прощения, — более сухо ответил Астарот, сузив глаза. — Правильно, — злобно усмехнулся Рафаил. — Оно заслуживает только ненависти. Сказав это, ангел не спеша подошел к толстому стволу дерева, волоча за собой обессиленные крылья, и облокотился об него, уперся лбом. — Видишь, все становится на круги своя, — более тихо произнес Рафаил, закусив губу. — Вражда, о которой трепещут все в этом мире, дошла и до нас… А сколько лет потребовалось? — Почти шесть тысяч. — Долго мы еще надеялись… — Ангел вновь усмехнулся. — Молодцы, держались, думали, как последние идиоты, что она нас не затронула. И почти поверили, а оно вот как… — Получается, все? — Астарот наклонил голову в бок. Туман осел перед глазами, в голове. Каждое слово выходило нечетким, словно демон не верил в происходящее или до сих пор надеялся… — Все, Астарот, все… — уже спокойным тоном подтвердил Рафаил и закашлял, прикрыв рот ладонью. — Уходи, прошу. И сделай так, чтобы мы больше пересекались. — Ангел искоса посмотрел на демона. — И считай, что наш договор еще в силе, только с небольшой поправкой. Астарот выслушал его, спокойно, не поддавшись ненависти к самому себе, вине. Слова Рафаила словно избавили от ненужных эмоций, чувств и пробудили уснувшую еще в Эдеме ясность. Ясность, что вражда ангелов и демонов вечна, что они не на одной стороне — они всегда по разные, что бы ни случилось. — Ты так и останешься здесь? — уже развернувшись, хладнокровно спросил Астарот. — Мне не нужна помощь демона, — проговорил Рафаил. — За мной придут… — Братья, которым все равно на тебя? Которые забыли тебя? — Уходи, прошу… — Рафаил до побелевших костяшек впился в колючую кору дерева и продолжил: — У меня своя дорога, у тебя, Астарот, — своя… Уходи и не возвращайся!.. — Этот крик обрезал последние нити в разуме демона. Ангел не договорил слова изгнания, но и без них Астарот исчез. Рафаил обернулся, увидел, как легко поднялась листва на том месте, где секундой назад стоял демон, и сполз вниз по стволу дерева, сдерживая глухие рыдания сжимавшей рот рукой. Занавес упал. Фарсу, почти доведенному до совершенства, пришел конец. Они потерялись во лжи, взяли чужие роли, как в самом настоящем театре, убедили друг друга, что это истина, а теперь?.. Теперь Астарот не видел других сравнений. Тысячи лет презирал он театры, бессмысленную игру и считал «ярмаркой лжи», чтобы в итоге оказаться задействованным в одной из них. Игра, дешевая игра захватила их в плен, заставила поверить в нее! Видимо, и ей пришел конец, только не было звонких оваций посреди зала, поклонов и удовлетворения от наконец сброшенных масок. Неужели они настолько вжились, слились с фальшью, что и не заметили стремительного конца? Да и кто бы сказал? Наверное, весь зал ждал, пока они сами сорвут маски и взглянут на непостижимую действительность со всеми ее красками и правдой. В тот день пропасть между ними возросла. Стена естественной вражды обрушилась по краям и заточила в себе ангела и демона, которые некогда могли протянуть друг другу руки, а сейчас стояли, развернутые спиной и надежно огражденные. Все года проносились в сознании как бредовый сон, что должен забыться поутру, но это прошлое кануло в пропасть. В один миг — и будто ничего не было. Все величие одного момента предстало перед ними, унося прежние чувства, привязанность и ехидно улыбаясь в лица. Мир стоял на пороге вечности — Астарот и Рафаил переступили свою.